истрами,  получила  разрешение  и
основала компанию Сен-Лоренской  Богоматери.  У  этой  организации  было  то
преимущество, что она являлась полукоммерческой, полурелигиозной  и,  будучи
на службе у короля, губернаторов и миссионеров, полностью обеспечивала  свое
собственное существование.
   Мадам Петрониль, привязавшаяся всем сердцем к этой удивительной  женщине,
последовала за ней в монастырь, пожелав и дальше служить ей, несмотря на  ее
проекты, становившиеся все более опасными.
   Вот и пришлось решиться даже на такое: вступить одним  холодным  утром  в
зыбкий мир из досок и парусины, именуемый кораблем, и перенести в трюм этого
чудовища свои сто восемьдесят фунтов, чтобы пережить потом тысячу смертей не
столько  из-за  плохой  погоды,  сколько  из-за  нрава  девиц,  которых  она
сопровождала. Но разве могла она оставить бедную герцогиню одну перед  лицом
неизвестности и стольких опасностей? Ведь мадам де Бодрикур,  будучи  хорошо
информирована о самых срочных нуждах колоний, знала, что  там  прежде  всего
нужны жены для поселенцев.
   И действительно, тамошние  молодые  люди  должны  были  вступать  в  брак
раньше, чем достигнут двадцати  лет.  Таков  был  приказ  короля.  В  случае
невыполнения приказа отец какого-нибудь строптивого  дворянчика  должен  был
уплатить штраф и каждые шесть  месяцев  являться  к  властям,  чтобы  давать
объяснения, почему его сын уклоняется от выполнения приказа.
   Недавно  управляющий  Карлон,  человек  крайне  властный,   издал   указ,
запрещающий  неженатым  канадцам  охотиться,   заниматься   рыбной   ловлей,
торговать с индейцами или под каким-либо предлогом  уходить  далеко  в  лес.
Министр, господин де Кольбер, прислал из Европы в дополнение к  этому  указу
еще и постановление, по которому все уклоняющиеся от женитьбы  молодые  люди
должны были платить специальный налог на холостяков. По этому  постановлению
они лишались всяких почестей и высокого положения и обязаны были  носить  на
рукаве специальную нашивку как знак своего бесчестия.
   После такого указа восемьсот человек из каждой тысячи холостяков  Квебека
сбежали в лес.
   Де Пейрак был достаточно осведомлен  об  этом,  поскольку  Никола  Перро,
Мопертюи и его сын тоже стали жертвами этих законов.
   Для остальных же двухсот законопослушных парней, оставшихся в Монреале  и
Квебеке и покорившихся судьбе, нужны были жены. Мадам де  Бодрикур  захотела
посодействовать осуществлению этой благородной миссии. Она взяла на себя все
расходы, связанные с перевозкой тех, кого называли "королевскими невестами".
Снабдила их  приданым  и,  в  подражание  королевскому  "презенту",  который
Администрация должна была передать девушкам, подарила каждой из них  по  сто
ливров, а именно, десять на отъезд, тридцать на приобретение всякого  скарба
и  шестьдесят  на  переезд.  Кроме  денег,  каждой  подарила   закрывающуюся
шкатулку, четыре рубашки и комплект одежды - плащ, юбку и нижнюю юбку,  -  а
также чулки, туфли, четыре шейных платка, четыре капора, четыре  чепца,  две
пары манжет, четыре носовых платка, пару кожаных перчаток, шляпу и по платку
из черной тафты. Не были забыты гребни, щетки и прочие мелочи.
   Таким образом  они  были  обеспечены  всем  необходимым  и  вполне  могли
понравиться  покорным  холостякам,   которые   должны   были   ожидать   их,
выстроившись в ряд на набережной Квебека, одетые  в  великолепные  наряды  и
обутые в толстые башмаки.
   После церемонии короткой встречи предполагалось угощение,  способствующее
установлению первых контактов. Затем  девушек  препроводили  бы  в  один  из
городских монастырей, которых там предостаточно, где в последующие  дни  они
могли бы под  руководством  священников,  монахинь  и  дам-благотворительниц
встречаться с молодыми людьми в приемной монастыря.
   - Как вам известно, господин де Кольбер  очень  строг  в  отборе  женщин,
которых посылают в Канаду, - заявила Петрониль Дамурт. - По его  примеру  мы
тоже очень строго отнеслись к отбору  наших  подопечных.  Все  те,  кого  мы
привезли - это законнорожденные дети:  одни  сироты,  другие  из  обнищавших
семей.
   Кроме всего прочего,  мадам  де  Бодрикур  зафрахтовала  корабль.  Король
пожаловал ей вымпел со своим вензелем, а  королева  подарила  украшения  для
церкви.
   Мадам Петрониль начала рыться в  карманах,  ища  какие-то  бумаги,  чтобы
доказать не внушающим ей особого доверия иностранцам, в каких  благочестивых
и честных условиях организовывалась эта экспедиция.
   Она хотела показать им точные счета, так как сама составляла опись всего,
что принадлежало каждой девушке; эту опись она потом  заверила  у  судебного
исполнителя. Все эти бумаги вместе с письмом от господина де  Кольбера  были
заботливо уложены в мешочек из плотной парусины...
   Вспомнив при этом, что собственная ее одежда имеете со шкатулкой,  сменой
белья и прочими пожитками в настоящее время должна была находиться где-то на
дне моря, она снова заплакала горючими слезами.
   Ничего больше узнать от нее не удалось. Только то, что  вступили  они  на
борт небольшого судна водоизмещением в сто пятьдесят тонн, направлявшегося в
Квебек в  начале  мая,  а  попали  в  кораблекрушение  у  берегов  Мэна,  во
Французском заливе, в начале июля.
   - Как звали вашего капитана?
   - Жоб Симон. Это был очаровательный мужчина, и такой галантный!
   - Но плохой штурман, как мне кажется, - прервал ее де Пейрак.  -  Где  он
сейчас, ваш капитан? Где вся ваша команда? Корабль был небольшим,  согласен.
Но, чтобы управлять им, на борту все же должно  было  находиться  не  меньше
тридцати человек команды. Где они?
   Увы! Ответ вскоре стал известен. Море вернуло изуродованные,  разбитые  о
скалы тела. Их находили в  каждом  фиорде,  в  каждой  бухточке,  и  индейцы
приносили их, таща на своих спинах.  Трупы  укладывали  в  ряд  па  песчаном
берегу Голубой бухты. Их пошел осматривать Жоффрей де Пейрак вместе с юнгой,
бретонским мальчиком, который знал всего несколько слов по-французски и  был
несказанно счастлив от того, что остался жив и  что  ему  удалось  сохранить
свою ложку из резного дерева - главную ценность моряка.  Он  рассказал,  что
слышал, как корпус судна, налетев на рифы, начал  трещать  по  швам.  В  это
время старший помощник капитана велел спустить  на  воду  большую  шлюпку  с
несколькими мужчинами и женщинами, чтобы те отправились за помощью в порт.
   - Какой порт?
   - Мы видели огни и думали, что прибыли в Квебек.
   - Квебек?
   - Ну, да!

Глава 20

   Анжелика  с  самого  раннего  утра  была  занята  оказанием  помощи   тем
несчастным, которых удалось спасти в Голубой бухте. После раненых в недавнем
сражении мужчин теперь на ее попечении оказались женщины.  Грубую  волосатую
кожу сменила кожа нежная, гладкая и белая.  Даже  и  без  этой  разницы,  ей
никогда не забыть тех кошмарных  дней,  которые  последовали  за  ее  первый
возвращением в Голдсборо, когда ей пришлось пройти вместе с  Данте  по  всем
кругам ада, так полюбившегося поэту, ада, куда он с  удовольствием  поместил
грудой копошащихся обнаженных тел всех проклятых Богом грешников.
   И вот после раненых - теперь утопленники. После ругательств  и  хрипов  -
теперь  слезы  и  скрип  зубов  представительниц  прекрасной  половины  рода
человеческого.
   Анжелика вспомнила и  размечталась,  как  о  недостижимом  рае,  о  своем
сладостном и мирном житье в Вапассу.
   "Королевским невестам" было от пятнадцати до семнадцати лет. Некоторые из
них были из крестьянок, но большинство прибыли из Парижа, где их отобрали из
приюта при одной из городских больниц. Их резвость и  насмешливость  оживили
воспоминания Анжелики, и она словно почувствовала в свежем  воздухе  Америки
такую знакомую ей затхлость кривых улочек за площадью  Шатле  или  Цветочной
набережной, запахи Сены, парижских мясных лавочек, харчевен, услышала грохот
экипажей, проезжающих по мощеной парижской мостовой.
   Среди  них  находились  четыре  "невесты"  явно  хорошего  происхождения,
которые  предназначались  в   жены   офицерам,   была   еще   мавританка   с
темно-кофейного цвета кожей, а также  крайне  распущенная  девица  по  имени
Жюльена.
   С первого же момента эта девица грубо отказалась от помощи Анжелики, хотя
видно было, что она страдала не меньше других. Ее спутницы относились к  ней
сдержанно, так как она явно не подходила к их компании "невест" для  Канады,
выбранных, согласно указаниям  господина  де  Кольбера,  из  числа  девушек,
"послушных, крепкого сложения, трудолюбивых, смышленых и очень религиозных".
   Подчеркивая эти требования. Дельфина Барбье дю Розуа, хорошенькая, смелая
брюнетка, твердила, что этой девице вовсе не место  в  их  компании.  Только
благодаря исключительной доброте де Бодрикур она оказалась вместе с ними.
   - Хорошо вам, таким благородным, рассуждать! - закричала Жюльена, услышав
слова о доброте. - Вам подавай атлас по двадцать ливров,  а  мы,  приютские,
довольствуемся полотном по тридцать су за локоть.
   Она явно бравировала своими манерами базарной торговки, но все ее попытки
поссориться не имели успеха, так как  другие  девушки,  действительно,  были
более уживчивыми, скромными и сдержанными, и их, хотя и бедных,  воспитывали
в приюте монахини. А кораблекрушение сблизило их со  спутницами  куда  более
изнеженными и более благовоспитанными. Именно Дельфине  де  Розуа  пришла  в
голову мысль соорудить плот, и именно она успокаивала и подбадривала девушек
в самые ужасные минуты при спасении.
   Анжелика, не имея других возможностей,  разместила  своих  подопечных  на
крытом кукурузном гумне, пустовавшем после освобождения заключенных, которые
снова возвратились на свой корабль "Сердце Марии".
   Сейчас они  бродили  вокруг  гумна,  разглядывая  развешанные  повсюду  и
полощущиеся на ветру женские юбки и кофты.
   Подошел лейтенант де Барсампюи, неся на руках безжизненное тело.
   Его глаза лихорадочно блестели.
   - Я ее нашел, - начал объяснять он. - Я ее нашел там, среди голубых скал.
Она похожа была на раненую чайку. Как в моем сне. Это она, я  уверен.  Я  ее
часто видел во сне. Посмотрите, какая она красивая.
   Анжелика взглянула на белое, без единой кровинки, лицо,  закинутое  назад
под тяжестью длинных светлых волос, перемешанных с песком, кровью и  морской
водой.
   - Несчастный, она же мертва.., или похоже на это.
   - Нет, нет, я вас умоляю, спасите ее, - воскликнул молодой человек. - Она
не умерла. Сделайте что-нибудь для нее, мадам, я вас умоляю. Ваши руки могут
творить чудеса, вылечите ее,  оживите  ее,  помогите  ей...  Она  не  должна
умереть, ведь это она, та девушка, которую я ждал.
   - Это Кроткая Мария, - сказали "королевские  невесты",  наклонившись  над
безжизненным телом. - Бедняжка! Несчастная! Лучше бы ей  умереть.  Ведь  она
была камеристкой у мадам де Бодрикур и относилась к ней, как к  матери.  Кем
она здесь станет без нее?
   Пока Анжелика с помощью Ребекки  старалась  вернуть  к  жизни  несчастное
тело, покрытое  кровоподтеками,  остальные  обсуждали,  как  все  это  могло
случиться с герцогиней. Наверное, она  бросилась  на  нижнюю  палубу,  чтобы
спасти ребенка Жанны Мишо, забытого там всеми.
   Забившись в угол, плакала Жанна Мишо. В свои двадцать два года  она  была
самой старшей в этой компании. Вдова  простого  ремесленика-жестянщика,  она
покорила  великодушное  сердце  мадам  де  Бодрикур,  и  та   уговорила   ее
отправиться вместе со своим двухлетним сынишкой в Канаду, где она, по словам
мадам,  сможет,  скорее,  чем  во  Франции,  выйти   замуж.   У   нее   было
свидетельство, выданное ей местным кюре, подтверждавшее ее хорошее поведение
и то, что во Франции она не была снова замужем. Из случившегося  ей  удалось
запомнить лишь то, как, проснувшись от раздававшихся криков, она  в  темноте
тщетно искала ребенка, который заснул у нее под боком.
   Жанна стонала, не переставая:
   - Это по моей вине умер мой сыночек и погибла наша  благодетельница.  Как
святая, как великомученица!
   -  По-моему,  вы  поднимаете  слишком  много  шума  из-за  этой  чертовой
герцогини, - грубо закричала Жюльена. - Вот уж нашли  себе  благодетельницу!
Хотите,  я  вам  скажу,  кем  она  была,  ваша  благодетельница?  Она   была
надоедливой занудой. Что касается  меня,  то  я  с  удовольствием  отдаю  ее
ангелам небесным, если они уж так хотят ее заполучить. Хватит  с  меня  моих
страданий из-за ее козней.
   - Вы говорите так потому, что она заставляла вас ходить к мессе, молиться
и хорошо себя вести, - сурово сказала Дельфина.
   Девица хрипло захохотала и недоверчиво взглянула на Дельфину.
   - Ага! Вижу, и вы тоже поддались на ее удочку, мадемуазель дю  Розуа.  Ей
удалось и вас привлечь на свою  сторону,  со  своими  "отченашами".  А  ведь
вначале она вам нравилась не больше, чем мне. И все-таки ей удалось добиться
своего.
   - Жюльена, вы ее возненавидели с  самого  первого  дня,  потому  что  она
старалась смягчить вас, сделать вам добро. Увы, вы ненавидите добро.
   - Ее добро? Плевала я на него! Мне его не нужно. Хотите, я вам скажу, кем
была ваша герцогиня?.. Мошенницей, негодной тварью...
   Продолжение этих слов затерялось в  общем  крике.  Трое  или  четверо  из
девушек набросились на Жюльену, не помня себя от негодования.
   Жюльена защищалась, отбиваясь кулаками и стараясь укусить  руки,  которые
тянулись к ней, чтобы заткнуть ей рот и заставить ее замолчать..
   - Нет, я  все  равно  скажу,  что  думаю...  Вы  все  равно  со  мной  не
справитесь, несчастные.
   Вдруг голос ее ослаб, затих, и она, обессилев, упала на землю в  глубоком
обмороке.
   Нападавшие опешили.
   - Что с ней случилось? Мы едва дотронулись до нее.
   - По-моему, ее ранило во время кораблекрушения, - вмешалась  Анжелика,  -
но она не хочет никого подпускать к себе. Все же, на сей  раз,  ей  придется
смириться.
   Но стоило ей наклониться над упрямицей, как та вскочила на ноги и,  глядя
на Анжелику с ненавистью, закричала:
   - Не прикасайтесь ко мне, или я вас убью! Анжелике ничего  не  оставалось
делать, как пожать плечами и оставить ее в покое. Жюльена забилась в угол  и
притаилась там, словно дикое животное.
   - Ей не надо было отправляться в Канаду, - еще раз подтвердили девушки. -
Из-за нее и нас тут  примут  за  воровок  и  отъявленных  негодяек,  которых
ссылают на остров Сент-Кристофер... Да, мы  бедные,  но  все  же  не  беглые
каторжанки.
   Кроткая Мария открыла свои прекрасные глаза светло-голубого цвета. В  них
вдруг отразился невыразимый ужас.
   - Демоны, - пробормотала она. - Ах! Я вижу их, я слышу их крики в ночи...
Они бьют меня!.. Демоны!.. Демоны!..

Глава 21

   Вечером Анжелика, продолжая поиски возможно  еще  не  подобранных  людей,
вдруг почувствовала позади себя чье-то присутствие.
   Она повернулась.., и чуть не упала в обморок.
   Недалеко от нее стоял единорог.
   Он надменно склонял золотую шею, и его длинный острый бивень  "сверкал  в
лучах заходящего солнца, словно хрусталь".
   Узкий в этом месте песчаный  берег,  выгнутый  в  форме  полумесяца,  был
разделен на части группами деревьев, корни которых  простирались  до  кромки
воды. Отсюда открывался вид на узкий фиорд, заросшей анемонами, который  так
и назывался: Бухта анемонов. Летом их здесь было множество, всех  цветов.  И
вдруг на белом, гладком песке появились длинная шея и голова единорога.
   Анжелике показалось, что все это она видит во сне, и у нее не  было  даже
сил позвать на помощь.
   В этот момент  какое-то  мохнатое  существо,  ревя  как  морской  тюлень,
поднялось из воды. Оно бросилось вперед, и его рев раздался по  всей  бухте,
отзываясь эхом в прибрежных скалах. Существо в обличье человека  пронеслось,
словно ураган, мимо Анжелики и встало перед единорогом, раскинув руки.
   - Не трогайте его, несчастные! Не прикасайтесь к моей любимой  статуе.  Я
думал, что она навсегда для меня потеряна... Ах! Не трогайте ее  или  я  вас
всех убью!..
   Странное существо было огромного роста. Вода и кровь ручьями текли по его
бородатому лицу, капали и растекались по изорванной в клочья  одежде.  Глаза
его горели страшным мерцающим огнем.
   Услышав крики, из  Голдсборо  прибежали  мужчины,  вооруженные  ножами  и
саблями.
   - Не подходите, разбойники, погубители, или я вас задушу!
   - Его надо прикончить, - сказал Жак Виньо, держа наготове свой мушкет.  -
Он сошел с ума.
   - Нет, - вмешалась Анжелика. - Не трогайте  его,  оставьте.  Я,  кажется,
начинаю понимать. Он не сумасшедший. Но  есть  опасность,  что  он  потеряет
рассудок.
   С этими словами она подошла к несчастному, который был настолько выше  ее
ростом,  что  казался  великаном,  совершенно  растерянным   и   ничего   не
понимающим.
   - Как назывался ваш корабль, капитан? - ласково спросила Анжелика. -  Ваш
корабль, который разбился о скалы этой ночью?
   Ее голос дошел, наконец, до помутившегося рассудка Жоба  Симона.  По  его
заросшему, как у дикого зверя, лицу потекли  слезы.  Он  упал  на  колени  и
крепко обнял деревянную статую из золоченого  дерева,  которая  еще  недавно
стояла на носу его корабля как украшение. Она была почти такая  же  высокая,
как и он сам.
   - "Единорог", -  пробормотал  он.  -  Мой  корабль,  который  я  потерял,
назывался "Единорог".
   - Пойдемте со мной, я вас накормлю,  -  сказала  она,  обращаясь  к  Жобу
Симону, и нежно положила  свою  маленькую  ладонь  на  его  руку.  От  этого
прикосновения затуманенный мозг несчастного начал проясняться.
   - А Единорог? Что  же  с  ним  будет?  -  пробормотал  он,  показывая  на
деревянную статую, выступавшую из песка. - Не причиняйте  ему  вреда,  моему
Единорогу... Ведь он такой красивый!
   - Его перенесут подальше от воды... А потом  ВЫ  установите  его  на  нос
другого корабля, месье.
   - Никогда! Никогда! Я разорен, говорю я вам, разорен... Единственное, что
у меня теперь осталось, так это он, мой Единорог! Он так красив!  Не  правда
ли? Весь покрыт листовым золотом! А вместо  рога  я  сам  ему  вставил  этот
великолепный бивень от убитого мною  нарвала.  Посмотрите  на  его  розовую,
закрученную как спираль, кость... Вы увидите, как она сверкает на солнце...
   Так он говорил, не прерываясь, доверяя свои мысли незнакомой ему женщине,
которая вела его неведомо куда. И он подчинялся ей, как ребенок.
   Когда они вошли в дом к мадам Мерсело, она  усадила  его  за  деревенский
стол. В домах у американских поселенцев всегда в очаге варится на  медленном
огне суп или похлебка. Анжелика налила ему в миску жидкого пюре из  тыквы  и
фаршированных устриц.
   Бедняга принялся жадно есть,  то  и  дело  вздыхая,  и  оживал  с  каждым
глотком.
   - Ну вот, теперь конец! Я разорен, - заключил он, доев  вторую  миску.  -
Учитывая мой возраст, можно  сказать,  что  я  конченный  человек.  Кладбище
вместо нового корабля, вот что меня ждет. Я же говорил герцогине:  "Все  это
плохо  кончится".  Но  куда  там!  Эта  женщина  слушает  только   себя!   Я
предчувствовал, что это плаванье принесет мне  несчастье.  Но  ведь  в  моем
возрасте выбирать не приходится. Берешься за то, что  дают!  Не  правда  ли?
Девушки вместо груза! Вот до  чего  я  докатился.  Девицы  для  американских
поселенцев!
   - Это было нелегкое путешествие - со столькими женщинами на борту!
   Лицо капитана исказилось.
   - Сущий ад! - вздохнул он. - Если вы хотите знать мое мнение,  мадам,  то
женщины не должны существовать вообще.
   Он затолкал в рот огромный  кусок  хлеба  с  сыром,  который  ему  подала
Анжелика,  и  все  то  время,  пока  он  жевал,  мощно  работая   челюстями,
рассматривал ее своими маленькими пронзительными глазками.
   - Все  это  для  того,  чтобы  попасть  на  берег,  в  руки  разбойников,
заманивающих корабли. А  вы,  по  правде  сказать,  не  очень-то  похожи  на
бандитку! О вас скорее можно подумать, что вы добрая и  порядочная  женщина.
Ведь вам должно быть  стыдно.  Разре