у заниматься с тобой любовью  только
в разгневанном состоянии.
   Тут он склонился к  ней  и  прикоснулся  губами  к  самому  уху,  она
почувствовала его горячее дыхание на щеке. Он прошептал:
   - Я хотел тебя вчера вечером во время танца  и  после.  Сегодня  тоже
сотни раз, а сейчас умираю от желания. Скажи, что  ты  хочешь,  чтобы  я
любил тебя, Таня. Попроси...
   Такого поворота она не ожидала: просить Штефана любить ее?  Взять  ее
сейчас? Не то чтобы ей совсем этого не хотелось,  ей  даже  понравилось,
как он сказал... Но разве она посмеет? Хотя...
   Таня уже готова была уступить, настолько сильно было искушение, но  в
это время совсем близко раздались голоса друзей  Штефана.  Он  вздохнул,
поцеловал ее в щеку и быстро встал. Она услышала,  как  он  заговорил  с
кем-то, при этом голос его стал вдруг глуховатым.
   - Я весьма признателен  вам  за  то,  что  вы  последовали  за  мной,
прыгнули в реку и еще рыскали в этой кромешной тьме. Но в данный  момент
ваше присутствие нежелательно, вы стесняете принцессу. Отвернитесь!
   Таня почувствовала, как заливается краской от смущения и  неловкости.
Она же совершенно голая! А сама  забыла  об  этом.  Хорошо,  что  Штефан
сообразил. Что же ей делать? Он опять пришел на помощь  -  присел,  снял
свой сюртук и молча отдал ей. Таня мгновенно  напялила  его  на  себя  и
запахнулась, стараясь не обращать внимания, что он абсолютно мокрый.  По
длине он едва доходил ей до колен,  сверху  же  открывал  большую  часть
тела. Она отвернула довольно узкие лацканы и тем осталась довольна - все
же лучше так, чем вообще ничего.
   Поодаль, в кустах, девушка разглядела две темные  фигуры.  Неожиданно
раздались торопливые шаги и к  ним  приблизилась  третья.  Она  услышала
взволнованный голос Лазаря:
   - Вы нашли Штефана?
   - Да. А он поймал нашу рыбку, - ответил, кажется, Андор.
   "Рыбка" показала им язык,  хорошо,  что  они  не  видели,  и  тут  же
подумала, а не смыться ли ей потихоньку, пока они там  переговариваются?
И в тот же момент чья-то рука - Штефана, конечно! - крепко взяла  ее  за
локоток. Все, теперь никуда не деться. По крайней мере до утра.

Глава 20

   Тане не впервой было ночевать  в  лесу,  правда,  последний  раз  это
случилось несколько лет назад. Тем не менее, проснувшись поутру, она  не
удивилась ни плеску воды неподалеку, ни щебетанию  птиц,  ни  ласкающему
лицо ветерку. Она быстро очнулась от сна. Девушка не  привыкла  валяться
подолгу в постели с утра. Это Доббс приучил ее  вставать  рано  и  сразу
приступать к делу. Сам он спросонья бывал зол и щедр на затрещины,  если
что не так.
   Вспомнив Доббса, Таня подумала,  как  же  он  обходится  без  нее  со
вчерашнего дня. Она оставила его спящим, а  что  же  происходило  потом,
когда он проснулся и не смог дозваться ее? Кричал, наверное, до  хрипоты
и ругался последними словами. А кто же открыл таверну  вечером?  Джерри?
Неужели ему пришлось там  обслуживать  посетителей  вместо  нее?  Он  же
только разливать пиво умеет. Вопросов возникло много, а ответы на них не
узнать до тех пор, пока она не попадет домой.
   Но беспокойство унять невозможно и не думать о том, что там творилось
и происходит сейчас, тоже. Ведь, кроме нее, никто не умеет вести дела  в
таверне - ни Джерри, ни тем более Эйджи. Танцовщицы у  них  нет,  Эйприл
еще дома, лечит ногу. Значит, по крайней мере дня  два-три  им  придется
обойтись без коронного номера. Но при этом они начнут терять клиентов. А
если она еще долго не появится, то все пойдет прахом.
   Таню охватила легкая паника. Она бессильна что-либо сделать,  все  ее
планы рухнут, и она так и останется ни с чем, стоит ей  некоторое  время
задержаться. Доббс под угрозой закрытия своего заведения подпишет  новый
контракт с кем-нибудь. Черт бы побрал  этого  Штефана  и  его  компанию!
Навязались на ее несчастную голову!
   Вчера вечером они все вернулись на то место, где осталась ее  одежда.
Таня со Штефаном пошли вперед,  и  она  успела  переодеться  до  прихода
остальных.  Штефан  решил  остаться  на  ночлег  там  же  и,  к   явному
неудовольствию  Тани,  которая  размечталась  улизнуть  тихонько  ночью,
установил поочередное дежурство. Каждый нес вахту и охранял  беглянку  и
сон остальных. Костер зажечь было нечем,  о  теплых  одеялах  оставалось
только мечтать, Тане пришлось лечь в мокрой одежде, зато  мужчины  почти
полностью разделись, разложив свои вещи сохнуть на кустах.
   Таня лежала, прислушиваясь к оживленным  голосам,  и  надеялась,  что
хоть сейчас они уже оделись. У нее и юбка,  и  рубашка  были  совершенно
сырыми, ей даже вставать не хотелось - станет еще холоднее.  Слушать,  о
чем говорят ее похитители, бесполезно:  они  перешли  на  свой  дурацкий
язык. Таня крутилась с боку на бок, ей уже и невмоготу было  валяться  и
появляться перед ними не хотелось.
   Скорее всего они совещаются, что дальше  делать  и  в  какую  сторону
двинуться. Интересно, хорошо ли знакома им эта  местность?  Сама-то  она
ничего здесь не знала, на этом берегу не  бывала  никогда,  да  еще  так
далеко от Нэтчеза. Но это их трудности. У нее же только одна - как можно
быстрее с ними расстаться. Это становится почти невозможным, потому  что
теперь с нее глаз не спустят.
   Наконец Таня села и огляделась вокруг. Вся четверка собралась у реки.
Андор и Василий  сидели  на  бревне,  последний  пытался  очистить  свои
башмаки от грязи при помощи  носового  платка.  Лазарь  расположился  на
траве и считал деньги, значит, у них при себе кое-что было  в  карманах.
Штефан  стоял  и  внимательно  смотрел  на  реку,  видимо,   рассчитывая
окликнуть какую-нибудь лодку, которая вдруг проплывет мимо. Таня  хотела
было сказать им, что по Миссисипи сейчас разъезжают  всякие  проходимцы,
которые могут позариться на их  деньги  и  приличную  одежду,  но  потом
передумала. Это не для них опасно, а для нее. Такие здоровенные мужики в
состоянии постоять за себя, кроме того, сами они  не  лучше  -  похищают
девушек, торгуют живым товаром. Так что пусть делают как знают.
   Тут Андор заметил, что Таня проснулась, взглянул на нее  и  застыл  в
удивлении. Лазарь тоже бросил свои подсчеты и уставился на нее. Таня, не
понимая в чем дело, глянула,  не  расстегнулись  ли  у  нее  пуговицы  в
каком-нибудь пикантном месте. Все в порядке. Но теперь и Василий смотрит
на нее во все глаза. Что такое? Нарочно они, что ли?
   - У меня что, две головы или еще что-нибудь необычное? - спросила она
раздраженно.
   Штефан повернулся на звук ее голоса и охнул, широко раскрыв глаза.  В
это  время  Лазарь  начал  хохотать,  Андор  просто  улыбнулся,  но  оба
продолжали разглядывать ее, как некую диковинку.
   Таню нельзя было назвать недогадливой, но она так привыкла краситься,
прежде чем появиться на людях, даже перед Доббсом, что ей и в голову  не
пришло: весь ее грим был вчера смыт водой. Она еще раз проверила, все ли
в порядке в ее мокрой... Тут она и  вспомнила,  как  стирала  да  мылась
вчера! Теперь настала ее очередь охнуть. Она и думать  забыла  про  свои
ухищрения. Кто же знал, что она своих мучителей  ночью  повстречает?  Но
тогда никто ничего не увидел, а сейчас, при  ярком  свете,  -  вот  она,
такая, как есть. А какая, видно по их изумлению. Все четверо даже  слова
выговорить не могут.
   Хотя нет. Лазарь прекратил смеяться и обратился к своим друзьям:
   - Ну что, видите? По-моему, достойная  дочь  своих  родителей,  самой
красивой женщины Европы, ее матери,  и  красавца  отца,  бывшего  короля
Кардинии! Именно такую мы и  ожидали  увидеть,  а  не  ту  замарашку,  в
которую она себя превратила. Штефан первый, между прочим, догадался  про
весь этот маскарад.
   - Я ожидал увидеть худшее, но не лучшее, - сказал свое слово Василий.
   - Ты называешь  это  лучшим?  -  возмутился  Андор.  -  Да  это  само
совершенство! Помяни мое слово, к  нам  поедут  со  всей  Европы,  чтобы
только полюбоваться на нее. По красоте  она  превосходит  свою  мать.  А
я-то, дурак, уже начал сочувствовать бедному...
   Лазарь громко закашлял, и Андор осекся на полуслове. Штефан подошел к
Тане и помог ей встать с земли. Посмотрел на нее еще раз,  прищурившись.
Выражение его лица не предвещало ничего хорошего.
   - Возникает вопрос, - сказал он ледяным тоном,  -  зачем  проститутке
прятать такое лицо?
   Таня залилась краской. Она не ожидала такого оскорбления. И в  то  же
время разозлилась на самое себя: сколько можно краснеть? Пора привыкнуть
к подобным грубостям. Они никогда не перестанут оскорблять ее,  пора  бы
не обращать внимания. Крыть ей нечем, они думают  о  ней  что  хотят,  а
доказывать обратное себе дороже. Но хуже всего, что она постоянно теряет
самообладание. В ее жизни ей говорили вещи и похлеще этого, да и  шлюхой
не раз обзывали. Однако ее это не задевало, попросту говоря, плевала она
на всякие прозвища и словечки. Так что же теперь с ней  случилось?  Нет,
пора от них уносить ноги. Надоели ей до смерти все четверо.
   Но пока что ей пришло в голову попробовать хоть что-нибудь  объяснить
этому чурбану Штефану. Ответить, хотя вопрос его был задан в никуда.
   - Дело в том, Штефан, - сказала она  спокойно,  -  что  я  в  таверне
работаю одна. Трудно справиться, когда у девушки еще  и  привлекательная
внешность И - о удивление! - неожиданно Штефан покраснел. Неужели понял,
что сказал гадость? "Вот так-то! - радостно подумала Таня. - Надо всегда
давать отпор, а то слишком много себе позволяют!"
   Но тут она услышала возглас Лазаря где-то за спиной Штефана:
   - Господи! Штефан, возьми себя в руки!
   Они предупреждали, даже не видя перемены в его лице? Значит,  ожидали
от него новой  вспышки  гнева.  Почему?  Неужели  из-за  того,  что  она
ответила ему? Но она сказала правду - как не  понять,  что  ей  хотелось
избежать приставаний?
   У этого Штефана отвратительный характер.  Вспыхивает  как  спичка  по
любому поводу, впадает в ярость. Потом либо кулаками машет, либо... Чего
ждать теперь?
   Он подошел к Тане еще ближе, взял за подбородок и  стал  разглядывать
ее лицо так, словно старался запомнить каждую черточку. Она  знала,  что
он видит, вернее, думала, что знает, потому  что  хорошенько  при  ярком
свете не видела своего  собственного  лица  уже  давно.  Разве  можно  в
осколке зеркала, в полутемной каморке, увидеть истинное свое отражение?
   Штефан   же   увидел   следующее:   пушистые   ресницы,   обрамляющие
светло-зеленые, сияющие,  большие  глаза,  четкие  дуги  черных,  как  и
волосы,  бровей,   гладкий,   без   единой   морщинки,   лоб,   матовую,
нежно-розовую кожу лица. Более того, он увидел  благородство  в  чертах,
силу воли и непреклонность в линии подбородка,  чувственность  в  изгибе
полных  губ,  изящную  породистую  форму  носа.  Перед  ним  было  такое
прекрасное лицо, которое может описать только поэт в самых романтических
выражениях. Но ему не понравилось в этом лице все.
   Таня следила за его взглядом и прочла в нем  крайнюю  неприязнь.  Это
поразило ее, и она не поняла, что произошло. Этот человек,  как  он  сам
сказал, хотел ее вчера сотни раз, а она тогда была в самом  неприглядном
виде. А теперь она совсем не нравится ему? Он уже не хочет ее?  Если  бы
она знала, что произойдет, то умылась бы раньше.
   Штефан, отпрянув от Тани, заявил вдруг язвительно:
   - Я понял, Таня. Действительно,  открой  ты  свое  лицо,  мужчины  бы
стояли в очереди. Где уж тут управиться? Разве обслуживать  по  двое  за
раз. Не так ли?
   Ну это уже просто наглость - говорить подобные  мерзости!  Развязался
язык не в меру. Таня просто не знала, то ли ей заплакать от обиды, то ли
дать ему по физиономии... Но она забыла, как надо плакать.
   Звук пощечины получился громким и  убедительным.  Она  даже  закусила
губу от боли в своей ладони - таким сильным получился удар. Щека Штефана
сперва побелела, а потом на ней проступил ярко-красный след, под которым
даже шрамы стали незаметны.
   Таня почувствовала себя полностью отомщенной. Теперь ей все равно.  -
, пусть берет хоть палку, хоть ремень, он свое получил.
   Но ничего этого Штефан не сделал, просто поднял  удивленно  брови  и,
снова взяв ее за подбородок, спросил:
   - Я полагаю, это означает "нет"? Таня чуть было не  ударила  его  еще
раз, но он покачал головой.
   - Ах, Таня, не надо. Одну пощечину я, возможно, заслужил,  но  вторую
уже не приму. Поэтому веди себя...
   - Тогда проваливай отсюда к черту, потому что меня уже просто воротит
от тебя и всех твоих мерзостей!
   Она повернулась к  нему  спиной.  Штефан  постоял  молча,  потом  она
услышала его торопливые шаги. Как бы ей хотелось броситься прочь отсюда!
Но есть еще трое, которые не дадут ей с места двинуться. Так что все  ее
мечты напрасны.
   Прошло немного времени, прежде чем Лазарь приблизился к  ней.  Вопрос
его был для нее совершенно неожиданным:
   - Осмелюсь спросить, принцесса, вот это съедобно?
   Таня взглянула на ветку, которую тот держал в руках, -  дикие  ягоды.
Если бы она сама не была голодна, то сказала бы ему, что это несъедобно,
а потом сидела бы в сторонке и наблюдала, как они мучаются от голода. Но
Таня просто выхватила ветку и быстро набила рот сочными ягодами.  Это  и
послужило ответом на вопрос, ей вообще расхотелось разговаривать.
   Но проклятые ягоды не глотались. У нее в горле стоял какой-то  ком  и
мешал ей есть. Такое с ней бывало только в детстве. И Таня  поняла,  что
вовсе не разучилась плакать.
   Она не издала ни звука, а слезы просто полились сами собой  из  глаз.
Увидев это, Лазарь побледнел, но Таня ничего уже  не  замечала.  Она  не
обратила внимания, что тот  куда-то  убежал,  только  услыхала  сердитые
голоса в отдалении. Они там  ссорятся...  Да  пусть  бы  поубивали  друг
друга!
   Вдруг кто-то крепко обнял ее сзади, повернул к себе и прижал к  своей
груди, пытаясь успокоить. Ей подумалось, что это  Лазарь.  Она  даже  не
взглянула, чтобы убедиться в этом, настолько все  ей  было  безразлично.
Неожиданное,  никогда  ранее  никем  не  проявленное  к  ней  сочувствие
подействовало на Таню так, что она вдруг зарыдала во весь голос. И ей не
было стыдно, что она, научившая себя сдерживаться всегда и везде, плачет
навзрыд при чужих людях. Наоборот, это вдруг  оказалось  легче  сделать,
чем держать ноющую боль и обиду в себе. Но она только не  понимала,  что
сильнее задело ее - слова Штефана или то, что она ему стала безразлична.
   Сквозь плач она едва различала слова, которые  ее  утешитель  говорил
ей, даже голос не узнавала, а когда вдруг сообразила, чей он, вздрогнула
и попыталась вырваться из объятий, что было  совсем  не  просто.  Он  не
отпускал ее, значит, придется выслушивать утешения  от  самого  главного
своего обидчика! Неужели ему есть что сказать?
   - Прости, Таня! Извини, умоляю! Я иногда веду себя ужасно,  словно  в
меня дьявол вселяется. Меня так и называют - дьявол. Но  я  предупреждал
тебя об этом, правда? И потом, когда я бываю удивлен, крайне удивлен,  я
не могу.
   - Удивлен? Разочарован, правильнее сказать,  -  всхлипывая,  заметила
Таня.
   - Нет, именно удивлен. Меня трудно чем-нибудь удивить. В  моей  жизни
нет места сюрпризам. Я не умею правильно воспринимать их.
   - У тебя вообще весьма своеобразное отношение к чему бы то  ни  было,
Штефан! Ты не находишь?
   Это было не самое умное замечание, которое следовало изречь в  данный
момент, как раз когда он проявил к ней сочувствие и  попросил  прощения.
Но  Таня  сказала  то,  что  знала  и  с  чем  уже  неоднократно  успела
столкнуться. Правда, теперь было непохоже, что  он  собирается  целовать
ее... "А жаль!" - мелькнуло в голове у девушки.
   Они постояли молча, и Таня не ждала от него ответа на свой вопрос. Но
Штефан вдруг сказал:
   - Но, кажется, ты  справляешься  со  мной  в  таком  состоянии  очень
хорошо. Правда?
   Ну что  ты  будешь  делать?  Опять  она  густо  залилась  краской.  И
спрятаться некуда - только снова уткнуться в его грудь...
   - Только в момент перемирия" - сказала она кротко.
   Штефан погладил ее по волосам.
   - Я не собираюсь с тобой ссориться, - сказал он, - и  не  хотел  тебя
обидеть, поверь. Я понимаю, даже опытные  взрослые  женщины  приходят  в
ужас от моей вспыльчивости и не всегда сразу.., ну, в общем, ясно что На
невинную  девушку  я  могу  произвести  впечатление  монстра.  А  ты  не
воспринимаешь меня ни так, ни этак.
   Тане такое объяснение не очень понравилось, но он прямо  сказал,  что
думает, и она не собиралась препираться с ним.
   - Некоторые невинные девушки вели бы себя так же, как я,  -  заметила
она сухо, - но не мне, пожалуй, судить об этом. Не так ли?
   Штефан тяжело вздохнул.
   - Я снова рассердил тебя, - сказал он. Ее  вопрос  был  оставлен  без
ответа.
   - Отпусти меня, Штефан. Я уже успокоилась, разве ты не видишь?
   И тут Таня увидела, что он улыбается.  Смотрит  на  нее  и  улыбается
своей  широкой,  обезоруживающей  улыбкой,  которая,  по  всему   видно,
означала примирение. Но Таня терпеть не может его улыбку. У нее  слишком
сильно начинает биться сердце, когда она видит  ее.  Невозможно  отвести
взгляд от его  чувственных  губ,  в  ней  оживают  сладостные  ощущения,
которые он разбудил в ее душе недавно . Боже милостивый,  он  становится
совсем другим, таким близким, когда улыбается...
   Он не выпускал ее из объятий  еще  некоторое  время.  Неужели  понял,
прочел  ее  потаенные  мысли?  Таня  отошла  от  Штефана  на  безопасное
расстояние и отвернулась, чтобы не дай Бог не увидеть в его глазах почти
то же, что испытывала она.
   - Так что ты решил, куда мы направляемся? - спросила она.
   - На юг.
   Что ж, они пойдут на юг, решила Таня. У нее другой путь.

Глава 21

   Прошло три часа с тех пор, как они отправились в путь, держа курс  на
юг, но никто из спутников Тани и словом не обмолвился о  еде.  Время  от
времени они обсуждали ее внешность, ее чудесную перемену,  то  один,  то
другой рассматривали ее, даже Штефан, словно никак не могли  поверить  в
то, что она так красива. Лазарь и Андор  не  скрывали  своего  восторга.
Василий отмалчивался, что само по  себе  уже  было  достижением;  он  не
позволял себе  даже  всяких  гадких  замечаний,  как  нередко  случалось
раньше. Что думал по этому поводу Штефан, она догадывалась, но,  обдумав
все еще раз, не  понимала,  почему  его  так  расстраивала  ее  красивая
внешность - ведь за красотку танцовщицу они могли выручить  больше,  чем
за уродину.
   Таня прогнала мысль о  том,  что  она  для  них  теперь  представляет
огромную ценность и они будут следить за ней  пуще  прежнего.  Ее  мучил
голод, у нее даже урчало в животе, а они словно не понимали, что не худо
чем-нибудь подкрепиться. Тут до  нее  дошло,  что  такие  богато  одетые
господа могут  и  не  знать,  как  себя  вести  в  таких  условиях:  что
употреблять в пищу, как ее добыть. Вот это смешно! Нет, не очень, потому
что от этого приходится несладко и ей самой.
   Она уже собралась объявить, что может поискать подходящую еду,  ягоды
или растения, как  вдруг  Андор,  ушедший  вперед,  крикнул,  что  нашел
кое-что. Находкой оказался довольно большой дом, ферма при плантации, со
всеми нужными постройками рядом во дворе. Это означало,  что  тут  можно
получить сейчас горячую пищу и взять с собой провизию. У Штефана  и  его
друзей есть деньги, они смогут купить  лошадей  для  дальнейшей  поездки
верхом. Но у Тани уже родился свой собственный план.
   Однако ее надеждам не суждено  было  сбыться.  Ее  ни  на  минуту  не
оставляли одну, даже когда она отправилась по  необходимости,  и  именно
тогда  Штефан  пошел  с  ней  вместе,  проверил,  нет  ли   в   туалете,
расположенном во дворе, второй двери, а потом только впустил ее  внутрь.
Интересно, а если бы туалета тут не оказалось, он тоже бы ходил с ней  в
поле? Вот глупость! Стоял бы и наблюдал, чтобы только не сбежала.
   Они не задержались на  плантации  дольше,  чем  было  необхо