вами, губернатор. Что вам надо в моем доме?
  - Я пришел сюда поприветствовать моих личных друзей, которых вы
обманным образом заманили к себе, - ответил Виль д'Авре, встав во весь
рост. - И кроме того, не забывайте, что я обладаю правом инспекции на всей
территории, находящейся под моей юрисдикцией, в том числе и в вашем доме.
В мои обязанности входит определить, сколько вы воруете у государства и у
меня лично.
  - А сколько вы можете воровать у порядочных людей, которые, как вы
говорите, находятся под вашей юрисдикцией?
  - Порядочные люди!.. Ха, ха, ха... Не себя ли вы имеете в виду,
говоря о "порядочных людях"! Вы - распутники, нечестивцы, которые никогда
не ходят на мессу. Отец Дамьен Жанрус разоблачил вас как язычников.
  - У нас здесь нет духовников, а отец Жанрус сам говорит, что он здесь
не для того, чтобы заниматься белыми, а лишь для того, чтобы обращать в
веру дикарей.
  - А монах-отшельник на горе? Вы могли бы исповедоваться у него...
  - Пусть мы не ходим исповедоваться, но мы честные люди.
  - Честные?! Мошенники вы, а не честные люди! Вы думаете, что вам
удается меня обмануть и что я ничего не знаю о ваших спекуляциях на Малом
Кодиаке? Вы быстренько доставляете вашу пушнину и строевой лес туда, на
залив, и продаете все это владельцам кораблей, которые заходят в
Пуэнт-дю-Шен или в Сент-Ан, прежде чем отправиться в Европу. И весь этот
товар уходит из Канады без оплаты налогов. Вы жулики! Знаете, что с вами
будет, когда обо всем этом я расскажу в Квебеке?
  Амедей пришел в некоторое замешательство и налил себе полный стакан
водки из бутыли, стоящей на камине.
  - Заплатите мне десять процентов от ваших доходов, - сказал Виль
д'Авре, внимательно следя за ним. В его голубых глазах уже не было ни
прежней наивности, ни прежнего добродушия. - И я ничего не скажу.
  - Это несправедливо! Почему это только мы должны платить. Вы не
требуете этого от Марселины, и один бог знает, сколько она зарабатывает,
занимаясь своей не очень-то уж законной торговлей.
  - Марселина - многодетная мать, и у нее мало средств, - заявил
торжественно губернатор. - Закон, несмотря на всю свою строгость, должен
предоставлять определенные льготы и быть снисходительным по отношению к
вдовам и сиротам.
  - Что да, то да. Что касается средств и льгот, то Марселина смогла
легко с вами договориться. А мы, все прочие, таким оружием, как она, не
обладаем!
  - Ты мерзавец, я тебе сейчас покажу, как оскорблять женщину! -
вскричал Виль д'Авре, размахивая своей тростью.
  - Это мы еще посмотрим, - ответил гигант, встав в стойку и выставив
вперед кулаки. Маркиз овладел собой.
  - Спокойно, здесь ребенок, он такой чувствительный, и мы можем его
разволновать. Возьмите себя в руки, Амедей!
  Спорщики как бы заключили перемирие, хотя Херувим в красной шапочке
совсем, казалось, не обращал внимания на этот обмен любезностями.
  Маркиз взял его за руку и, сделав знак Анжелике, сказал:
  - Выйдем отсюда.
  Дойдя до порога, он обернулся:
  - Ладно, согласен на пять процентов. Но при условии, что вы проявите
по отношению ко мне немного почтительности. Многого я не требую. Придите
вместе с вашими братьями на мессу в день Святого Этьена и разделите с нами
мой именинный пирог на борту "Асмодея". Чтобы можно было сказать, что к
губернатору Акадии относятся с должным уважением у него в провинции. Иначе
на что это похоже?
  Выйдя из дома и стоя за сплошной стеной люпинов, он объяснил Анжелике:
  - Все дело в том, что эти люди просто очень ревнивы. Понимаете каждый
из четырех братьев является отцом по крайней мере одного из детей
Марселины... Не спорю, это очень красивые дети. Но мой все же лучше всех,
- заключил он, глядя с удовлетворением на своего голубоглазого мальчугана.
- Ну, в общем, это совершенно естественно. Ведь я губернатор... Ладно,
забудем этот инцидент. Я вам пришлю нужные лекарства. Как только
почувствуете себя лучше, придите к нам в гости. Марселина очень хочет с
вами познакомиться. Увидите, это удивительная женщина!


                                  Глава 5


  Как это часто бывает, когда о ком-то приходилось много слышать, может
быть, даже слишком много, Анжелика не испытывала особого желания
познакомиться с этой знаменитой Марселиной. Эта женщина, чья
словоохотливость и.., плодовитость, независимость и умение искусно
вскрывать мидии объясняли, по всей видимости, ту симпатию, которую она
снискала среди мужской части населения Французского залива, заранее
немного раздражали Анжелику.
  Но Виль д'Авре сдержал свое слово. Он прислал ей травы и бальзамы,
эффективность которых она оценила. Уже через день Анжелика почувствовала
себя лучше и смогла нанести добрососедский визит губернатору. Она пошла по
тропинке, связывающей две усадьбы. Ее сопровождал вождь патсуикетов
Пиксарет. Он отказался отправиться в разведку, как она его об этом ни
просила.
  - Тебе грозит опасность, - заявил он ей. - Я не хочу потерять тебя,
прежде чем получу за тебя выкуп. Униаке и его брат пойдут к берегу моря,
чтобы найти там Человека-Грома. Передай с ними послание для него. Если они
его найдут, то, может быть, он придет за тобой.
  Но когда она стала сочинять свое письмо, то смогла лишь написать: "Я
в Тантамаре... Я жду вас... Я вас люблю..."
И вдруг связь, которая существовала между ними, не то что прервалась,
а как бы затерялась в глубоком мраке. Она не могла понять, что случилось.
  Она смяла листок бумаги и выбросила.
  - Пусть мик-маки сами расскажут ему о том, что наше судно потерпело
крушение, что убили Юбера д'Арпентиньи, что покушались, на мою жизнь, что
я нахожусь здесь...
  Оба дикаря отправились в путь. Она предпочла не расставаться ни с
людьми из Голдсборо, ни с Кантором.


                                  Глава 6


  Дом Марселины был большим, уютным, довольно хорошо обставленным.
  Анжелика нашла Виль д'Авре возлежащим в широком гамаке из
хлопчатобумажной ткани, который был подвешен на двух столбах. Его
маленький сын играл с деревянными кубиками у его ног.
  - Это настоящий караибский гамак, - объяснил губернатор. - Какой он
удобный! На нем нужно лежать наискосок, от одного угла к другому, и тогда
отдыхаешь великолепно. Я его выменял на несколько пачек табака у одного
караибского раба, который проходил здесь со своим хозяином, сбежавшим с
пиратского корабля.
  - Торговец пряностями! - воскликнула Анжелика. - А когда вы его
видели?!
  - Меньше недели тому назад. Он шел к морскому побережью, чтобы сесть
там на какой-нибудь корабль и вернуться на острова. Ему очень нужны были
деньги, и я без труда, "почти даром" приобрел у него гамак и еще его
"кара-коли" - выточенное из таинственного металла украшение в оправе из
твердого дерева, которое он носил на шее. - И маркиз показал ей этот
амулет. - Редко удается заиметь такую вещицу. Караибы очень ими дорожат, и
это почти единственное украшение, которое они передают друг другу по
наследству. Господин де Пейрак вам подтвердит, что этот металл, такой же
желтый и такой же нержавеющий, как золото, не является ни золотом, ни
сплавом золота с серебром. Караибы его получают от аруагов из Гвианы,
своих смертельных врагов, когда те приплывают к ним обмениваться подарками
перед началом военных действий... Я в восторге от своего приобретения. Оно
дополнит мою коллекцию американских редкостей... Вы, говорят, обладаете
ирокезскими "порцеланами", восхитительным ожерельем-вампум, которое вождь
Пяти Племен подарил лично вам...
  - Уттаке.., да, было такое... Но я его никогда не продам.., и даже не
отдам его вам "задаром", как вы, может быть, сейчас надеетесь...
  - Вы так им дорожите? Вы так к нему привязаны? Для вас оно является
таким дорогим сувениром? - спросил маркиз с живым интересом.
  - Безусловно!..
  Анжелика вспомнила тот момент, когда она впервые держала в руках это
ожерелье-вампум. Форт тогда был наполнен запахом супа из фасоли, которую
ирокезы принесли, чтобы спасти их от голода. Этот момент навсегда
останется у нее в памяти. "Эти порцеланы я дарю тебе, Кава! Тебе, белой
женщине, которая спасла жизнь вождю Уттаке..." "См.: "Анжелика в Новом
Свете".".
  Маркиз посмотрел во двор и увидел там Пиксарета, рассказывавшего
окружившим его детям о многочисленных подвигах Великого Воина Акадии.
  - В Квебеке говорят, что вы спите с дикарями... - сказал он,
улыбнувшись. - Но это все сплетни, - поспешил он добавить, увидев реакцию
Анжелики. - Я никогда этому не верил...
  - Тогда почему вы повторяете при мне эти сплетни? - гневно сказала
Анжелика. - Зачем мне знать об этих мерзостях, которые распространяют обо
мне в вашем паршивом городишке?... Меня никогда там не видели...
  - Но вызывают удивление некоторые факты, дорогая моя! Уттаке! Этот
заклятый враг французов и всех людей белой расы подарил вампум вам,
женщине! Такая честь...
  - Я спасла ему жизнь. А он спас жизнь нам. Что же тут странного, если
после этого мы обменялись подарками?
  - А этот? - и Виль д'Авре указал подбородком на Пиксарета. - Этот
абенак Пиксарет. Полная противоположность Уттаке. Злейший враг ирокезов,
тоже своего рода непримиримый борец за своего Бога и за своих друзей. И
вдруг он оставляет едва начавшуюся военную компанию, чтобы следовать за
вами как собачонка! Представляю себе, как разозлились иезуиты!
  И он многозначительно улыбнулся.
  - ..Признайтесь, есть о чем позлословить!.. Что может вас связывать с
этими краснокожими змеями и так привлечь их к вашей персоне?...
  - Не знаю что, но во всяком случае не то, на что вы намекаете. Вы не
хуже меня знаете, что индейцам, какие бы они ни были, и в голову не может
прийти, что они смогли бы иметь любовную связь с белой женщиной. Белая
кожа вызывает у них отвращение.
  - Случалось такое, - нравоучительно промолвил Виль д'Авре. - Редко,
правда, но всегда с интересными дамами. Даже с англичанками. Были такие
женщины, которые бросали все, чтобы последовать в глубину лесов за
красивым, хотя и не очень хорошо пахнущим индейцем. В каждой женщине
скрывается что-то первобытное...
  - В данном случае это он за мной следует, - сказала Анжелика, которую
начинало все это сильно раздражать. - Только смотрите, не сделайте
подобного намека при нем, а то ваша шевелюра сразу же окажется на его
поясе, и поделом. У вас злой язык, и вам лучше было бы остаться при
королевском дворе, а не заниматься сплетнями здесь, у нас, в дебрях
Америки... Кроме того, я не знаю, полностью ли вы отдаете себе отчет в
своих словах, но они оскорбительны для меня и моего мужа... И для вашей
безопасности было бы лучше, чтобы ему об этом не стало известно...
  - Полноте, я ведь шутил!
  - Ваши шутки довольно сомнительного свойства...
  - Как вы обидчивы, - сказал маркиз. - Полно, Анжелика, что я такого
сказал... Все это дело выеденного яйца не стоит... Почему вы так серьезно
ко всему этому относитесь? Жизнь прекрасна, дитя мое! Улыбнитесь!
  - Ах! Как все это в вашем стиле! Вы меня выводите из себя и после
этого великодушно пытаетесь меня утешить и советуете мне видеть жизнь в
розовом свете...
  - Такой уж он есть. Что вы от него хотите? Приходится его терпеть, -
сказала Марселина, войдя в комнату. - Точно как его сын. Избалованный
врунишка и балаболка! Сущий ребенок. Что вы от него хотите! Злюка,
плутоватый, не ведает, что творит, как все дети. Вредный, но забавный. Ему
прощаешь потому, что он не трус, хотя и избалован. В душе-то он не злой.
Если врет, то по мелочам...
  Она продолжала в том же духе, и было непонятно, кого она при этом
имеет в виду - отца или сына.
  Марселина была высокого роста, хорошо сложена и гораздо менее
мужеподобна, чем ранее представлялось Анжелике. А также более
благовоспитанна. Густые каштановые волосы начинали серебриться на висках.
Они контрастировали с ее загорелым, немного красноватым лицом, дышавшим
молодостью и здоровьем. Становилось понятно, почему истосковавшиеся по
ласкам искатели приключений испытывали желание отдохнуть на ее пышной
груди и, соприкоснувшись с ее заразительной бодростью, вновь обрести вкус
к жизни, будучи даже беднее, чем библейский Иов...
  Марселина, эта бедная сирота, несколько раз выходившая замуж и
остававшаяся вдовой, родившая столько детей и брошенная их отцами,
создавала свой очаг, используя малейшую травинку. На ее долю пришлось
столько несчастий, что ей впору было наложить на себя руки. А она в своей
жизни старалась видеть лишь везенье и счастье. Она могла давать людям
радость, подобно тому, как продавала им свои мидии или свой уголь.
  - Другие дети у меня серьезные и немного простоватые, - объяснила она
Анжелике. - Ну, это понятно! Их отцы ведь не были губернаторами... А от
моего младшенького все время голова кругом идет. И это полезно... Если
голова не работает, то становишься глупым. Когда приезжает его отец, то
вообще творится что-то невообразимое. К концу лета, можете не сомневаться,
здесь сплошное смертоубийство. Он может вообще целый город перевернуть
вверх дном. О, ляля!.. Я им просто восхищаюсь! Не знаю, как это ему
удается находить столько способов, чтобы всех задевать, никого не
оставлять в покое... Это целое искусство, говорю я вам... Я бы так не
смогла. Вообще я не, могу причинять людям зло, в этом мое несчастье.
  Говоря все это, она внимательно разглядывала Анжелику. Наконец она
сказала:
  - Ну, все в порядке! Я рада, вы достойны его, хочу я сказать. Вы та
женщина, которая ему нужна. Кому? Графу де Пейраку, черт возьми! Меня это
беспокоило. О вас столько рассказывали. Говорили, что вы очень красивая.
Даже слишком красивая. Это меня пугало. Очень красивые и при этом
благородные женщины часто оказываются потаскухами. Он был здесь у нас еще
вначале, когда разведывал, до того, как привез вас из Европы. Это особый
человек.., как это сказать.., других таких не бывает. Он выше всех, выше
даже, чем вот этот, - сказала она, показав без стеснения на Виль д'Авре. -
В нем есть что-то такое, из-за чего у всех без исключения женщин возникает
желание, чтобы он хотя бы немного проявил к ним интерес, ну, скажем,
просто посмотрел на них.., так, как он умеет смотреть. Это очень странное
ощущение: сознаешь, что он на тебя смотрит, и сразу становишься чем-то,
кем-то особым.., или, скажем, он улыбнулся тебе, произнес лишь одну фразу,
например, такую: "У вас, Марселина, очень милый дом. Вы дали ему душу..."
И после этого ты растешь в собственных глазах... Говоришь себе: "Да,
правда, я дала душу своему дому, и люди это чувствуют..." Я думала, что не
существует женщины, которая могла бы стать женой такого человека. Женщина
может быть ему нужна лишь для временного развлечения. Он не из тех, кто
может жениться лишь для того, чтобы его обслуживали, чтобы показывать свою
жену в салонах... И я говорила себе также, что уж никак не за морями, не в
диких странах он сможет найти свою редкую птицу... И вот я узнаю, что в
Голдсборо появилась графиня де Пейрак. Меня разобрало такое любопытство,
что еще немного, и я готова была специально отправиться туда, чтобы
посмотреть, что вы собой представляете. А сейчас я вас увидела. И я
удовлетворена. В жизни все-таки происходит что-то хорошее.
  Анжелика с первых слов поняла, что Марселина говорит о Жоффрее. И
нескрываемый энтузиазм, с которым эта женщина выражала свои мысли,
доставил ей такую радость, что она едва сдерживала слезы на глазах. И она
увидела ЕГО здесь, когда он сюда приехал, одинокий, брошенный близкими,
изгнанный из королевства из-за единственного греха: он обладал незаурядным
умом и величием души. И сердце Анжелики наполнилось любовью и тоской по
нему. Она была тогда далеко отсюда, во Франции. Ее преследовали, как
дикого зверя. А он был здесь, потеряв надежду когда-нибудь снова ее
увидеть. Оба были несчастны, так как думали, что никогда уже не смогут
найти утешения на этой земле. Чудо, которое вновь их соединило, приняло
вдруг неземные размеры. Увидев слезы в глазах Анжелики, Марселина с
беспокойством замолчала.
  - Извините меня, - сказала Анжелика, вытирая ресницы. - То, что вы
говорите, так задевает меня за сердце! Я не могу выразить, как ваши слова
меня тронули. И кроме того, я испытываю сейчас такое беспокойство о муже.
  - Все образуется, - сказала Марселина с добротой в голосе.
  - Господин губернатор мне все рассказал. Вы хотите встретиться с
мужем на берегу моря, но вы не можете продолжать ваше путешествие из-за
раны на ноге... Наберитесь терпения! Может быть, мы сможем скоро
что-нибудь о нем узнать. Мой сын Лактанс сейчас в Тормантине, он повез
туда товары. Вернется он завтра или послезавтра, если он видел там
господина де Пейрака, то он нам об этом скажет.
  Эта новость несколько успокоила Анжелику.
  От Марселины поистине исходило нечто животворное и вселяющее
уверенность. Особенно после того, как она сказала: "Все образуется".
  Они весело перекусили пирогом с дичью, запивая его сидром.
  Виль д'Авре прочел Анжелике письмо, которое он посылал в Квебек,
чтобы сообщить о недостойном поведении братьев Дефур. Письмо начиналось
так:
  "Ваше превосходительство!
  Я, как и ранее, не имею причин быть довольным поведением господ
Дефур. Тот, что недавно вернулся из Франции, ведет себя по отношению ко
мне столь же непочтительно, как и трое других. Все они совершенно
распустились из-за длительной свободы от всяких обязательств и привычки
самим определять свою линию поведения, каковая достойна сожаления и
свойственна тем, кто проживает в приморских провинциях Акадии, и каковая
перенята ими от индейцев... Посему необходимо держать столь опасных людей
под наблюдением, о чем я имел честь сообщить вам еще в прошлом году..." и
т, д.
  К ним подошли некоторые из детей Марселины и представились. Старшая
дочь, Иоланда, была такая же крупная, как и мать, но не обладала ее
природной женственностью.
  - Это настоящая бой-баба, - с гордостью сказала о ней Марселина. -
Она может одним ударом кулака свалить мужчину с ног.
  Анжелика тайком спросила маркиза, которые из них являются отпрысками
братьев Дефур.
  - Точно не знаю, - ответил он. - Единственное, в чем я уверен, что
таковые среди них имеются. Я это чувствую.
  Вдруг их внимание привлекла точка, появившаяся далеко на горизонте.
Это был какой-то корабль. Все вышли из дома.
  Иоланда спросила, нужно ли начинать снимать котлы, чтобы идти
прятаться в лес.
  - Нет, - сказал маркиз. - Теперь я разглядел, с кем нам предстоит
иметь дело. Это фламандская посудина этих презренных пьяниц братьев Дефур.
Значит, они все четверо будут здесь в день Святого Этьена. И может быть,
Александр!
  Он потер себе руки.
  - Ха! ха! Я заставлю их пропеть молитву. Анжелика ничего не сказала и
внимательно посмотрела на него.
  - Что это вы? - спросил маркиз. - Вы о чем-то задумались?
  - У меня в памяти всплывает что-то, связанное с вами, - сказала она.
- Это касается вас и очень важно, но никак не могу вспомнить, о чем идет
речь! Ах, вот оно что, ну да.., теперь я вспомнила... Первый раз, когда я
встретилась с вами на берегу в Голдсборо, вы сказали, что без очков ничего
не можете разглядеть в двух шагах от себя. А сейчас, без очков, вы не
только разглядели вдалеке корабль, но и смогли определить, кому он
принадлежит.
  Маркиз казался смущенным и стал краснеть, как ребенок, застигнутый за
чем-то нехорошим, но быстро овладел собой.
  - Это правда! Я припоминаю... В действительности у меня превосходное
зрение, и я никогда в жизни не носил очков.., но тогда я вынужден был
разыграть эту маленькую комедию...
  Он осмотрелся вокруг и отвел ее в сторону, чтобы поговорить без
свидетелей.


                                  Глава 7


  - Это из-за той женщины, которая была тогда с вами.
  - Герцогини де Модрибур?
  - Да.., когда я ее увидел, у меня кровь застыла в жилах... Я боялся
лишь одного: что она меня узнает, или поймет, что я ее узнал... Чтобы
этого не случилось, я сказал первое, что мне пришло в голову, и как будто
моя выдумка мне удалась, потому что даже вы в это поверили... У меня
определенные артистическ