воих кораблей и шлюпок.
  - Как здесь весело! - поделилась вполголоса герцогиня, - все время
что-нибудь случается!.. У этого иезуита необычайно изысканный вид, не могу
объяснить почему. По-моему, он чем-то похож на вашего мужа.
  - Да, может быть.., на самом деле.
  Наблюдение Амбруазины было справедливым. Оба они обладали в чем-то
сходной внешностью: высокие, статные, крепкие, обоих - иезуита и
дворянина, искателя приключений - сближали внутренняя сила, исходившая от
того и другого, укрощенный азарт, внимательный взгляд на окружающий мир,
воля, которую было нелегко отвлечь от намеченной цели. И наконец, их
роднил дар ценить жизнь в ее различных проявлениях, например - способность
наслаждаться каждым шпангоутом прекрасного морского судна.
  Темные глаза Джека Мэуина загорелись, когда Пейрак стал во всех
подробностях описывать ему различные корабли его флотилии, задуманные и
построенные с конкретными целями - для перевозки грузов, рыбной ловли,
каботажа, и даже для скоростного плавания, разумея под этим не то, что
стало привычным у боевых пиратских судов, но просто скоростные суда.
  - На море подчас случается, что необходимо плыть быстрее всех,
подобно тому, как чистокровная, хорошо отдохнувшая и тренированная лошадь
без труда обгоняет шестиконную упряжку. Для этого предназначен вот этот
маленький парусник, очень легкий, низко сидящий на воде.
  - Я вижу лишь восемь человек экипажа и никаких жилых помещений.
Однако же это не лодка.
  - Это самбур из Йемена, что в Красном море, из негниющего яванского
дерева. Небольшой парусник, который может с его двумя парусами при хорошем
ветре мчаться со скоростью двенадцать узлов.
  - У него очень маленькая осадка.
  - И он может проскользнуть в любую бухточку, а ведь их тут уйма.
  Рыболовные суда были построены по типу баскских китобойных судов.
  Их было два. Третий ловил треску в заливе Святого Лаврентия и должен
был вернуться осенью, когда железнипа (бостонцы называли ее "шед")
тысячами станет спускаться по прибрежным рекам, где она нерестилась.
  Несколько маленьких голландских яхт, более медленных, но и более
маневренных, могли принять на борт много груза в служили для каботажа, а
при случае - и для перевозки вооруженных людей.
  "Голдсборо" оставалась жемчужиной этой независимой флотилии,
маленькой, но уже более могущественной и более действенной, нежели любая
другая в тех краях.
  - Мы чертили проект этого судна вместе с Ридером.
  - Он ведь, кажется, родом из Роттердама?
  - Да, так и есть. Мы весьма гордимся результатом, ибо нам удалось
свести воедино в одном неплохо скроенном корабле противоположные
требования: вооружен он, как корсар, а вместе с тем может нести большой
груз.
  - А эта каравелла? - спросил Виль д'Авре. - Она кажется
основательной, но, по-видимому, чужда новинок, украшающих вашу флотилию.
Разве что сгодилась бы для Христофора Колумба. Но зато какая
восхитительная картина, писанная прямо на борту: Дева Мария в окружении
ангелов. Эта Дева Мария поразительно красива! Не знаю, может, мне чудится,
но, клянусь, дорогая Анжелика, она похожа на вас!.. Вам не кажется, граф?
  В воздухе повеяло холодом. И если Анжелика могла порадоваться такту
иезуита, то, напротив, восхищаться деликатностью губернатора Акадии явно
не приходилось. Он в совершенстве обладал искусством выбалтывать то, о чем
следовало молчать. Она не впервые ловила его на этих маленьких каверзах.
  "Ты мне заплатишь за это", - подумала графиня.
  - Это мой корабль, - вмешался Колен Патюрель, - "Сердце Марии"...
  - Да что вы говорите! - восхитился маркиз, простодушно глядя на
светловолосого великана. - Представьте меня вашему художнику, друг мой! Я
хочу, чтобы он намалевал нечто в подобном роде на моем собственном
паруснике: это настоящий шедевр!
  - Если только ваш не попал в руки англичан или не покоится на дне
реки Святого Иоанна, - вставила Анжелика.
  Открытое и счастливое лицо маркиза де Виль д'Авре внезапно сморщилось
от огорчения.
  - Ах, дурно с вашей стороны напоминать мне об этом, - с укоризной
произнес он, - посудите, я же был счастлив, я только-только развеялся в
этом интересном обществе, и вот я снова погружен в страдания. Право, это
очень дурно с вашей стороны, Анжелика!.. Но чего же вы ждете, почему вы не
отплываете, чтобы прогнать этих англичан? - затопал он ногами на Пейрака,
ударяя по молу своей тростью с серебряным наконечником. - Это же в конце
концов непереносимо! Если так будет продолжаться, я буду жаловаться на вас
в Квебек, предупреждаю вас... Ах, перестаньте смеяться! Это вовсе не
смешно. Да чего же вы все-таки ждете?
  - Может быть, вот этого! - сказал граф, указывая на горизонт.
  Он вытащил из-за пояса подзорную трубу и развернул ее, прежде чем
приложить к глазу.
  - Да, это он, - прошептал Жоффрей.
  Уже более часа у входа в бухту можно было различить парус,
лавирующий, словно в ожидании благоприятного момента для проникновения в
порт.
  И именно в этот миг корабль, маленькая приземистая яхта, скользя по
волнам, вошел в порт.
  - "Ларошелец"! - вскричала Анжелика, не помня себя от радости.
  Амбруазина удивленно посмотрела на нее. Зато маркиз вытащил из
кармана своего цветастого жилета маленькую подзорную трубу с золотым
ободком. Он уже больше не дулся.
  - Но что это за замечательный юноша, которого я вижу на носу? - с
энтузиазмом воскликнул он.
  - Это капитан, - отвечал де Пейрак, - в к тому же наш сын. Кантор.
  - Сколько ему лет?
  - Шестнадцать.
  - Он такой же хороший мореплаватель, как и Александр?
  - Над этим стоит поразмыслить.
  Анжелика не ожидала столь быстрого возвращения "Ларошельца". Теперь
же она радовалась, испытывая облегчение. Ее дети были рассеяны по всему
краю - Онорина в Вапассу, Кантор где-то в море, Флоримон в чаще лесов
Нового Света - и это рождало в ней глухую тревогу. Ей хотелось собрать их
всех под свое крыло, как и любой матери, в минуту опасности. И вот наконец
Кантор здесь.
  Море чуть отступило, и невозможно было причалить к молу. Кантор
бросил якорь между "Голдсборо" и легким трехмачтовым кораблем своего отца,
спустил на воду шлюпку, и вся компания пошла по берегу ему навстречу.
  - Какое прекрасное дитя! - сказала герцогиня де Модрибур Анжелике, -
вы должны гордиться им, сударыня.
  - Вы правы, - согласилась та.
  Она любила видеть, как на открытом, круглом, еще детском лице Кантора
проступает мужественное и чуть отстраненное выражение юного принца,
рожденного для иной судьбы... Ныне он причаливал к берегу с той учтивой
уверенностью, с какой, наверное, он предстал бы перед королем.
  Юноша почтительно, кивком головы, по-военному строго, приветствовал
отца, поцеловал руку матери.
  - Он очарователен! - повторил Виль д'Авре.
  - Он похож на архангела, - вторила ему герцогиня. Граф представил его
тем людям, что прибыли в Голдсборо в отсутствие юноши.
  Эти представления были прерваны стремительным появлением Вольверины,
которая, по своей привычке, выскочила, словно шар, сбивающий кегли.
  Кантор вновь превратился в ребенка, счастливого встречей со своей
любимицей.
  - Я думал, что она потерялась и вернулась в лес.
  - Надо полагать, она все это время высматривала тебя с лесной опушки,
где резвилась вместе с медведем, - пояснила ему Анжелика.
  - А вот и медведь, - сказал кто-то.


                                  Глава 22


  Жоффрей де Пейрак тотчас принял решение:
  - Раз медведь здесь, нужно немедленно переправить его на корабль;
вряд ли еще представится такой удобный случай.. Мистер Кемптон, вы готовы
отплыть сегодня вечером?
  - Да, сэр! Еще утром я по вашему совету принес в порт свои вещи. А
потом, не жалея ног, бегал в поисках этого разбойника, а он, наверное, был
рядом и ухмылялся, глядя на меня из-за какого-нибудь дерева.
  Мистер Уилаби не спеша приближался, время от времени останавливаясь,
чтобы перевернуть камень, вставал на задние лапы, нюхал воздух и с
невозмутимым видом оглядывался вокруг.
  - Вы еще поплатитесь за ваши проделки, - проворчал Кемптон, готовясь
накинуть на беглеца цепь.
  Тем временем атмосфера вокруг внезапно изменилась: было решено
действовать безотлагательно, по намеченному плану. Раз медведь,
непременный участник экспедиции, нашелся, в море уже сейчас должны были
выйти менее быстроходные лодки, и среди них - большая шлюпка, на которой
приплыли жители из Акадии и их соседи - индейцы. Обратно они возвращались
с оружием и разной утварью, к тому же в обществе Кемптона и его медведя,
Матеконандо с его дочерью и воинами, двоих патсуикетов, господина
д'Урвйлля, господина де Рандона и других. Такая разношерстная флотилия
могла вызвать недоверие англичан, и Пейрак на своих легких кораблях
собирался нагнать лодки возле устья Святого Иоанна и проследить за их
разгрузкой.
  Спешно, как по тревоге, собрались у берега индейцы, их голоса
вплелись в общий шум. Опечаленный Кастин нежно обнимал за плечи юную
Матильду, шептал ей слова любви на языке абенаков. Кротко глядя на
Кастина, девушка улыбалась и старалась его успокоить: ведь они
отправляются не в военный поход, а почти на прогулку. В неизведанном краю,
где царит божество Глооскап, их ждут приключения, богатство, нежданные
подарки и новые друзья.
  Однако виновник нежданной суматохи, медведь, как будто не понимал
всей важности происходящего. С отменной ловкостью и с истинно британской
невозмутимостью он уклонялся от настойчивых попыток хозяина накинуть ему
на шею цепь и затащить в лодку, что никогда не вызывало у Уилаби особого
восторга. Видя, что все его усилия тщетны, Илай Кемптон начал нервничать.
  - С меня довольно, - воскликнул он, порывисто сдвинув шляпу так, что
пряжка оказалась на затылке (это было у него признаком величайшего гнева),
- Уилаби, сейчас же перестаньте издеваться над серьезными людьми! В конце
концов, вы всего лишь медведь!
  Вместо ответа зверь тяжелым галопом помчался мимо индейцев, которые с
громкими криками и смехом разбежались в разные стороны, и внезапно
оказался прямо перед отцом Мареше де Верноном. Медведь поднялся во весь
рост и положил на плечи монаха свои тяжелые, страшные, когтистые лапы.
Иезуит даже не покачнулся и продолжал стоять как ни в чем не бывало. Он
знал этого необычного зверя - однажды он взялся довезти медведя на своем
корабле и Новый Йорк - и поэтому вежливо поприветствовал его по-английски.
Священник был высокого роста, но медведь, стоящий на задних лапах, все же
немного возвышался над ним: красная пасть с острыми клыками покачивалась в
нескольких дюймах от лица отца де Вернона.
  Смех оборвался, встревоженная Анжелика подошла ближе.
  Вкусив фруктов, свежего воздуха и свободы, ручной медведь, похоже,
вновь обратился в дикого зверя. Вдруг он подался назад, покачиваясь и
рыча, раздвинул лапы, будто приготовился обхватить и стиснуть святого отца
в своих объятиях.
  - Он хочет бороться, - воскликнул Кемптон. - О! Видел ли кто-нибудь
такого шутника?! Он считает, что еще недостаточно был в центре внимания.
Настоящий артист! Он хочет бороться с вами, Мэуин.
  - Нет! - Анжелика всерьез заволновалась, - это неосторожно. Вы же
видите, что зверь очень возбужден.
  Но отец де Верной был спокоен. Он разглядывал своего опасного
соперника с доброжелательной улыбкой. Не в первый раз медведь вызывал его
на поединок.
  - Сразитесь с ним, Мэуин, - настаивал разносчик, - иначе он не
успокоится. Ведь вы можете это для него сделать?! После всего, что он
сделал для вас...
  Любопытно было бы узнать, какие особые услуги мог оказать мистер
Уилаби хозяину "Белой птицы". Но маленький разносчик Коннектикута имел на
сей счет особое мнение: для него центром мироздания был его верный спутник
и давний друг - медведь.
  Тем временем зверь нервничал и казался разочарованным. Он привык к
дружескому расположению, которое всегда - он это хорошо помнил -
демонстрировал его добрый и честный соперник.
  - All right! Хорошо, я согласен, - решился иезуит. Он снял плащ,
отдал его маленькому шведу, сбросил мокасины и остался босиком, приподнял
полы сутаны и заправил их за пояс, обнажив худые, жилистые ноги, затем
занял оборонительную позицию, став против медведя.
  Тот издал удовлетворенное рычание, от которого окружающие невольно
поежились. - В июле у медведей брачная пора, - сказал кто этот иезуит
сошел с ума. то, - Неважно! Ему поможет его хозяин - Дьявол, - насмешливо
бросил преподобный Пэтридж.
  Толпа плотным кольцом окружила соперников. Молчали даже индейцы.
Плавно покачивались высокие остроконечные колпаки мик-маков.
  Все взгляды были прикованы к необычному зрелищу. Дрессированному, но
от этого не менее страшному в своей мощи зверю противостоял человек, у
которого не было никакого другого оружия, кроме рук. Одним ударом острых
когтей медведь мог распороть своему сопернику живот, изуродовать его на
всю жизнь. Правда, обычно во время таких схваток мистер Уилаби не
пользовался своими когтями, к тому же Кемптон их немного подрезал. Но
сегодня всем казалось, что когти особенно остры, быть может оттого, что
медведь не выглядел столь добродушным, как обычно. Он рычал, переминался с
одной лапы на другую, глаза его горели красным огнем.
  Внезапно зверь бросился вперед. Отец де Верной ловко уклонился от его
объятий и, улучив момент, нанес сбоку сильный удар, который, похоже, не
произвел никакого впечатления на медведя: тот снова обернулся к
противнику. Но Вернон-Мэуин встретил его мощным ударом колена в живот. И
опять-таки для Уилаби это было не больше, чем укус комара. Все же зверь на
миг остановился, и Мэуин мгновенно оказался позади него, уперся спиной в
огромную мохнатую медвежью спину и принялся раскачивать и толкать зверя,
стараясь принудить его опуститься на все четыре лапы. Уилаби сопротивлялся
и в ответ тоже норовил оттолкнуть спиной своего соперника. Если бы этот
его маневр удался, медведь упал бы на монаха и, без сомнения, раздавил бы
его.
  Отец де Верной отчаянно сопротивлялся, крепко упираясь ногами в
песок. На какой-то миг показалось, что противники срослись спинами, силясь
вывести друг друга из равновесия.
  Илай Кемптон пританцовывал на месте и радостно потирал руки.
  - Неплохое начало! Wonderfull! Отлично! Они оба великолепны!
  Волнение понемногу улеглось, зрителей захватил азарт борьбы.
  - Бьюсь об заклад, что победит иезуит!
  - Не может быть! Медведь слишком тяжелый! Внезапно отец де Верной
сделал резкий шаг в сторону, и медведь всей своей массой упал на спину, но
тут же перевалился на бок и встал на четыре лапы. Он казался озадаченным.
Иезуит ждал его неподалеку. Мистер Уилаби недовольно огляделся вокруг и
неожиданно со скоростью пушечного ядра кинулся на монаха, сбил его с ног,
так что тот покатился кубарем по земле.
  - Медведь тоже умеет хитрить, - вполголоса заметил кто-то из зрителей.
  - Мэуин распластался на песке, лицом вниз, явно оглушенный ударом.
  - Досталось ему...
  - Сдаетесь, Мэуин? - спросил Кемптон. Довольный собой, Уилаби вел
себя как победитель. Он не спеша приблизился к неподвижному телу, ткнулся
в него носом. Но тут Мэуин быстро подтянул колени к животу и, как пружина,
ударил медведя ногами в морду. От неожиданности зверь сделал шаг назад, а
потом, заревев от боли, стремглав кинулся прочь и остановился на другом
конце круга, образованного зрителями.
  - Вы не должны были этого делать, Мэуин, - недовольно бросил Кемптон.
  - У медведей очень чувствительная морда...
  - Так мы сражаемся или нет? - проворчал иезуит, поднимаясь. - Он тоже
не слишком меня щадит.
  - Осторожно, - закричали со всех сторон.
  Медведь галопом несся на отца де Вернона, и тому лишь чудом удалось
увернуться. Поединок продолжался. На сокрушительные удары огромного,
могучего зверя отец де Верной отвечал точными, ловкими движениями, но
видно было, что раз от разу ему становилось все труднее.
  Медведь то поднимался на задние лапы, возвышаясь над человеком, то
опускался на все четыре конечности, и тогда двигался с поразительной
быстротой. Зверь демонстрировал чудеса изобретательности и вел себя как
разумное, мыслящее существо. Не меньшее восхищение вызывало мужество
священника, его отвага, интуиция, сила и необычайная ловкость.
  Это был красивый поединок.
  Однако напряжение росло. К нему примешивалось чувство безотчетной
тревоги.
  - Сдавайтесь, Мэуин, - посоветовал разносчик, - так будет лучше для
вас!
  Длинные пряди волос прилипли к потному лицу иезуита.
  Он будто не слышал. На землю спускались сумерки, разбрасывая повсюду
золотистые блики. На побледневшем лице Джека Мэуина, казавшемся
полупрозрачным, словно оно было из слоновой кости, играла улыбка, глаза
оживленно блестели, до неузнаваемости меняя его облик.
  В одно мгновение медведь обхватил монаха своими лапами. У всех
вырвался громкий крик.
  - Осторожно!
  - Он его задушит!.
  Длинная фигура в черной сутане исчезла в могучих объятиях зверя.
  К счастью, Уилаби понял, что победил, и отпустил свою жертву.
Священник, как подкошенный, упал на землю и остался лежать без движения.
Медведь гордо посмотрел вокруг в ожидании аплодисментов.
  Но почти в тот же миг он пошатнулся и рухнул на землю, подняв целое
облако пыли.
  Священник не без труда высвободился из-под мохнатой горы, немного
задевшей его при падении, встал и отряхнулся как ни в чем не бывало.
  - Продолжим, мистер Уилаби? - спросил он по-английски.
  Но медведь не шевелился. Он был похож на гигантский, поросший мхом
валун, который лежит здесь целую вечность. Глаза зверя были закрыты.
  Зрители не могли прийти в себя, изумленные таким поворотом событий.
  - Эй, что происходит? - спросил маленький разносчик из Коннектикута,
в тревоге подходя ближе. - Уилаби, друг мой! Вам, кажется, нехорошо?
  Медведь не двигался. Он не подавал признаков жизни. Трудно было
представить, что еще минуту назад он, довольно рыча, расхаживал перед
восхищенными зрителями.
  Илай Кемптон в отчаяньи обошел вокруг Уилаби, не веря своим глазам, и
разразился проклятиями.
  - Вы его убили, окаянный католик, - кричал он и рвал на себе седеющие
волосы. - Друг мой, брат мой! Какое ужасное горе! Вы чудовище, кровожадный
зверь, как и все ваши проклятые паписты!
  - Вы преувеличиваете, старина, - возразил Мэуин, - взгляните-ка на
меня. Вы прекрасно знаете, что все мои удары - не более, чем комариные
укусы для вашего медведя. Я всего лишь дернул его за лапу, чтобы свалить
на землю.
  - И все же он мертв, - безутешно рыдал Кемптон. - Вы зверь, Джек
Мэуин, кровопийца, как и все вам подобные. Мне ни в коем случае нельзя
было разрешать ему сражаться с вами, иезуитом! Вы сгубили невинное
животное своими сатанинскими чарами!
  - Довольно глупостей! - потерял терпение иезуит. - Могу поручиться,
что с ним не может быть ничего плохого. Не понимаю, почему он не двигается.
  - Потому что он умер, говорю же вам! Или умирает... Миледи! Миледи! -
взмолился разносчик, обернувшейся к Анжелике. - Вы можете исцелить любого,
сделайте же что-нибудь для этого бедного животного!
  Анжелика не могла остаться равнодушной к мольбам англичанина, хоть и
была в некотором замешательстве: ей никогда прежде не приходилось лечить
медведя, тем более такого огромного. К тому же она не понимала, что
случилось с Уилаби. Отец де Верноц был прав, говоря, что его удары -
сильные и опасные для человека - не могли причинить вреда такой громаде,
защищенной помимо всего толстым слоем жира и шерсти.
  Анжелика опустилась на колени возле неподвижного зверя и осмотрела
его морду, по которой пришелся самый болезненный удар. Голова животного
была небольшой и довольно изящной по сравнению с его мощной шеей и
чудовищным загривком. Анжелика нежно потрогала нос зверя, он показался ей
теплым и мягким. Ран и крови не было видно. Она погладила Уилаби от носа
ко лбу, как ласкают собак, осмотрела его закрытые глаза, едва видные из-за
спутанных косм. Одно веко задрожало, приоткрылось, и медведь посмотрел на
Анжелику грустным человеческим взглядом, проникающим в самую душу.
  - Что с вами, мистер У