ыли  всего
лишь привычной галантностью
   Затем пришлось вмешаться и разнять двух собак: агрессивного дога г-на  де
Шамбли-Монтобана и смирного пса аббата Дорена.
   Преподобный отец Мобеж и священник г-н Дажне были поглощены дискуссией об
ирокезских миссиях. Там же  присутствовал  вдовствующий  доктор  и  торговец
Базиль со своими двумя дочерьми и приказчиком.
   Г-жа ле Башуа многих одаривала своей милостью, во сейчас,  похоже,  титул
штатного любовника получил г-н Герен, один из первых  городских  советников,
именно ему досталась пальма первенства. Он  же  не  мог  прийти  в  себя  от
изумления. Поддерживая г-жу ле Башуа одной рукой, другую он чуть  приподнял,
как бы желая представить свою даму всей честной  компании  со  словами:  "Не
правда ли, она восхитительна!" Его жена, г-жа Герен, была увлечена беседой с
г-жой де Меркувиль.  Они  говорили  о  ткацких  станках  и  о  необходимости
заставлять работать женщин, от  работы  отлынивающих.  Г-жа  Герен,  женщина
приветливая и доброжелательная, не казалась озабоченной сверх меры по поводу
того,  что  ей  так  открыто  "наставили  рога".  В  силу  привычки  или  же
устоявшегося мнения, но в Квебеке адюльтер  с  г-жой  Башуа  не  ставил  под
угрозу честь дамы и мир в ее семье. Гораздо больше беспокойства вызывало  ее
пренебрежение  к  вам.  Понравиться   госпоже   Башуа   значило   заручиться
свидетельством в своей неотразимой мужской силе. У нее всегда был постоянный
круг поклонников, и даже сейчас несколько молодых и не очень молодых  мужчин
смеялись ее шуткам, грелись в лучистом сиянии, исходившем от ее  веселого  и
румяного личика
   Анжелика не могла помешать себе издали наблюдать за уловками Беранжер-Эме
де ла Водьер; в то же время она отдавала должное Жоффрею,  который  оказывал
ветреной молодой женщине ровно столько внимания, сколько и остальным особам,
пытавшимся добиться его расположения. Она не упрекала  его  за  то,  что  он
галантен в обращении с изящными молодыми дамами. Он всегда был таким. Он был
таким даже с Амбруазиной, но только до того дня,  когда  он  нанес  ей  удар
своими ужасными словами и она была обречена.
   Он был любезен со всеми женщинами,  молодыми  и  старыми,  красавицами  и
дурнушками, но сам выбор объектов внимания и  поклонения  ослаблял  опасения
недоверчивого сердца.
   Например, он не отходил от г-жи Башуа, ухаживал за г-жой де Бомон и в  то
же время внимательно  прислушивался  к  рассуждениям  г-жи  де  Меркувиль  о
ткацких станках. Г-жа Беранжер, похоже, забавляла его, но он не  проявлял  к
ней чрезмерной снисходительности.
   Скорее, она могла бы упрекнуть его за  прилив  нежности  по  отношению  к
восхитительной г-же де Бомон, но ведь ей уже за пятьдесят...
   Даже с Сабиной де Кастель-Моржа его отношения  зашли  не  дальше  обычной
вежливости, и ничего не изменилось в его поведении после того, как он узнал,
что она была племянницей его бывшей любовницы Карменситы. Было ли разумно со
стороны Анжелики ревновать его? Было очевидно,  что  г-жа  де  Кастель-Моржа
пожирает его своими черными глазами. После того, как она перестала краситься
кстати и некстати, стало ясно, что она умеет быть красивой. Ее белая кожа  с
удивительным золотистым оттенком компенсировала некоторую ассиметричность ее
лица. Казалось, граф уделял ей не больше внимания, чем г-же де Беранжер. Кто
же действительно причинял иногда беспокойство Анжелике, так это  краснолицая
г-жа ле Башуа,  которую  Полька  называла  пройдохой.  Но  у  нее  был  свой
неповторимый шарм. Над ее выходками можно было смеяться, осуждать их или  не
обращать на  них  внимания,  но  совершенно  очевидно,  что  ее  темперамент
возбуждал любовный аппетит, что не могло не нравиться опытным мужчинам.  Был
ли Жоффрей щепетилен в  любви?  Он  любил  женщин,  которые  заставляли  его
смеяться.
   В один прекрасный день г-жа де Башуа и Полька предстали перед  Анжеликой.
С другой стороны, в отношении себя Анжелика не  сомневалась  в  порядочности
этих двух женщин и доверяла им. Хотя любящему сердцу свойственно  ошибаться.
Когда Анжелика закончила свою "опись" возможных соперниц, то оказалось,  что
по той или иной причине не заслуживает доверия ни одна из дам в Квебеке. Она
оказалась в глупом положении.
   В Квебеке  можно  было  шутить,  ухаживать,  любезничать,  но  все  время
оставаться в рамках благоразумия. С другой стороны,  Виль  д'Аврэй  говорил,
что Квебек - город,  созданный  для  восхитительных  адюльтеров.  Тем  более
восхитительных, что сотни глаз упорно следили за ними.
   Но, были ли они, эти любовные интрижки?  Вопрос  этот  витал  в  воздухе,
кружился легким флером между гуляющими по саду парами.  С  этими  французами
никогда нельзя быть уверенным в том, что улыбка, пожатие руки, нежный взгляд
- всего лишь учтивые знаки внимания, а не скрытый и многообещающий предлог к
любовному свиданию.
   Так ли уж был не прав преподобный Коттон Матте де Бостон, этот пуританин,
которого неотступно преследовал дьявол, рыщущий в его пастве?  Во  время  их
первой встречи в Голдсборо Анжелика осудила его за чрезмерную  фанатичность,
за пренебрежительное  непонимание  всех  тонкостей  французского  характера,
гораздо более доброжелательного,  чем  может  представить  себе  иностранец.
Теперь же она  сама  сомневалась  во  всем.  Овеваемый  легким,  девственным
ветерком, Мон-Кармель купался в лучах небесного сияния. Сияние это  навевало
мысли  о  вратах  небесных  и,  казалось,  отпускало  все  грехи  и   делала
добродетельным и невинным желание счастья.
   Но какого счастья?
   Как бы там ни было, в это февральское  утро  милое  квебекское  общество,
любуясь  садом,   клумбами   и   капустными   грядками   г-на   губернатора,
воодушевлялось мыслями о возвышенной и непорочной любви.
   Розовато-голубое  небо  было  подернуто   светло-сиреневой   пеленой,   а
причудливое переплетение веток, тонких, как  паутина,  искрилось  на  солнце
тысячами алмазных огоньков.
   Стволы вязов и кленов в  саду  были  серебристо-фиолетовыми  и  прекрасно
сочетались с более насыщенными по цвету тенями на снегу. На  противоположном
берегу Святого Лаврентия просматривался новый купол приходской церкви Леви и
другой,  поменьше,  на  склоне  горы  Лозон,  задевающий  за   небо   своими
металлическими крестами.
   Пройдя  весь  сад,  компания  распределилась  вдоль  дорожки,   огибающей
Алмазный мыс  и  проходящей  рядом  с  деревянным  редутом,  сооруженным  на
повороте реки вверх по течению и охраняющим пороховой склад, построенный  на
склоне горы. В свое время губернаторы  решили  удалить  склад  от  города  и
наполовину запрятать его в землю.
   Эта прогулка по окрестностям возбуждала кровь.  Алмазный  Мыс  откликался
эхом голосов и смеха.
   Невдалеке слышался плач ручейка в футляре из ледышек,  а  склоненные  над
ним ветки плакучей ивы отливали бледным золотом и коралловым светом.
   Направо возвышался огромный крест, рядом с виселицей для осужденных,  что
придавало Мон-Кармелю вид Голгофы. Полет черных птиц в холодном небе  только
усилил бы мрачное впечатление, если бы не мельница, мирно  вращающая  своими
Крыльями. Милое простодушие природы  искупало  следы  зловещего  присутствия
человека.
   Когда все дошли до конца Алмазного мыса, граф де Ломени взял Онорину  под
руку и отвел ее на край прибрежной скалы. Склонившись к ней, он рассказывал,
что там, вверх по течению Святого Лаврентия, в нескольких лье  отсюда,  есть
маленькая речушка, называемая Ла Шодьер. В прошлом году, покидая Квебек, г-н
де Ломени пригласил м-ль Онорину посетить его порт Вапассу.  Помнит  ли  она
еще об этом? Маленькие глазки Онорины обозревали бесконечную белую  пустыню;
от острова Орлеан, прикрывавшего узкое ущелье на севере, вдоль  горизонта  и
вновь к раскинувшемуся пейзажу на юге. Было видно,  что  она  изо  всех  сил
старается скрыть свое  удовлетворение.  Благодаря  географическим  познаниям
г-на Ломени с ее души свалился тяжелый  камень.  Так,  значит,  думала  она,
можно найти дорогу и добраться до Вапассу. После  возвращения  этого  обжоры
Вольверина ее охватила ностальгия  при  мысли  о  ее  медвежонке  Ланселоте.
Корабли ее отца были пленниками в  застывших  водах  Святого  Лаврентия,  и,
подняв голову, она в который раз позавидовала  птицам,  кружащимся  в  небе.
Какой же способ найти, чтобы скрыться из Квебека?
   - А нельзя ли поехать на санях по Шодьер? - спросила она. - Уже сейчас?
   - Можно, - ответил он, - но в разгар зимы это тяжелая экспедиция. Вы, как
опытная путешественница, должны это понимать.  Помните,  в  каком  плачевном
виде был я и мои попутчики, когда наконец-то добрались до форта. К  счастью,
вы прекрасно за нами ухаживали.
   - Да, да, - кивнула головой Онорина.
   - Лучше дождаться прихода весны и отправиться в путь, -  заверил  г-н  де
Ломени. - Зима не любит нетерпеливых. И потом, вы прекрасно себя  чувствуете
в нашем обществе, не правда ли? - Мальтийский рыцарь казался  счастлив  тем,
что вызвал  у  своей  дамы  улыбку,  немного  снисходительную,  но  в  целом
одобряющую. С  высоты  просматривалась  вся  река  со  следами  саней  между
маяками.  Столпотворение  людей  и  повозок  на  обоих  берегах   напоминало
муравейник. Прокурор Тардье  де  ла  Водьер  нахмурил  свои  красивые  брови
молодого греческого бога.
   - Насколько я знаю, сегодня не рыночный день. Откуда это оживление?  Весь
город собрался. Когда же эти люди работают?
   - Сегодня день Святой Агаты, - ответил ему Виль д'Аврэй. - По  праздникам
все гуляют.
   От одного вида этой веселой ярмарки у прокурора разыгралась изжога. Затем
он взял под  руку  г-на  де  Фронтенака  и  заставил  его  выслушивать  свои
рассуждения по поводу того невыносимого скандала, этих  домишек,  этой  кучи
грязных лачуг, примостившихся  на  прибрежной  скале.  Эта  свалка,  по  его
словам, скоро  распространится  до  самого  форта!  Колченогие,  деревянные,
насквозь прогнившие сооружения, а над ними - логово  колдуна,  да,  да,  ему
рассказывали, оно и так-то еле держится, а под тяжестью льда оно обрушится в
один прекрасный день.
   - Неужели вас не  беспокоят  ни  дым,  ни  тошнотворные  запахи,  которые
поднимаются от этой клоаки?
   - Нет, - ответил Фронтенак.
   - Но г-жа де Кастель-Моржа, которая живет под  вашей  крышей,  жаловалась
мне, что она этого не может вынести.
   - Она всегда жалуется.
   По возвращении в саду там и здесь образовались новые группы. За небольшой
рощицей решили немного согреться а выпить по глоточку водки, скрытно,  прямо
из фляги.
   В аллеях лабиринта, между двумя  сугробами  Виль  д'Аврэй  уединился  для
беседы со своим  другом,  г-ном  Гарро  д'Антремоном,  лейтенантом  полиции.
Вскоре он покинул его и подошел к Анжелике с загадочным видом.
   - Г-н Гарро д'Антремон хотел бы поговорить с вами наедине.
   - Со мной?
   - Да. Только не отказывайтесь, прошу вас. Вы же знаете, как он мне дорог.
   Виль д'Аврэй любил  напустить  тумана  в  свои  "дружеские  отношения"  с
мужчинами или женщинами. Это была его мания.
   Он  предоставлял  своим  смущенным  собеседникам  самим   разобраться   в
причинах.  В  данном  случае  Гарро  д'Антремон,  которого  Полька  называла
"Ворчун", строгий буржуа, приземистый,  всегда  одетый  в  темных  тонах,  в
общении с людьми непринужденный, не должен был давать повод заподозрить  его
в идиллических отношениях с  элегантным  маркизом.  Но  тот  настаивал,  ему
хотелось, чтобы Анжелика уступила просьбе д'Антремона.
   - Это очаровательный человек, эрудит.
   Видя ее колебания, он уверял ее, что поводов для  беспокойства  нет.  Она
должна это понять.
   - Он, конечно, робок и долго колебался, прежде  чем  заговорить  с  вами,
ведь по роду своей профессии он должен являться в ваш дом неожиданно,  средь
бела дня, - говорил Виль д'Аврэй. - Поэтому он обратился к  помощи  опытного
соблазнителя.
   - Но что он от меня хочет, этот лейтенант?
   - Он вам сам об этом скажет. - Делая вид, что  он  не  понимает  истинных
причин ее колебаний, он воскликнул:
   - Речь идет не об ухаживании, он не из таких. Просто он хочет получить от
вас некоторые сведения.
   - По какому вопросу?
   - Я не знаю. Но я уверен, что это простая формальность.
   - Не лучше ли будет, если он поговорит с моим мужем?
   - Да нет же! С вами! С вами! Что происходит, Анжелика? Я  не  узнаю  вас.
Чего вы боитесь?
   Анжелике было трудно объяснить ему, что за годы своего  существования  ее
отношения с полицией и ее представителями приобрели уклончивый характер.
   Этот  вызов  по  повестке  -  именно  так  она  расценила  просьбу  Гарро
д'Антремона - не сулил ей ничего хорошего. Она сделала еще несколько  шагов,
чтобы дать себе время на размышление.
   Природа вдруг поменялась в лице. Черная пелена затянула  яркий  и  чистый
свет. Что происходит? Анжелика задыхалась. Все было  так  хорошо,  все  были
милы  и  приветливы,  во  всем  царила  гармония.  То,  что  могло  принести
огорчения, повернулось к лучшему. Зима  раскрылась  в  роли  очаровательного
союзника, преподносящего счастливые сюрпризы. И та особая задушевная  дрожь,
предвестник любви, потихоньку завладевала всеми существами и преобразовывала
их без их ведома. И вот...  Все  очарование  разбилось  как  хрупкий  бокал.
Никогда нельзя быть спокойной.
   - Почему ты так сильно сжимаешь мою руку, мама? - спросила Онорнна.
   Виль д'Аврэй шел вслед за ними. Он был огорчен.  Он  не  понимал,  почему
Анжелика не столь предупредительна и не хочет  доставить  ему  удовольствие.
Подорвать уважение к нему в глазах Гарро д'Антремона. Доказать, как  мало  у
него, Виль д'Аврэя, друзей в Квебеке, как мало он значит в  обществе!  После
всего, что он перенес, его ждало еще одно разочарование!  Что  ее  пугает  в
этом милом человеке?
   - О чем идет речь?
   - Я не знаю, - простонал он.
   Но она заметила холодный проблеск в его испытующем взгляде и поняла,  что
он догадывался, хотя и не знал наверняка,  о  чем  будет  с  ней  беседовать
лейтенант полиции.
   "Смотри, дружище, если ты впутаешь меня в неприятную историю, ты  мне  за
это заплатишь", - подумала она.
   - Я уверен, тут ничего  серьезного,  -  заявил  он,  пошире  открыв  свои
наивные глаза.
   - Хорошо, - решилась она. - Предупредите господина Гарро, что я увижусь с
ним, когда ему будет угодно. Но запомните, что я делаю это исключительно  из
расположения к вам.
   Виль д'Аврэй, слишком дороживший успехом  своей  дипломатической  миссии,
искренне поцеловал ее руку.
   Он ушел, петляя по лабиринту в поисках Гарро. Немного погодя он  вернулся
совершенно счастливый, чтобы сообщить ей время и  место  встречи.  Чтобы  не
отвлекать г-жу де Пейрак от ее дневных забот и развлечений,  г-н  д'Антремон
предлагал встретиться через час после прогулки в  своем  кабинете  на  улице
Превоте. Он сейчас же отправляется туда и будет ждать ее. Это в  двух  шагах
отсюда. Лучше побыстрее закончить с этим.
   Г-жа де Меркувиль пригласила Онорину поиграть до вечерни вместе со своими
девочками. Чтобы согреться, детям  додадут  горячий  шоколад,  а  потом  они
поиграют около огня под присмотром Перрины. У одного из мальчиков  Меркувиль
была деревянная лошадь-качалка,  которую  Онорина  очень  любила.  И  она  с
радостью отправилась вместе с детьми.

***

   Путь от Оружейной площади не был долгим. Слева открывалась Большая Аллея,
а  напротив  старинного  дома  г-жи  де   ла   Пелтри   возвышались   здания
Сенешальства. Там часто заседали члены Независимого Совета. И  именно  здесь
вершили правосудие лейтенант гражданской и криминальной полиции и  прокурор.
Г-н Массе, королевский дворецкий, бывал здесь  редко,  он  предпочитал  свое
поместье в Сен-Сирилл. Свои апартаменты во Дворце правосудия он уступил г-ну
д'Антремону.
   Стражник провел Анжелику в  кабинет,  затянутый  темным  гобеленом.  Окна
выходили на улицу, и в этот послеполуденный час только  задние  стены  домов
были освещены солнцем.
   Часть комнаты была занята полками  с  переплетенными  книгами.  Ни  одной
картины, за исключением портрета короля, почти  такого  же  темного,  как  и
гобелен. Над большим письменным столом в орнаменте из позолоченной бронзы  -
гербовый щит с изображением фамильного герба семьи лейтенанта гражданской  и
криминальной полиции: серебристый кабан,  под  ним  -  жерла  орудий  и  три
скрещенных меча зеленого цвета.
   Ожидая лейтенанта полиции, Анжелика предавалась размышлениям о  сходствах
между гербовой символикой и характером и внешностью человека: "Черный  кабан
среди зеленых наконечников". Это бы тоже подошло.
   Анжелике совсем не улыбалось очутиться в подобном месте. Она села  спиной
к окну в кресло с жесткой спинкой  и  подлокотниками  с  завитками.  Кресло,
по-видимому, должно было служить расслабляющим фактором во  время  допросов.
Устраиваясь поудобнее, она заметила на столе лейтенанта полиции два  толстых
тома, и, как только она их узнала, она поняла, почему глава  юстиции  Канады
захотел поговорить с ней наедине. Предостережения колдуньи Гильометы  должны
бы были помочь ей предвидеть затруднения подобного толка. Одним из томов был
"Трактат о ведьмах" Жана Бодена.  Вторым  была  эта  страшная  книга  "Молот
ведьм". Вот уже почти два столетия эти  книги  верно  служили  инквизиторам,
католикам и протестантам,  помогая  им  подкреплять  свои  обвинения  против
колдунов. Написанный в 1484 году "возлюбленными сыновьями"  Папы  Иннокентия
преподобными Шпренгером и Крамером, один из которых был доминиканцем, второй
труд представлял собой кодекс для  судей,  дававший  возможность  распознать
магов и демонов.
   Там были записаны не только способы  изгнания  ведьм  и  колдунов,  но  и
лучшие практические методы, как заставить их признать свои  преступления.  В
действительности же это было собрание жестоких бессмыслиц, которое,  однако,
служило руководством по "борьбе с ведьмами".
   Все, кого клевета или  доносы  вынудили  предстать  перед  Святым  судом,
чувствовали себя пропащими, как только судьи  погружались  в  изучение  этих
трудов. В их репутации было больше от козней дьявола, чем  от  благословения
Церкви.
   Однако  Анжелика  успокоилась,  узнав  тему  беседы.   По-видимому,   г-н
д'Антремон от кого-нибудь слышал о ее деятельности по уходу за больными.
   Закладка подчеркивала фразу на  открытой  странице  "Молота  ведьм",  она
наклонилась и прочитала: "Когда женщина размышляет в одиночестве, она  имеет
злой умысел..." Подобная аксиома заставила ее улыбнуться, и этой улыбкой был
любезнейшим образом встречен лейтенант  полиции,  появившийся  через  дверь,
скрытую в стене. Сразу же бросилось в глаза его  смущение.  Он  попросил  ее
сесть и сел сам, затем начал уверять, что не знает, как отблагодарить ее  за
отзывчивость. Тем более что речь-то идет о пустяках. Но он подумал, что  она
могла бы оказать ему большую услугу в том деликатном расследовании,  которое
он ведет.
   - Я вас слушаю. - Она была удивлена,
   Поколебавшись и бросив взгляд на сатанинские книги, как бы  подчеркнув  в
них одобрение, отложив в сторону отточенное перо, лейтенант полиции  наконец
решился;
   - Мадам, не будете ли вы так любезны рассказать мне все, что вы знаете  о
графе де Варанже?
   Анжелика пребывала в нерешительности. Это имя ей ничего не сказало,  хотя
показалось ей знакомым.
   - Граф  де  Варанж,  -  повторила  она  задумчиво.  -  А  я  знала  этого
господина?
   - Без сомнения, - заключил он.
   - Простите  меня,  я  не  понимаю,  о  ком  идет  речь.  В  Квебеке  меня
представили большому количеству людей.
   - Вы встречались с ним не в Квебеке.
   - А где же?
   - В Тадуссаке.
   - Тадуссак!
   Она ничего не понимала.
   - Во время нашего приезда в ноябре?
   И вдруг всплыло воспоминание, как труп всплывает из темной воды.  И  речь
шла действительно о трупе с камнем на шее, которого люди  графа  де  Пейрака
под неистовые крики морских птиц бросили в воду темной туманной ночью.