Горячее сочувствие мгновенно загорелось в душе Эрики.
   - Проверьте, капитан, что у него с головой, - резко распорядилась она,  с
нетерпением дожидаясь, пока Уолнот выполнит приказ. Если незнакомец  говорит
правду, это многое объясняет: его странную слабость, растерянность... Да, но
что он делает в Восточной Англии?
   - Не нахожу никаких повреждений, - заметил Уолнот.
   Ярость снова вытеснила беспокойство и тревогу, и Эрика обозлилась на себя
за излишнюю доверчивость и поспешность, с которой попыталась оправдать этого
человека. Но незнакомец закрыл  огромные  блестящие  серые  глаза,  и  Эрика
услышала глубокий вздох.
   - Твой человек лжет, - объявил он. - Только сегодня утром на затылке была
огромная шишка. Она не могла исчезнуть так быстро. Пощупай сама, девчонка.
   Эрика стиснула зубы. Если он еще  хоть  раз  назовет  ее  девчонкой,  она
немедленно уйдет и предоставит его "нежным"  заботам  Уолнота.  А  уж  самой
прикоснуться к нему.., нужно же набраться такой наглости,  чтобы  предложить
ей подобное!
   - Есть ли ушиб или нет, это все равно не объясняет, по какой  причине  ты
оказался в Восточной Англии, - заметила Эрика  и  тут  же  объяснила  вполне
очевидную истину:
   - Лучшего шпиона для саксов, чем кельт, и не придумаешь, по крайней  мере
его меньше всего можно в этом заподозрить! - резонно добавила она.
   - Я даже не знаю их языка!
   - Или притворяешься, что не знаешь.
   - Но я действительно пришел из Уэссекса.
   - Вот мы и добрались до правды.
   Селит попытался вновь вглядеться в девушку, но перед глазами все поплыло,
когда Уолнот  нажал  на  все  еще  чувствительную  шишку  на  голове.  Почти
невыносимая боль пронзила его,  но  он  сцепил  зубы,  понимая,  что  должен
вытерпеть все, чувствуя, что каким-то образом крайне важно убедить  в  своей
правоте незнакомку с глазами цвета полуденного неба  под  изящно  изогнутыми
бровями. Неясно только, почему она так язвительно разговаривает с  ним.  Или
просто считает лгуном?
   Он и сам бы на ее месте не поверил. Кто-то привез его на  север,  но  это
означает, что со дня нападения прошло много  дней..,  он  совсем  ничего  не
помнит . Почему так хочется дотронуться до медово-золотистых волос с прядями
оттенка корицы.. Нет, это томительная пустота в животе виновата в том, что в
голову лезет всякая чушь хотя эта девчонка действительно прелестна, и к тому
же теперь необязательно присматриваться к ней,  он  и  так  достаточно  ясно
представляет ее в воображении. Она немного пониже Кристен и гораздо  тоньше,
хотя соломинкой ее тоже не назовешь. Налитые груди сами просились в  руки...
Шпион? Один, помоги ему, ну и злую шутку сыграла с ним судьба!
   Он, Селиг Благословенный, кому улыбались  боги  севера  и  кого  одаривал
милостями христианский Бог,  великий  воин,  сильный,  здоровый,  наделенный
приятной внешностью,  выросший  в  прекрасной  семье,  помогавший  построить
собственными  руками  свой  просторный  дом,  владелец  корабля,   удачливый
торговец, состоятельный человек, привлекающий сердца всех женщин, на которых
достаточно было лишь бросить взгляд... Просто  немыслимо,  что  он  очутился
здесь, в темнице, совершенно больной и беспомощный.  И  в  довершение  всего
женщина, да-да, именно женщина, обвиняет его в столь гнусном занятии. Шпион!
Подумать только!
   И это вместо того, чтобы приказать немедленно освободить  его,  хлопотать
вокруг него, ухаживать, лелеять,  окружить  нежной  заботой!  А  его  голова
должна была, вне всякого сомнения, покоиться между ее упругих грудей. Нет..,
нет.., не ее...
   Селит снова покачал головой, хотя жгучая боль мгновенно  пронзила  виски.
Он никак не мог до конца осмыслить, почему получилось так,  что  именно  эта
женщина - хозяйка - имеет право судить его и обвинять, когда все, чего хотел
Селит, - это соблазнить ее, завлечь в постель, ласкать: она  казалась  такой
хрупкой и очаровательной.
   Сквозь горячечный туман до Селига донесся ее голос:
   - Если ты шпион, значит, уже успел узнать, что мы живем сытно и спокойно,
в крепких, хорошо защищенных домах. И неплохо бы твоему королю Алфреду знать
об этом.
   Колеблющаяся серая дымка немного рассеялась, но теперь в глазах двоилось,
и женщин стало две.
   - Вряд ли ему это интересно, - едва выговорил он. - Король обороняет свои
владения и не собирается нападать.
   - Мой брат просто велел бы убить тебя, но его  сейчас  нет,  а  "  всегда
считаю, что лишнее золото не помешает, - не обращая внимания на  его  слова,
добавила Эрика. - Если  у  тебя  есть  хозяин  или  лорд,  который  смог  бы
заплатить за тебя выкуп, я пошлю к нему гонца.
   - Я сам могу заплатить за собственное освобождение.
   - Тогда я хочу увидеть цвет твоего золота. Или ты считаешь меня настолько
глупой, что рассчитываешь уговорить отвезти тебя туда, где оно спрятано?
   Селит не хотел впутывать Кристен в  эту  дурацкую  историю,  он  надеялся
договориться с этой женщиной. Какое странное противоречие - полные,  манящие
губы и маленький упрямый подбородок... Много ли  труда  придется  затратить,
чтобы очаровать ее и уговорить выпустить отсюда?
   Селит улыбнулся девушке той  белозубой  улыбкой,  которая  завоевала  так
много женских сердец.
   - Хочешь правду, солнышко? Я на самом деле отправился в Восточную  Англию
по поручению короля Алфреда. Со мной  было  еще  пятеро,  включая  епископа,
который должен был условиться о брачных договорах  между  тремя  саксонскими
девицами, красивыми, благородными и с богатым  приданым,  и  теми  викингами
высокого  происхождения,  которых  выберет  король   Гатрум.   Но   какие-то
грабители-саксы напали на нас, когда мы еще не успели покинуть  Уэссекс,  и,
по-видимому, убили всех, кроме меня, а я.., по чести, не могу объяснить, как
попал сюда. Последнее, что помню, - крики и удар, а очнулся я только сегодня
утром, к северу отсюда.
   Но девушка,  казалось,  вовсе  не  думала  успокаиваться.  Она  негодующе
выпрямилась: лазурно-голубые глаза метали искры.
   - И я должна верить этому?! Пытаешься  убедить  меня  в  том,  что  ты  -
норвежский викинг?  Викинг,  выполняющий  просьбу  короля  саксов?!  Клянусь
Одином...
   - Клянусь Одином, что говорю правду,  -  перебил  он,  прежде  чем  Эрика
окончательно впала в бешенство. - Да, я в дружбе с  саксами,  и  виной  тому
обстоятельства - моя сестра замужем за одним  из  них,  история  запутанная,
поскольку сначала она была его рабыней, а мой отец спас ее, и  только  потом
сыграли свадьбу.
   Эрика была готова завопить от злости. Узник и до этого плел явный  вздор,
совершенную чушь, но его последняя сказка... Где это  видано,  чтобы  рабыни
выходили замуж за собственных хозяев?! Он, очевидно, считает ее  совершенной
дурочкой!
   Девушка, однако, ничего не высказала по поводу  только  что  услышанного,
боясь, что, если заговорит, окончательно потеряет терпение.
   - Если не хочешь сказать, кто твой господин, может, лучше послать гонца к
твоему королю Алфреду?
   - Нет, не стоит, поскольку твоему королю, новообращенному христианину, не
очень понравится, если  Алфред  пожалуется,  что  один  из  его  посланников
несправедливо обвинен и брошен в темницу.
   - Несправедливо обвинен? - сухо повторила она. - И это  после  всей  лжи,
что ты тут нагородил? Если тебя некому выкупить, так и скажи.
   У  Селига  больше  не  осталось  сил  выносить  все  это.  Дурнота  вновь
подступила к горлу, а ведь на этот раз  он  даже  не  пошевелился.  Кажется,
лихорадка, которой Селиг так боялся, вновь вернулась. Теперь он даже не  был
уверен, с кем спорит сейчас  и  кому  отвечает,  просто  знал,  что  девушка
очаровательна, а он еще даже не отведал ее прелестей. С  невероятным  трудом
сосредоточившись. Селит пробормотал, еле ворочая языком:
   - Мы с тобой не враги и никогда не сможем быть  врагами.  Освободи  меня,
девчонка. Мне нужно лечь в постель.., твою, если захочешь.
   Это оскорбление оказалось последней каплей, и Эрика взорвалась. Каким  же
наглым надо быть, чтобы так дерзко разговаривать с ней перед ее же людьми!
   - Да как ты смеешь?! Может, хорошая порка научит тебя вежливости  к  тому
времени, как я снова допрошу тебя, если, конечно,  захочу  сделать  это  еще
раз, ибо, скорее всего, просто оставлю тебя гнить здесь до скончания века!
   Девушка пошла к двери, но Селит не  заметил  тени,  скользнувшей  следом.
Все, что он увидел, - злобную ухмылку на самодовольной  физиономии  капитана
стражи, прежде чем отдался на милость  боли,  и  благословенная  тьма  вновь
окутала его измученный мозг.

Глава 8

   Эрика решительно направилась к дому, но,  не  пройдя  и  двадцати  шагов,
остановилась как вкопанная, когда ужас  содеянного  проник  сквозь  багровую
пелену ярости, окутавшую сознание. Не знай Терджис свою хозяйку так  хорошо,
наверняка наткнулся бы на нее. Но викинг  молча  держался  поодаль,  ожидая,
когда хозяйка изменит решение.
   Девушка не была жестокой от природы. Если бы  оскорбление  было  нанесено
кому-то другому, равному ее положению и  происхождению,  преступника  скорее
всего засекли бы до смерти. Но сама  Эрика  всегда  была  готова  подставить
другую щеку и посчитала бы, что во всем виновата сама. Терджис иногда жалел,
что хозяйка настолько мягкосердечна, но на этот раз с ней что-то  стряслось.
Сейчас она должна одуматься и простить беднягу.
   Викинг оказался прав. Эрика была потрясена  собственным  поведением.  Она
совершенно потеряла контроль над собой. И все из-за пленника! Однако беда  в
том, что Эрика позволила ему довести себя до такого. Правда, до сих  пор  ни
один человек на свете не оскорблял ее  так,  не  обращался  с  ней  подобным
образом, как этот кельт! Он действительно заслуживал жесточайшей  порки,  но
Эрика должна была проглотить обиду и отменить приказание, не  говоря  уже  о
том, что не следовало отдавать его в руки Уолнота.
   Нужно было по крайней мере  поручить  сделать  это  кому-нибудь  другому.
Уолнот получает слишком большое наслаждение, причиняя боль.
   Эрика обернулась, чтобы попросить Терджиса выполнить поручение, поскольку
не ручалась за себя, если  вновь  окажется  лицом  к  лицу  с  кельтом.  Она
совершенно теряла голову в его присутствии, мысли  путались,  сердце  бешено
колотилось, а в ее положении это недопустимо...
   В этот момент из дома донесся крик, и девушка мгновенно забыла обо всем.
   - Госпожа, скорее! Терстон! Он упал и, боюсь, сломал руку.
   Эрика охнула от ужаса. Она нежно заботилась  о  двухлетнем  племяннике  с
самого рождения и теперь, вне себя от ужаса, побелев и задыхаясь,  бросилась
в спальню, откуда слышались вопли малыша.
   Терстон лежал на постели, и две служанки старались удержать его. Знахарка
уже успела прийти и успокаивала мальчика. Но это  было  первое  столкновение
Терстона с настоящей болью, и он продолжал пронзительно кричать, держась  за
неестественно согнутую руку. Эрика была в панике и молила богов,  чтобы  его
страдания перешли к ней, хотя знала, что это невозможно. Самое большее,  что
она могла сделать, - успокоить его страхи, и девушка  поспешно  подбежала  к
племяннику.
   - Тише, малыш, - мягко  сказала  она,  сжимая  ладонями  дорогое  личико,
точную копию брата. - Сейчас тебе больно, но совсем скоро станешь показывать
повязку друзьям и хвастать, каким был храбрым.
   - Никакой я не храбрый! - всхлипнул Терстон.
   - Но теперь будешь, когда узнаешь, что Элвина вылечит тебя и  рука  будет
крепкой и здоровой, - утешила тетка и, повернувшись к знахарке, спросила:
   - Правда ведь?
   Тон и выражение лица подсказывали старухе утешительный ответ.
   - Я положу ее в лубок... - начала Элвина.
   - Сначала нужно ее выпрямить! - отрезала Эрика. - Это его правая  рука..,
когда-нибудь он будет держать ею меч! Нужно, чтобы Терстон полностью  владел
ею, и необходимо добиться этого во что бы то ни стало. Сделай это!
   Но знахарка со страхом покачала головой:
   - Я.., я никогда.., у меня не хватит сил...
   - Терджис!
   Эрика даже не потрудилась проверить, тут ли  ее  тень.  Она  всегда  была
рядом. Викинг зашел с другой стороны и осторожно сжал запястье мальчика.
   - Держи его! - велел он Эрике.
   Она послушалась и нежно прижала малыша к себе:
   - Сейчас будет немного больно, дорогой, а потом  сразу  станет  легче,  -
шептала она ему на ушко. - Можешь кричать, если так уж невмоготу.
   Раздался пронзительный вопль, и маленькое  тельце  обмякло  в  ее  руках.
Мальчик потерял сознание. Эрика  осторожно  уложила  его,  вытерла  слезы  с
грязных щечек, не обращая внимания на то, что плачет сама,  и  радуясь,  что
малыш, хотя бы сейчас, ничего не чувствует.
   Эрика встретилась глазами с Терджисом, хотела  уже  поблагодарить  его  и
только тут вспомнила. Узник! Краска сбежала с  лица  девушки.  -  Скорей!  -
охнула она, молясь, чтобы не было слишком поздно. - Не дай Уолноту  замучить
кельта... И может быть, выведаешь, к кому послать за выкупом, чтобы поскорее
избавиться от наглеца!
   Терджис только этого и ждал. Он выбежал из спальни с такой быстротой, что
задрожали стропила,  а  в  воздухе  заплясали  бесчисленные  пылинки.  Слуги
ошеломленно расступались, пораженные тем, что такой великан может  двигаться
столь быстро. Но Терджис опасался, что  прошло  слишком  много  времени,  и,
добравшись до темницы, тревожно нахмурился, убедившись, что на беду оказался
прав.
   Уолнот  не  слышал  его  шагов,  слишком  поглощенный  своим   садистским
занятием. Терджис перехватил его поднятую руку и швырнул капитана через  всю
комнату, с силой влепив в стену.
   - Она не велела тебе убивать его, - прорычал викинг.
   Уолнот, прекрасно зная, что нет на земле человека, который  не  испытывал
бы страха и трепета перед Терджисом, когда тот приходит в ярость,  испуганно
съежился.
   - Я только что начал, - запротестовал он, но моментально осекся.
   Терджис, однако, поверил ему, зная, что, если  дать  волю  капитану,  тот
продолжал бы издеваться над узником много часов подряд. Не обращая  на  него
внимания, викинг принялся осматривать пленника и облегченно вздохнул, поняв,
что тому не причинили серьезного вреда.
   Узника перевернули на цепях лицом к стене, изорванная туника валялась  на
полу. Более двух дюжин вспухших багровых рубцов покрывали его спину и  бока,
из многих сочилась кровь. Но Уолнот по крайней мере точно  исполнил  приказ:
Эрика  велела  выпороть  пленника,  и  Уолнот   пустил   в   ход   короткую,
многохвостуго плеть вместо кнута, сдиравшего кожу. Раны, кажется,  неглубоки
и, если не загноятся, шрамов, скорее всего,  не  оставят,  хотя  и  причинят
нестерпимую боль.
   С первого взгляда было ясно, что несчастный  потерял  сознание.  Подобные
пустяки, конечно, не остановили бы Уолнота. Но почему такой сильный  человек
впал в беспамятство после всего лишь нескольких ударов? В этом  было  что-то
странное, ведь Терджис на собственном  опыте  знал,  сколько  человек  может
вынести.
   Да, что-то здесь не так. Терджис уже раньше заметил это, видя, что  узник
то путается в словах, словно пьяный, то вновь будто трезвеет, то теряется  и
приходит в смущение, то все прекрасно понимает и  находит  четкий  ответ  на
любые вопросы. И только безумец мог так оскорбить Эрику, ту,  в  чьих  руках
была его судьба, разве что мечтал о смерти.
   Посчитай Терджис эти выпады намеренными, он сам бы вызвал оскорбителя  на
поединок. Но он так не думал. Слова пленника казались либо неудачной шуткой,
либо комплиментом красивой женщине. Так или иначе, узник совсем не устыдился
собственных промахов, не подумал извиниться и, казалось, даже  не  сознавал,
как обидел девушку.
   Терджис гадал также, почему  такой  могучий  человек  не  выдернул  крюк,
которым крепились к стене цепи. Даже если он выжидал удобного момента, чтобы
сбежать, то уж наверняка смог бы скрутить капитана и не  дать  избить  себя.
Уолнот оставался наедине с наказанным, и человек,  называющий  себя  Селигом
Благословенным, мог легко сбежать. Однако он висел на стене, без чувств,  со
спиной, перекрещенной рубцами и синяками,  так  что  теперь,  очнувшись,  не
сможет пошевелиться. Терджис внезапно бросил подозрительный взгляд в сторону
Уолнота, еще не успевшего опомниться.
   - Да был ли он в сознании, когда ты начал это?
   -  Не  заметил,  -  злобно   прошипел   Уолнот,   ненавидя   викинга   за
несвоевременное вмешательство: теперь он лишился  жертвы  да  еще  заработал
пинок.
   Терджис пробурчал что-то, и, будь здесь Эрика, она определенно  разобрала
бы в несвязных звуках два слова:
   - Ты лжешь!
   По правде говоря, викинг  сомневался,  что  узник  вообще  ощущал  удары.
Уолнот наверняка и не подумал привести его в чувство,  не  желая  терять  ни
минуты наслаждения собственной жестокостью,  так  как  прекрасно  знал,  что
госпожа отменит свое решение. Уолнот обычно предпочитал, чтобы несчастные  в
полной мере испытывали страдания и  муки,  но  на  этот  раз  удовлетворился
болью, которая потом еще долго будет терзать узника при малейшем движении.
   Терджис довольно легко выдернул крюк из стены, удивившись,  почему  Селит
не сделал этого.
   Он осторожно опустил несчастного на пол, перевернул на  живот,  а  голову
положил на полусогнутую руку. Ладони викинга опалил жар. Случайно  скользнув
пальцами по затылку Селига, он нащупал огромную опухоль. И снова  осуждающий
взгляд голубых глаз  приковал  к  месту  Уолнота,  так  что  капитан  стражи
невольно съежился.
   - Ты солгал ей, - зловеще процедил Терджис. - Его и в самом деле ударили.
   - Я ничего не нашел, - пролепетал Уолнот, хотя побледневшая физиономия  и
растерянный вид обличали лжеца.
   - Зато сейчас ты у меня узнаешь...
   Терджис осекся, стараясь справиться с охватившим  его  гневом.  С  самого
детства он привык держать себя в руках и не выказывать никаких чувств, зная,
что его необузданная сила может стоить жизни тому, кто  имел  неосторожность
вызвать его ярость. Лишь однажды он дал волю бешенству и едва  не  прикончил
своего брата, который не забыл этого и при первом удобном случае  постарался
от него избавиться.
   - Попробуй подойти к нему - и тебе не жить,  -  повернувшись  к  Уолноту,
добавил Терджис.
   Коротко и ясно. Он вообще  не  любил  тратить  слова  и  сегодня  вечером
наговорил больше, чем за целый месяц. Кроме того, викинг никак не мог  взять
в толк, что делать. Болезни и раны были выше его понимания. Но  посылать  за
знахаркой пока нельзя - та занята с Терстоном. Правда, Эрика тоже сведуща  в
лекарском искусстве, но и она хлопочет возле мальчика,  к  тому  же  Терджис
пока  не  собирался  ничего  ей  говорить.  Но  как  поступить   с   Селигом
Благословенным?..
   Терджис решил было отнести его в место почище, но подумал, что  тот  вряд
ли заметит, где находится, когда очнется.., если  вообще  очнется.  Поэтому,
выйдя за дверь, викинг подозвал стражника.
   - Найди слугу и прикажи приготовить тюфяк, одеяла,  свечи,  воду  и  еду.
Много еды. Потом принеси все это сюда  и  подожди  за  дверью  покоев  юного
лорда. Как только знахарка появится, приведи ее ко мне.
   Стражник, хорошо знавший Терджиса, с которым каждый день обедал за  одним
столом, удивленно поднял брови, услышав от него так много слов за один  раз.
Но викинг еще не закончил непривычно длинную речь.
   - Леди Эрика не должна ничего знать  об  этом,  особенно  что  мне  нужна
знахарка.
   Он вернулся в темницу как раз вовремя, чтобы услышать стон узника.
   - Даже зубы Тора не могут быть так остры, - прошипел Селит.
   Терджис присел на корточки рядом с ним. Больше пленник не шевельнулся. Он
говорил на норвежском, родном языке Терджиса. Как  сладко  слышать  знакомую
речь! И каким бы невероятным это ни казалось, Терджис  начинал  думать,  что
незнакомец не солгал. Уолнот,  эта  грязная  тварь,  обвинил  Селига  просто
потому, что он был здесь чужаком! Нужно было оказать помощь,  о  которой  он
просил!
   Глаза Селига были закрыты, кулаки стиснуты. Он  снова  за