леди Белластон.
     - Сегодня утром он убил на дуэли своего противника - вот и все.
     Лорд Фелламар, не посвященный в заговор, озабоченно спросил, кого же он
убил.
     - Какого-то неизвестного  молодого  человека,  недавно  приехавшего  из
Сомерсетшира.- отвечал Эдварде.- Зовут его Джонсом; он  близкий  родственник
мистера Олверти, о котором ваша светлость, вероятно,  слышали.  Я  видел  ею
ipyn в кофейной. Ах, это был писаный красавец!
     Софья, начавшая было сдавать карты, когда Том заговорил об убийстве  на
дуэли, остановилась и прислушалась (истории  такого  рода  всегда  волновали
ее); но только что рассказчик кончил, как она возобновила сдачу: дала одному
три карты, другому семь и третьему десять, потом выронила колоду  из  рук  и
упала на спинку стула.
     Как  обыкновенно  бывает  в  таких  случаях,  поднялась  суматоха,  все
поспешили на помощь. Софья, как водится, пришла наконец в  себя  и  выразила
желание, чтобы ее отвели к ней в комнату. По просьбе  лорда  леди  Белластон
рассказала ей всю правду, то есть объяснила, что это шутка и что она сама ее
придумала;
     она успокоила Софью уверением, что ни лорд, ни  Том,  хотя  она  его  и
подучила, не посвящены в тайну ее отношений с Джонсом.
     Лорду Фелламару не требовалось других доказательств, чтобы убедиться  в
полной справедливости утверждений леди Белластон. Когда эта  почтенная  дама
вернулась от Софьи, они смастерили вдвоем план, который хотя и не  показался
лорду слишком гнусным (так как он твердо обещал  и  твердо  решил  загладить
потом  свой  поступок  женитьбой),  однако  большинству   наших   читателей,
несомненно, покажется отвратительным.
     Роковой замысел положено было привести в исполнение на другой  день,  в
семь часов вечера. Леди Белластон взялась устроить  так.  чтобы  Софья  была
одна и лорда провели прямо к ней.  Все  в  доме  предполагалось  привести  в
согласие с задуманным планом: большую часть слуг услать,  а  миссис  Гонору,
чтобы не возбудить в ней подозрений, оставить при госпоже до самого  приезда
его светлости, после чего леди Белластон должна была отозвать ее  как  можно
подальше от комнаты Софьи, так чтобы оттуда не донеслись никакие крики.
     Договорившись на этом, лорд распрощался, а леди Белластон удалилась  на
покой, чрезвычайно довольная проектом, в успехе которого  не  имела  никаких
оснований сомневаться: устраняя досадную помеху в лице Софьи,  он  сулил  ей
безмятежное наслаждение любовью с Джонсом, не подвергая ее при этом  никаким
нареканиям,  если  бы  даже  дело  получило  огласку.  Впрочем,  она  твердо
рассчитывала это предотвратить, состряпав свадьбу, на  которую  обесчещенная
Софья, разумеется, легко согласится и от  которой  все  ее  родные  будут  в
восторге.
     Но в груди другого заговорщика было далеко не так спокойно -  душа  его
металась в тревоге, так прекрасно описанной Шекспиром:

     Меж совершеньем страшного злодейства
     И первым побуждением к нему
     Проходит срок, подобный наважденью
     Или кошмару; смертные орудья
     И дух совет между собою держат,
     И человек тогда подобен царству,
     В котором вспыхнуло восстанье.

     Правда, в ослеплении страсти лорд с жадностью ухватился за предложенный
план, особенно поскольку он  исходил  от  Софьиной  родственницы,  но  когда
подушка, этот друг размышления, представила перед  глазами  лорда  Фелламара
затеянное им дело со всеми его черными сторонами и со  всеми  неизбежными  и
вероятными его последствиями - решимость его начала  слабеть,  или,  вернее,
склоняться в другую сторону; наконец, после продолжавшейся всю  ночь  борьбы
честь одержала в нем верх над вожделением, и он решил пойти к леди Белластон
и отказаться от предприятия.
     Леди Белластон, несмотря па поздний час, была еще в  постели,  и  Софья
сидела у ее изголовья, когда служанка доложила о прибытии  лорда  Фелламара;
ее светлость приказала передать, что она его тотчас примет.  Но  только  что
служанка вышла, как Софья начала просить  кузину  не  поощрять  искательства
этого гадкого (как сказала она, хотя не совсем справедливо) лорда.
     - Я вижу  его  намерения.-  сказала  она,-  вчера  он  совершенно  явно
ухаживал за мной,  но  я  твердо  решила  этого  не  допускать;  прошу  вашу
светлость не оставлять пас больше наедине и велеть  слугам,  чтобы  они  ему
отказывали, если он будет меня спрашивать.
     - Полно, душенька,- отвечала  леди  Белластон,  -  у  вас,  деревенских
барышень, только и есть на уме  что  любовники;  вы  воображаете,  что  если
мужчина с вами любезен, так он уж и ухаживает за вами. Лорд Фелламар -  один
из самых обаятельных кавалеров в столице,  и  я  убеждена,  что  это  с  его
стороны обыкновенное внимание к молодой женщине.  Надо  же  такое  выдумать!
Впрочем, я от души желаю, чтобы ваше предположение оправдалось, и вы  будете
совсем шальной, если ему откажете.
     - Ну, так как я шальная,- сказала Софья,- то надеюсь, что он перестанет
беспокоить меня своими визитами.
     - Чего же вам бояться, душенька? Если вы решили бежать с вашим Джонсом,
кто же способен вас удержать?
     - Честное слово, сударыня, вы меня обижаете. Я ни  с  кем  не  намерена
бежать и не выйду замуж против желания отца.
     -  Хорошо,  мисс  Вестерн,-  сказала  леди,-  если  вы  не  расположены
принимать гостей, так можете уйти к себе в комнату. Не в пример  вам,  я  не
боюсь лорда и велю просить его в свою туалетную.
     Софья поблагодарила ее и удалилась; тотчас же после этого Фелламар  был
проведен к леди.

     ГЛАВА IV, из которой будет видно, какой опасный адвокат женщина,  когда
она применяет свое красноречие в защиту дурного дела

     Выслушав сомнения юного лорда, леди Белластон отнеслась к ним  с  таким
же  презрением,  с  каким  мудрые  знатоки  закона,  известные  под   именем
ньюгетских ходатаев, обходятся с угрызениями совести новичка-свидетеля.
     - Вы нездоровы, милорд.- сказала она,-  вам  нужно  принять  лекарство.
Придется послать к леди Эджли  за  каплями.  Стыдитесь!  Надо  иметь  больше
мужества. Неужели вас так пугает слово "похищение"? Или вы так щепетильны?..
Право, случись история с Еленой в паше время, я бы ей не поверила,  то  есть
не поверила бы смелости Париса,  а  не  любви  героини:  все  женщины  любят
отважных мужчин. Существует также история о похищении сабинянок,- но и  она,
слава  богу,  очень  древняя.  Вашу  светлость,  может  быть,   удивит   моя
начитанность, но, помнится, мистер Гук  говорит,  что  из  них  вышли  потом
отличные лены. А из знакомых мне замужних дам немногие, кажется, были  взяты
своими мужьями насильно.
     -   Не   смейтесь   надо   мной   так   безжалостно,    дорогая    леди
Белластон,взмолился лорд Фелламар.
     - Да неужели вы думаете, дорогой мой, что в Англии найдется  хоть  одна
женщина. которая в душе не посмеялась бы над вами, какой бы  недотрогой  она
ни казалась с виду?..  Вы  заставляете  меня  высказывать  странные  вещи  и
выдавать заветные тайны моего пола, но я утешаюсь сознанием честности  своих
намерений и тем,  что  стремлюсь  оказать  кузине  услугу:  ведь  я  все  же
рассчитываю, что вы будете ей. несмотря на это, хорошим мужем,- я ни за  что
не посоветовала бы ей отдать себя пустому  титулу.  Мне  было  бы  неприятно
выслушивать потом ее упреки, что по моей  милости  она  хпустта  человека  с
характером, потому что  даже  враги  не  отрицают  этого  качества  в  вашем
несчастном сопернике
     Пусть те, кто имел удовольствие  выслушивать  подобные  рассуждения  от
жены или любовницы, скажут, слаще ли они становятся оттого, что  исходят  из
женских уст. Несомненно только, что они запали в  душу  лорда  глубже  всего
того, что могли бы сказать по этому поводу Демосфен или Цицерон.
     Заметив, что гордость юного лорда воспламенилась, леди  Белластон,  как
искусный оратор, начала разжигать ей в помощь другие страсти.
     - Милорд,- сказала она серьезным тоном,- благоволите вспомнить, что  вы
первый заговорили об этом, ибо мне вовсе не  хотелось  бы  оставлять  в  вас
впечатление, будто я навязываю вам  свою  кузину  Восемьдесят  тысяч  фунтов
говорят сами за себя. они не нуждаются в адвокате.
     - Как и мисс Вестерн не нуждается в таком приданом,- отвечал лорд,ни  у
одной женщины, по-моему, нет и половины ее прелестей.
     - Ах, милорд,- возразила леди Белластон, смотрясь в зеркало,- смею  вас
уверить, были женщины и получше ее; впрочем, я ничуть не  желаю  умалять  ее
красоту: она действительно очаровательная девушка - и через несколько  часов
окажется в объятиях человека, который совершенно ее  не  заслуживает,  хотя,
надо отдать ему справедливость, характера он смелого.
     - Надеюсь, сударыня,- сказал лорд,- хоть и должен признать, что  он  ее
не заслуживает, ибо если небо пли ваша светлость не обманут моих надежд, так
она еще сегодня будет моей
     - Хорошо сказано, милорд,- отвечала леди.- Можете быть спокойны, я  вас
не подведу и на этой же неделе надеюсь назвать вас публично родственником.
     Дальнейший  их   разговор   состоял   из   восклицаний,   извинений   и
комплиментов, которые приятно слышать от собеседника, ho очень скучно читать
в пересказе. Закончим же здесь этот диалог и перенесемся  к  роковому  часу,
когда все было подготовлено к гибели бедной Софьи.
     Но так как это самое трагическое происшествие во всей нашей истории, то
мы посвятим ему отдельную главу.

     ГЛАВА V содержание которой отчасти возмутит, отчасти, поразит читателя

     Часы пробили семь.  Бедная  Софья,  одинокая  и  печальная,  сидела  за
чтением трагедии.  То  был  "Роковой  брак",  и  она  дошла  до  сцены,  где
несчастная Изабелла расстается со своим обручальным кольцом.
     Книга выпала у нее из рук, и слезы градом покатились на грудь.  В  этом
положении она оставалась несколько минут, как вдруг дверь отворилась и вошел
лорд Фелламар. Софья вскочила со стула при его появлении,  а  лорд,  подойдя
ближе, сказал с низким поклоном:
     - Боюсь, мисс Вестерн, я вторгаюсь к вам довольно бесцеремонно.
     - Да, милорд, должна сознаться, я несколько удивлена вашим  неожиданным
посещением.
     -   Если   мое   посещение   неожиданно,   сударыня,-   отвечал    лорд
Фелламар,значит, мои глаза плохо выражали мои чувства, когда я  в  последний
раз  имел  честь  вас  видеть,  в  противном  случае  вы  нашли  бы   вполне
естественным появление у вас человека, сердце которого вы похитили.
     Несмотря на все свое смущение, Софья ответила на эту  напыщенную  фразу
(и вполне справедливо, мне кажется) презрительным  взглядом.  Лорд  произнес
тогда другую в  том  же  роде,  еще  более  витиеватую.  Софья,  вся  дрожа,
отвечала:
     - Вы, видно, с ума сошли, ваша светлость. Право, милорд,  иначе  нельзя
оправдать ваше поведение.
     - Да, я действительно не в своем уме, сударыня! - воскликнул он.- Но вы
должны простить мне следствия безумства, которому вы сами  причиной.  Любовь
совершенно отняла у меня рассудок, и я почти не соображаю, что делаю.
     - Честное слово,  милорд,  я  не  понимаю  ни  ваших  слов,  ни  вашего
поведения.
     - Так позвольте же мне, сударыня, объясниться у  ваших  ног,  позвольте
открыть мою душу и сказать, что я влюблен в вас до потери чувств. О  дивное,
божественное создание! Какой язык может выразить чувства моего сердца?
     - Уверяю вас, милорд,- сказала Софья, делая движение к  выходу,-  я  не
стану больше слушать ни одного вашего слова.
     - О, не покидайте меня так жестоко! Если бы вы знали хоть половину моих
мук, ваше нежное сердце пожалело бы то, что наделали ваши глаза.
     Тут, испустив глубокий вздох, он схватил ее за руку и  несколько  минут
говорил в стиле, который доставит читателю столь же мало удовольствия, сколь
он доставил его Софье; окончил лорд заявлением,  что,  будь  он  властелином
мира, он поверг бы его к ее ногам.
     - А я, сэр,- гневно отвечала Софья, вырывая у него руку,- с  одинаковым
презрением отвергла бы и ваш мир, и его властелина.
     С этими словами она направилась к двери, но лорд Фелламар опять схватил
ее за руку и сказал:
     - Простите,  ангел  мой,  вольность,  до  которой  довело  меня  только
отчаяние... Поверьте, если бы я мог надеяться, что  вы  согласитесь  принять
мое  звание  и  мое  состояние,  ничтожные  только  по  сравнению  с  вашими
прелестями, я смиренно предложил бы их вам...  Но  я  не  в  силах  лишиться
вас... Клянусь небом, я скорее расстанусь с жизнью!.. Вы моя, вы должны быть
и будете моей!
     -  Умоляю  вас,  милорд,  оставьте   ваше   домогательство,-   отвечала
Софья.Клянусь вам честью, я не хочу и слушать об  этом.  Пустите  мою  руку,
милорд; я ухожу сию минуту и не желаю больше вас видеть.
     - В таком случае, сударыня, я не должен  терять  ни  одного  мгновения,
потому что не могу и не хочу жить без вас...
     - Что это значит, милорд? Я подниму тревогу, позову людей.
     - Я ничего не боюсь,  сударыня,  только  бы  мне  не  лишиться  вас:  я
предотвращу это  несчастье  единственным  способом,  какой  остался  в  моем
отчаянном положении.
     С этими словами он заключил ее в свои объятия, и  Софья  закричала  так
пронзительно, что кто-нибудь непременно прибежал бы ей на  помощь,  если  бы
леди Белластон не позаботилась удалить все уши.
     Но счастливый случай выручил Софью: в  ту  же  минуту  раздался  другой
голос, почти заглушивший ее вопль; по всему дому гремело:
     - Где она? Я мигом ее  найду,  черт  возьми!  Покажи  мне  ее  комнату,
говорю! Где моя дочь? Я знаю, она здесь, в этом доме, и я увижу ее, если она
жива! Покажи, где она!
     С этими словами двери распахнулись, и в комнату вошел сквайр Вестерн  в
сопровождении священника и целого отряда мирмидонян.
     Как плачевно должно было быть положение несчастной Софьи, если  бешеный
крик отца обрадовал слух ее!  Действительно,  появление  его  было  для  нее
счастьем, потому что только оно одно на свете способно было  спасти  девушку
от беды, которая навсегда лишила бы ее душевного мира.
     Несмотря на испуг, Софья сразу узнала  голос  отца,  а  его  светлость,
несмотря на все  ослепление  страсти,  узнал  голос  рассудка,  повелительно
заявившего ему, что сейчас не время совершать задуманную гнусность. Услышав,
таким образом, приближающийся голос и поняв, чей он (потому  что  сквайр  не
раз прокричал слово "дочь", равно как и Софья в разгаре борьбы звала  отца),
Фелламар счел благоразумным оставить свою добычу,  успев  только  измять  ее
шейный платок и насильно прижаться губами к ее нежной шее.
     Если мне не придет на  помощь  воображение  самого  читателя,  я  не  в
состоянии буду описать положение нашей парочки в минуту появления  Вестерна.
Софья кое-как добрела по стула  и  упала  на  него,  растерзанная,  бледная,
запыхавшаяся, пылая негодованием на лорда Фелламара, испуганная и  в  то  же
время обрадованная приходом отца.
     Его светлость сидел возле нее, парик его съехал на плечо, костюм был  в
беспорядке, из-под кафтана выглядывало белье больше, чем требовала мода. Сам
он был изумлен, испуган, раздосадован и пристыжен.
     Что же касается сквайра Вестерна, то в эту минуту он был сражен врагом,
так часто преследующим и почти все1да одолевающим  деревенских  джентльменов
нашего королевства.- попросту говоря, он  был  пьян.  Обстоятельство  это  в
соединении с его природной запальчивостью могло .иметь следствием только то,
что он немедленно подбежал к дочери и накинулся на  нее  с  самой  площадной
бранью; он пустил бы  в  ход  и  кулаки,  если  бы  не  вмешался  священник,
обратившийся к нему с таким увещанием:
     - Ради бога. сэр, не забывайте, что вы в доме знатной дамы. Прошу  вас,
укротите свой гнев;  сердце  ваше  должно  наполниться  радостью  по  случаю
обретения вашей дочери. Оставьте мщение, оно принадлежит не нам. Я  вижу  на
лице мисс Софьи глубокое сокрушенье и уверен, что, если вы ее простите,  она
раскается во всех прошлых грехах и возвратится к повиновению.
     Сила мышц  священника  принесла  Софье  больше  пользы,  чем  сила  его
красноречия. Впрочем, последние его слова произвели  известное  действие,  и
сквайр отвечал:
     - Я прощу ей, если она за него пойдет. Если ты пойдешь за него,  Софья,
я все тебе прощу Чего ж ты молчишь? Ты выйдешь за него,  черт  меня  побери,
выйдешь! Чего ж, ты не отвечаешь? Экая упрямая стерва!
     - Прошу вас, сэр, будьте сдержанней на язык,- сказал священник,- вы так
напугали вашу дочь, что она не в силах произнести ни слова.
     - Убирайся ты к ... ! - отвечал сквайр.- Значит, ты берешь ее  сторону?
Хорош священник, нечего сказать:  заступается  за  непокорную  дочь!  Теперь
черта с два получишь от меня приход! Скорее отдам его самому дьяволу!
     - Покорнейше прошу прощения,- проговорил священник,- смею уверить  вашу
милость, я совсем не то разумел.
     В эту минуту в комнату вошла  леди  Белластон  и  направилась  прямо  к
сквайру,  который,  следуя  наставлениям  сестры,  низко  ей  поклонился  на
деревенский лад, сказал несколько любезностей и тотчас же перешел к жалобам:
     - Вот, дражайшая кузина, вот перед вами самая непокорная дочь на свете;
влюбилась по уши в нищего бродягу и не  хочет  выйти  за  одного  из  лучших
женихов в Англии, за которого мы ее просватали.
     - Право, любезный кузен, вы несправедливы  к  вашей  дочери,-  отвечала
леди.- Поверьте, что она не так неблагоразумна и, конечно, не  откажется  от
партии, выгоды которой не может не сознавать.
     Леди Белластон умышленно делала ошибку: она хорошо знала, кого имеет  в
виду мистер Вестерн, но, вероятно, считала, что его легко будет  склонить  к
принятию предложения лорда.
     - Слышишь, что говорит миледи? - обрадовался сквайр.- Все  твои  родные
за эту партию. Полно, Софи, будь умницей, будь послушной, осчастливь  своего
отца.
     - Если смерть моя может вас осчастливить,- отвечала Софья,- то вы скоро
будете счастливы.
     - Это ложь, Софи, гнусная ложь, ты это знаешь,- сказал сквайр.
     -  Да,  мисс  Вестерн,  вы  оскорбляете  своего  отца,-  заметила  леди
Белластон.- Ведь он заботится только о вашем благе, настаивая на этом браке.
Я и все ваши друзья не  можем  не  признать  большой  честью  для  всех  нас
сделанное вам предложение.
     - Да, все мы, все,- подхватил сквайр.-  Ведь  не  я  это  затеял.  Леди
знает, что мысль была мне подана твоей теткой... Полно  же,  Софи,  еще  раз
прошу тебя: будь умницей и дай мне сейчас, при кузине, свое согласие.
     - Позвольте мне соединить ваши руки, кузина,- сказала леди  Белластон.-
Теперь не в моде терять время па ухаживанье.
     - П правильно!-сказал сквайр. - Разве мало будет времени заняться  этим
потом? После венца извольте, никто вам не помешает!
     Прекрасно зная, что леди Белластон имеет  в  виду  его,  и  никогда  не
слышав ни слова о Блайфиле, лорд Фелламар был в полной  уверенности,  что  и
отец Софьи говорит о нем. Поэтому он подошел к сквайру и сказал:
     - Хотя я и не имею чести, сэр, быть с вами  знакомым,  но  так  как  вы
соблаговолили принять мое предложение, то позвольте мне вступиться,  сэр,  и
просить вас не вынуждать согласия у вашей дочери сию минуту.
     - Вступиться!  -  воскликнул  сквайр.-  Да  кто  вы  такой,  милостивый
государь?
     - Я лорд Фелламар, сэр; я тот счастливец, кого, надеюсь,  вы  удостоите
чести назвать своим зятем.
     -  Вот  сукин  сын,  даром  что  в  расшитом   кафтане!   -   выругался
сквайр.Зятем! Да убирайся ты к черту!
     - Конечно, я снесу от вас, сэр, больше, чем от всякого  другого,отвечал
лорд,- но должен сказать вам, что я не привык к подобному языку и обижен.
     - Ну и обижайся на здоровье! -  продолжал  сквайр.-  Не  думай,  что  я
испугался такого ферта, как ты, оттого что  у  тебя  прут  сбоку  болтается!
Скинь-ка его, и я тебе покажу, как не в свои дела соваться!  Я  тебя  научу,
как тестем меня звать! Повыколочу твой кафтан!