аны появлением здесь этого дурня в униформе,
Адемара? - удивился барон.
   Акадийский концессионер возразил:
   - Мне его навязали силой. Кажется, повсюду: от Монреаля  до  Квебека,  от
Верхнего озера до залива Зноя - все хотят от  него  избавиться  и  спихивают
друг другу. Но остальные - крепкие ребята и умеют драться.
   Пейрак, довольный, рассмеялся.
   - Благодарю вас, Дефур. Я не откажусь от нескольких хороших стрелков.  Но
что сказали об этом похищении господин де Вовнар и кавалер де Грандривьер?
   - Они были в Жернсеге. Там ожидают визита  губернатора  Акадии  господина
Виль д'Авре. Впрочем, именно  поэтому  я  совершил  свое  путешествие  через
залив. Так надежнее.  Мои  братья  возьмут  на  себя  труд  встретить  этого
надоедливого гостя, - заключил он с громким смехом.
   - Но почему вы не высадили этих солдат в Голдсборо? - спросил де Кастин.
   - Буря отнесла меня к островам Матиникус, - ответил тот  без  бравады.  А
потом туман держал нас в полном мраке четыре дня. И  я  предпочел  плыть  на
запад. Пройти в Голдсборо непросто. Я мог столкнуться с Золотой Бородой.  Но
видите, в конце концов мы с вами встретились.
   Пейрак поднялся, чтобы  пойти  посмотреть  на  солдат,  и  его  попутчики
отправились за ним.
   Анжелика осталась в полутемном зале. Испанское  вино  было  приятным,  но
слегка кружило голову. Роз-Анн выпила пива. Она была голодна. Едва  Анжелика
и ее питомица  подумали,  что  хорошо  бы  поесть,  как  перед  ними  возник
приветливый старик и поставил на стол тарелки с  большими  ломтями  горячего
хлеба, намазанными вареньем из черники, которую французы называют  "миртий",
и которая покрывает в Америке огромные пространства.
   Улыбнувшись, он пригласил их подкрепиться. У него  была  небольшая  белая
борода,  и  на  лице  читалось  выражение  доброты.  Его  скромный,   слегка
старомодный черный камзол и короткие штаны с напуском  над  коленями,  белый
воротничок и плиссе напоминали Анжелике одежду ее деда еще тех времен, когда
в моде были гофрированные брыжи. Он сказал им, что его зовут Джозеф Пилгрим.
   Когда маленькая Роз-Анн поела, он присел возле нее и  дружески  заговорил
по-английски.
   Джозеф был очень взволнован, когда узнал, что ее родителей зовут  Уильям,
и что они родом из Биддефорд-Себейго. Он сказал Анжелике, что дед и  бабушка
Роз-Анн живут менее чем в тридцати милях отсюда,  на  реке  Андроскостин.  В
районе, который индейцы называют Невееваник, то  есть  Весенняя  земля,  они
основали  десяток  лет  назад  поселок,  сейчас  процветающий  и  называемый
по-английски  Брансуик-Фолс.  Эти  Уильямы  были   предприимчивыми   людьми,
неустанно стремившимися проникнуть подальше в глубь этих земель.  Так,  Джон
Уильям-сын  покинул  Биддефорд,  богатую  колонию  в  заливе,  и  отправился
основать другой Биддефорд на озере Себейго. Теперь стало известно,  чего  им
это стоило: их взяли в плен и увезли в Канаду. Хотя деревни на  побережье  и
не были в безопасности, когда красная волна индейцев  хлынула  из  лесов  на
англичан, но отсюда всегда можно было убежать на острова.
   Однако он, Джозеф, понимает таких людей, как эти Уильямы, ибо сам никогда
не любил треску и волнения на море. Он предпочитает блеск  рек  и  озер  под
сенью деревьев и мясо диких индеек.
   Ему было десять лет, когда его отец, торговец из  Плимута  на  мысе  Код,
прибыл сюда, чтобы основать факторию Хоуснок. Именно  поэтому  его  прозвали
Джозеф Пилгрим. Ибо колония была создана паломниками. Совсем еще ребенком он
высадился вместе с ними с  корабля  "Мейфлоуер"  на  пустынном  берегу,  где
половина из них умерли в первую же зиму.
   Закончив  свой  рассказ,  который  он  поведал   им   ровным   и   слегка
нравоучительным тоном, старик отправился что-то искать  на  этажерке,  затем
вернулся с гусиным пером, чернильницей, тонкой, похожей на  лист  пергамента
берестой, и стал что-то на ней рисовать. Это был  план,  по  которому  можно
было отыскать английскую деревню, где жили старый  Бенджамен  Уильям  и  его
жена Сара, дед и бабка Роз-Анн.
   Он объяснил потом, что, переплыв на правый берег Кеннебека и двигаясь  на
запад, можно дойти туда менее, чем за день.
   - Это рука провидения! - воскликнула Анжелика.
   Она и  ее  муж  давно  хотели  вернуть  девочку  родным,  но  эта  задача
представлялась весьма трудной. Идя  в  Голдсборо,  то-есть  на  восток,  они
удалялись от мест, населенных англо-саксами. Область,  где  они  находились,
англичане называли Мэн, французы - Акадия. Это была пограничная  территория,
где Кеннебек означал весьма подвижную границу, ничейную землю без законов  и
без хозяина.
   Провидению было угодно, чтобы семья их воспитанницы оказалась менее,  чем
в десяти лье от Хоуснока.

Глава 7

   Вечером, снова посетив факторию по приглашению Голландца,  который  хотел
устроить ужин для своих почетных гостей,  они  обсудили  прежде  всего,  как
вернуть ребенка.
   Хозяин принес карту.
   Учитывая изгибы дороги и холмы, нужно было три дня,  чтобы  добраться  до
цели и вернуться назад в Хоуснок, а  затем  продолжить  путь  на  восток,  в
Голдсборо. Но Жоффрей де Пейрак нашел другое решение. Деревня  Брансуик-Фолс
стояла на реке Андроскоггин. Быстрая и судоходная,  эта  река  позволяла  за
несколько часов достигнуть устья  Кеннебека.  Экспедиция  графа  де  Пейрака
разделится надвое. Одна, более крупная группа, спустится, как намечалось, по
большой реке до моря, где их ждет корабль, посланный д'Урвиллем.
   Тем временем Жоффрей де Пейрак с  Анжеликой  в  сопровождении  нескольких
людей доберутся до английской деревни и, передав девочку семье, спустятся по
Андроскоггину до побережья, где соединятся  с  первой  группой.  В  конечном
итоге дело займет не больше двух дней.
   Договорившись таким образом, они воздали  должное  "вечеру  при  свечах",
устроенному Питером Боггеном.
   Речь шла о том, чтобы  отведать  напиток,  приготовленный  по  старинному
рецепту, известному  среди  голландцев  Нового  Света,  живущих  на  берегах
Гудзона, от Нового Амстердама до Оранжа.
   В котелок наливают два галлона лучшей мадеры, три галлона воды,  насыпают
семь фунтов сахара, смесь овсяной муки, различных пряностей, изюм, лимоны...
   Горячий напиток подают в большой серебряной  чаше,  помещаемой  в  центре
стола, и каждый из приглашенных по очереди черпает  себе  серебряной  ложкой
ароматную жидкость.
   Нет ничего лучше, чтобы поднять настроение и развеять печали.
   Кроме графа и графини де Пейрак и их сына Кантора, здесь  были  барон  де
Сен-Кастин, акадиец Дефур, капрал гарнизона крепости в Сен-Жан,  французский
капитан флибустьерскою корабля с острова Черепахи и его капеллан.
   Голландец с двумя служащими, англичанами-пуританами, дополняли компанию.
   Анжелика была единственной женщиной.
   Благодаря  присутствию  ее  и  священника,  тон  разговоров  был   вполне
благопристойным.
   Стремясь, чтобы они держались непринужденно, Анжелика постаралась создать
веселую атмосферу, в которой каждый мог почувствовать  себя  единственным  и
неповторимым. Из окон фактории разносились  раскаты  непринужденного  смеха,
сливаясь с таинственными шумами ночной реки.
   Когда все весело расставались, то чувствовали себя добрыми друзьями.
   Оставив Голландца на его острове, они при свете  луны  переплыли  реку  и
вернулись к себе, кто в лагерь, а кто на корабль.
   - Я навещу вас завтра, - прошептал барон де  Сен-Кастин  Пейраку.  -  Мне
нужно сообщить вам важные вещи.  Но  сегодня  идемте  спать.  Я  шатаюсь  от
усталости. Доброй ночи всем.
   Он исчез в лесу, окруженный  группой  индейцев,  которые,  как  призраки,
вынырнули из тени, чтобы сопровождать его.
   В лагере часовые были настороже.  Они  получили  строжайшие  указания  де
Пейрака. Для большей безопасности группа разместилась только в двух хижинах.
Никто не должен был оставаться ночью особняком. Граф и его  жена  отказались
от отдельного убежища. Хоуснок притягивал к себе бродяг со всех лесов. Здесь
собрались индейцы из разных мест. Те, кто был крещен, разгуливали со  своими
золотыми крестами и четками, висевшими между перьев. Несмотря на присутствие
Голландца и его служащих-англичан, тут была власть французской  и  канадской
Акадии. Здесь была еще зона  лесов.  А  во  всех  лесах  Америки  властвовал
француз.

Глава 8

   - Как жаль, - вздохнула Анжелика... - Есть  ли  на  свете  человек  более
очаровательный, чем  барон  де  Сен-Кастин?  Я  так  люблю  встречать  здесь
французов...
   - Потому что они ухаживают за вами?..
   Им не спалось, и Жоффрей шел рядом с Анжеликой, ступавшей не очень твердо
по берегу реки.
   Он остановился, и, положив руку на щеку  Анжелики,  повернул  к  себе  ее
лицо.
   В золотом свете луны, она казалась порозовевшей и  оживленной.  Ее  глаза
блестели, как звезды.
   Он улыбнулся снисходительно и нежно.
   - Они находят вас прекрасной, любовь моя, - прошептал он.  -  Они  отдают
вам должное... Мне нравится видеть их у ваших ног. Я не ревнив.  Они  знают,
что вы принадлежите к их расе, и они горды этим. У них наша  кровь.  Как  бы
далеко ни гнали нас обоих на край земли, как бы несправедливо  ни  отчуждали
нас от наших соотечественников, это остается навсегда!..
   Черная тень высокой ивы протянулась  перед  ними.  Они  вступили  в  нее,
укрывшись от резкого света луны и, прижав ее к себе, он нежно поцеловал ее в
губы. Страсть - всепоглощающая и жгучая, постепенно охватывала их. Но они не
могли долго задерживаться. Скоро начнет  рассветать.  Лес  не  был  укромным
местом. Де Пейрак и Анжелика медленно пошли назад.
   Они шагали, словно во сне, с этим чувством, которое  поднималось  в  них,
как волна,  унося  и  завораживая  обоих,  как  неизбывный  душевный  порыв,
окрашенный улыбками сожаления и легкой печали.
   Рука Жоффрея чуть касалась бедра Анжелики и это волновало ее.
   И он чувствовал ее поступь совсем рядом, что вызывало в  нем  мучительное
томление.
   Через несколько дней они будут в Голдсборо. Время теперь потянется долго,
наполненное ожиданием любви.
   Снова они обменялись несколькими словами с караульными.
   Возведенные наскоро хижины были полны спящими.
   Анжелика чувствовала  себя  слишком  возбужденной  и  предпочла  остаться
снаружи.
   Она села на берегу реки,  обняв  ноги  руками  и  положив  подбородок  на
колени.
   Ее глаза скользили по золотистой поверхности реки,  над  которой  плавали
тающие клочья легкого тумана.
   Она ощущала себя счастливой, полной жизни, трепетной  и  нетерпеливой.  И
все было окрашено чувством, владевшим ею. Так же, как она  радовалась  самой
любви, она радовалась ожиданию ее. Повседневная жизнь  диктовала  минуты  их
встреч. Они были вынуждены проводить долгие дни в делах  и  заботах,  чуждых
страсти, и вдруг от  одного  взгляда,  интонации  голоса  вспыхивало  пламя,
возникало головокружение, жадное желание  остаться  вдвоем.  И  ее  окутывал
тогда, как она говорила только себе, "золотой туман". Она забывала весь  мир
и саму жизнь.
   Ее страсть тесно вплеталась в течение будней,  напоминая  порой  то  едва
слышный подземный поток, то порыв  всепоглощающей  бури,  отрывая  от  всего
мира, подчиняя своим законам. Или освобождая от всех законов.
   Эта любовная жизнь на протяжении месяцев, дней и ночей  была  их  тайной,
источником светлой радости, и Анжелика постоянно  чувствовала  в  себе  этот
жгучий огонь. Сладкая тяжесть овладевала ею, сжимала сердце,  наполняла  все
ее существо, подобно ребенку в лоне матери, таинственной силе, заключенной в
дарохранительнице. Это была любовь.
   Анжелика хотела вновь увидеть Голдсборо, их прибежище, как и Вапассу. Там
были большой деревянный форт, стоящий над морем, и в доме просторная комната
с большой кроватью, покрытой мехами. Она спала там вместе с ним.  Она  снова
станет спать там, и бурливые волны  в  гроздьях  пены  будут  разбиваться  о
скалы, и ветер завывать средь деревьев, склонившихся на мысу. В простых,  но
крепких домах гугенотов, укрывшихся под этими стенами, будут один за  другим
гаснуть огни.
   Утро будет сияющим  и  чистым.  Острова,  лежащие  в  заливе,  засверкают
подобно дорогим украшениям. Она пойдет на прогулку к берегу вместе с детьми,
забредет в новый порт, попробует омаров, пахнущих морем, устриц и моллюсков.
   А потом она  откроет  свои  сундуки  и  разложит  вещи,  доставленные  на
кораблях, наденет новые, шуршащие платья, украшения, примерит новые шляпы. В
Голдсборо было большое напольное зеркало, оправленное в венецианскую бронзу.
И в отражении его она вновь увидит себя. Какой  же  образ  предстанет  перед
ней?
   Ею владела такая безмятежность, что она  не  боялась  разочарования.  Она
просто будет другой. Ее лицо, вся  ее  внешность  будут  такими,  какие  она
тщетно  мечтала  обрести  на  протяжении  стольких  лет.  Лицо   счастливой,
довольной женщины.
   Разве это не было чудо? Меньше года назад,  она,  пошатываясь,  вышла  на
этот берег, и душа ее была полна тревоги. Похудевшая, бледная,  скованная  и
опустошенная, она брела по розовому пляжу Голдсборо и готова была упасть  на
колени, почти умирая. Но рука Жоффрея де Пейрака поддержала ее.
   Времена жестоких битв, которые познала ее молодость, закончились здесь.
   И такими далекими казались ей сегодня эти  пятнадцать  лет,  которые  она
скиталась одна, вынося  на  своих  плечах  все  тяготы  жизни.  Сегодня  она
чувствовала себя более молодой, чем в ту пору, потому что  была  защищена  и
любима.
   Детская  радость  порой  вспыхивала   в   ее   сердце,   и   невозмутимая
безмятежность заменила в ее душе настороженность испуганного и затравленного
зверя. Ибо, когда она ступила на этот берег, ее  обняли  дорогие  и  крепкие
руки человека, который с тех пор не оставлял ее.
   "Как это возвращает молодость - быть любимой, - думала она.  -  Раньше  я
была старой. Мне было сто лет. Я все время  была  настороже,  ощетинившаяся,
готовая к отпору", Сегодня, когда страх касался  ее,  это  было  уже  не  то
безнадежное ослабляющее отчаяние,  которое  она  испытывала,  борясь  против
короля и слишком могущественных объединенных сил.
   Тот, в тени которого  она  отдыхает  сегодня,  -  тверд,  проницателен  и
осторожен. Бестрепетно принимает любой вызов. Он отличается от других людей.
Но он умеет овладевать их сердцами и превращать в  друзей.  И  она  начинала
понимать, что сила духа одного  Человека,  достойного  этого  звания,  может
двигать мирами. Ибо дух сильнее, чем плоть.
   Он одолеет своих врагов, затаившихся в тени и оспаривающих его власть. Но
он так могуществен,  что  привлечет  их  к  себе  своей  мудростью  и  своей
неудержимой волей. Страна обретет мир,  среди  наций  воцарится  порядок,  в
расчищенных лесах вырастут многолюдные города. И вместе с тем останется  эта
дикая красота, облагораживающая новую жизнь. Новый Свет останется богатым  и
прекрасным. Но свободным от бесплодных войн.
   Почти забывшись во власти своих грез и ощущений необъятной ночи, Анжелика
словно слилась с этим странным миром, чувствуя какое-то затаенное ожидание в
окружающей природе,  сгустившееся  вокруг  напряжение.  Но  ничто  не  могло
потревожить ее внутренний покой.
   Пусть душный запах воинственных пиршеств  плывет  над  лесом,  и  барабан
стучит вдали, как торопливое и нетерпеливое сердце. Все в мире  так  просто.
Это имеет к ней отношение, но не может причинить вреда.
   В бледном свете ночи, на юго-западе, она видела, как слегка  покачиваются
три вытянутые вверх мачты  небольшого  флибустьерского  корабля,  бросившего
якорь в излучине реки.
   В другой стороне, вверх  по  течению,  царил  плотный  мрак,  наполненный
туманом, дымками, сквозь которые пробивались время от времени  красные  огни
индейских костров, горящих в вигвамах.
   Раздалось лисье тявканье. Тяжелое, но  гибкое  животное  проскользнуло  в
траве рядом с нею. Это была росомаха Кантора. На мгновение Анжелика  увидела
блеск ее расширенных глаз, вспыхнувших инстинктивной звериной свирепостью и,
казалось, спрашивающих ее о чем-то.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

АНГЛИЙСКАЯ ДЕРЕВНЯ

Глава 1

   На другой день Анжелика, сидя в маленьком зале фактории, старательно шила
ярко-красное платье для  Роз-Анн.  Ее  родные  будут  счастливы  увидеть  ее
красиво одетую, а не как бедную пленницу "гнусных" французов.
   Через открытое окно она заметила плот, пересекавший реку.
   На нем были три лошади. Накануне их привел с побережья  Мопертюи,  лесной
охотник, состоявший на службе у де Пейрака. Там были также его сын и Кантор.
   Как только они подплыли к острову, молодой  человек  бросился  к  дому  и
вошел в него, весьма возбужденный.
   - Отец сказал, чтобы вы с Мопертюи немедля отправились в Брансуик. Он  не
может сопровождать нас, и переводчиком буду служить я.  Мы  присоединимся  к
нему завтра или, самое позднее, послезавтра в устье Кеннебека, где стоит уже
наш корабль.
   - Досадно, - сказала Анжелика. - Я еще не закончила  платье.  У  меня  не
будет  времени  сделать  узелки  на  корсаже.  Почему  отец  не  может   нас
сопровождать?
   - Он должен встретиться на побережье с вождем эчеминов  или  с  кем-то  в
этом роде... Я не знаю.., барон де Сен-Кастин хочет ему  непременно  кого-то
представить. Имея дело с индейцами,  никогда  нельзя  упускать  случая,  так
сказать... Они такие непостоянные. Отец решил отправиться, не теряя времени,
и поручил нам отвезти эту малышку. По дороге я уже взял в лагере ваш багаж.
   Анжелика  помогла  маленькой  англичанке  надеть  ее   красивое   платье.
Приколола  булавками  кружевной  воротник  и  манжеты,  извлеченные   старым
Джозефом из какой-то пачки товаров. Быстро надела шляпу, застегнула  кожаный
пояс с пистолетом, с которым она старалась не расставаться.
   Оседланные кони ждали снаружи, их держали под уздцы Мопертюи и  его  сын.
Анжелика по  привычке  проверила  подпругу  и  кожаный  мешок,  который  она
приготовила с вечера, поинтересовалась, есть ли у каждого боевые припасы.
   - Ну что ж, едем! - сказала она.
   - А я, что делать мне? - спросил солдат Адемар, который ожидал  у  двери,
сидя на опрокинутый бочке с мушкетом между ног.
   Он стал потехой для всех.  Догадываясь  о  страхе,  который  внушала  ему
Анжелика, или просто не  зная,  что  с  ним  делать,  капрал  форта  Сен-Жан
приставил его к личной охране мадам де Пейрак. Раздираемый между мистическим
ужасом и духом военной дисциплины, Адемар нес свой крест.
   Мопертюи бросил на него сочувственный взгляд.
   - Оставайся здесь, старина!
   - Но я не могу остаться один: тут полно дикарей!
   - Отправляйся тогда с нами, - бросил канадец с досадой. - Твой  капрал  и
остальные уже ушли с господином де Пейраком.
   - Ушли? - пролепетал парень, готовый заплакать.
   - Хорошо! Иди с нами, говорю тебе. Его,  действительно,  нельзя  оставить
здесь одного, - сказал Мопертюи извиняющимся тоном Анжелике. - А кроме того,
одним ружьем будет все-таки больше.
   Они распрощались с Голландцем, и немного времени  спустя,  переправившись
на другой берег, вступили в сумерки леса. Чуть заметная тропа шла на  запад,
петляя между деревьями.
   - Куда мы идем? - спросил Адемар.
   - В Брансуик-Фолс.
   - Что это такое?
   - Английская деревня.
   - Но я не хочу идти к англичанам! Это враги!
   - Заткнись, болван, и марш вперед!
   Заросшая весенней зеленью тропа  была  едва  видна,  но  лошади  уверенно
находили дорогу - животные  чувствовали  следы  людей,  несмотря  на  тысячи
Препятствий в виде кустов и зарослей. Напористая весна уже  наполнила  дикий
лес гибкими и свежими зелеными побегами, их легко было разводить в  стороны.
Трава была мягкой и короткой, а подлесок еще  прозрачным.  Путники  заметили
следы покинутого индейского селения, о котором слышали раньше.  Затем  снова
углубились под сень деревьев. Чуть подальше, между  стволами  осин  и  берез
блеснуло озеро: совершенно спокойное, гладкое, как зеркало, оно сверкало  на
солнце. С