дсборо. И гугеноты увидели в
нем обычного человека.
  Они почувствовали, что в нем живет моряк, завсегдатай портов и
гаваней американского побережья, который умеет распознавать тайны ветров,
зыби и шторма, шума прибоя у неведомых берегов. Но все-таки неизвестно,
как иезуит решит судьбу гугенотов.
  Анжелика не понимала, откуда родилось в ней ощущение радости и
надежды после исповеди, но она решила все же соблюдать осторожность.
  После долгого молчания отец де Верной заговорил с подчеркнутой
безучастностью.
  - Не считайте, что, совершив у Монегана естественный гуманный
поступок, я стал вашим союзником. Дистанция между нами остается прежней.
  - Нет, не совсем так, - неожиданно рассмеялась Анжелика. - Вы
вытащили меня за волосы на берег, меня вырвало на ваш жилет. Хотите вы или
нет, но подобные вещи сближают, создают особые связи, даже между грешницей
и исповедником...
  Ее шутка разрушила оборону иезуита, и тот рассмеялся от всего сердца,
как когда-то у Сен-Кастина...
  - Пусть так! Предположим, мы поверим в провозглашенные вами
независимость и.., нейтралитет, в то, что вы не являетесь заведомыми
врагами Новой Франции. Но ведь вас нельзя считать и ее друзьями!
  Признайтесь, что нелегко поверить в вашу безобидность. Взять,
например, вашего нынешнего губернатора, господина Колена Патюреля. Этот
пират привез из Парижа все необходимые бумаги и должным образом оформил
покупку здешних земель. Одновременно он обязался служить интересам Новой
Франции, а я вижу, что он стал вашим союзником, другом, в общем - вашим
сторонником. Чем вы его привлекли, если этот грабитель демонстрирует столь
очевидную преданность вам? Что вы ему посулили?
  - Прежде всего, почему Версаль позволил себе продать ему земли,
которые по Бредскому договору отошли к англичанам?
  Иезуит досадливо поморщился:
  - Можно без конца спорить о том, кому принадлежат земли Акадии.
Французы первыми высадились там вместе с де Моном...
  - Гугенотом, заметьте... А если Колен понял, что его хотели
использовать, чтобы, заплатив сполна за эти земли, он их еще и отвоевал бы
у тех, кто имеет на них такие же права, как и он сам? Его убедили в том,
что для него будет детской забавой разделаться с одним пиратом и его
наемниками-протестантами, которые незаконно там обосновались. Надо
признать, что все было прекрасно продумано, но, как видите, обернулось
иначе. Патюрель - честный человек, и нам удалось с ним договориться.
  - Каким образом?
  В этих удивительных событиях иезуиту чудилась какая-то тайна.
  - Он питает к вам страсть, - с внезапной горячностью проговорил
священник, - и ставит эту страсть выше своего долга. Мне не нравится этот
человек.
  - Представьте, это взаимно. Он тоже мне об этом говорил. Он считает,
что для служения Церкви вы чересчур неистовы. По его словам, священники
должны просвещать верующих, а не подавлять их личность. Этот корсар,
конечно, не мог предположить, что вы появитесь на его корабле, чтобы
забрать заложницу, графиню де Пейрак, которую ему удалось захватить... У
него и без того было много трудностей с завоеванием Голдсборо. А вы пришли
от имени иезуитов, чтобы лишить его такого ценного козыря. Но Патюрель
глубоко верующий человек, и он не хотел, чтобы вы сочли его врагом Бога и
Церкви.
  Анжелика вздохнула и добавила:
  - Вот так! Как видите, при желании люди всегда могут сделать шаг
навстречу друг другу. А что вы посоветуете мне?
  - Вам надо ехать в Квебек. Вас должны там узнать. Вашего супруга
считают предателем и врагом королевства. Но он гасконец, и это сблизит его
с нашим губернатором Фронтенаком.
  Пусть знакомство с вами успокоит опасения и сомнения, которые
существуют в отношении вас.
  - Как вы можете такое говорить! - поразилась Анжелика. - Неужели вы
хотите заманить нас в эту ловушку?! Квебек! Вы прекрасно знаете, что меня
там встретят градом камней, а королевская полиция сразу схватит нас и
заточит в тюрьму.
  - А вы соберите все свои силы. Флотилия вашего мужа превосходит по
мощи флотилию Новой Франции, у которой.., всего один корабль.., и тот не
всегда стоит у стен города.
  - Странно слышать от вас такой совет, - Анжелика не сдержала улыбку.
  - Значит, вы все-таки не враг нам, Мэуин.
  Иезуит не ответил. Он снял стихарь и тщательно его сложил. Анжелика
поняла, что он не хочет говорить больше, чем сказано.
  - Вы еще останетесь в Голдсборо? - спросила она.
  - Не знаю... А теперь ступайте, дочь моя. Уже поздно. Близится час
молитвы, и сейчас сюда придут верующие.
  Анжелика послушно наклонила голову для благословения и вскоре уже шла
вниз по тропинке. Но вдруг она остановилась и обернулась:
  - Святой отец, вы не наложили на меня епитимью. Обычно в конце
исповеди священник налагает на исповедующегося епитимью - тот должен во
искупление своих грехов читать молитвы, принести жертву в пользу церкви
или совершить какой-либо обряд.
  Отец де Верной задумался, нахмурил брови, и его лицо приняло властное
выражение.
  - Ну что ж! Поезжайте в Квебек! Да, пусть это и будет вашей
епитимьей. Поезжайте в Квебек! Как только представится возможность,
езжайте туда с вашим супругом. Имейте смелость вступить в этот город без
страха и стыда. В самом деле, а вдруг это принесет благо земле Америки?!


                                  Глава 8


  Отец де Верной промолчал в ответ на слова Анжелики:
  "Вы ведь не враг нам", но она не теряла надежду. Как ей хотелось
сейчас же поведать Жоффрею о своем доверии к Мэуину, сказать: "Я верю, что
этот иезуит на нашей стороне".
  Отец д'Оржеваль уже подсылал к ним однажды Массера - и тот помог им
лечить больных оспой в Вапассу и варить пиво. Когда они жили у Кеннебека,
появился Геранд, а теперь Мэуин. Последний был самым незаурядным из них -
вторым отцом д'Оржевалем, но менее склонным к мистике и фанатизму, а
потому менее уязвимым. Он был настоящим помощником отца д'Оржеваля, ибо не
боялся вступать в богословские споры с протестантами и вместе с тем умел
устоять перед женскими чарами и перед соблазнами трактиров Нового Йорка,
не страшился моря, пиратов, кораблекрушений, индейцев, медведей...
  Иезуит подробно поведает своему наставнику обо всем, что увидел в
стане врага. Но сумеет ли он убедить отца д'Оржеваля?
  Навстречу Анжелике шел Кантор - он возвращался из порта со своими
друзьями. Они несли на плечах сети и корзины, полные рыбы, омаров и мидий.
  Юноша горячо обнял свою мать. Его лицо было загорелым и обветренным,
словно у заправского пирата, а изумрудные глаза смотрели прямо и
бесхитростно. Кантор не стал объяснять Анжелике причину своего отсутствия,
и она решила ни о чем его не спрашивать, в конце концов, он был капитаном
корабля.
  Возвращение сына развеяло ее тревогу и наполнило ее сердце счастьем.
Каким прекрасным казался Анжелике этот вечер! Страхи и волнения отступили
и казались призрачными.
  Она посмотрела на взлетающих птиц. Многокрылая стая стремительно
поднялась ввысь, заставив померкнуть солнце. Анжелика всегда восхищалась,
глядя в небо. Это был недоступный мир, где властвовал ветер и, подчиняясь
неведомым законам природы, летели из края в край птицы. Это был
гармоничный и живой мир, который влиял и на их земную жизнь. Тучи
бакланов, больших и малых чаек во время прилива опускались на голые
прибрежные скалы, превращая их в заснеженные холмы. Все менялось кругом,
когда на горизонте вдруг появлялась черная точка, которая росла,
приближалась, становилась сперва грозовой тучей, затем шумной птичьей
стаей; и напротив - когда птицы скрывались за горизонтом, природа впадала
в оцепенение, в молчаливое тревожное ожидание... Птицы! Залив, острова,
Голдсборо с его непостижимой тайной... Монахиня из Квебека утверждает, что
именно здесь должна произойти таинственная трагедия, в которой сыграет
свою роль Дьяволица, явившаяся ей в видении.
  "...Мне привиделось побережье... В заливе и на островах покоились
будто заснувшие чудовища... Я слышала крики чаек и бакланов...
  Вдруг из морских вод поднялась женщина неописуемой красоты, и я
знала, что это демон в человеческом обличьи... Ее обнаженное тело
отражалось в воде.., она сидела верхом на единороге..."
Игра воображения!
  "Ничего не случится, - подумала Анжелика, - этого нельзя допустить!
Если это видение относится к судьбе Голдсборо, возможно, оно имеет
символический смысл. Эти события могут произойти так, что мы их даже не
заметим. Главное, выйти из них победителями!"
Она обернулась и увидела в нескольких шагах от себя женщину. Та
смотрела на Анжелику, и ее темные волосы вились, словно змеи, отражая
багряный свет заходящего солнца.
  - Я вижу, вы меня забыли? - послышался голос Амбруазины де Модрибур.
- Вы любовались птицами.., и забыли о моем существовании, не так ли? Вы
слушали крики пролетающих чаек? Для вас они - божественная музыка... Я
видела: вы улыбались с закрытыми глазами. Как вам удается так любить то,
что вас окружает? Мне все это внушает ужас. Птицы! В их криках мне
слышатся голоса умерших или проклятых, и я умираю от страха. А вас они
чаруют. Вы их любите, а меня нет.
  - Вы ошибаетесь, Амбруазина. Я очень забочусь о вас. Анжелика подошла
к "благодетельнице". Похоже, что ту снова стали посещать приступы
ребячества. Однако в своей мрачной подозрительности Амбруазина была права:
Анжелика в самом деле забыла о ней на несколько минут. Она думала о
Жоффрее де Пейраке. Глядя вдаль, она старалась различить на горизонте
крохотные паруса флотилии, возвращающейся из военного похода. Роды Абигель
и беседа с отцом де Верноном действительно - следовало это признать -
отодвинули от нее проблемы герцогини де Модрибур. Анжелика учтиво
проговорила:
  - Пожалуйста, не считайте себя покинутой. Все, кто живет в Голдсборо,
могут рассчитывать на мое внимание и любовь. Как только вы пожелаете, мы
вместе подумаем, как быть дальше. Вы можете призвать своих девушек сюда
или присоединиться к ним в Порт-Руаяле.., что не помешает нам оставаться
друзьями, даже напротив.., если вам нравится Голдсборо...
  - Но я не хочу уезжать! - сжимая руки, вскричала Амбруазина. - Я хочу
остаться здесь, одна, с вами...
  - Но вы же их "благодетельница", - возразила Анжелика, - и эти
девушки нуждаются в вас. Идемте, Амбруазина, успокойтесь! Вы же не ребенок.
  - Нет! Я брошенный ребенок! - в отчаянии вскричала герцогиня.
  Казалось, она потеряла разум. Не осталось и следа от властной,
смелой, уверенной в себе женщины, от богатой, знатной и набожной вдовы,
предающейся благим делам и занятиям наукой. Раньше она вела размеренную и,
в общем, счастливую жизнь. Но в последнее время что-то надломило
герцогиню. Вероятно, сыграли свою роль кораблекрушение и новая,
непривычная обстановка.
  Словно ото сна, она пробуждалась от своей жизни отшельницы и
затворницы, чтобы в тридцать пять лет почувствовать себя ребенком,
потерявшим где-то свою душу и отданным на растерзание чудовищу.
  Анжелике представилось, что душа герцогини де Модрибур блуждает в
пустынных небесных сферах, будто птица, потерявшая свою стаю и вынужденная
сама искать верное направление пути. Анжелика много раз видела таких,
обычно молодых и неопытных птиц, которые взлетали, опускались, снова
кружили в небесах, издавая безответные крики. Она разделяла тоску этих
потерянных существ, которым не на кого уповать, они были обречены на
гибель, если не находили в себе силы и волю к жизни...
  "Ему кажется, что за ним вот-вот прилетит мать, - говорил Кантор,
который тоже любил вместе с ней по вечерам наблюдать за птицами, - но это
не так, мать никогда не возвращается..."
Анжелика как ребенка погладила Амбруазину по голове.
  - Все хорошо, - успокаивающе сказала она, - потерпите! Здесь вы в
безопасности, никто вам не причинит зла. Когда вы окрепнете, мы поговорим.
А пока живите и не тревожьтесь ни о чем. Знаете, я сейчас собираюсь
отнести Абигель подарки, которые мы с мужем для нее приготовили. Хотите
пойти со мной? Вам станет спокойнее, когда вы увидите ее очаровательную
малышку...
  Для Абигель они приготовили Библию, отделанную золотом и серебром и
двумя чеканными пластинами - одна изображала исход из Египта, другая -
Эсфирь с Артаксерксом; пурпурное, расшитое золотом покрывало, накидку на,
подушку и уголок для одеяльца.
  Для остальных членов семьи Анжелика добавила коробку конфет из Англии
и два горшочка - с зеленым имбирем и флердоранжем.
  Кантор, Марсиаль и их приятели шумной гурьбой тоже пришли поздравить
маму и малышку.
  Анжелика боялась, как бы многочисленные посетители не утомили
Абигель. Молодая мать волновалась из-за того, что у нее все еще не было
молока и держался небольшой жар. Анжелика пообещала ей на следующее утро
принести настой из трав, дала несколько советов Северине, Ребекке и
тетушке Анне, которые должны были всю ночь сменять друг друга у постели
Абигель, и поговорила с Габриэлем Берном, внимательно следившим за
порядком в своей маленькой семье.
  Сопровождаемая Амбруазиной, Анжелика сделала еще какие-то дела и
наконец осталась одна. С наступлением ночи вернулись и ее тревоги. Она
упрекнула себя в том, что не рассказала отцу де Вернону о своих
подозрениях в чьих-то Дьявольских кознях против них. Иезуит не выглядел
враждебным, так отчего она не доверилась ему? Но почти сразу внутренний
голос призвал Анжелику к осторожности.
  Менее всего она боялась индейцев. Пытаясь представить происшедшие
события в некой логической последовательности, Анжелика не улавливала их
связи между собой. Неизвестный корабль с незнакомыми людьми на борту,
которые будто намеренно дали ложные сведения; женщина, нет, - две женщины,
которые слишком долго спали, явно под действием снотворного... Нелегко
было решиться и раскрыть эти факты исповеднику, не вполне доверявшему ей.
Все было слишком неясно, чтобы понять, с какой стороны их подстерегала
опасность. Анжелика напряженно размышляла, искала ответ на этот вопрос, и
внезапно догадка сверкнула в ее мозгу. Кто-то хотел отомстить! Именно
отомстить. Упорство и даже некоторая нелогичность поступков человека, не
брезгующего никакими средствами, лишь бы доставить им как можно больше
неприятностей, напоминали настойчивость маньяка, идущего за ними по пятам
и не утруждающего себя следованием заранее продуманному плану с
какими-либо политическими целями. Золотую Бороду им, конечно, подослали
специально. Идея отдать удачливому корсару земли, уже занятые неугодными
людьми, могла родиться и в Версале безо всякого участия властей
колониальной Франции. Однако господа из Парижа не могли предвидеть в своих
планах, что Золотую Бороду похитят и перевезут на остров, где он
встретится с Анжеликой, не могли предвидеть записку, переданную Пейраку:
"Ваша жена находится с Золотой Бородой на острове Старого корабля"...
  Такую дьявольскую операцию, в которой было предусмотрено все до
мельчайших деталей, мог замыслить только человек с коварным умом,
осведомленный об их быте, привычках, характерах и особенностях. Эта
интрига, очевидно, была нацелена на то, чтобы вовлечь всех троих в
неминуемую трагедию и, возможно, уничтожить. Думая об этом, Анжелика
всякий раз содрогалась. Нет, ей нельзя самообольщаться. Все это было
отнюдь не цепью случайных неприятных совпадений, в чем ей хотелось иногда
себя убедить.
  За всем этим кто-то стоял. И он мстил им. Но кто мог до такой степени
их ненавидеть? Неужели кто-то питал такую ненависть к Пейраку, что решился
отнять у него жену.., заставить его пойти на убийство... Или это месть
Анжелике? Неужели она кого-то обидела так сильно, что этот человек пошел
на подобную подлость? Она подумала о Кловисе, который внезапно исчез.
  Она знала, зачем Жоффрей поручил Кантору привезти Кловиса: расспросив
его, Жоффрей надеялся узнать, откуда взялся фальшивый приказ, из-за
которого Анжелика отправилась в английскую деревню, прямо в ловушку
канадцев. Кантор получил его от Мопертюи. Но тот уже был в Канаде.
  Тогда, в Хоусноке, желая установить истину, Пейрак разговаривал со
всеми людьми Мопертюи, кроме Кловиса. Но тот исчез.
  Какое-то время Анжелике казалось, что она ухватила верную нить, но,
поразмыслив, она поняла, что это не так.
  Она не могла представить себе, чтобы этот бедный угольщик был
способен на столь тонкие психологические опыты. Хотя никогда нельзя знать
наверняка, чего можно ждать от этих скрытных, незамысловатых людей, когда
у них появляется какая-то цель. Тогда их хватка может уподобиться
бульдожьей. Но в любом случае, если бы Кловису вздумалось бродить здесь в
округе, его бы немедленно узнали и привели к графу де Пейраку.
  Оставалось выяснить, откуда взялось снотворное в кофе, ибо не было
никаких сомнений: именно от кофе, который пили только госпожа де Модрибур
и госпожа Каррер, обе женщины погрузились в столь долгий сон.
  Анжелика стала разглядывать порошок жареного кофе, который у нее еще
оставался. Он был обычным на вид и имел восхитительный аромат. Если бы
здесь был Жоффрей, он бы исследовал его и обнаружил примесь.
  Она подумала, не спросить ли на сей счет мнение торговца пряностями.
Быть может, со своим тонким обонянием и знанием колониальных товаров он
смог бы определить, что содержит кофейный порошок... Но Анжелика решила не
вмешивать в свои дела этого пирата, который даже не жил в Голдсборо. Не
желая подвергать кого-либо опасности, - отравиться мог тот же котенок,
который без конца нюхал кофе, - Анжелика не без сожаления решила
избавиться от порошка.
  Она собственноручно высыпала в море содержимое коробки и вернулась
домой в сопровождении котенка, не отстававшего от нее ни на шаг.
  Какое счастье, что с ней был этот малыш! Как ни мал был котенок, он
успокаивал ее страхи. Анжелика взяла его на руки, прижала к себе и стала
ласкать, глядя в окно на ночной Голдсборо и далекие вспышки молний.


                                  Глава 9


  Наступивший день был жарким и безветренным. Море было неподвижно, над
лесом и над берегом поднималась белесая дымка. Солнце просвечивало через
нее как сквозь прозрачный фарфор.
  Рано утром, пока Амбруазина де Модрибур еще спала, Анжелика отнесла
Абигель обещанный настой. Она заставила подругу выпить чашку и поставила
кувшинчик на очаг, возле углей. В течение дня нужно было выпить две-три
чашки, и Анжелика пообещала вернуться после обеда. Малышка Элизабет была
очаровательна и, кажется, уже умела улыбаться. Во всяком случае Северина
была в этом убеждена.
  Анжелика отправилась к герцогине. Амбруазина стояла у порога своего
дома и глядела на море.
  - Не хотите ли прогуляться со мной? Я хочу поискать аметисты и агаты
для моей маленькой дочки Онорины. Говорят, на здешних пляжах можно найти
очень красивые камни.
  Она держала в руках корзину - в ней были кукурузные лепешки и бутылка
приготовленного ею напитка.
  Они нашли несколько камней и много раковин. Анжелика говорила об
Онорине - ей обязательно придутся по вкусу эти находки. Вскоре женщины
почувствовали сильную жажду и присели отдохнуть.
  - Я делаю этот напиток из красного сумаха, - пояснила Анжелика. -
Белый сумах ядовит. Он убивает даже дуб и тис, которые растут в здешних
местах. Зато, если смешать ягоды красного сумаха с забродившим кленовым
сахаром, получается восхитительный напиток.
  Анжелика поставила бутыль в расщелину скалы, и они стали терпеливо
ждать, когда питье станет холодным, чтобы как следует им насладиться.
  Амбруазина по-детски удовлетворенно вздохнула, растянулась на песке и
положила голову на колени Анжелике.
  - А если это был белый сумах? Тогда мы умрем?
  - Нет, не бойтесь.
  - Яд... - мечтательно произнесла герцогиня, словно погрузившись в
раздумье. - Яд.., это слово долгие годы не покидало мои мысли. Отравить..,
его, это чудовище.., вы понимаете, отравить его!.. Я так хотела, чтобы у
меня достало сил совершить это. Я ни о чем ином думать не могла, моим
единственным утешением было представлять, как он умрет от моей руки... Но
мне так и не удалось осуществить свои планы. Я боялась ада... И вот он
умер.., от старости, излишеств... А я п