рики  стали  глуше,  видимо,  девочку
куда-то увели. Стукнули двери еще нескольких комнат, наконец все стихло.
   - Подойдите. Садитесь.
   Она вздрогнула. Оказывается, в этой  комнате  за  столом  сидел  господин
Бомье. Он указал на табурет по другую сторону стола и  повторил:  "Садитесь,
госпожа Анжелика", произнося ее имя с какой-то странной насмешкой. Он  делал
вид, что не смотрит на нее, и долго перелистывал  какое-то  дело,  почесывая
пальцем редкие волосики на своей голове. Из носа у  него  вылетали  крупинки
табака. Несколько раз он  проворчал:  "Хорошо..,  хорошо...",  потом  закрыл
досье и откинулся назад в своем высоком кресле с потертой обивкой.
   Глаза у Бомье были поставлены очень близко, он слегка косил,  взгляд  был
инквизиторски проницательный. Насколько Никола  де  Бардань  не  подходил  к
своей служебной роли, настолько Бомье  казался  просто  рожденным  для  нее.
Анжелика это сознавала. Понимала, что  придется  бороться  с  ним.  Молчание
затянулось.  Бомье  любил  прибегать   к   этому   приему,   чтобы   заранее
воздействовать  на  тех,  кого  собирался  допрашивать,  но  на   этот   раз
просчитался: у Анжелики было время собраться с  мыслями.  Она  не  знала,  с
какой стороны он нападет на нее. Пожалуй, он и сам еще не  знал.  Напряженно
соображая, он водил языком по своим тонким  губам  и  очень  напоминал  злую
лисицу.
   Наконец, приняв решение, он спросил притворно ласковым тоном:
   - Скажите, красавица, куда вы девали трупы?
   - Трупы? - удивленно повторила Анжелика.
   - Ну, не притворяйтесь невинной. Вы бы не волновались, если бы не  знали,
о чем пойдет речь. Конечно, неприятно вспоминать,  что  эти  трупы  пришлось
увозить.., прятать.., не так ли?
   Анжелика сохраняла все то же выражение вежливого недоумения.
   Бомье начал злиться.
   - Нечего терять время даром.., так или иначе вам придется признаться. Эти
тела.., эти люди.., помните? На одном был ярко-синий  сюртук.  -  Он  ударил
кулаком по столу. - Вы что, станете утверждать, что примерно месяц назад  на
улице к вам не подходил человек в ярко-синем сюртуке и не пытался  ухаживать
за вами?
   - Простите, - она заставила себя растерянно улыбнуться, - я не понимаю, о
чем вы говорите. Не сердитесь на меня...
   Управляющий религиозными делами покраснел от злости, и губы его сложились
в ехидную гримасу.
   - Так вы не помните этих двух человек?.. А третьего апреля точнехонько  в
час пополудни.., вы шли из магазина Маниго к гавани...  Эти  люди  пошли  за
вами, по улице Перш, потом по улице Сура... И вы так ничего и не помните?
   Он то ли смеялся над ней, то ли пытался убедить отвечать. Она  не  знала,
что он еще скажет, и потому осторожно проговорила:
   - Возможно.
   - Ну, сдвинулись с места, - протянул он удовлетворенно, опять откинулся в
кресле, глядя на нее как на добычу, которой не ускользнуть. - Расскажите  же
мне все.
   Анжелика поняла, что поддаться дьявольской самоуверенности допрашивавшего
значило погибнуть. Если начать признаваться, она  скоро  совсем  увязнет.  И
резко, почти с вульгарной интонацией спросила:
   - Что вам рассказывать? Вы что, не понимаете, что ко мне  часто  подходят
на улицах  мужчины?  Ла-Рошель  приобретает  все  более  дурную  славу,  что
говорить. И у меня хватает забот, мне некогда запоминать всех,  кто  ко  мне
пристает, и запоминать, какие на них были сюртуки...
   Бомье жестом прервал ее протест.
   - Но этих, я уверен, вы хорошо запомнили. Ну-ка постарайтесь  припомнить.
Они шли за вами.., а потом?
   - Ну, если вы так настаиваете, что они шли за мной, наверно,  я  прогнала
их.
   - И пошли дальше своей дорогой?
   - А как же?
   - Третьего апреля, вернувшись от Маниго, вы  прямо  пришли  в  дом  мэтра
Берна, на улице Под городскими стенами?..
   Она почуяла ловушку и сделала вид, что задумалась.
   - Вы говорите, третьего апреля?.. Возможно, я не сразу вернулась домой  в
тот день, а зашла еще на склады моего хозяина,  как  нередко  бывало,  когда
надо было передать ему что-то от господина Маниго.
   Этот ответ понравился Бомье, и он приоткрыл в улыбке свои желтые зубы.
   - Хорошо, что вы вспомнили, где  разгуливали  в  тот  день.  Если  бы  вы
солгали, я убедился бы в  вашей  недобросовестности.  Потому  что,  изволите
видеть, это я послал тех кавалеров и велел им следовать за вами. Я следил за
ними из окна кабачка в гавани, где я был, когда вы вышли из дома  Маниго,  я
видел, как они стали волочиться за вами. Другой мой подручный  поджидал  вас
возле дома мэтра Берна, на улице Под городскими  стенами.  С  ним  были  два
стрелка. Так вот, этот человек уверяет,  что  в  течение  всего  дня  вы  не
проходили мимо него, ни вы, ни ваши кавалеры, совместно с которыми он должен
был действовать. А тех двоих.., никто их больше не видел.
   - Ax! - произнесла Анжелика, словно не понимая трагической подоплеки этих
слов, подчеркнутой сугубо мрачным тоном.
   - Не играйте опять в невинность, - закричал он, стукнув снова кулаком  по
столу и скрипя зубами от ярости.  -  Вы  прекрасно  знаете,  почему  они  не
вернулись. Потому что их убили. И я знаю, кто это сделал. Раз  у  вас  такая
плохая память, я объясню вам, как это все произошло. Вы  подошли  к  складам
вашего, так сказать, хозяина, и мои люди, исполняя данное  им  поручение,  -
они очень охотно взялись за это поручение, признаюсь, - пытались добиться от
вас некоторой любезности. Тут вмешался господин Берн со своими приказчиками,
возникла драка. Двое моих подручных оказались в меньшинстве  и  погибли  под
ударами. Я хотел бы только узнать, куда вы дели их тела.
   Анжелике удалось выслушать это, раскрывая все шире  удивленные  глаза.  В
одном пункте - что касалось приказчиков - версия Бомье хромала,  значит,  он
не совсем был уверен в том, что говорил.
   - Боже мой! - воскликнула она  с  преувеличенной  наивностью.  -  Что  вы
говорите! Какой ужас! Я ушам своим не верю. Вы  обвиняете  моего  хозяина  в
убийстве?
   - Да, он убийца.
   - Но это невозможно. Он  очень  благочестивый  человек,  он  каждый  день
читает Библию.
   - Это ничего не значит, даже  напротив.  Эти  еретики  на  все  способны.
Поверьте мне, я это знаю, я получаю жалованье за это.
   - Да он и мухи не обидит, - продолжала  она  настаивать.  -  Это  человек
тихий, кроткий, добрый.
   -  Вы,  конечно,  эти  качества  могли  оценить,   -   криво   усмехнулся
допрашивающий. - Вам, красавица, это сподручнее.
   - Но мой хозяин...
   - Ваш хозяин! Ваш хозяин! Не очень-то он вам хозяин; гораздо  вернее  то,
что вы его любовница.
   Анжелика не сразу приняла возмущенный вид. У нее была в запасе еще карта,
которую она  придерживала  с  самого  начала,  кажется,  последняя  надежда.
Грубость Бомье послужила удобным предлогом.
   - Вам должно быть известно, - сказала она с достоинством, опуская  глаза,
- что, несмотря на мое скромное положение, господин де  Бардань  оказал  мне
честь обратить на меня внимание. Не думаю, чтобы он одобрил  сомнительные  и
оскорбительные обвинения, высказанные вами.
   Эти слова не произвели ни малейшего впечатления на  Бомье.  Напротив,  он
хитро и притворно улыбнулся, а потом взял  со  стола  гусиное  перо  и  стал
задумчиво вертеть его между пальцами. Этот  жест  наполнил  Анжелику  глухим
ужасом, вызвав в ее памяти уже пережитые допросы, особенно когда ей пришлось
отвечать знаменитому  сыщику  Франсуа  Дегре.  Он  так  играл  пером,  когда
собирался отправить ее  к  позорному  столбу.  Анжелика  не  могла  оторвать
взгляда от машинальных движений большого пальца, потемневшего от табака.
   - Так вот, - с наигранной любезностью заявил Бомье, - господин де Бардань
больше не вернется в Ла-Рошель. Наверху  считают,  что  он  с  недостаточным
рвением исполнял данное ему поручение. -  Он  презрительно  выпятил  губы  и
продолжал:
   - Требовались не обещания, а положительные данные. Однако при его слишком
снисходительном  управлении  дерзость  гугенотов  только  возрастала,  и  те
немногие обращения, которых удалось добиться  за  это  время,  были  всецело
обязаны моему усердию, пока приходится признать, недостаточно оцененному.
   Он вытянул вперед руки и вдруг проговорил фамильярно, почти добродушно:
   - Итак, милочка, положение ясное. Господина де Барданя больше нет, некому
вас защищать, и некому попадать к вам в сети. Теперь вам придется иметь дело
только со мной. Ручаюсь, что.., да, да.., мы договоримся.
   Губы Анжелики задрожали. Она не  смогла  справиться  с  разочарованием  и
растерянно пробормотала:
   - Так он не вернется?..
   - Нет,  не  вернется.  Но  довольно  об  этом.  Если  этот  любовник  мог
предоставить вам, признаю, серьезные преимущества, то и мэтр  Берн  неплохое
завоевание. Вы умно сделали, посадив на крючок этого богатого  вдовца.  Дело
стоящее...
   - Я не позволю вам так...
   - А я не позволю вам больше смеяться надо мной, бесстыдная притворщица, -
заорал  Бомье,  словно  его  охватил  священный  гнев.  -  Что?  Вы  не  его
любовница?.. А что вы делали в конторе мэтра Берна в тот самый день третьего
апреля, когда судебный пристав Громмер пришел  получить  пошлину?..  Громмер
ведь видел вас!.. Корсаж  у  вас  был  расшнурован  и  волосы  распущены  по
плечам... Ему пришлось бог весть  сколько  барабанить  в  дверь,  пока  этот
протестантский грешник собрался открыть... И вы имеете наглость смотреть мне
в глаза и утверждать, что вы ему не любовница?.. Лгунья, интриганка, вот  вы
кто!
   Ему не хватило  воздуха,  и  он  умолк,  с  удовольствием  наблюдая,  как
вспыхнули щеки Анжелики.
   А она никак не могла справиться с собой. Что же делать? Как отбиваться?..
Судебный пристав не заметил, к счастью, в полутьме конторы,  что  платье  ее
было порвано и выпачкано кровью. Это  еще  не  так  страшно  -  он  приписал
беспорядок ее одежды лишь фривольным причинам. Но кто же подумал бы иначе?..
   - Перестали чваниться? То-то же...  -  торжествовал  ее  мучитель,  очень
довольный, что заставил ее опустить  глаза.  Просто  поразительно,  до  чего
доходит наглость этих женщин. Готовы убеждать вас, что вам все пригрезилось.
- Ну?.. Что же вы скажете?
   - Бывают у людей слабости...
   Бомье сдвинул веки, на лице его появилось ласково-ехидное выражение.
   - О, конечно, слабости!.. Почему бы их не иметь такой  женщине,  как  вы,
которая  привлекает  внимание  мужчин  и  знает  это...  Да  это  ведь  ваше
постоянное занятие. Я бы удивился противоположному. В конце концов, это ваше
дело - то, что вы увлекли этого Берна. Но вы мне нагло солгали, когда я  вас
об этом спрашивал, и продолжали бы защищать свою  оскорбленную  добродетель,
если бы я не доказал вам обратное... Раз  вы  так  лгали  в  одном,  значит,
можете лгать и в ответах на другие вопросы! Теперь я вас поймал,  красавица!
Знаю, чего вы стоите. Вы сильны, но я посильнее вас.
   Анжелика поняла, что попала в ловушку. Этот человечек, от которого  несло
ладаном и канцелярскими бумагами, был очень хитер,  а  она  словно  утратила
свою прежнюю находчивость. С этим было страшнее, чем с  Дегре.  Даже  в  тот
день,  когда  Дегре  вынуждал  ее  признаться,  что  она  причастна  к  делу
ограбления, все-таки между ними  было  что-то  общее  -  плотское  влечение,
делавшее  увлекательной  самую  ожесточенную  борьбу.  Но  тошно  было  даже
подумать о том, чтобы  воспользоваться  своим  очарованием  для  преодоления
злобы этого дурно пахнущего пройдохи. Это было выше человеческих сил,  да  и
могло ничего не дать. Бомье принадлежал к тому же типу людей, что  Солиньяк,
только стоял ступенькой ниже. Он находил наслаждение в неуклонном исполнении
своих обязанностей, при виде униженных и молящих о пощаде людей, в  сознании
своей силы, позволяющей одним росчерком пера загубить чью-то жизнь.
   Сейчас он сидел, скрестив руки на тощем животе с таким  блаженным  видом,
который бывает только у толстяков. Этот жест подчеркивал его ограниченность,
делал его чем-то похожим на старую деву.
   - Что же, милочка, будем говорить по-хорошему? Так зачем же вы  связались
с этими еретиками? Не спорю, в  другое  время  Берн  с  его  состоянием  мог
показаться хорошей добычей. Но вы достаточно умны, чтобы понимать  -  сейчас
состояние реформата уже висит на волоске. Если только он не  обратится!  Ну,
тогда дело будет другое. Будь вы  половчее,  вы  бы  давно  преподнесли  нам
обращение Габриэля Берна и всей его семьи. Тогда  бы  вы  выиграли  по  всем
статьям, а теперь смотрите, куда вы себя затащили: соучастница  в  убийстве,
соучастница в гугенотских замыслах. Вы утратили все преимущества  католички.
Вас можно обвинить в намерении вступить в эту ересь. А это очень опасно.
   Он снова заглянул в лежавшую перед ним бумажку.
   - Вот  и  кюре  ближайшего  к  месту  вашей  службы  прихода,  Сен-Марсо,
заявляет,  что  вы  не  ходите  на  его  службы  и  не  приходили   к   нему
исповедоваться. Как это понимать? Вы отказываетесь от католичества?
   - Что вы! Нет, конечно! - вскричала Анжелика, на  этот  раз  с  искренним
возмущением.
   Бомье почувствовал это и разозлился. То, что он задумал,  не  получалось.
Он засунул в нос понюшку табаку, втянул его, потом чихнул, не  извиняясь,  и
долго сморкался с отвратительным присвистыванием. Анжелике вспомнилось,  как
Онорина выскочила с глазенками,  сверкающими  под  ее  зеленым  чепчиком,  и
бросилась на Бомье, размахивая палкой и крича:  "Я  тебя  убью".  Сердце  ее
охватила любовь к непокорной крошке, уже сейчас готовой восстать, как и  она
сама, против всего подлого и гнусного. Надо было  скорее  выбраться  отсюда,
вернуться к Онорине, использовать немногие часы, остающиеся до бегства.
   - А что вы об этом скажете?
   Бомье подал  ей  несколько  листков.  Это  был  список  имен,  включавший
Габриэля Берна с домочадцами,  семьи  Мерсело,  Каррера,  Маниго  и  других.
Анжелика два раза перечитала список, сначала не поняв, что это значит, потом
встревожась, и вопросительно взглянула на Бомье.
   - Все эти люди завтра будут арестованы, - удовлетворенно ухмыльнулся он и
быстро нанес удар:
   - Потому что они хотят бежать.
   Теперь Анжелика поняла, что это копия списка  тайных  пассажиров  "Святой
Марии", составленного Маниго. Там  были  все,  включая  маленького  Рафаэля,
недавно появившегося  на  свет  в  семье  адвоката  Каррера  и  объявленного
"незаконнорожденным по указу", так как протестантских пасторов лишили  права
регистрировать новорожденных. А в конце списка оказалось  и  ее  имя,  после
членов семьи Берна стояло: госпожа Анжелика, служанка.
   - "Святая Мария" из порта не выйдет, - продолжал Бомье. - За этим  судном
тщательно следят.
   Самые разные решения и способы спасения с бешеной скоростью сменяли  один
другого в сознании Анжелики, и от всех приходилось  отказаться.  Ум  ее  был
предельно напряжен, и она быстро догадывалась, что Бомье  предпримет  против
нее в каждом случае. Он знал очень много. По сути  дела,  он  знал  все.  Но
распоряжаться ему она не позволит. Больше нельзя молчать, а то он  воспримет
ее молчание как признание.
   - Бежать, а зачем?
   - Все эти гугеноты хотят  сохранить  свое  имущество  и,  чем  покориться
королю, предпочитают уйти к врагам Франции.
   - Я никогда ничего такого не слыхала...  А  почему  я  оказалась  в  этом
списке? Мне нечего бояться обращения, и у меня нет состояния.
   - Может быть, вы боитесь  жить  в  Ла-Рошели...  Ведь  вы,  как  ни  как,
соучастница убийства.
   - Ax, умоляю вас, не повторяйте такого обвинения, - с  притворным  ужасом
воскликнула Анжелика. - Клянусь вам, оно ложно. Я могу это доказать.
   - Вам что-то известно?
   - Да, да! - Анжелика уткнулась лицом в платок. - Я скажу вам все,  чистую
правду.
   - Говорите же! - просиял, торжествуя, Бомье. - Говорите,  я  слушаю  вас,
моя милая.
   - Эти.., эти люди, которых, вы говорите, вы послали третьего апреля  идти
за мной, они., правда, я запомнила одного из них.
   - Так я и полагал.
   - Молодого человека в синем сюртуке. Как вам объяснить, мне стыдно...  Но
поверьте, мой хозяин совсем не таков,  как  вы  думаете.  Он  человек  очень
суровый, и жизнь в его доме тоскливая. Никаких развлечений. Я бедная девушка
и должна иметь пропитание для своего ребенка. Я  пошла  на  службу  к  этому
гугеноту, потому что он обещал  мне  хорошо  платить.  Но  он  очень  строг.
Приходится работать без конца и потом читать Библию, вот и все. В тот  день,
когда тот любезный молодой человек подошел ко мне на улице Перш,  признаюсь,
я слушала его с удовольствием. Не сердитесь, пожалуйста.
   - Я не сержусь. Видно, он постарался хорошо  исполнять  то,  за  что  ему
платят. Ну, а дальше?
   - Дальше? Мы шли и так приятно болтали, а когда я увидела  впереди  склад
мэтра Берна, куда мне надо было зайти, я.., я намекнула - и он меня понял, -
что охотно встречусь  с  ним  попозже  и  в  более  интимных  условиях.  Он,
помнится, заспорил тут со своим товарищем и сказал ему что-то вроде  "Старый
краб отпустил нас не с пустыми карманами на это..."
   - Старый краб? - Бомье словно укололи.
   - Не знаю, о ком он говорил, теперь мне кажется.., не о вас ли?..
   - Продолжайте! - рявкнул Бомье.
   - Ну, они говорили, что имеют достаточно денег.
   На самом деле она этого  не  знала.  Но  можно  было  предполагать,  что,
посылая своих  подручных  ухаживать  за  красавицами  на  улицах  Ла-Рошели,
президент Королевской комиссии снабжал их необходимыми  средствами.  Догадка
оправдалась. Он даже не моргнул. Анжелика осмелела.
   - Он сказал  потом:  "Раз  уж  встретилась  приятная  особа,  которая  не
отбивается и позволяет  пошутить,  воспользуемся  случаем.  Ты  иди  пока  в
таверну Святого Николая и жди меня там. Закажи себе винца за счет старого..,
гм! А потом подумаем, что дальше делать". - Что он  имел  в  виду?  -  Бомье
шипел от злости. - Не знаю... Признаюсь, я думала о другом.  Это  был  такой
приятный молодой человек. Вы его хорошо выбрали,  надо  признаться.  Он  был
очень настойчив. Но мне это не было досадно, ведь, как я уже  говорила  вам,
жить  у  этих  гугенотов  очень  скучно,  и  я  давно  уже  была   лишена..,
удовольствий. В переулке никого не было...
   Как тошно было сочинять эту мерзкую историю.., но Бомье, кажется, попался
на удочку. Он слушал увлеченно, и воображение Анжелики заработало сильнее.
   - Помешало то, что нас увидел мой хозяин, господин Берн. Он вспыльчив,  а
тут просто пришел в ярость. И потом, купец  очень  сильный,  так  что  моему
новому приятелю было не устоять, и он предпочел  удалиться.  Это  ведь  было
самое благоразумное, не правда ли?
   Черт побери этих бездельников! Как они смели разойтись? Раз я  послал  их
вдвоем, значит, так и надо было им ходить вместе!..
   - Ну, а меня хозяин втащил в контору, чтобы  наказать...  Я  уже  сказала
вам, он страшно разозлился...
   - Возревновал!
   - Может быть, - Анжелика позволила себе  капельку  кокетства.  -  Он  уже
схватился за палку, но так удачно появился пристав Громмер и  спас  меня  от
взбучки.
   Бомье заволновался. Новая трактовка событий сбивала его с толку.
   - Ну, все?
   - Нет, не все, - Анжелика смущенно склонила голову.
   - Что же еще?
   - Этот молодой человек в синем сюртуке.., я с ним еще встречалась.
   - Где? Когда?
   -  Вечером  в  тот  же  день.  Мы  успели  договориться  о  месте  -   за
укреплениями. И потом еще на следующий день...
   Она с опаской нащупывала дорогу.  Достаточно  ли  правдоподобно  все  это
звучит? Не обрушится ли сейчас шаткое строение ее выдумок?
   - А потом я его больше не видала. Он уехал, должно быть, из города...  Он
на что-то намекал... Я не поняла и была разочарована.
   Бомье с досадой повел плечами:
   - Все они таковы! Учишь человека ремеслу,  вроде  бы  усвоит  свою  роль,
даешь ему важные поручения, а он вдруг сбежит неведомо куда искать  счастья.
Но уж про Жюстена Медара я бы этого не подумал. На кого же тогда надеяться?
   Анжелика не дал