сная  мысль,  как
молния, пронзила Анжелику - медведь, мистер Виллагби, бывший на борту!
   В недрах корабля ученый медведь Элии Кемптона устроил  себе  берлогу  для
зимней спячки, и вот теперь эту  негодную  посудину  отправляли  в  открытое
море, чтобы там потопить.
   Так же, как и Полька, но по совсем другой причине она застыла в молчании.
   Затем  хозяйка  "Корабля  Франции"  начала  призывать  собравшихся  людей
помешать происходящему. Из ее  возмущенных  слов,  сопровождавшихся  потоком
ругательств, становилось понятно, что ока и ее муж были частично владельцами
"Сан-Жан-Баптиста", что для них это было целое состояние и теперь они  будут
разорены...
   Жанин Гонфарель сорвала с  себя  чепец  и,  размахивая  им,  побежала  по
набережной,  подавая  сигналы  кораблю.  Среди  любопытных,  собравшихся  на
площади,  одни  усмехались,  другие  не  слишком   сочувственно   покачивали
головами.
   - Это чума, а не корабль, - говорили одни.
   - Но он принадлежал мне, - возражала Жанин Гонфарель.
   - Его решили потопить.
   - Кто это решил? Какой еще ублюдок сыграл со мной такую дурную шутку? Это
прокурор, я уверена... Или майор. Нет, это ле Башуа, очень на него похоже...
Если бы иезуит был здесь... Маркиза, сделай же  что-нибудь,  прошу  тебя,  -
сказала она вполголоса, подходя к подруге. - Я не могу пойти к  губернатору,
но, может быть, твой Меченый вмешается? Они все у него в руках.  Это  нельзя
так оставить.
   - Да, ты права. Это нельзя так оставить, - повторила  Анжелика  в  полном
отчаянии.
   Она огляделась, ища кого-нибудь, кто мог бы ей  помочь.  К  счастью,  она
заметила, как к берегу причалила большая лодка с "Голдсборо"  с  людьми  под
командованием старшего матроса Ванно. Анжелика поспешила им навстречу. Ванно
сообщил ей, что граф де Пейрак должен был находиться в городе.
   - Я попробую его найти, - сказала она матросу, -  но  пока  что  сделайте
все, что в ваших силах, чтобы не  допустить  затопления  "Сан-Жан-Баптиста".
Выиграйте время! Кто бы ни дал приказ потопить корабль,  будь  то  хоть  сам
губернатор,  я  беру  ответственность  на   себя.   Я   уверена,   что   это
недоразумение.
   И она побежала по направлению к замку Монтиньи, теперь расстояние до него
казалось ей далеким, к тому же Анжелика вовсе не была  уверена,  что  найдет
там своего мужа. Поднимаясь  по  улице  Склон  Горы,  она  смотрела  во  все
стороны, пытаясь  увидеть  Пиксаретта,  быстрые  ноги  которого  ей  бы  так
пригодились сейчас.
   Карета, не без труда взбиравшаяся позади  нее  по  улице,  поравнялась  с
Анжеликой. Это был  очень  нарядный  экипаж.  На  дверце  кареты  красовался
вензель, а на окнах были атласные занавески с золотой бахромой.
   Когда экипаж обогнал ее, очаровательное личико Беранжер-Эме Тардье де  ла
Водьер показалось из-за бахромы занавесок.
   - Мадам, что случилось? Отчего вы так встревожены?
   - Я разыскиваю моего мужа, - ответила Анжелика, упрекнув себя за то,  что
выглядит озабоченной, так как это делало ее смешной. Ей все время  казалось,
что в глазах мадам де ла Водьер она видит какой-то насмешливый блеск.
   - Господина де Пейрака? Я думаю, что знаю, где его можно найти, - сказала
она со значительным видом.
   Лакей, соскочивший на землю, уже открывал перед Анжеликой дверцу  кареты.
Анжелика уселась, и экипаж, скрипя всеми  рессорами,  продолжил  свой  путь.
Копыта лошадей скользили по булыжной мостовой.
   Мадам де ла Водьер краем глаза рассматривала Анжелику,  не  скрывая  того
удовольствия, которое она испытывала, находясь  с  ней  рядом.  Беранжер-Эме
была в самом деле очаровательная женщина, скорее хорошенькая, чем  красивая.
Ее манера держаться с некоторым вызовом позволяла предполагать, что она была
не робкого десятка и что жизнь не пугала ее своими трудностями.
   Она приложила известное старание, добиваясь того, чтобы  ее  называли  ее
полным именем:  Беранжер-Эме.  У  нее  был  серебристый  смех,  которым  она
смеялась часто невпопад. Это была ее манера обезоруживать собеседника. С ней
не осмеливались разговаривать о серьезных вещах из боязни,  что  неожиданный
смех превратит все сказанное в нелепость. Но в то  же  время  это  создавало
вокруг нее атмосферу легкости и непринужденности. Зато она  была  мастерицей
задавать вопросы. Они  еще  не  успели  проехать  и  полпути,  как  Анжелика
рассказала ей, зачем она так срочно разыскивает своего мужа
   - Но почему вас так беспокоит судьба этого корабля? - удивилась Беранжер.
   - Ведь он принадлежит Жанин Гонфарель, - ответила  Анжелика.  Этот  ответ
еще больше удивил мадам де ла Водьер.
   - Но какое вам дело до этой вульгарной женщины?
   Она  так  наивно  поднимала  свои  тонкие  брови   и   округляла   темные
простодушные глаза, что тут же хотелось дать ей подробные объяснения.
   Анжелике с великим трудом удалось сдержаться и не раскрыть ей свою тайну,
а также тот страх, который внушала ей участь мистера  Виллагби.  Она  сумела
ограничиться тем, что повторила  о  необходимости  поставить  в  известность
господина де Пейрака.
   - Не беспокойтесь, он будет поставлен в известность, -  заявила  Беранжер
покровительственным тоном. - Но нужно признать, что наш граф не из тех, кого
можно легко застать дома. Чтобы встретиться с ним, мне приходится вертеться,
как флюгер. Мне говорят: "Он там". Я бегу туда - его и след простыл.
   Анжелика отметила про себя, что менее чем за три дня Жоффрей стал уже для
этих дам "нашим дорогим графом" и что по наивности или  преднамеренно  мадам
прокурорша не скрывала, что она бегает за ним.
   - ...Ваш супруг  так  любезен!  Посмотрите,  вот  часы,  которые  он  мне
подарил.
   Кончиками пальцев она указала на драгоценную безделушку, висевшую  у  нее
на шее на черной бархотке и лежащую как раз между приподнятыми очень высоким
корсажем округлостями ее груди. Тонкий прозрачный шарф, накинутый сверху, не
скрывал ее прелестной полноты.
   Разговаривая, молодая женщина  не  переставала  внимательно  разглядывать
встречающихся им прохожих. Вдруг она воскликнула:
   - Ах! Вот кто наверняка сможет нам помочь.
   Она позвала, и перед окошком кареты возникло лицо раба-индейца  мадам  де
Меркувиль. Шрам, оставленный цветком лилии, идущий от угла рта, придавал его
лицу постоянно улыбающееся выражение.
   - Этот мальчик знает все о каждом, - сказала мадам де ла Водьер. - Но  он
очень своенравный. Надо знать, как к нему подойти.
   Последовал обмен вопросами и ответами,  из  которых  Анжелика  ничего  не
поняла. Затем мальчик прыгнул на козлы рядом с кучером. Мадам де ла Водьер с
решительным видом приказала трогать и ободряюще кивнула Анжелике.
   По дороге она рассказывала Анжелике о племени панисов, единственном среди
индейцев Новой Франции, которых брали в рабство. Они жили в  очень  дальних,
труднодоступных районах, и индейцы, захватив  их  в  плен,  продавали  затем
белым людям.
   Анжелика, рассеянно слушая  ее,  думала  о  мистере  Виллагби,  с  трудом
сдерживая нетерпение.
   Через Фабричную улицу карета выехала на Соборную площадь.
   Индеец спрыгнул на землю, убежал и вскоре появился, подпрыгивая в военном
танце. Таким образом он давал понять, что они нашли то, что искали. Мадам де
ла Водьер ликовала:
   - Все именно так, как я и думала! Господин де Пейрак у иезуитов.
   - У иезуитов!
   Но Беранжер-Эме уже выходила из кареты.
   Чтобы подойти к  зданиям,  где  размещались  отцы  иезуиты,  находившимся
напротив собора, но с другой стороны площади, необходимо было перейти ручей.
   Таким образом, попадая во владения иезуитов, вы будто переходили  границу
иностранного  государства.  Большие  красивые  деревья  охраняли   вход   на
территорию,  где  находились  каменные  строения,   принадлежащие   обществу
иезуитов: церковь, колледж, монастырь, дом для гостей,  фермы,  коровники  и
конюшни. Только что было закончено строительства новой церкви, примыкающей к
колледжу.
   Епископ давно хотел увеличить собор, красивый и  просторный,  но  имеющий
лишь  одну  башню,  в  то  время  как  новая  церковь  иезуитов,   с   двумя
замечательными  по  своей  архитектуре  башнями,   гордо   возвышалась   над
деревьями, окружавшими ручей,  и  как  бы  бросала  вызов,  глядя  на  собор
стрельчатыми окнами, похожими на широка распахнутые спокойные глаза.
   Мадам де ла Водьер быстро вела за собой Анжелику  и  предпочла  войти  не
через главные ворота, а через маленькую боковую дверь, ведущую во внутренний
двор.
   - Мы ищем господина де Пейрака, - бросила она на ходу одному из  братьев,
вышедшему из коровника с двумя ведрами молока.  Из-под  его  длинной  черной
монашеской одежды виднелись деревянные башмаки.
   Это "мы" раздражало Анжелику.
   Мадам да ла Вольер, казалось, хорошо знакома  с  этими  местами.  Она  не
испытывала ни малейшей робости. В  отличие  от  нее,  Анжелика  с  некоторой
неуверенностью переступила порог вестибюля, вымощенного плитами,  в  котором
находилось лишь одно большое распятие у стены и кропильница у входа.
   Беранжер окунула в нее кончики пальцев с  тем  покаянным  и  одновременно
игривым видом, который был верхом женской грации и лицемерия.  Она  обладала
бесспорным очарованием, в  котором  сочетались  набожность  и  шаловливость.
Такими изображали некоторых ангелов, окружающих трон Всевышнего.
   Глядя на нее, Анжелика вспомнили,  что  мадам  де  ла  Водьер  тоже  была
гасконского  происхождения,  родом  из  Окситании,  той   части   Аквитании,
солнечной и мятежной, где люди часто имеют свое представление  о  религии  и
относятся совсем иначе к обрядам и верованиям.
   Когда-то, когда Анжелика впервые приехала  в  Тулузу  из  своего  родного
Пуату, она была ошеломлена пылким нравом этих людей, чьи  характерные  черты
так ярко воплотились в благородной натуре Жоффрея де Пейрака: изящество, ум,
независимость, страстность. И в то же время вспыльчивость сочеталась в них с
нежностью и тонкой иронией.
   В то время ей  показалось,  что  прекрасные  дамы  Лангедока,  с  черными
глазами, дерзким  смехом  и  огненными  страстями,  насмехаются  над  ней  -
белокурой и сдержанной. Ей стоило немалого труда завоевать свое место  среди
них.
   И вот, не смешно ли, эта сумасбродная Беранжер пробудила в ней те  давние
и полузабытые ощущения.
   Ученик, одетый в черное, проводил обеих дам в просторную приемную. Зная о
цели их визита, он удалился, чтобы  узнать,  действительно  ли  господин  де
Пейрак находился здесь.
   Комнату согревала печь, привезенная из Англии. На стенах висело множество
картин, и среди прочих - портрет Игнатия Лойолы, испанского офицера, который
почти столетие тому назад основал свое знаменитое воинство Христовых солдат.
В нише, где мерцала лампада, находилась его посмертная маска.
   Беранжер расхаживала по комнате  и  с  интересом  рассматривала  картины,
написанные с религиозным вдохновением и большим талантом.
   На одной из них была изображена  смерть  Георгия  Ваза,  проповедника  из
Африки, в тот момент, когда, собрав последние силы, он благословляет  негров
из  Конго,  собравшихся  у  его  смертного  одра.  Другая  изображала   отца
Франсуа-Ксавье, стоящего среди китайцев в Сан-Шеу и  оживляющего  утонувшего
ребенка. Этот священник был одним из  первых  шести  иезуитов,  сподвижников
Лойолы, и так же, как и он, канонизирован Папой Грегуаром XV.  Его  праздник
недавно отмечался, и потому перед картиной стояли серебряные вазы с большими
букетами бумажных цветов. В комнате царила особенная тишина. Атмосфера  была
здесь совсем иная, чем в семинарии. Более углубленная.  Удивительный  покой,
несмотря на присутствие детей в классных комнатах. Закрыв двери, вы  ощущали
себя будто  в  крепости.  Здесь  странствующие  миссионеры  находили  отдых,
вернувшись после  опасных  и  утомительных  экспедиций.  После  бесконечного
путешествия в лодках-каноэ,  дыма  и  насекомых  в  индейских  хижинах,  они
обретали покой в своих побеленных известью кельях, наслаждались общением  со
своими братьями по вере. Здесь они писали свои знаменитые  донесения,  столь
ожидаемые во Франции.
   Здесь бывали  неординарные  личности,  способные  к  левитации,  передаче
мыслей на расстоянии, обладающие даром предвидения.
   Анжелике пришло в голову, что отец д'Оржеваль вполне мог бы спрятаться  в
этих стенах, выжидая, когда наступит его час.
   Именно в этот момент она услышала тихие шаги за  спиной  и,  обернувшись,
увидела, что в дверь, скрытую ковром, вошел иезуит.
   Несмотря на полумрак, она сразу же узнала его светлую  бороду  и  слишком
белую кожу.
   Поскольку он стоял неподвижно и  молча,  Анжелика  обратилась  к  нему  с
приветствием:
   - Я полагаю, что мы уже встречались в Акадии? Вы - отец Филипп де Геранд,
не так ли? Коадъютер отца д'Оржеваля?
   Он утвердительно кивнул в ответ. Взгляд его  слишком  светлых  глаз  стал
жестким. Наконец его губы зашевелились, и он как бы выдохнул:
   - Из-за вас он должен умереть.
   Он отступил назад и, будто призрак, растаял в полутьме.
   Вернулся семинарист, сказав им,  что  действительно  господин  де  Пейрак
находится здесь.
   Они прошли по  длинному  коридору,  и  их  провожатый  постучал  в  самую
последнюю дверь из массивного дерева. Они очутились  в  просторной  комнате,
которая, судя по обилию книг, была библиотекой. Повсюду  стояли  сотни  книг
самой разной величины. Некоторые из них были высотой с пятилетнего  ребенка.
В тот момент, когда они вошли, один  из  этих  гигантских  томов  в  кожаном
переплете был только  что  возложен  на  деревянную  подставку,  и  над  ним
склонились граф де Пейрак и несколько отцов иезуитов.
   Они взглянули на вошедших, и Анжелика узнала в одном из них отца Мобежа.
   Комната  поражала  обилием  находившихся  в  ней   научных   приборов   и
инструментов  большой  ценности.   Медные   астролябии   и   астрономические
циферблаты, небесные и земные глобусы, тригонометрии... На маленьком столике
среди   луп   и   компасов   стоял   раскрытый   астрономический   несессер,
представляющий собой восьмиугольную шкатулку  из  дерева,  инкрустированного
позолоченным серебром.
   На его откинутой крышке была изображена миниатюрная географическая карта,
выполненная  яркими  красками  по  эмали.  Множество  различных   предметов:
маленькие солнечные часы и лунный циферблат, таблица широты и долготы и  так
далее находились вокруг несессера. Анжелика вспомнила  его  среди  подарков,
которые граф де Пейрак привез в Квебек.
   Только в Квебеке можно было допустить вторжение  двух  дам  в  этот  храм
науки: но, вдали от метрополии, дистанция между отдельными классами и слоями
общества соблюдалась не так строго.
   - Простите мне, достопочтенные отцы, -  весело  заговорила  мадам  де  ла
Водьер, - но я вынуждена прервать ваши ученые беседы, так как  моя  подруга,
мадам де Пейрак, разыскивала своего супруга по всему городу...
   Выразив свое сожаление  по  поводу  причиненного  беспокойства,  Анжелика
быстро изложила суть происшедшего,  объяснив,  что  требуется  вмешательство
графа де Пейрака, чтобы спасти корабль от  затопления.  Жоффрей  был  слегка
удивлен.
   - Эту дырявую калошу? - спросил он. - Но какое это имеет  значение,  ведь
она мне не принадлежит.
   - Но там медведь, - воскликнула Анжелика.  -  О!  Жоффрей,  нужно  спасти
мистера Виллагби.

***

   И медведь был спасен!
   "Сан-Жан-Баптист" пригнали  к  берегу,  и  он  нашел  свое  пристанище  в
заброшенной гавани.
   Несчастный Элие Кемптон, прятавшийся в замке Монтиньи, испугался,  решив,
что его, пуританина из Коннектикута, заменили в ловушку  в  этом  папистском
городе, когда люди с "Голдсборо"  повели  его  навестить  его  незадачливого
друга.
   Медведь спал непробудным сном, и его нисколько не потревожила прогулка по
реке. Элие  Кемптон  оставил  для  него  коренья  и  клубни,  чтобы  он  мог
подкрепиться, когда проснется.
   Этим  вечером  в  дверь  дома  маркиза   де   Виль   д'Аврэя   постучался
широкоплечий, крепко сбитый человек. В одной руке он держал  свою  шапку,  в
другой - плетеную корзинку с тремя головками сыра.
   Ужин подходил к концу, и Господин Кот, как всегда, устроился среди блюд с
остатками кушаний.
   Анжелика уселась на том знаменитом канапе, все секреты которого ей еще не
были известны. Рядом с ней находился граф де Пейрак.
   Этот вечер напоминал Анжелике то, как  они  собирались  прошлой  зимой  в
форте Вапассу. Жоффрей был рядом, их окружали друзья,  зимовавшие  вместе  с
ними, - граф де Ломени и господин д'Арребуст; звонкие голоса детей врывались
временами в шум их беседы. Пиксаретт курил свою трубку, усевшись на полу  на
расстеленной возле камина шкуре.
   Человек, стоявший на пороге, представился как Бонифас Гонфарель.
   Большинство присутствующих его  давно  знали,  но  Анжелика  с  интересом
рассматривала человека, связавшего свою судьбу  с  Полькой  и  помогшего  ей
выбраться из нищеты.
   Если когда-то он и сидел  в  тюрьмах  Руана  и  какое-то  время  выполнял
позорные обязанности палача, то теперь благодаря  воздуху  Канады  и  своему
общественному благополучию он приобрел вид наичестнейшего человека в мире.
   Он был одет как зажиточный горожанин, но его  грубые  башмаки  и  колпак,
который он держал в руке, выдавали его простую душу, не испорченную нажитыми
деньгами.
   - Мессир,  -  сказал  он,  обращаясь  к  де  Пейраку  почтительно,  но  с
достоинством. - Я  пришел  поблагодарить  вас  за  то,  что  вы  спасли  мое
имущество. Без вас я понес бы ощутимые убытки. Я и так потерял уже часть тех
товаров, что были на атом несчастном корабле.  Однако  те,  кто  хочет  меня
разорить, решили довести это дело до конца и  потопить  его,  даже  меня  не
предупредив. Вы помешали им  сыграть  со  мной  эту  злую  шутку.  Смею  вас
уверить, я никогда этого не забуду. Мессир, отныне я - ваш преданный  слуга,
так же как и все мои друзья и родные. Я  буду  счастлив,  если  представится
возможность доказать вам мою преданность.
   Пейрак поблагодарил его. Он был рад,  что  обстоятельства  позволили  ему
оказать услугу одному из самых уважаемых граждан города.
   - Ну что ж, в конце концов "Сан-Жан-Баптист" вполне может обрести  вторую
молодость. Если вы согласны, мы поступим следующим образом. Завтра  я  пошлю
туда насосы, и, откачав воду, мы отбуксируем его с  помощью  моих  двух  яхт
"Рошле" и "Мон-Дезер"  вверх  по  течению  реки  до  Силлери,  где  я  начал
строительство сухого дока и помещения для  экипажа  охраны  тех  судов,  что
будут там зимовать. Пока что он продержится во льду, а весной мы  посмотрим,
что с ним можно сделать...
   Анжелика рассеянно слушала  эту  беседу,  подводя  итог  прошедшего  дня.
Большой Совет утром, затем визит к Польке, поездка к  иезуитам  с  Беранжер,
спасение медведя - все это заканчивалось тремя головками сыра  с  Орлеанских
островов, принесенных в подарок бывшим палачом.

***

   Последние  отъезжающие  из  Квебека  в  Монреаль   собирались   в   бухте
Со-О-Матело у подножия высокой горы на улице, носящей то же имя.  Уже  скоро
лед сжует реки и сделает невозможным плавание по водному пути,  соединяющему
три города Новой Франции: Три-Реки, Монреаль и Квебек. Река Святой Лаврентий
- единственная дорога, пролегающая между ними.
   Итак, жители Канады прощались друг с другом на долгие месяцы.
   Путешественники группами собирались на набережной. Ярко светило солнце, и
сильный ветер  гнал  по  небу  свинцовые  тучи.  Святой  Лаврентий,  отражая
переливы облаков, все еще свободный, упрямо катил свои воды на юго-запад.
   "Дорога, которая идет сама" - называли индейцы эту реку-море.
   Бурная, с подводными течениями, с коварными скалами, погубившая множество
кораблей и унесшая несчетное количество человеческих жизней, она была тем не
менее любима  всеми,  и  путешественники,  ожидающие  отплытия,  радостно  и
оживленно переговаривались на набережной.
   Анжелика, сопровождаемая господином  Тиссо  и  его  помощниками,