И  уже  в  их  глазах  исчезали  знаки
человеческой слабости, она заметила, что они  словно  бы  светятся,  а  их
улыбки подобны райским.
     - Что ты говоришь, сестра моя? Нас прекрасно разместили и место здесь
превосходное. Вода источника так хороша.
     Номи направилась к хижине и вернулась с ковшом и кружкой.
     - Выпей, сестра. Жара так сильна, а ветер сушит губы.
     Анжелика выпила и нашла воду вкуснейшей. Только  теперь  она  поняла,
что испытывала сильную жажду.
     Она огляделась.
     Это было именно то  место,  откуда  она  увидела  впервые  Голдсборо,
именно  таким,  каким  он  был  в  видении  матери  Мадлен,  там  же   она
исповедалась отцу де Вермону за несколько часов до его трагической гибели.
     - Крест вас не стесняет? - спросила она, зная, что  квакерши  считали
предметы культа источниками идолопоклонничества.
     - Что? Крест - это символ для всех. Сила,  устремленная  вверх.  Сила
вертикальная и горизонтальная, сила земли, которая сопротивляется.
     Они все так же изъяснялись, таким же языком и тоном, что и в  Салеме.
Их взаимопонимание, всех троих, не требовало усилий. Они сделали несколько
шагов, взявшись за руки.
     Нужно  было  опасаться  прилива.  Вода,   поднимаясь,   проникала   в
вертикальные трещины и порой достигала большой высоты, так что на прогулке
можно было увидеть внезапный всплеск и пену, вырвавшуюся из-под самых ног.
Так возникала опасность, шарахнувшись в сторону от  неожиданности,  упасть
вниз или по меньшей мере вымокнуть. Что с ними и произошло дважды.
     - Море волнуется сегодня.
     И они отступили  от  нового  фонтана,  который  быстро  опал,  словно
расстроился, что они ушли.
     - О море, жестокое и нежное!.. - сказала Рут Саммерс. - С тех пор как
мы здесь, оно составляет нам компанию. Мы сидим и смотрим  через  него  на
лицо Всевышнего и проникаемся радостью  природы,  которая  не  желает  нам
зла...
     Возвратившись к жилищу, Анжелика  снова  увидела  офицера  в  голубом
рединготе, а с другой стороны еще две фигуры, одетые  по  моде  английских
солдат. Они держали мушкеты.
     - Но что это за люди? Один из них преградил мне путь, когда я  шла  к
вам и потребовал, чтобы я отчиталась о своих намерениях.
     - Это наши добровольные  стражи.  Они  из  команды  корабля,  который
доставил нас из Салема сюда. Вы помните, в прошлом году, когда мы покинули
Голдсборо, капитан английского корабля взял нас на борт. Это  был  человек
из Лондона, корабль которого был оснащен по приказу  одного  из  фаворитов
Короля.  То  есть  этот  капитан   был   наделен   большими   полномочиями
относительно путешествий вокруг света. Он  обошелся  с  нами  почтительно,
обходительно,  как  многие,  которые  приезжают  из  Англии,  хотя  он   с
недоверием относился к колонистам из Америки и, как всякий  англиканец,  с
насмешкой  отзывался  о  пуританах,  которые  управляют  Массачусетсом   и
которые, однако неплохо справились с управлением Английским  государством,
когда оно оказалось без  монарха.  Да,  он  вовсе  не  был  создан,  чтобы
понравиться нашим святошам из Салема. А они во время  первого  возвращения
ожидали  нас  в  порту,  окруженные   стражниками.   Наш   капитан   нашел
подозрительным такой прием, он подумал, что нас хотят отвести к  позорному
столбу, и когда об этом зашла речь, он вмешался.
     Не знаю, что он им рассказал. Он вспомнил, вероятно,  о  вашем  муже,
который представил нас ему, пообещал купить у них  треску  и  привезти  им
ножи. И пока  по  его  приказу  трюмы  загружались  свежими  яблоками,  он
проводил нас до дома, который,  к  счастью,  не  сгорел,  и  пообещал  нас
навестить в следующем году. И сдержал слово. Прибыв в Салем в  этом  году,
он предложил доставить нас в  Голдсборо  и  забрать  на  обратном  пути  в
Европу. И губернатор дал согласие на это предложение.
     -  И  здесь  ваш  покровитель  и  соотечественник  снова  должен  вас
защищать.
     - Моряки всегда были задирами. Достаточно малейшего повода, чтобы они
схватились за пистолеты. Им везде мерещатся  враги.  Я  уверяла  его,  что
здесь нам нечего бояться, но капитан, да еще ваш губернатор, мистер Колин,
- так она произносила имя Колен, - предпочли дать нам стражу на  ночь.  Мы
не хотели уезжать, потому что чувствовали, что вы скоро появитесь.
     - Посмотрите, как непоследовательны люди, - сказала Рут. - Жители  не
приняли нас, но некоторые уже побывали здесь с целью найти  лекарство  или
медицинскую помощь...
     Вот кого видела Анжелика по пути сюда.
     - В Салеме все точно также, - продолжала Рут, - они кричат, что мы  -
порождение Дьявола и тайком бегут к нам за спасением здоровья,  что  может
идти только от Бога...
     - Думаю, - продолжала она, - что здесь неплохо  бы  устроить  лазарет
для больных на случай эпидемии, а не держать  их  в  семьях.  Здесь  такой
чистый воздух...
     - Почему вы не пошли к моей подруге Абигаэль?  -  спросила  Анжелика,
которую шокировало поведение жителей Голдсборо. - Она приняла бы вас, да и
вам известна дорога к ее дому...
     - Мы туда  пошли,  но  ее  дом  оказался  заперт.  Не  знаю,  был  ли
кто-нибудь внутри, но никто не вышел и не ответил на наш зов.
     "И даже Абигаэль!" - подумала Анжелика, внезапно расстроенная.
     Она продолжала осматриваться. Чего-то не хватало... или кого-то!
     - А где Агар? - вскричала она. - Где ваша маленькая цыганочка?
     В беспокойстве она спрашивала себя, не захватили  ли  ее  в  качестве
заложницы жители города, чтобы обеспечить возвращение двух женщин.
     - Агар умерла, - сказала Рут Саммерс.
     - Они убили ее, - как эхо добавила Номи Шиперхолл.
     Они сели на скамейку в тени хижины.
     Драма разыгралась в самое тяжелое время зимы. Снег таял, и все дороги
превратились в месиво, через которое невозможно было пробраться ни  быкам,
тянущим тяжелые повозки, ни лошадям. В эти месяцы люди подавлены пасмурной
погодой, а резкий ветер, завывая по ночам, вселяет в души страх.
     Что заставило маленькую Агар выйти из их домика на лесной поляне, где
она была  в  безопасности,  да  еще  несмотря  на  проливной  дождь?  Куда
направилась она в такую ужасную погоду? Над кем смеялась по дороге?  Может
ей захотелось пройтись? Или она хотела увидеть прибытие корабля?
     Одни говорили потом, что она украла... на рынке  кусок  сыра,  другие
утверждали, что это было яйцо. Третьи утверждали, что она пыталась  ввести
в искушение почтенного пастора, который ее бранил, хотя это мог  оказаться
и матрос  из  Верджинии,  который  кидал  ей  семечки  подсолнуха,  словно
маленькой обезьянке.
     Здесь не было единого мнения.
     Раздались крики ярости, анафемы, оскорбительные прозвища и проклятия.
Толпа с поднятыми кулаками,  вооруженная  тяжелыми  дубинами,  ножками  от
стульев, рукоятками хлыстов, всем, что попало под руку, сомкнулась  вокруг
танцующей Агар, которая даже зимой, когда не было цветов, любила  украшать
себя листьями плющи и  тисса...  Право,  не  было  необходимости  наносить
столько ударов!..
     Ее приемные матери не знали, кто из жителей Салема принес на  лужайку
с белыми камнями безжизненное тело...
     - В последнее время она часто  исчезала,  -  вспомнила  Рут  Саммерс,
покачивая головой. Я думаю, что  она  хотела  найти  того  или  ту,  чьими
трудами меня посадили в тюрьму на несколько недель.
     Она вздохнула:
     - Жестокая и длиная зима! Брайан Ньюлин тоже умер.
     - Брайан Ньюлин?
     - Я вышла за него замуж  в  Салеме,  после  того,  как  обратилась  в
конгрегационализм. Чтобы иметь право изгонять, а не быть изгнанной, как те
квакеры, среди которых я родилась.
     - Отчего же он умер?
     Молодая женщина ответила не сразу,  и  на  ее  слишком  бледном  лице
Анжелика снова различила знаки испытаний и бесконечных потерь.
     - Он приносил мне книги, - сказала она наконец, - и это его погубило.
Я брала его пакеты из каменного круга: Бакстер, но также и Эразм,  который
запрещен. Сатирические сонеты Харви. Все это  я  любила.  Я,  женщина,  не
имела права читать. "Ты приносишь мне больше, чем кусок хлеба", -  сказала
я ему однажды. "Я знаю", - ответил он, отводя взгляд. Они заметили, как мы
разговариваем. Вместо того,  чтобы  с  отвращением  меня  оттолкнуть,  мой
бывший супруг, которого я оскорбила, продолжал видеться со мной.
     Пылая ненавистью к человеку, который отрекается от благочестия во имя
своей жены, и, самое главное - жены виновной,  -  они  приговорили  его  к
повешению по причине потери разума. Они говорили, что я свела его с ума. И
возможно это было правдой. Хотя причина его перемены была не во  мне:  еще
до моего приезда он тайком читал стихотворения Гэбриеля Харви.
     По дороге на казнь они  задавали  ему  разнообразные  вопросы,  чтобы
убедиться в его сумасшествии, и действительно этот человек был возбужден и
произносил странные речи.
     "Расчешите ваши бороды! - кричал он. - И все - во  дворец!..  На  мой
суд!.." А судьям он внушал: "Не ешьте ни лука, ни чеснока,  чтобы  дыхание
ваше было свежим! Бойтесь поэта, ибо взгляд  поэта,  горящий  восторженным
исступлением, идет от земли к небу и с неба на землю!.."
     "Я, - сказал ему Джон Кнокс Матер, когда они достигли  эшафота,  -  я
выслушал ваши речи в  суде  и  по  дороге  на  казнь  и,  будучи  доктором
теологии, искусства и наук, не смог  ничего  понять.  Вы  действительно  -
сумасшедший".
     Брайан остановился и посмотрел ему в глаза дерзко и пренебрежительно,
на что, я думала, он не способен: "Во  Вселенной  существуют  такие  вещи,
Горацио, которые и не снились вашей философии!.."
     Люди спрашивали себя, почему он назвал Матера Горацио...
     Еще он кричал: "Мир выбит из колеи!.. Будь проклят Ты, пусть  я  буду
должен возродить его!.." Только  позднее  они  поняли,  что  он  цитировал
Шекспира.
     И Рут Саммерс  рассмеялась,  затем  слезы  заблестели  между  бледных
ресниц белокурой англичанки.
     - Какая великая душа погибла, - пробормотала она.
     Анжелике  хотелось  бы  сказать  ей,  как  и  другой  своей  подруге:
"Останьтесь! Останьтесь! Не возвращайтесь в Салем, потому что  они  и  вас
убьют".
     Они ее опередили.
     - Не проси нас ни о чем! Это наша судьба! Мы приехали  не  для  того,
чтобы остаться. Мы приехали только, чтобы привезти тебе  фасоль  с  нашего
поля, ту, что ты так любишь с рагу по воскресеньям, в кленовом сиропе.  Мы
собрали кленовые листья весной в нашем лесу возле дома и  приготовили  его
по собственному рецепту, доведя  до  густоты  меда.  Тебе  достанется  два
горшка этого сиропа. Еще мы привезли тебе китайского  чая  лучшего  сорта.
Этот напиток бодрит и приносит пользу здоровью.  Мы  дадим  тебе  лекарств
против лихорадки... Но хватит болтать попусту! Есть дела поважнее, а время
ограничено. Мы прибыли, чтобы перечитать тебе третье  четверостишье  Таро,
которое ты не захотела выслушать, боясь будущего.
     - Как вы догадались, что я хотела бы его услышать сейчас?
     - Мы видели тебя на реке, - сказала Номи.



                                    12

     - Ты стояла в одиночестве  на  носу  корабля,  -  продолжала  молодая
англичанка из Салема, словно описывала прекрасную картину. - Вы плыли вниз
по течению среди тумана. Тебя преследовали тени из  твоей  жизни.  Они  то
обгоняли и поджидали тебя, то настигали издалека. На  этой  реке  тени  из
твоей жизни любят собираться, словно поднимается занавес с началом  нового
акта. И роли распределяются заново. Так  тени,  которые  остались  позади,
опережают тебя и появляются внезапно перед  глазами.  Те,  кто  оставались
долгое время в отдалении, приближаются и подают знак: "Мы здесь, ты о  нас
забыла". Те, кого ты часто вызываешь, удалились. В этом незримом  движении
тебя охватила тревога, и ты пожалела, что не  захотела  узнать  о  третьем
семистишье, в котором говорилось о прерванном  путешествии,  о  переменах,
которые тебя напугают.
     Испытывая предчувствие от знаков судьбы, ты  жалела,  что  не  можешь
вспомнить наставления, данные нами, ничего  заранее  не  бояться,  ибо  мы
предсказали триумф, успех, удачу. Мы видели знак победы.
     Итак, сожалея, что не захотела поднять паруса, ты думала о нас...
     Анжелика вспомнила состояние души, когда она плыла  вниз  по  течению
Сен-Лорана.
     - Я вспомнила о Шарьо, он предсказывал мне путешествие, о возможности
которого я предпочла бы не знать. Но это было ребячеством с моей  стороны.
И затем я вспомнила, что вы мне говорили об успехе.
     - И не о случайной победе. О триумфе. За этим последует новая жизнь -
вот каков твой удел, к которому ты продвигаешься, и который  приближается.
Также,  угадав  твое  сожаление,  мы  взяли  наши  карты,  заперли  дом  и
отправились в порт, где в назначенный час ждал нас человек  из  Лондона  в
красном рединготе и его лейтенант в голубом камзоле. И вот мы здесь...  Но
сначала перейдем в тень, где нет ветра и выпьем чаю,  поскольку  для  него
пришло время.
     На очаг, сложенный из трех камней, который  находился  в  углу,  Номи
поставила котелок, наполненный водой.
     Меблировка была более чем скромной. Стол состоял из доски, положенной
на козлы.
     Вязанки соломы, брошенные на утоптанный земляной  пол  и  кормушка  с
зерном, свидетельствовало о том, что это место служило, как  кормушка  или
хлев.
     Молодые англичанки утверждали, что прекрасно провели ночь под охраной
моряков, которые бодрствовали у костра снаружи, и  которым  они  время  от
времени выносили чай.
     Суровые англичане убеждались в очередной раз, что колонисты из  Новой
Англии делали все не так, как другие, и что с их стороны они предпочли  бы
джин или ром, добавленные в этот прекрасный чай. Британская метрополия еще
не знала вкуса чая, точнее не привыкла к нему, в  то  время  как  пуритане
Нового Света, диссиденты, баптисты, конгрегационалисты в  своих  скитаниях
по Нидерландам  или  через  присоединение  Нового  Амстердама  к  Америке,
переняли у голландцев эту редкую и дорогую привычку, пришедшую  из  Китая.
Сначала его употребляли в лечебных  целях,  затем,  как  признак  роскоши,
свойственный для высшего общества.
     Это стало не модой, а больше того - ритуалом. В Массачусетсе во  всех
домах влиятельных людей в определенный час пили китайский чай, и  Анжелика
у госпожи Кранмер видела специально отведенную для этого комнату небольших
размеров, обычно выходящую в переднюю.
     Она улыбнулась, увидев, как они достали из  своих  бедных  узелков  и
расставили на столе изящные фарфоровые чашечки из  Китая,  из  которых  по
утверждению знатоков только и надлежало пить этот напиток. Они благодарили
торговлю, почитали редкость листа и посуды, привезенных из  таких  далеких
краев усилиями моряков, они благославляли прочность кораблей,  построенных
на стапелях Нового Света.
     Рут сказала, что эти чашечки  и  чайник  были  подарены  им  госпожой
Кранмер в знак благодарности за уход и спасение ее отца, Сэмюэля Уэкстера.
     Она пожаловалась, что не может  приготовлять  по  причине  отсутствия
составных частей чудодейственный лечебный напиток, который ее научили пить
для поддержания сил: очень  крепкий  настой  чая,  смешанный  с  яйцами  и
молоком, сметаной, ванилью и хлебом, поджаренным на масле...
     Затем  гостью  спросили  о   состоянии   здоровья   и   новостях   от
"младенчиков", близнецов и пропели колыбельную, которая их убаюкивала:

                        Верни назад, верни назад,
                        Верни назад мою шляпку.
                        Ветер дует над океаном,
                        Ветер дует над морем...

     Кто-то их позвал и прервал песню.
     Человек в голубом камзоле подавал им знаки, размахивая пистолетами.
     - Кто-то идет! - крикнул он.
     Женщина взбиралась по горной дороге, она бежала несмотря на  крутизну
склона и тяжелую корзину,  которую  она  держала  на  спине,  и  маленькие
корзиночки у нее в руках. Она  была  охвачена  возбуждением.  Пряди  волос
выбились из-под чепчика и развевались по ветру.
     - Это ваша подруга Абигаэль Берн.
     Никогда еще Анжелика не видела Абигаэль Берн в таком небрежном  виде.
Однако она хоть и  с  трудом,  но  узнала  в  этой  растрепанной  женщине,
навьюченной, как осел, спокойную Абигаэль, подругу со скал.
     - А! Наконец-то я вас нашла! - вскричала она,  завидев  их.  -  И  вы
здесь, Анжелика! Слава Богу! Мы спасены!
     Она поставила на землю свою ношу и, запыхавшаяся и порозовевшая стала
пытаться убрать волосы под чепчик.
     - Габриэль меня запер, чтобы помешать принять вас  и  оказать  помощь
вашим подругам, прибывшим из Новой Англии. Приходилось ли вам когда-нибудь
слышать о подобном сумасшедствии, охватившем человека, который...  никогда
ничего подобного я от него не ожидала! Он разве что  не  заткнул  мне  рот
кляпом!..
     Она с трудом удерживала слезы.
     - Во всяком случае он закрыл меня в пристройке и таким образом, что я
не могла ответить на ваши призывы, когда  вы  постучались  в  наш  дом,  -
добавила она, повернувшись к англичанкам, - я не могла  подать  сигнал  ни
вам, ни кому-либо другому.
     - Кто вас освободил?
     -  Лорье...  Не  правда  ли,  стыдно,  что  маленький  мальчик   стал
свидетелем того, как его отец обращается со своей женой...  Я  всего  лишь
приемная мать, но малыш, похоже, уважает и любит меня... Это недостойно!..
     Она отдышалась. Ее напряжение прошло. Было видно,  что  после  такого
взрыва, несвойственного ее характеру, она чувствовала себя обессиленной.
     - Но какая муха их всех укусила? - простонала она. - Они как  с  цепи
сорвались!
     Готовая заплакать, она уткнулась в плечо Анжелики.
     - О, Анжелика! Я так его любила!.. Что теперь со мной будет, если  он
сошел с ума, мой Габриэль, как и другие?..
     - Выпейте чаю, мы только что его приготовили, он еще горячий, - стали
ее успокаивать англичанки.
     Женщины окружили ее и увели в тень.
     Номи налила розоватую жидкость в чашки.
     - Как видите, нас не бросили на произвол судьбы, дорогая мисс Берн. У
нас есть чай, хлеб для подкрепления сил и... охрана.
     Она указала на мужчин, расположившихся поодаль и продолжавших следить
за подступами к жилищу.
     Абигаэль сказала:
     - Я принесла  вам  продукты  и  напитки,  и  мне  пришлось  захватить
несколько платьев на смену, потому что я не знаю, вернусь ли  я  под  кров
этого тирана...
     - Абигаэль! А ваши дочурки?..
     - Северина увезла их по приказу отца... словно  я  недостойная  мать,
которую надо избегать... Вы представляете себе подобное заблуждение?..
     - Пейте чай, поговорим позже...
     Абигаэль послушалась и стала успокаиваться. Она качала головой.
     - Правда, что Габриэль очень изменился... Он больше  не  тот,  с  тех
пор, как произошел случай с Севериной.
     - Что случилось  с  Севериной?  -  спросила  обеспокоенная  Анжелика,
правда быстро сообразив, что уж если она увезла сестер, то по крайней мере
жива, а это - самое главное.
     - Ах, да! Вы же ничего не знаете... - вздохнула  Абигаэль.  -  Весной
этого года, перед вашей встречей с Онориной, вы проезжали через  Голдсборо
и были у нас. Но  вы  уехали  так  быстро,  что  у  нас  не  было  времени
поговорить. Вы должны были поместить Онорину в пансион в Монреале,  и  это
так грустно. Мы больше не увидим  ее,  -  Абигаэль  снова  расстроилась  и
залилась слезами.
     - Друг мой, моя дорогая! Мне так  жаль!  -  молвила  Анжелика,  обняв
подругу за плечи. - У нас так много обязанностей, они прямо-таки  пожирают
нас. И чем лучше идут дела, чем дальше отодвигаются опасности, тем  меньше
остается  времени,  чтобы  видеться  с  друзьями  и  наслаждаться  покоем,
доставшимся такой тяжелой ценой.
     - За это стоит бороться, но это  нужно  уметь  сохранить,  -  сказала
молодая женщина, улыбаясь сквозь слезы. - Ой, что это такое?!
     Все четверо вскрикнули, потому что какой-то  мохнатый  клу