омного местечка, где бы вас  спрятать.
Чертовски неприятный случай!
     - Чертовски неприятный! - проворчала леди, скрываясь в свое убежище.
     В комнату тотчас вошла миссис Гонора.
     - Новое дело! Что это значит, мистер Джонс?  -  разразилась  она.-  Ваш
наглец слуга еле впустил меня. Надеюсь, он задержал  меня  не  по  такой  же
причине, как в Эптоне?.. Что,  не  ожидали  меня  увидеть?  Вы  ведь  совсем
околдовали мою госпожу. Бедная барышня! Верьте слову, я люблю ее,  бедняжку,
как родную сестру. Господь вам судья, если вы не  будете  ей  добрым  мужем;
право, тогда и наказания вам не придумаешь.
     Джонс попросил ее говорить шепотом, потому что в соседней комнате лежит
при смерти дама.
     - Дама! Знаю я ваших дам!.. Ах., мистер Джонс, много их таких на свете!
Вот и теперь мы, кажется, попали в дом  к  такой  даме.  потому  что  миледи
Белластон, осмелюсь сказать, ничуть не лучше.
     - Те! Те!-прошептал Джонс.- В соседней комнате слышно каждое слово.
     - Ну так что ж, что слышно? - шумела Гонора.- Я ни на кого не  клевещу:
верьте слову, все слуги без стеснения рассказывают, как ее  светлость  ходит
на свидания с мужчинами в другой дом; хозяйкой его считается,  правда,  одна
бедная женщина, а только платит за все ее светлость; да вдобавок, говорят, и
подарочков немало перепадает от нее хозяйке.
     Тут Джонс, выразив величайшее недовольство, попытался зажать ей рот.
     - Экий вы, право, мистер Джонс! Отчего  мне  не  говорить?  Ведь  я  не
клевещу ни на кого, а только повторяю то, что слышала от других... По-моему,
что толку для барыни в ее богатствах,  если  она  употребляет  их  на  такое
дурное дело. Уж лучше быть бедным, да честным.
     - Слуги -мерзавцы.- сказал Джонс.- и возводят на леди внпраслину.
     - Ну да. понятно, слуги всегда мерзавцы; так говорит и  моя  барышня  и
слышать ничего не хочет.
     - Да, я убежден, что моя Софья никогда не станет слушать такую  грязную
клевету.
     - Помилуйте, какая же это клевета? - не унималась Гонора.- Ну зачем  ей
встречаться с мужчинами в другом доме?.. Уж верно, не для хороших дел;  ведь
если бы она желала, чтобы за ней ухаживали  честно,  так  ведь  всякая  дама
может принимать у себя кого ей угодно; какой же тогда смысл...
     - Я решительно заявляю, что не желаю слышать такие вещи  о  благородной
даме, родственнице Софьи; кроме  того,  вы  беспокоите  больную  в  соседней
комнате... Сойдемте, пожалуйста, вниз.
     - Что ж, сэр, если вам угодно, так я кончила... Вот вам письмо от  моей
барышни, сэр... А ведь дорого бы иные дали, чтобы получить такое письмо.  Да
вы, мистер Джонс, видно, не  очень-то  тороваты.  А  все-таки  другие  слуги
говорили мне... Но не станете ж' вы отрицать, что  я  и  цвета  ваших  денег
никогда не видала?
     Джонс поспешно схватил письмо и сунул ей в руку пять монет.
     Затем, шепнув, чтобы она передала тысячу благодарностей Софье, попросил
ее уйти и дать ему прочитать письмо. Гонора  тотчас  же  удалилась,  усердно
поблагодарив за щедрость.
     Тут леди Белластон вышла из-за полога. Как описать ее  ярость?  Сначала
она не могла выговорить  ни  слова;  только  глаза  метали  потоки  пламени,
бушевавшего ь ее груди. Обретя наконец способность речи,  она,  вместо  того
чтобы разразиться гневом на Гонору или на  своих  слуг,  напала  на  беднягу
Джонса:
     - Видите, чем я для вас пожертвовала: мое доброе имя, честь моя погибли
навеки! А чем вы мне отплатили? Пренебрежением, глумлением,  променяли  меня
на деревенскую девчонку, на дурочку!
     - О каком пренебрежении, о каком  глумлении  говорите  вы?  -  удивился
Джонс.
     - Не прикидывайтесь простачком, мистер  Джонс.  Если  вы  желаете  меня
успокоить, вы должны совершенно отказаться от нее, а в доказательство  вашей
искренности извольте показать мне письмо.
     - Какое письмо, сударыня?
     - Вы еще смеете отрицать, что получили письмо из рук этой негодяйки?
     - Неужели, сударыня, вы потребуете от меня вещи, для исполнения которой
я прежде должен  пожертвовать  честью?  Разве  я  давал  когда-нибудь  вашей
милости повод для  таких  предположений?  Если  я  выдам  вам  эту  невинную
девушку, то какая порука, что я не поступлю точно таким же образом н с вамп?
Минутное размышление, я уверен, убедит вас, что мужчина, не умеющий  хранить
тайн женщины,- презреннейший негодяй.
     - Хорошо,- сказала леди,-я не требую,  чтобы  вы  сделались  презренным
негодяем в своих собственных глазах, тем более что содержание  этого  письма
мне заранее известно. Я прекрасно вижу, в каких вы с ней отношениях.
     Последовал длинный, но не слишком любопытный разговор, и читатель будет
только благодарен мне за то, что я не  передаю  его  во  всех  подробностях.
Довольно будет сказать, что леди Белластон понемногу укротила свой  гнев  и,
наконец, поверила  или  притворилась  поверившей  клятвам  Джонса,  что  его
сегодняшняя встреча с Софьей произошла чисто случайно; да и  все  прочее,  о
чем уже известно читателю, Джонс представил ей в таком благоприятном  свете,
что у леди не было больше никаких причин на него сердиться.
     Впрочем, в душе она не совсем удовлетворилась доводами, которыми  Джонс
оправдал свой отказ отдать  ей  письмо:  мы  глухи  к  самым  ясным  доводам
рассудка, когда они противоречат овладевшей  нами  страсти.  Леди  Белластон
была твердо убеждена, что Софья занимает первое место в сердце нашего героя;
но, как ни была  она  надменна  и  влюблена,  в  конце  концов  ей  пришлось
примириться   со   вторым   местом,   или,   выражаясь    юридически,    она
удовольствовалась обладанием того, что на правах собственности  принадлежало
другой женщине.
     На прощанье было условлено, чтобы впредь Джонс навещал леди в ее  доме:
Софья, ее горничная и прочие слуги будут думать, что эти посещения  делаются
ради Софьи, а сама она будет почитаться обманутой.
     План  этот  был  придуман  леди  и  пришелся  очень  по  вкусу  Джонсу,
радовавшемуся всякой возможности увидеться со своей Софьей; а  сама  леди  с
удовольствием думала о том, как он будет  обманывать  Софью,  потому  что  в
своих же интересах едва ли решится открыть ей правду.
     Первый  визит  был  назначен  на  следующий  день,  и  леди  Белластон,
церемонно попрощавшись, вернулась домой.

     ГЛАВА III, содержащая разнообразные материи

     Оставшись один, Джонс с жадностью вскрыл письмо и прочел следующее:
     "Сэр, невозможно выразить словами, что я вытерпела после того,  как  вы
отсюда ушли; и так как у меня есть причины думать, что вы собираетесь  зайти
снова, то, несмотря на позднее время, я решаюсь послать к вам Гонору с  этим
письмом,- она говорит, что знает, где вы живете. Заклинаю вас,  из  уважения
ко мне не смейте и думать об этом: вас непременно узнают; судя по  некоторым
словам, вырвавшимся у ее  светлости,  боюсь  даже,  что  она  уже  и  теперь
догадывается, кто вы  такой.  Будем  терпеливо  ждать  более  благоприятного
случая;  но  еще  раз  умоляю  вас:  если  вы  хоть  немного  дорожите  моим
спокойствием, не помышляйте о возвращении в этот дом".
     Письмо это дало бедному Джонсу приблизительно такое же утешение,  какое
некогда Иов получил от своих друзей. Не только  рушились  все  лелеянные  им
надежды на встречу с Софьей, но он еще оказался перед трудной  задачей:  как
ему  быть  с  леди  Белластон;  ведь  существуют  известные   обязательства,
нарушение которых,- он это прекрасно знал,- не допускает никаких оправданий;
с другой стороны, после строгого запрещения Софьи никакая сила на  свете  не
могла бы заставить его пойти на свидание. Наконец, после долгих размышлений,
заменивших  ему  в  эту  ночь  сон,  он   решил   сказаться   больным:   это
представлялось единственным средством уклониться от  условленного  свидания,
не рассердив леди Белластон, чего он по многим причинам желал избежать.
     Первой его заботой поутру было написать письмо Софье, которое он вложил
в другое письмо, адресованное Гоноре. Потом он  известил  леди  Белластон  о
своей болезни и скоро получил от нее следующий ответ:
     "Мне ужасно досадно, что я не могу видеть вас сегодня у  себя,  но  еще
более беспокоит меня ваша болезнь. Пригласите хорошего врача;  надеюсь,  что
все обойдется благополучно. Мне до такой  степени  докучают  сегодня  разные
глупцы, что я едва улучила минуту написать вам. Прощайте.
     Р. S.  Постараюсь  навестить  вас  сегодня  вечером,  в  девять  часов.
Устройте так, чтобы никто нам не помешал".
     Тут к мистеру Джонсу явилась  миссис  Миллер  и,  сухо  поздоровавшись,
обратилась к нему со следующими словами
     - Мне очень грустно, сэр, являться к вам по такому неприятному  поводу,
но, надеюсь, вы сами поймете, как гибельно это oтразится на  репутации  моих
дочерей, если дом мой  приобретет  дурную  славу.  Надеюсь  поэтому,  вы  не
сочтете с моей стороны дерзостью, если я попрошу вас  не  принимать  у  себя
ночью дам. Часы уже про били два, когда ушла последняя из них.
     - Сверяю вас. сударыня,-отвечал  Джонс.-что  дама,  заходившая  ко  мне
прошлой ночью и остававшаяся дольше  (другая  только  занесла  мне  письмо),
принадлежит к самому высшему обществу и моя близкая родственница.
     - Не знаю, из какого  она  общества,-  продолжала  миссис  Мимер,-но  я
уверена,  что  никакая  порядочная  женщина,  разве  только  самая   близкая
родственница, не придет в гости к молодому человеку в десять часов вечера  и
не проведет  с  ним  четыре  часа  сряду.  Кроме  того,  сэр.  поведение  ее
носильщиков ясно показывает, кто она такая: целый вечер они только и делали,
что отпускали шуточки в прихожей и спрашивали у мистера Партриджа  при  моей
горничной, уж не собирается ли мадам провести с  его  господином  всю  ночь;
говорили еще много гадостей, таких, что и повторять неприлично.  Я  искренне
вас уважаю, мистер Джонс. и даже много вам обязана за  щедрую  помощь  моему
родственнику. Только недавно я узнала, как великодушно вы с ним поступит.  Я
и не воображала, на какой ужасный путь толкнула несчастного нужда  Когда  вы
дали мне десять гиней. я не знала, что вы даете  их  разбойнику!  Боже  мой,
сколько в вас доброты! Вы прямо спасли это семейство!.. Я вижу, что отзывы о
вас мистера Олверти были совершенно справедливы... Если бы даже я  ничем  не
была вам обязана, зато ему я столько обязана, что ради него оказала  бы  вам
величайшее уважение... Поверьте, дорогой мистер Джонс, даже если бы  это  не
касалось репутации моих дочерей и моей собственной, я бы из одного участия к
вам  пожалела,  что  такой  славный  молодой  человек  водится  с  подобными
женщинами. Но если вы намерены принимать их у себя, то я должна просить  вас
поискать себе другую квартиру, потому что не  могу  допустить,  чтобы  такие
вещи происходили под моей крышей: ведь у дочерей моих нет за  душой  ничего,
кроме их доброго имени.
     При имени Олверти Джонс вздрогнул и изменился в лице.
     - Право, миссис Миллер,- отвечал он не без запальчивости,-это не совсем
основательное требование. У меня нет ни  малейшего  желания  бесчестить  ваш
дом, но я считаю себя вправе принимать у себя в комнате кого мне вздумается;
если это вас оскорбляет, я, конечно, постараюсь как можно  скорее  подыскан"
себе другую квартиру.
     - В таком случае мне очень прискорбно, сэр, что мы должны  расстаться,-
сказала миссис Миллер,-но я убеждена, что даже мистер Олверти не  переступит
за мой порог, если у Него будет малейшее подозрение насчет  репутации  моего
дома.
     - Прекрасно, сударыня,- проговорил Джонс.
     - Надеюсь, сэр, вы на меня не сердитесь? Я бы ни за  что  на  свете  не
хотела обидеть человека, близкого мистеру Олверти. Из-за этого я всю ночь не
смыкала глаз.
     - Очень жалею, что нарушил ваш покой,  сударыня,-сказал  Джонс.Сделайте
одолжение, пошлите мне сейчас Партриджа.
     Миссис Миллер  обещала  исполнить  его  просьбу  и  с  низким  поклоном
удалилась.
     Не успел Партридж войти, как Джонс яростно на него накинулся:
     - Сколько мне еще терпеть  от  твоей  глупости  или,  вернее,  от  моей
собственной, что я держу тебя. Ты, видно, решил вконец погубить  меня  своим
проклятым языком?
     - Что такое я сделал? - спросил испуганный Партридж.
     - Кто тебе позволил рассказывать историю с  грабежом  и  говорить,  что
грабитель - ют самый человек, которого ты здесь видел?
     - Помилуйте, сэр!
     - Уж не думаешь ли ты запираться?
     - Если я и обмолвился об этом,- отвечал Партридж.- так,  поверьте,  без
дурного умысла: я и рта бы не открыл, не будь мои слушатели его  друзьями  и
родственниками, которые, думал я, не станут разглашать этого дальше.
     -  Это  не  все:   я   должен   предъявить   тебе   и   более   тяжелое
обвинение.продолжал  Джонс  -  Как  смел  ты,  вопреки   моему   запрещению,
произнести имя мистера Олверти в этом доме?
     Партридж поклялся, что он никогда этого не делал.
     - Откуда же тогда миссис Миллер могла узнать о моих отношениях к  нему?
А только сию минуту она сказала мне, что уважает меня ради него.
     - Ах, боже мой! - воскликнул Партридж.-  Пожалуйста,  выслушайте  меня.
сэр... ведь это прямо несчастье. Выслушайте меня только, и вы  увидите,  как
несправедливо ваше обвинение. Выйдя вчера от вас, миссис Гонора  встретилась
со мной в прихожей и спросила, давно ли  вы  получали  известия  от  мистера
Олверти; это услышала миссис  Миллер  и,  как  только  миссис  Гонора  ушла,
позвала меня к себе. "Мистер Партридж, говорит, о каком это мистере  Олверти
упоминала эта дама? Не о знаменитом ли мистере Олверти из  Сомерсетшира?"  -
"Честное слово, сударыня,- говорю я,- я ничего не знаю".- "И ваш господин уж
не тот ли мистер Джонс, о котором я слышала от мистера Олверти?" -  "Честное
слово, сударыня, говорю, я ничего не знаю".- "Ну да,- говорит,  обращаясь  к
дочери своей Нанси,- бьюсь об заклад, что это тот самый молодой  джентльмен,
и он точь-в-точь походит на описание сквайра". Господь ее знает, кто это  ей
сказал. Считайте меня отъявленнейшим негодяем на свете, если я проронил хоть
слово об этом. Клянусь вам, сэр,  я  умею  держать  язык  за  зубами,  когда
захочу. Нет, сэр, я не только не говорил ей ни слова о мистере  Олверти,  но
сказал прямо обратное: сначала я, правда, ей не возражал, а потом пораскинул
умом - раскинуть умом всегда хорошо,- да и думаю себе: кто-нибудь сказал  же
ей это; дай-ка покончу все дело разом; и вот, немного погодя, воротился я  к
ней и говорю: "Ей-богу, говорю, если кто сказал  вам,  что  этот  джентльмен
мистер Джонс, то есть, говорю, что этот мистер Джонс -  тот  мистер  Джонс,-
так это бесстыднейшая  ложь,  и  прошу  вас,  говорю,  никогда  об  этом  не
говорить, потому что мой господин, говорю, подумает, что это я вам сказал, а
пусть-ка хоть кто-нибудь в доме скажет, будто я говорил  это  когда-нибудь!"
Право, сэр, тут какие-то чудеса; я все думал  и  никак  не  мог  додуматься:
откуда это ей стало  известно?  Разве  что  вот  старуха  виновата,  которая
намедни просила милостыню у ворот: точь-в-точь как та ведьма,  что  наделала
нам столько хлопот в Ворвикшире. Да, нехорошо, нехорошо проходить мимо таких
старух, не подав им, особенно когда они на вас смотрят. Никто  на  свете  не
разубедит меня, что они не могут наделать бед. Теперь каждый раз, как  увижу
старуху, непременно говорю  про  себя:  "Infandum,  regina,  jubes  renovare
dolorem".
     Простота Партриджа сильно насмешила Джонса и положила конец его  гневу,
который вообще редко бывал продолжительным. Не делая  никаких  замечаний  по
поводу его  оригинального  способа  оправдываться,  он  сказал  только,  что
намерен немедленно выехать отсюда, и велел ему идти искать другую квартиру.

     ГЛАВА IV, которую, мы надеемся, с  большим  вниманием  прочтут  молодые
люди обоего пола

     Только что Партридж покинул мистера Джонса, как к  нашему  герою  вошел
мистер Найтингейл, уже успевший с ним сдружиться, и, поздоровавшись, сказал:
     - Я слышал, Том, сегодня ночью у вас были  гости.  Честное  слово,  вам
здорово везет: всего две недели в Лондоне, а у дверей уже портшезы стоят  до
двух часов утра!
     И он продолжал подшучивать на тот же лад, пока наконец Джонс не прервал
его, сказав:
     - Должно быть, вы узнали обо всем этом от миссис Миллер; она только что
была у меня и просила  оставить  ее  дом.  Почтеннейшая  хозяйка  боится  за
репутацию дочерей.
     - О, на этот счет она ужасно  щепетильна,-  сказал  Найтингейл,помните,
она не захотела отпустить Нанси с нами в маскарад.
     - Что ж, я думаю, она права,- отвечал Джонс.- Во всяком  случае,  я  не
стал ей возражать и послал Партриджа искать другую квартиру.
     -  Если   хотите,   мы   можем   опять   поселиться   вместе,-предложил
Найтингейл,-потому что, сказать вам по секрету,-и вы, пожалуйста, никому  не
проговоритесь,- я сам собираюсь сегодня съехать отсюда.
     - Как, миссис Миллер отказала и вам, мой друг?
     -  Нет,-  отвечал  Найтингейл,-  просто  квартира  здесь  для  меня  не
подходящая. Кроме того, мне надоела эта часть города. Хочу  быть  поближе  к
развлечениям и потому решил переселиться на Пэл-Мэл.
     - И вы хотите переселиться тайком? - спросил Джонс.
     - О, я не собираюсь увильнуть от уплаты за  квартиру,  но  имею  тайные
причины не прощаться формально.
     - Ну, не очень тайные,- сказал Джонс.- Уверяю вас, я все  подметил  уже
на второй день своего пребывания здесь. Ваш  отъезд  будет  стоить  кое-кому
горьких слез. Бедняжка Нанси, мне от души жаль ее! Вы одурачили эту девушку,
Джек: привили ей болезнь, от которой, боюсь, ее ничем не вылечишь.
     - Что же мне теперь делать, по-вашему, черт возьми?  Жениться  на  ней,
чтобы ее вылечить?
     - Нет,- отвечал Джонс,- по-моему, вам не следовало  за  ней  ухаживать,
как вы это частенько делали на моих глазах. Удивляюсь только слепоте мамаши,
которая ничего не замечает.
     - Не замечает! Да что же ей замечать-то?
     - А то, что вы  совсем  вскружили  голову  ее  дочери.  Бедная  девушка
совершенно не может этого скрыть: глаз с вас не  сводит  и  краснеет  всякий
раз, как вы войдете в комнату. Право, мне от души  ее  жаль;  это,  кажется,
добрейшее и простодушнейшее создание па свете.
     - Так по вашей теории,-  отвечал  Найтингейл,-  нельзя  позволить  себе
обыкновенного ухаживания за женщиной, из страха, что она в вас влюбится?
     - Право, Джек, вы нарочно не желаете понять меня.  Я  вовсе  не  считаю
женщин настолько влюбчивыми, но вы далеко переступили границы  обыкновенного
ухаживания.
     - Неужели вы  предполагаете,  что  я  делил  с  ней  ложе?  -  обиделся
Найтингейл.
     - Нет, честное слово, таких дурных предположений у меня нет. - серьезно
отвечал Джонс.- Больше того: я  не  думаю,  чтобы  вы  умышленно  стремились
разрушить  покой  этого  беззащитного  создания  или  даже  предвидели   все
последствия,- вы ведь, я знаю,  добрый  и  неспособный  к  такой  жестокости
человек, но при всем том вы тешили свое тщеславие, не обращая внимания,  что
в жертву ему приносится молодая девушка; п .между тем как для вас  это  было
только  приятное  заполнение  часов  досуга,  вы  внушили  ей  надежду,  что
намерения ваши совершенно серьезны. Скажите  чистосердечно,  Джек:  с  какой
целью вы так красиво  и  заманчиво  расписывали  счастье,  проистекающее  из
горячего взаимного чувства, и  с  таким  жаром  говорили  о  великодушной  и
бескорыстной любви? Неужели  вам  не  приходило  в  голову,  что  она  может
применить все это к себе? Или, признайтесь откровенно, вы, может быть, этого
и желали?
     - Ей-богу, Том, я не подозревал в  тебе  таких  способностей.  Из  тебя
вышел бы превосходный священник. Значит, ты отказался бы  разделить  ложе  с
Нанси, если бы она тебе позволила?
     - Разумеется! - с живостью проговорил Джонс.- Будь я проклят,  если  бы
согласился.
     - Том, Том! - рассмеялся Найтингейл.- А  эта  ночь?  Вспомни