а всем этом пространстве я не вижу ни одного строения.
     - Значит, перед вами открывается чудесный вид, которому яркий свет луны
еще больше прибавляет красоты,- сказал Джонс.- Однако же я возьму влево, так
как эта дорога ведет, должно быть, прямо к  горам,  которые,  как  известно,
тянутся недалеко от Ворчестера. Если вам  хочется  покинуть  меня,  сделайте
одолжение, возвращайтесь; а что касается меня, то я решил идти вперед.
     -  Нехорошо,  сэр,  с  вашей   стороны   подозревать   меня   в   таком
намерении,сказал Партридж.- Я советовал столько же  ради  вас,  как  и  ради
себя; но если вы твердо решили  идти  вперед,  то  я  так  же  твердо  решаю
следовать за вами. I prae sequar te 32.
     Они прошли несколько миль, не разговаривая друг с другом,  и  во  время
этой паузы в беседе Джонс часто вздыхал, а Партридж жалобно стонал, хотя  по
совсем другой причине.  Наконец  Джонс  остановился  и,  обернувшись  назад,
сказал:
     - Кто знает, Партридж, может быть, прелестнейшее создание на свете тоже
созерцает эту самую луну, на которую я смотрю б настоящую минуту.
     - Очень может быть,-  отвечал  Партридж.-  Но  если  бы  я  созерцал  в
настоящую минуту хороший кусок ростбифа, то охотно отдал бы дьяволу и  луну,
и ее рога в придачу.
     -  Ну,  что  за  варварство   говорить   такие   вещи!   -   возмутился
Джонс.Неужели, Партридж. ты никогда в жизни не любил или время изгладило  из
твоей памяти все следы этого чувства?
     - Увы! - воскликнул Партридж.- Какое было бы  счастье,  если  бы  я  не
знал, что такое любовь! Idfandum, regina, jubes renovare dolorem. Я  испытал
всю сладость, все восторги и всю горечь этой страсти.
     - Значит, ваша возлюбленная была к вам немилостива?
     - Чрезвычайно немилостива, сэр,- отвечал Партридж,- она вышла  за  меня
замуж и сделалась несноснейшей женой на свете! Теперь, слава  богу,  ее  уже
нет в живых; и если бы я верил, что она на луне, как читал я в одной  книге,
где сказано, что луна есть местопребывание душ покойников, то я  никогда  не
глядел бы на луну нз страха увидеть там мою супругу;  но  для  вас,  сор,  я
желаю, чтобы луна была зеркалом и чтобы мисс Софья смотрелась в него  в  эту
минуту.
     - О милый Партридж! - воскликнул Джонс.- Какую мысль ты  высказал!  Она
могла родиться только в голове  влюбленного.  О  Партридж,  если  бы  я  мог
надеяться увидеть ее лицо еще раз!  Но,  увы!  Эти  золотые  сны  рассеялись
навсегда, и мое единственное спасение от страданий в будущем  -  забыть  ту,
которая составляла некогда все мое счастье.
     - Неужели вы  в  самом  деле  отчаиваетесь  увидеть  когда-нибудь  мисс
Вестерн? - отвечал Партридж.- Если вы послушаетесь моего совета, то, ручаюсь
вам, не только снова увидите ее, но и заключите ее в свои объятия.
     - Ах, не пробуждайте во мне подобных мыслей!-воскликнул Джонс.- Мне уже
стоило такой борьбы преодолеть свои желания.
     - Странный же вы любовник, если не  желаете  заключить  возлюбленную  в
свои объятия,- заметил Партридж.
     - Полно, оставим этот разговор,- сказал Джонс.- Но что же,  однако,  вы
хотите мне посоветовать?
     - Выражаясь по-военному,- ведь мы с вами солдаты,- "направо,  кругом!".
Вернемся туда, откуда пришли. Мы, хоть и поздно, успеем дойти до Глостера, а
если пойдем  вперед,  то,  насколько  могу  видеть,  до  скончания  века  не
доберемся до жилья.
     - Я уже заявил вам о своем решении идти вперед,- отвечал Джонс,- но вы,
пожалуйста, возвращайтесь. Очень вам признателен за компанию и прошу принять
от меня гинею, как слабый знак благодарности. Было  бы  даже  жестокостью  с
моей стороны позволить вам идти дальше, потому что, сказать  вам  начистоту,
главная цель моя и единственное мое желание -  умереть  славной  смертью  за
короля и отечество.
     - Что касается денег,- возразил Партридж,- то, пожалуйста, спрячьте их;
я не возьму от вас сейчас ни гроша, потому что, повторяю, я  богаче  вас.  И
если вы решили идти вперед, то я решил следовать за  вами.  Мое  присутствие
даже необходимо, чтобы за  вами  присмотреть,  раз  у  вас  такое  отчаянное
намерение.   Собственные   мои   намерения,   должен   признаться,   гораздо
благоразумнее: если вы решили пасть, по возможности, на  поле  битвы,  то  я
всеми силами постараюсь выйти из нее невредимым. Я даже утешаю себя  мыслью,
что угрожающая нам опасность невелика! один папистский священник сказал  мне
на днях, что скоро все будет покончено, и, по его мнению, даже без боя.
     - Папистский священник? - воскликнул Джонс.- Я слышал, что таким  людям
не всегда можно верить, если они говорят в пользу своей религии.
     - Да,- сказал Партридж,- но какая же тут польза для его  религии,  если
он уверял меня, что католики не ждут для себя ничего хорошего от переворота?
Ведь принц Карл такой же добрый протестант, как и любой  из  нас,  и  только
уважение к законным правам  заставило  этого  священника  и  всю  папистскую
партию примкнуть к якобитам.
     - Я столько же верю в то, что он протестант, как и в  его  права,сказал
Джонс,- и не сомневаюсь в нашей победе,  хотя  она  достанется  нам  не  без
борьбы. Вы видите, я смотрю на вещи более мрачно, чем  ваш  друг  папистский
священник.
     - Да, сэр,- подтвердил Партридж,- все пророчества, какие мне  случалось
читать, говорят,  что  в  эту  распрю  будет  великое  кровопролитие  и  что
трехпалый мельник, ныне живущий,  будет  держать  лошадей  трех  королей  по
колена в крови. Господи, смилуйся над нами и пошли лучшие времена!
     - Каким, однако, вздором и чепухой набил ты себе голову!  -  воскликнул
Джонс.- Все это, должно быть, тоже идет от папистского священника. Чудища  и
чудеса - самые подходящие доводы в защиту  чудовищного  и  нелепого  учения.
Стоять за короля Георга - значит  стоять  за  свободу  и  истинную  религию.
Другими словами, это значит стоять за здравый смысл, мой милый, и, бьюсь  об
заклад, мы одержим верх, хотя бы поднялся сам стопалый Бриарей,  обернувшись
в мельника.
     Партридж на это ничего не ответил. Слова Джонса привели его  в  крайнее
смущение, ибо - откроем читателю тайну,  которой  нам  еще  не  было  случая
коснуться,- Партридж в душе был  якобитом  и  предполагал,  что  Джонс  тоже
якобит и собирается присоединиться к мятежникам. Предположение это  было  не
вовсе лишено повода. Высокая, долговязая дама, упоминаемая Гудибрасом,-  это
многоглазое,  многоязычное,  многоустое,   многоухое   чудовище   Вергилия,-
рассказала ему, со  своей  обычной  правдивостью,  историю  ссоры  Джонса  с
офицером. Она превратила имя Софьи в имя Претендента и изобразила дело  так,
что тост за его здоровье был причиной полученного  Джонсом  удара.  Вот  что
услышал Партридж и слепо всему поверил. Не удивительно, что  после  этого  у
него сложилось вышеуказанное представление о Джонсе, которое он чуть было не
высказал ему, прежде чем заметил свою ошибку.  Читатель  найдет  это  вполне
естественным, если соблаговолит припомнить двусмысленную  фразу,  в  которой
Джонс впервые сообщил мистеру Партриджу о своем решении.  Впрочем,  если  бы
даже слова Джонса и не были настолько двусмысленны, Партридж  истолковал  бы
их таким же образом, будучи твердо убежден, что вся нация в  душе  разделяет
его чувства; его не смущало и то обстоятельство, что  Джонс  шел  с  отрядом
солдат, так как об армии он держался того же  мнения,  что  и  об  остальном
народе.
     Но как бы он ни был привержен Иакову или Карлу, еще  любезнее  был  ему
Маленький Бенджамин, и потому, узнав  убеждения  своего  спутника,  Партридж
счел благоразумным утаить собственные и наружно отказаться от  них  в  угоду
человеку, от которого зависело его счастье, потому что он нимало  не  верил,
что дела Джонса с мистером Олверти в таком безнадежном  положении,  как  это
было в действительности. Покинув родные места,  Партридж  был  в  постоянной
переписке с соседями сквайра и наслышался, даже  слишком  много,  о  большой
привязанности мистера Олверти  к  молодому  человеку,  который,  как  писали
Партриджу, назначен его наследником и которого, как мы сказали, сам Партридж
считал его родным сыном.
     Вот почему он был убежден, что,  как  бы  мистер  Олверти  и  Джонс  ни
поссорились, они непременно помирятся по возвращении Джонса  -  событие,  от
которого он ожидал для себя больших выгод,  если  до  тех  пор  ему  удастся
завоевать расположение молодого джентльмена,  и,  как  мы  уже  сказали,  не
сомневался, что если сумеет посодействовать его возвращению  домой,  то  это
очень поможет ему снова войти в милость мистера Олверти.
     Мы уже заметили, что Партридж был человек очень добродушный, и  он  сам
объявил о своей горячей преданности Джонсу; но и только что упомянутые  мною
виды тоже. может быть, сыграли кой-какую роль в его решении предпринять этот
поход или,  по  крайней  мере,  продолжать  его,  после  того  как  Партридж
обнаружил,  что  он  и  его  господин  придерживаются  разных   политических
убеждений: ведь бывает же, что, несмотря на такое разногласие, благоразумные
отцы и сыновья идут дружелюбно одной  дорогой.  Меня  навело  на  эту  мысль
сделанное мной наблюдение, что любовь,  дружба,  уважение  и  тому  подобные
чувства хотя и являются могущественными двигателями человеческих  поступков,
однако умные люди редко упускают из виду материальные  выгоды,  когда  хотят
побудить других действовать в их  интересах.  Это  превосходный  медикамент:
подобно пилюлям Ворда, он мгновенно оказывает действие именно  на  ту  часть
тела, которую вы имели в виду,- на язык,  на  руку  и  так  далее,  и  почти
безошибочно заставляет ее делать то, что вы от нее хотели.

     ГЛАВА  X,  в  которой  описывается  необыкновенное  приключение   наших
путешественников

     Только что кончив изложенный в предыдущей главе диалог, Джонс со  своим
другом оказались у подножия очень крутой горы. Джонс остановился и, устремив
глаза вверх, с минуту  пребывал  в  молчании.  Наконец,  обратись  к  своему
спутнику, сказал:
     - Партридж, мне хотелось бы побывать на вершине этой горы: вид  оттуда,
должно   быть,   очаровательный,   особенно   при   таком   освещении,   ибо
меланхолическая  мгла,  набрасываемая  луной  на  все  предметы,  невыразимо
прекрасна, особенно для воображения, настроенного на печальный лад!
     - Очень может быть,- отвечал Партридж,-  но  если  вершина  горы  очень
способна навеять мрачные мысли, то ее подножие должно рождать веселье,  а  я
во всех отношениях предпочитаю это. Признаюсь, у меня кровь застыла в  жилах
от одних ваших слов о вершине этой  горы,  выше  которой,  кажется,  нет  на
свете. Нет, нет, если уж чего-нибудь искать, так  какого-нибудь  подземелья,
где бы можно было укрыться от мороза.
     - Что ж, ищите его,- сказал Джонс,- только на таком  расстоянии,  чтобы
туда донесся мой голос: сойдя с горы, я вам аукну.
     - Да в уме ли вы, сэр! - ужаснулся Партридж.
     - Нет, не в уме,- отвечал Джонс,- если взойти на эту гору - безумие; но
раз вы так жалуетесь на холод, то оставайтесь внизу. Не больше чем через час
я вернусь к вам.
     - Простите меня, сэр,- воскликнул Партридж,- я решил следовать за вами,
куда бы вы ни пошли!
     Теперь он боялся остаться один, ибо, будучи порядочным трусом  во  всех
отношениях, больше всего он страшился привидений, для которых время  ночи  и
пустынность места как нельзя больше подходили.
     В эту минуту Партридж заметил сквозь деревья мерцающий  свет,  который,
по-видимому, находился совсем невдалеке от них.
     - Слава богу, сэр! - с  восхищением  воскликнул  он.-  Наконец-то  небо
услышало мои молитвы и послало нам жилище,  может  быть,  гостиницу.  Умоляю
вас, сэр, если у вас есть хоть какая-нибудь жалость ко мне или  к  себе,  не
пренебрегайте этой благостью провидения и  пойдемте  прямо  на  тот  огонек.
Гостиница, в конце концов, это или нет, но если там  живут  христиане,  они,
наверно, не откажут в  уголке  путникам,  находящимся  в  такой  бедственном
положении.
     Джонс  уступил  в  конце  концов  горячим  просьбам  Партриджа,  и  они
направились прямо к тому месту, где светился  огонек.  Скоро  пришли  они  к
дверям дома, или коттеджа, потому что это здание можно было принять и за  то
и за другое. Джонс постучался несколько раз, но ответа не последовало: тогда
Партридж, голова которого  была  полна  привидений,  чертей,  ведьм  и  тому
подобного, задрожал и воскликнул:
     - Господи, спаси и помилуй! Наверное, все в доме  мертвые.  Я  не  вижу
больше света в окнах, а минуту назад ясно видел горящую свечу. О таких вещах
мне уже приходилось слышать.
     - О каких вещах? - спросил Джонс.- Попросту хозяева  или  крепко  спят,
или, что еще вероятнее, боятся открыть дверь, так как место здесь пустынное.
     Он начал кричать изо всех сил, и,  наконец,  какая-то  старуха,  открыв
верхнее окошко, спросила, кто они и что им надо.
     Джонс отвечал, что они путешественники, сбились с дороги и, увидев свет
в окошке, пришли, в надежде найти здесь огонь и обогреться.
     - Кто бы вы ни были,- отвечала старуха,- вам тут  делать  нечего,  и  я
никому не открою дверь в такое позднее время.
     Партридж, страх которого прогнали  звуки  человеческого  голоса,  начал
слезно молить позволения войти всего на несколько минут,  чтобы  обогреться,
говоря, что он полумертв от холода, чему страх был столько же причиной,  как
и мороз. Он клялся старухе, что говоривший с ней джентльмен - один из первых
сквайров этих мест, и  пускал  в  ход  все  доводы,  за  исключением  самого
убедительного, к которому прибегнул наконец Джонс, то есть к  обещанию  дать
полкроны - подачка слишком щедрая для того, чтобы старуха могла  против  нее
устоять; притом же изящная фигура Джонса, ярко обрисовавшаяся  перед  ней  в
свете луны, и приветливое его обращение окончательно  убедили  ее,  что  она
имеет дело не с ворами, за которых первоначально приняла наших путников. Она
согласилась наконец впустить их, и Партридж, к большой своей радости,  нашел
в доме жарко горевший огонь.
     Но не успел бедняга обогреться, как известного рода мысли,  которым  он
всегда легко поддавался, снова начади тревожить его мозг. Не было догмата, в
который он верил бы так непоколебимо, как в колдовство, и читатель не  может
себе представить фигуру, более подходящую для внушения мысли  о  колдовстве,
чем стоявшая теперь перед Партриджем старуха! Она точь-в-точь была похожа на
ведьму, выведенную Отвеем в его "Сироте", и, живи она в царствование  Иакова
I, ее повесили бы без всяких улик за одну наружность.
     Были и другие обстоятельства,  укреплявшие  подозрение  Партриджа.  Она
жила, как ему тогда представлялось, одна, в пустынном  месте,  да  притом  в
доме, который и снаружи казался для нее слишком хорош, внутри же был убран с
еще большим вкусом и  изяществом.  Сказать  правду,  сам  Джонс  был  немало
удивлен тем, что увидел: комната была не только необыкновенно опрятна, но  и
украшена множеством безделушек  и  редкостей,  достойных  обратить  на  себя
внимание знатока.
     Покамест Джонс дивился этим вещам, а Партридж сидел ни жив ни мертв,  в
твердой уверенности, что он находится в жилище колдуньи, старуха сказала:
     - Прошу вас, джентльмены, не  засиживаться,  потому  что  с  минуты  на
минуту я жду моего господина и за целую  крону  не  пожелала  бы,  чтобы  он
застал вас здесь.
     - Так у  вас  есть  господин?!  -  воскликнул  Джонс.-  Извините  меня,
почтенная, я был удивлен, увидя у вас в доме столько прекрасных вещей.
     -  Ах,  сударь,-  отвечала  она,-  если  бы  хоть  двадцатая  их  часть
принадлежала мне, я считала бы себя богатой. Однако прошу  вас,  сударь,  не
оставайтесь здесь дольше, потому что я жду его каждую минуту.
     -  Неужели  же  он  рассердится  на  вас  за  столь  обыкновенный   акт
человеколюбия? - удивился Джонс.
     - К несчастью, да,- отвечала старуха,- он странный человек,  совсем  не
похож на других. Ни с кем не водится и почти всегда выходит из  дому  только
ночью, стараясь, чтобы его никто не видел; да и все местные жители боятся  с
ним встретиться: одно его платье способно напугать с непривычки.  Его  зовут
Горным Отшельником (потому что по ночам он ходит на гору), и  простой  народ
боится его, кажется, больше самого  дьявола.  Он  ужасно  рассердится,  если
застанет вас здесь.
     - Не будем же его раздражать, сэр,- сказал Партридж.- Я  согрелся,  как
никогда в жизни, и готов идти. Пожалуйста, пойдемте, сэр.  Вон  над  камином
висят пистолеты: кто знает, может быть, они заряжены, и вдруг  он  возьмется
за них?
     - Не бойся ничего, Партридж,- сказал Джонс,- я защищу тебя.
     - Нет, насчет этого будьте спокойны, он никому худа  не  делает,сказала
старуха.- Ему приходится держать оружие для самозащиты: на наш  дом  уже  не
раз устраивали нападение; всего несколько ночей назад было слышно, как к нам
подбираются воры.
     Удивляюсь я, как его давно не убили злоумышленники: ведь он ходит  один
в такие поздние часы! Правда, что все его боятся, да и поживиться  от  него,
думают, нечем.
     - По этой коллекции  редкостей  я  заключаю,  что  ваш  господин  много
путешествовал,- заметил Джонс.
     - Да, сэр,  очень  много,-  отвечала  старуха,-  мало  найдется  людей,
которые знают больше, чем он. Должно быть, в любви  был  несчастен  или  что
другое с ним случилось, только я живу с ним уже больше тридцати  лет,  и  за
все это время он разговаривал вряд ли с шестью живыми людьми.
     Она опять стала упрашивать их уйти, и Партридж поддержал ее просьбы. Но
Джонс умышленно старался протянуть время,  желая  во  что  бы  то  ни  стало
увидеть этого необыкновенного человека.  Хотя  старуха  заключала  все  свои
ответы просьбой уйти, а Партридж дошел даже до  того,  что  потянул  его  за
рукав, Джонс придумывал все новые и новые вопросы, пока наконец  старуха  не
объявила с испуганным лицом, что слышит сигнал хозяина. В то же самое  время
снаружи послышалось несколько голосов, кричавших:
     - Сию минуту подавай деньги, чертов сын! Деньги, мерзавец, или мы  тебе
череп раскроим!
     - Господи! - закричала старуха.- Что делать? Что делать?
     - Вот как! Вот как! - воскликнул Джонс.- Пистолеты эти заряжены?
     - Нет, не заряжены! Ей-богу, не заряжены! Пощадите,  не  убивайте  нас,
джентльмены! - взмолилась старуха, приняв теперь тех, кого она впустила,  за
таких же разбойников, как и те, что были снаружи.
     Джонс ничего ей не ответил, схватил со стены  старую  широкую  саблю  и
выскочил  во  двор,  где  увидел  старика,  подвергшегося   нападению   двух
грабителей и просившего у них пощады. Не тратя времени на  расспросы,  Джонс
начал так усердно работать широкой саблей, что негодяи  тотчас  же  оставили
свою жертву и, не  думая  нападать  на  нашего  героя,  пустились  наутек  и
скрылись. Довольный освобождением старика, Джонс не пытался их преследовать;
да к тому же по крику и отчаянным воплям убегавших он заключил, что дело  им
сделано на славу.
     Подбежав к старику, сбитому  с  ног  во  время  драки,  Джонс  принялся
поднимать его, озабоченно расспрашивая, не причинили  ли  ему  какого-нибудь
вреда разбойники. Старик с испугом посмотрел на Джонса и сказал:
     - Нет, сэр, благодарю вас; слава богу, я не ранен.
     - Я вижу, сэр,- сказал Джонс,- вы  смотрите  с  некоторой  опасливостью
даже  на  тех,  кто  имел  счастье  спасти  вас.  Я  не   осуждаю   вас   за
недоверчивость, но в настоящем  случае  она  лишена  всякого  основания:  вы
видите перед собой друзей. Сбившись с дороги в эту холодную ночь,  мы  взяли
смелость обогреться у вашего камина и собирались уже уходить, когда услышали
ваши крики о помощи, которую, должен сказать, послало вам само провидение.
     - Да, видно само провидение, если дело было так,- проговорил старик.
     - Уверяю вас, что все было именно так,- сказал Джонс.- Вот ваша  сабля,
сэр, я  воспользовался  ею  для  вашей  защиты  и