ем доме и все, кто его здесь видел.
     Но тут сильный стук в дверь прервал их разговор и помешал миссис Миллер
продолжать свою речь или слушать ответ на нее,  ибо,  догадавшись,  что  это
пришел кто-то к мистеру Олверти, она поспешила удалиться и  увести  с  собой
дочку. Глаза малютки наполнились слезами при печальном  известии  о  Джонсе,
который обыкновенно называл ее своей маленькой женой и не  только  дарил  ей
игрушки, но и сам играл с нею по целым часам.
     Может быть, иным читателям доставят удовольствие эти мелочи, на которых
мы   иногда   останавливаемся,   по   примеру   одного   из   лучших   наших
собратьев-историков, Плутарха; другие же, которым они покажутся  обыденными,
мы надеемся, извинят нас хотя бы потому, что мы никогда  не  останавливаемся
на них слишком долго.

     ГЛАВА III Посещение мucmepa Вестерна и несколько замечаний относительно
отцовской власти

     Вскоре поело ухода миссис Миллер в комнату  вошел  мистер  Вестерн  Его
задержала маленькая ссора с носильщиками портшеза:  ребята  эти.  взяв  свою
ношу в "Геркулесовых столпах", решили,  что  сквайр  вряд  ли  будет  у  них
постоянным заказчиком; поощренные вдобавок его щедростью (он дал им на шесть
пенсов больше положенного), они  весьма  развязно  потребовали  с  него  еще
шиллинг. Это до того взбесило сквайра, что он не только  крепко  их  выругал
возле дверей,  но  и  вошел  в  комнату  в  сильно  возбужденном  состоянии,
приговаривая, что все лондонцы похожи на нынешний двор и только думают,  как
бы обобрать сельских сквайров.
     - Будь я проклят,- горячился он,- если я еще когда-нибудь  сяду  в  эти
чертовы носилки! Лучше пешком в дождь пойду. На одной миле  растрясло  хуже,
чем за целую лисью охоту на моей карей Бесс.
     Когда гнев его на портшезы немного  утих,  он  перенес  его  на  другой
предмет.
     - Вот так дельце затеяно, нечего сказать! - воскликнул  он.-  Собаки  в
последнюю минуту рванули в сторону: мы думали, что травим лисицу, ан выходит
- барсук!
     - Сделайте одолжение, сосед, оставьте ваши метафоры и говорите  яснее,-
прервал его Олверти.
     - Извольте, дорогой мой. До сих пор  все  мы  боялись  одного  пащенка,
чьего-то ублюдка, не знаю чьего, а  тут  откуда  ни  возьмись  другой  такой
пащенок - лорд. Черт его знает, чей он, да я и знать  не  хочу,  потому  что
никогда моей дочери за ним не бывать. Эти ферты разорили страну, только меня
им не разорить! Нет, шалишь, мои поместья не уйдут за море, в Ганновер!
     - Вы меня поражаете, мой друг,- сказал Олверти.
     - Да я и сам поражен,- отвечал сквайр.- Зашел вчера вечером  к  сестре,
по ее приглашению, и попал в настоящее бабье царство.  Тут  была  и  кузина,
миледи Белластон, и миледи Бетти, и миледи Катрин, и миледи бог  знает  кто.
Будь я проклят, если когда-нибудь дам себя заманить в этакую  сучью  псарню!
Пусть лучше, черт возьми, мои же собаки меня затравят, как того Актона,  про
которого в книжке рассказывается, что он был превращен в зайца,  загрызен  и
съеден собственными собаками. Ей-богу, кажется, никого еще так  не  травили,
как меня вчера: увернусь в одну сторону - меня схватит одна, метнусь назад -
другая цапнет. "Помилуйте, да это лучшая партия в Англии!"  -  говорит  одна
кузина.- сквайр начал их  передразнивать.  "Какое  лестное  предложение!"  -
откликается другая (а надо вам сказать, все они  оказались  моими  кузинами,
хоть я и в глаза их никогда не видел). "Да, братец,- говорит толстая стерва,
миледи Белластон,- надо совсем ума лишиться, чтобы отказать такому жениху".
     - Теперь я начинаю  понимать,-  сказал  Олверти.-  Кто-то  сделал  мисс
Вестерн предложение, которое все эти леди-родственницы одобряют, а  вам  оно
не по вкусу.
     - Не по вкусу! Да как же, к черту,  может  оно  быть  мне  по  вкусу!..
Говорят вам, что это лорд, а с лордами, вы знаете, я решил не иметь никакого
дела. Разве одному из них, желавшему взять на сорок  лет  клочок  земли  под
парк, не отказал я только потому, что не желаю связываться с лордами? И чтоб
я выдал за лорда свою дочь? Кроме того, разве я не обещал вам? А когда же  я
отступался от своего слова?
     - Что касается вашего слова, сосед,- сказал Олверти,- то  я  освобождаю
вас от всяких обязательств.  Никакой  договор  не  может  иметь  силы,  если
заключающие  его  стороны  не  полномочны  его  исполнить  и  никогда  таких
полномочий не приобретут.
     - Я не полномочен его исполнить? Что вы говорите! Сию  минуту  исполню.
Едемте сейчас же в "Докторскую коллегию" за брачным свидетельством, а оттуда
к сестре, и я силой достану от нее невесту. Она за него выйдет, иначе  я  на
всю жизнь посажу ее под замок на хлеб и на воду.
     -  Мистер  Вестерн,-  обратился  к  нему  Олверти,-  угодно  будет  вам
выслушать мое откровенное мнение по этому предмету?
     - Выслушать тебя? А как же? Разумеется.
     - Итак, сэр, скажу по совести, нисколько не  льстя  ни  вам,  ни  вашей
дочери, что я охотно и  с  радостью  принял  сделанное  мне  предложение  из
уважения к вам обоим. Брачный союз между двумя  семьями,  живущими  в  таком
близком соседстве, в постоянном общении и добром согласии, я  считал  весьма
желательным, что же касается вашей дочери, то не только единогласное  мнение
всех, кто ее знает, но и мои собственные наблюдения служат мне порукой,  что
она будет бесценным сокровищем для хорошего мужа. Не буду ничего говорить  о
ее  личных  достоинствах  -  они  говорят  сами  за  себя:  ее  доброта,  ее
отзывчивость, ее скромность слишком всем известны и не нуждаются в похвалах.
Но в ней есть одно качество, которым в высокой степени  обладала  лучшая  из
женщин, теперь причтенная к лику ангелов,- качество не  блестящее  и  потому
обыкновенно не бросающееся в глаза; его так мало замечают, что не существует
даже слова для его обозначения. Чтобы описать его,  я  должен  прибегнуть  к
помощи отрицаний. Я никогда не слышал из ее уст развязности, так  называемых
бойких ответов, никогда не замечал в  ней  притязания  на  остроумие  и  еще
меньше на  глубокомыслие,  которое  может  быть  лишь  результатом  широкого
образования и жизненного опыта, а в  молодой  девушке  нелепо  и  напоминает
обезьяньи ухватки. Никаких безапелляционных  суждений,  никаких  критических
замечаний. Сколько мне ни случалось видеть ее в обществе  мужчин,  она  была
вся внимание, слушала со скромностью ученика, а не вмешивалась в разговор  с
уверенностью учителя. Извините  меня,  но  однажды,  желая  ее  испытать,  я
спросил ее мнение о  вопросе,  составлявшем  предмет  спора  между  мистером
Твакомом и мистером Сквейром. "Извините, уважаемый мистер Олверти,- отвечала
она со свойственной ей скромностью,я уверена, вы сами  не  думаете  всерьез,
что я способна разрешить  вопрос,  относительно  которого  расходятся  такие
ученые люди". Тваком и  Сквейр,  оба  одинаково  ожидавшие  решения  в  свою
пользу, поддержали мою просьбу. Она им ответила с тем же добродушием:  "Нет,
пожалуйста, увольте меня: я не хочу брать на себя смелость поддерживать кого
бы то ни было". Да, она всегда выказывала глубокое уважение к уму мужчины  -
качество, совершенно необходимое, чтобы сделаться хорошей женой. И  так  как
дочь ваша, очевидно, чужда всякого  притворства,  то  это  уважение  в  ней,
безусловно, искреннее. При этих словах Блайфил горько вздохнул.
     - Не унывай, дружок,- сказал ему Вестерн, чуть не плача от этих  похвал
Софье,- она будет твоей, головой ручаюсь, хоть была бы в двадцать раз лучше.
     - Вспомните ваше слово, сэр,- сказал Олверти,- вы обещали не  прерывать
меня.
     - Молчу, молчу,- отвечал сквайр,- больше не скажу ни слова.
     -  Я  так  долго  говорил  о   достоинствах   молодой   девушки,   друг
мой,продолжал Олверти,- отчасти потому, что мне действительно очень нравится
ее характер, а отчасти, чтобы вы не подумали,  будто,  принимая  так  охотно
ваше предложение, я имел в виду главным образом ее богатство (потому  что  в
этом отношении брак очень выгоден моему племяннику). Конечно, я от всей души
желал, чтобы такая жемчужина сделалась членом моей семьи, но  из  того,  что
мне хочется иметь много хороших вещей, не следует, что я  готов  украсть  их
или присвоить каким-нибудь насильственным или несправедливым способом  Между
тем заставить женщину выйти замуж вопреки ее желанию и согласию  есть  столь
вопиющая несправедливость и  насилие,  что  было  бы  желательно  запрещение
подобных вещей законом. К счастью, наряду с законами  государственными  есть
еще законы совести, восполняющие упущения законодательства. Настоящий случай
как раз и подпадает под действие  таких  законов  В  самом  деле,  разве  не
жестоко, разве не грешно принуждать женщину к вступлению в  брак  против  ее
воли, тогда как за свое поведение в звании жены она должна будет дать  ответ
перед высочайшим и страшным судилищем,  рискуя  вечной  гибелью'1'  Достойно
исполнять супружеские обязанности дело нелегкое; как же смеем  мы  возлагать
такое бремя на женщин; лишая ее при этом всего, что могло бы ей помочь нести
его? Как смеем мы терзать ее  сердце,  поручая  ей  обязанности,  которые  и
неистерзанному сердцу едва по силам? Буду говорить с полной  откровенностью.
Я считаю, что родители, поступающие таким  образом,  являются  соучастниками
всех последующих преступлений детей и,  конечно,  должны  по  справедливости
делить с ними и наказание; но если бы даже они его  избежали,  так  кто  же,
скажите на милость, примирится  с  мыслью,  что  содействовал  осуждению  на
вечную гибель собственного дитяти?  По  этим  причинам,  любезнейший  сосед,
видя, к несчастью, отвращение вашей дочери  к  моему  племяннику,  я  должен
отклонить ваше лестное  предложение,  о  котором,  однако,  вы  можете  быть
уверены, навсегда сохраню благодарную память.
     -  Хорошо,  сэр,-  сказал  Вестерн   (брызгая   пеной   из   наконец-то
откупоренного рта),- вы не можете меня упрекнуть в том,  что  я  слушал  вас
невнимательно, прошу теперь выслушать меня; и если я не отвечу вам на каждое
слово, то согласен  считать  дело  поконченным.  Прежде  всего  попрошу  вас
ответить на вопрос: произвел я ее на свет или нет? Да  или  нет?  Отвечайте.
Говорят: мудр тот отец, который знает своих детей; но  я  имею  на  нее  все
права, потому что я вскормил ее и вспоил. Так. надеюсь, вы  не  оспариваете,
что я ее отец, а если я отец, то разве я не вправе руководить  своей  родной
дочерью? А если я вправе руководить ею в других делах,  то  в  таком  важном
деле и подавно. И чего, спрашивается, я от нее требую все это время? Разве я
требую от нее чего-нибудь для себя? Требую, чтобы дала мне  что-нибудь?  Как
раз напротив: я прошу ее взять половину моего состояния сейчас же, а  другую
половину оставляю ей после смерти. И все это зачем? Разве  не  затем,  чтобы
она быта счастлива? Послушать иных, так прямо с ума сойдешь! Если бы  я  сам
затеял жениться, так было бы отчего ей плакать и хныкать, а тут наоборот:  я
предлагаю так распорядиться поместьем, что если бы я захотел, то не  мог  бы
жениться: какая же дура пойдет за меня на таких условиях? Мог ли я,  скажите
на милость, сделать что-нибудь  большее?  Я  содействую  ее  вечной  гибели!
Проклятье! Да, по  мне,  лучше  светопреставление,  чем  она  повредит  себе
мизинец Право, мистер Олверти, вы меня извините, а  только  мне  удивительно
слышать от вас такие вещи; я, признаться,  не  в  обиду  будь  вам  сказано,
предполагал в вас больше здравого смысла
     Олверти отвечал на это рассуждение  только  улыбкой,  которой,  однако,
даже при всех условиях не мог бы придать оттенок  злобы  или  презрения.  Он
улыбался  глупости  -  как,  надо  думать,  улыбаются   ангелы,   глядя   на
сумасбродства людей.
     Тогда Блайфил попросил разрешения сказать несколько слов.
     - Что касается применения насилия по отношению к мисс  Вестерн,  то  я,
разумейся, ни за что на это не  соглашусь.  Совесть  возбраняет  мне  всякое
насилие вообще, а тем более насилие над женщиной, к которой, несмотря на всю
ее жестокость со мной, я всегда  сохраню  самое  чистое  и  самое  искреннее
чувство.  Однако  я  читал,  что  женщину  почти   всегда   можно   покорить
постоянством.  Так  почему  же  и  мне  не  надеяться  снискать  наконец  ее
расположение, в котором со временем я, может быть, не буду иметь соперников?
Ведь что касается лорда, то мистер Вестерн любезно отдает предпочтение  мне;
а я полагаю, сэр, вы не будете  оспаривать,  что  отцу  принадлежит  в  этих
делах, по крайней мере, отрицательный голос: я не раз даже слышал это мнение
из уст самой мисс Вестерн, которая считает  недопустимым  брак  против  воли
родителей.  Кроме  того,   хотя   все   тетушки   и   кузины,   по-видимому,
покровительствуют притязаниям лорда, сама она как будто не  расположена  его
поощрять. Увы, я слишком в этом уверен! Для меня нет сомнения, что известный
вам негодяй все же занимает первое место в ее сердце.
     - Да, да, занимает,- подтвердил Вестерн.
     - Но когда она услышит о совершенном им убийстве,- продолжал  Блайфил,-
то, если даже закон пощадит его жизнь...
     - Что такое? - воскликнул Вестерн.- Убийство? Он совершил  убийство,  и
есть надежда увидеть, как его будут вешать?.. Трам-тарам, трам-там-тарам!  -
запел он и пустился в пляс по комнате.
     - Твоя несчастная страсть, дитя мое, чрезвычайно  огорчает  меня,сказал
Олверти, обращаясь к Блайфилу.- Мне искренне тебя  жаль,  и  я  готов  всеми
честными средствами помочь тебе добиться успеха.
     - Большего я и не желаю,- отвечал Блайфил,- мой дорогой дядя. Я уверен,
вы не настолько дурного мнения обо мне, чтобы предполагать, будто  для  меня
приемлемо что-нибудь бесчестное.
     - Вот что,- сказал Олверти,- я разрешаю тебе писать  ей,  посещать  ее,
если она тебе позволит, но не смей и думать ни о  каком  принуждении.  Я  не
хочу и слышать о заключении и тому подобных мерах.
     - Ладно, ладно,- сказал сквайр,- ничего такого не будет. Попытаемся еще
немного,  авось  добьемся  своего  по-хорошему.  Только  бы  этого   молодца
повесили! Трам-там-тарам! Отродясь не получал более приятной весточки...  На
душе легче стало... Сделайте одолжение, дорогой  Олверти,  поедемте  ко  мне
обедать в "Геркулесовы столпы". Я заказал жареного барашка, свиные  котлеты,
курицу и салат  с  яйцами.  Кроме  нас,  никого  не  будет,  разве  вздумаем
пригласить хозяина. Священника Сапла я послал в Бейзингсток за табакеркой  -
забыл в гостинице, а бросить ее ни за что  не  хочу:  старая  моя  спутница,
больше двадцати  лет  служит.  Хозяин,  доложу  вам,  презабавнейший  малый,
непременно вам понравится.
     Мистер Олверти в  конце  концов  принял  приглашение,  и  сквайр  ушел,
распевая и приплясывая на  радостях,  что  скоро  увидит  трагический  конец
бедняги Джонса.
     Когда он вышел, мистер Олверти с большой серьезностью заговорил снова о
затронутом предмете. Он выразил желание, чтобы племянник постарался подавить
эту страсть.
     - Не льсти себя надеждой на успех,-  сказал  он.-  Большое  заблуждение
думать, будто  отвращение  в  женщине  может  быть  побеждено  постоянством.
Постоянство, пожалуй, еще преодолевает иногда равнодушие; но в таких случаях
победа одерживается обыкновенно над причудами, осторожностью, притворством и
часто  над  крайним  легкомыслием,  побуждающим  женщин  не  очень  горячего
темперамента, в угоду своему тщеславию, затягивать ухаживание подольше, даже
если поклонник пм нравится и они решили (если они вообще что-нибудь  решают)
в заключение увенчать его усилия жалкой наградой. Но решительная  неприязнь,
которая, боюсь я, имеет место в настоящем случае,  скорее  усиливается,  чем
преодолевается временем. Кроме того,- ты меня извини, дорогой мой,-  у  меня
есть еще и другое опасение: боюсь, твоя страсть к  этой  прелестной  девушке
внушена тебе в значительной степени  ее  красотой  и  недостойна  называться
любовью,  которая  одна  только  составляет  основу  супружеского   счастья.
Восхищаться, любоваться и желать обладания  красивой  женщиной,  но  обращая
внимания на ее чувство к нам, пожалуй, дело очень естественное; но любовь, я
считаю, есть дитя одной только любви; по  крайней  мере,  я  сильно  склонен
думать, что любить того, кто очевидно нас ненавидит, не в природе  человека.
Исследуй их внимательно свое сердце, мой мальчик, и если  в  тебе  зародится
малейшее подозрение подобного рода, то,  я  уверен,  религия  и  добродетель
дадут тебе достаточно силы изгнать  из  сердца  столь  порочную  страсть,  а
здравый смысл поможет сделать это безболезненно.
     Читатель, верно, догадается, что ответил Блайфил; но если  бы  даже  он
был в затруднении, нам сейчас  некогда  оказывать  ему  помощь,  потому  что
история наша спешит к предметам более важным, и мы не можем  долее  выносить
разлуку с Софьей.

     ГЛАВА IV Необычайная сцена между Софьей и ее теткой

     Мычащая телка и блеющая овечка могут  безопасно  бродить  в  стадах  по
пастбищам, не привлекая к себе внимания.  Хоть  им  и  суждено  со  временем
сделаться добычей человека, однако много лет  беспрепятственно  наслаждаются
они свободой. Но когда жирная лань выбежит из лесу и приляжет  отдохнуть  на
поляне или лужайке, тотчас весь приход поднимается на ноги, и  каждый  готов
выпустить на нее собак, а если и  заступится  за  несчастную  добросердечный
сквайр, то единственно затем, чтобы она вернее  попала  на  его  собственный
стол.
     Мне часто приходит  на  ум  такая  лань  при  виде  богатой  и  знатной
красавицы, впервые покинувшей стены родительского дома. Весь город  приходит
в волнение; ее преследуют из  парка  в  театр,  из  дворца  в  собрание,  из
собрания в ее собственную комнату, и  редко  избегает  она  даже  в  течение
одного сезона пасти какого-нибудь хищника, ибо если друзья и защищают ее  от
одного, то лишь для того, чтобы отдать другому, которого они сами выбрали  и
который ей часто ненавистнее  всех  прочих.  А  целые  стада  других  женщин
блуждают между тем безопасно и почти безнадзорно по паркам, театрам,  операм
и собраниям; правда,  и  они  по  большей  части  делаются  наконец  добычей
хищников, но долго перед тем резвятся на свободе, никем не стесняемые  и  не
оберегаемые.
     Из всех этих женщин ни одна не  подвергалась  стольким  преследованиям.
как наша бедная Софья. Злая судьба ее не насытилась мучениями бедняжки из-за
Блайфила и наслала  на  нее  нового  преследователя,  видимо,  собиравшегося
мучить ее не меньше, чем прежний. Правда, тетка ее не применяла таких крутых
мер, как отец, но приставала к ней с не меньшим усердием.
     Только что слуги были отпущены после обеда,  как  миссис  Вестерн,  уже
открывшая Софье свои намерения,  сообщила  ей,  что  ждет  сегодня  лорда  и
воспользуется первым удобным случаем, чтобы оставить их наедине.
     - Если так,- отвечала Софья в сердцах,-  то  и  я  воспользуюсь  первым
удобным случаем, чтобы ею покинуть.
     - Вот как, сударыня! - воскликнула тетка.- И это благодарность  за  мою
доброту, за то, что я освободила тебя от заключения у отца?
     - Вы знаете, сударыня,- отвечала Софья,- что причиной этого  заключения
был мой отказ выйти по требованию батюшки за человека, которою  я  ненавижу;
неужели дорогая тетушка, вызволившая меня из этой  беды,  навлечет  на  меня
другую?
     - Так, по-твоему, сударыня.- вспылила  миссис  Вестерн,-  между  лордом
Фелламаром и мистером Блайфилом нет никакой разницы?
     - По-моему, очень маленькая,- отвечала  Софья,-  и  если  уж  мне  быть
обреченной одному из них, так я  бы,  конечно,  предпочла  принести  себя  в
жертву желанию батюшки.
     - Значит, мое желание, я вижу, имеет в твоих глазах  очень  мало  веса.
Впрочем, это меня  нисколько  не  задевает.  Я  действую  по  более  высоким
побуждениям. Возвеличить свой род, возвысить тебя - вот что мною  руководит.
Неужели у тебя нет никакого честолюбия? Неужели тебя не прельщает мысль, что