тесь спать.
  Чем больше боялась Анжелика поддаться панике, тем громче она
говорила. Она чувствовала, как дрожь прошла по ее телу. Ей вспомнилось
детство, ночь, проведенная в Ньельском аббатстве, когда молодой монах,
подняв рукава, показывал ей следы ударов Сатаны. "Взгляните, что мне
сделал лукавый, взгляните!"
Анжелика сжала кулаки и зубы, чтобы унять нараставшую дрожь. Она
отдала бы все на свете, лишь бы в этот миг здесь очутился Жоффрей и она
могла бы броситься в его надежные объятия. А что если добежать до дома
Колена? Этот сильный мужчина оградит ее от скрытой опасности. Но нет, по
дороге она умрет от страха. Анжелике казалось дикой мысль покинуть свою
кровать, на которой она спасалась, как на плоту в океане. Ей чудилось, что
едва она опустит ноги на пол, горячие, волосатые руки схватят ее за
щиколотки...
  И почему так дрожал котенок, испуганно забившись под столик?
  - Позвольте мне еще немного помолиться, - попросила Амбруазина де
Модрибур. - Скоро заутреня. Пропоет петух" И дьявол удалится...
  - Здесь нет петухов, - безжалостно проговорила Анжелика, - и если вы
будете ждать, когда он запоет, вы умрете от истощения.
  - Ах! Вы слышали? - вскричала Амбруазина. На ее измученном лице
появилась слабая улыбка.
  И действительно, как ни странно, Анжелика услышала, как во дворе
форта пропел петух. Туман приглушал петушиный крик, который повторился
несколько раз. Пение петуха, до боли знакомое любому сельскому жителю,
странным образом успокоило Анжелику.
  - Он уходит, - прошептала Амбруазина, - Сатана уходит. Он боится
дневного света.
  - Так, значит, в Голдсборо есть петухи, - заключила Анжелика. - Я об
этом не знала. Но раз так, прошу вас, Амбруазина, поймите, в нашем
распоряжении осталось всего несколько часов сна. Ложитесь. Я так устала...
  Амбруазина послушалась, побрела к кровати и словно в изнеможении
легла.
  - Что за муки! - прошептала она, накрываясь одеялом и с каким-то
сладостным чувством зарываясь в подушку. - Ах! Анжелика, как прекрасно
быть подле вас! Вы такая чистая, недоступная. Меня покоряет ваша сила. Вам
неведом страх.
  - Где вы черпаете ваше мужество? Вы получили что-то особенное в
наследство? Ах! Почему этого нет у меня? Почему дьявол преследует меня с
самого рождения?!
  На этот раз Анжелика не стала гасить свечу. Она уже не надеялась,
что, несмотря на свою усталость, сможет уснуть. Она понимала, что этот
жалобный голос напоминает ей о чем-то далеком, когда-то близком ей самой.
Это был голос покинутой, одинокой, непонятой женщины, выброшенной из
привычной жизни в результате некоего сговора, голос бедной, отчаявшейся
женщины, звучавший, словно призыв о помощи из уст несчастного ребенка.
  Неожиданно для себя Анжелика протянула руку и погладила тяжелые
волосы Амбруазины, в которых отражался огонь свечи. Глаза герцогини
смягчились, она посмотрела на Анжелику с детским изумлением.
  - Вы так добры, - прошептала она растерянно. - Отчего вы так много
для меня делаете?
  - А почему вас это удивляет? Вам нужна помощь, рядом с вами нет
никого из близких. Я хочу, чтобы вы отдохнули и успокоились.
  - Какое счастье смотреть на вас, слушать вас, - мечтательно
проговорила Амбруазина. - Как вы прекрасны! И у вас доброе сердце. Оно
обладает даром любви, вот что главное. Вам даровано это чудо: любить и
внушать другим любовь к себе. Я никогда ничего не чувствую.., кроме
страха. Я знаю, что вызываю у людей неприязнь.
  Она робко прикоснулась к волосам Анжелики, в восхищении провела
пальцами по ее щеке и губам:
  - Вы так красивы, и все же...
  - Вздор, - Анжелика пыталась разгадать за бессвязными речами
Амбруазины ее душевную тайну. - Не смешите меня! Вы тоже красивы. И вы это
знаете! А что до того, что вас якобы не любят... А как же преданность
ваших спутниц, всех, кто вас окружает?
  Вдруг Анжелика вспомнила, какой вопрос не давал ей покоя все это
время:
  - Амбруазина! Запах ваших волос... Он по-прежнему пьянит... Вы
недавно пользовались духами. Но вы же сказали, что потеряли последний
флакон во время кораблекрушения.
  Амбруазина слегка поморщилась и улыбнулась:
  - Знаете, получается, что вы были правы, говоря, что меня окружают
любящие люди. Представляете, мой секретарь Арман Дако, зная, как дороги
мне эти духи, взял с собой запасной флакон на случай, если я буду
испытывать в них недостаток в Новой Франции. Как человек
предусмотрительный и старательный, он завернул его в непромокаемую ткань и
зашил в пояс своего камзола. Когда ой узнал, что я лишилась несессера, то
отдал мне эти божественные духи.
  - Я слышала, что именно он помог вам спуститься в лодку с ребенком
Жанны Мишо... Видите, какую преданность вы сумели внушить даже такой
канцелярской крысе, как этот Дако. На вид он совсем не годится на роль
героя...
  Амбруазина улыбнулась в ответ, но вокруг ее рта обозначились горькие
складки.
  - Да, такой толстый увалень... Она подняла глаза на Анжелику и с
горячностью сказала:
  - А вас любят все мужчины. Самые достойные. Ваш супруг, например...
Необыкновенный человек... Одаренный, обаятельный, само совершенство. Любая
женщина была бы счастлива покорить такого мужчину, а он очарован только
вами, не сводит с вас глаз, улыбается только вашим шуткам... И тот
блондин, молчаливый гигант... С первого взгляда заметно, какие чувства он
к вам питает... Даже между тем статным иезуитом и вами чувствуется особая
"аура" близости, родства, которое вы умеете создавать в отношениях с
любым, самым обыкновенным мужчиной, будь то глупый солдат или гнусный
пират... Взять даже того жуткого индейца... Он тоже вас любит, это
очевидно. И убьет всякого, кто осмелится посягнуть хотя бы на ваш мизинец,
я это поняла... Стоит вам только появиться, и происходит нечто
необъяснимое.., будто люди начинают чувствовать себя более счастливыми...
Даже медведь, даже медведь, и тот вас обожает! - вскричала Амбруазина,
ломая руки.
  Анжелика рассмеялась:
  - Какая страстная обвинительная речь! Но вы преувеличиваете, моя
дорогая!
  - Нет, - упрямо возразила Амбруазина. - Вы наделены даром внушать
любовь, может быть, оттого, что умеете воспринимать чужое чувство, умеете
любить? Я бы все отдала, лишь бы научиться этому!
  - Разве сложно, например, научиться любить жизнь? - серьезно спросила
Анжелика.
  Теперь она понимала, что в душе этой красивой, одаренной женщины
живет глубокое отчаяние.
  - Разве в этом заключается дар любви? - задумчиво переспросила
Амбруазина. - Нет, все не так просто...
  Она погладила загоревшее на морском солнце плечо Анжелики.
  - У вас прекрасное тело, вот в чем секрет. Вы воспринимаете
окружающее не только сердцем, но и всей плотью: счастье и беду, солнце,
птиц в небе, блеск морской воды, все, что может с вами произойти завтра...
С радостью вы встречаете и отдаете любовь...
  - Что вам мешает делать то же самое?
  - Что мне мешает?
  Амбруазина почти прокричала эти слова. Широко раскрытыми глазами она
словно заглядывала себе в душу, и не находила там ничего, кроме отчаянья.
Горькие складки вокруг ее рта обернулись на миг глубокими морщинами,
обезобразив лицо и превратив ее в уродливую старуху.
  - Оставьте меня, - воскликнула она, отталкивая руку Анжелики. -
Оставьте меня, пора, наконец, свести счеты с этой жизнью! Надо было
сделать это сегодня ночью...
  - Сегодня ночью?
  - Нет, нет, - в каком-то лихорадочном безумии проговорила Амбруазина,
- довольно об этом. Я покончу с собой, и все...
  - Господь осуждает такие поступки. Вы столь благочестивы...
  - Благочестива! Да, я знаю. Мне ведь нужно чем-то жить, если почти
все во мне мертво. Вот я и нашла отдушину: молитвы, набожность,
деятельность на благо церкви. Вы смеетесь надо мной, над моей
религиозностью, не так ли? Конечно, вам подвластно все, вам не понять...
  - Что, Амбруазина?
  - Нет! Нет! Я вам никогда не скажу! Вы не поймете!
  - Почему вы так думаете?
  Анжелика обняла Амбруазину де Модрибур, которая конвульсивно
вздрагивала. Казалось, она вот-вот бросится на пол в приступе отчаяния.
Вырываясь из рук Анжелики, она забыла о том, что на ней почти нет никакой
одежды. У Амбруазины было удивительно молодое, совершенное тело, будто у
юной девственницы.
  - Вы думаете, я ничего не понимаю в жизни? - спросила Анжелика. - Я
видела много горя, поверьте, прошла через многие испытания.
  - Нет, нет! Вы сильная... А я... Вы не можете понять, что такое
быть...
  - Кем, Амбруазина?
  - ..пятнадцатилетней девочкой, отданной похотливому старику! -
крикнула Амбруазина, словно ее вырвало ядом, раздиравшим ее внутренности.
Она вся сжалась, едва переводя дыхание.
  - Я кричала, - прошептала она, - я кричала... Никто не пришел ко мне
на помощь... Я отбивалась всю ночь... В конце концов он приказал своим
слугам держать меня! И все это с благословения церкви...
  Бледная, она откинулась на подушку. Пот струился по ее вискам. Вокруг
прикрытых век обозначились фиолетовые круги. Она казалась полумертвой.
  Анжелика вытерла пот с ее лица.
  - Вы ведь никому не расскажете, - еле слышно пробормотала герцогиня.
- Никому не расскажете.., что я кричала... Я была такой гордой... Чистым,
восторженным, но гордым ребенком... В монастыре я превосходила своих
подруг, была самой красивой, самой образованной, самой любимой. С детства
я поражала богословов, математиков, которые приходили в наш монастырь
только для того, чтобы поговорить со мной. Я была высокомерна с
монахинями, этими невеждами... И вдруг такое унижение... Оказалось, что
все мои высокие таланты ничего не стоят, не могут защитить от обычной
судьбы... И я - всего лишь добыча для мужчин, и меня можно продать,
заручившись благословением священников... Невзирая на мою невинность..,
продать погрязшему в пороке человеку, старше меня на пятьдесят пять лет.
  Амбруазина замолчала, вконец обессилев. Казалось, ее сейчас вырвет.
Анжелика молча поддерживала голову герцогини. Что ей ответить? Анжелика
вспомнила... Для нее самой, сосватанной за глаза, все могло обернуться
таким же кошмаром и унижением. Но в Тулузе ее ждал Жоффрей де Пейрак, и
между проданной юной девушкой и купившим ее знатным вельможей родилась
необыкновенная, страстная любовь.
  Однажды герцог де Модрибур приехал в Тулузу, чтобы узнать секрет
превращения неблагородных металлов в золото, но граф отказался его принять
из-за его дурной репутации. И этому презренному старцу досталась
Амбруазина...
  Занималась заря. Забрезжил неясный свет, разгоняя ночную тьму и
растворяя светящийся ореол вокруг свечи. Котенок выбрался из своего
укрытия, подбежал к двери и замяукал. Анжелика встала, чтобы выпустить его.
  Она открыла деревянный ставень: белый, как снег, туман по-прежнему
стоял стеной. Но в комнату начал проникать запах горящих поленьев, голоса
часовых, их шаги. Анжелике захотелось, чтобы перед ней появился Пиксарет в
боевой алой раскраске и сказал бы со своей обычной улыбкой: "Ты моя
пленница". Это и есть жизнь, их настоящая жизнь на американской земле,
вдали от низости Старого Света.
  Все это время Анжелика ощущала легкую тошноту. Она подошла к
Амбруазине, заставила ее выпить глоток свежей воды.
  Герцогиня лежала без сил, с закрытыми глазами. Однако ее голос
прозвучал на удивление отчетливо и ясно:
  - Я еще не простила, не смирилась. Эти воспоминания жгут меня, словно
каленое железо. Моя душа мертва.
  - Успокойтесь, - Анжелика нежно, как ребенка, погладила герцогиню по
покрытому испариной лбу, - вы выговорились, это всегда приносит
облегчение. А теперь постарайтесь не думать ни о чем, отдохните. Здесь вас
никто не потревожит, не потребует у вас отчета в ваших поступках. Здесь
нет свидетелей вашего прошлого. Если вы хотите еще что-нибудь рассказать,
я обязательно вас выслушаю, но немного позже. А сейчас поспите.
  Анжелика положила свою прохладную ладонь на утомленные глаза
Амбруазины.
  - Какое счастье, что я встретила вас! - вздохнула та и почти тотчас
погрузилась в глубокий сон.


                                  Глава 3


  Анжелике пришлось предупредить Колена Патюреля о неожиданном
возвращении герцогини.
  Губернатор Голдсборо воспринял известие молча, только несколько раз
кивнул головой и ограничился приглашением обеих женщин к себе на ужин.
  Отсутствие Жоффрея де Пейрака, маркиза д'Урвилля, испанских
гвардейцев, свиты графа и даже маркиза де Виль д'Авре создавало в
Голдсборо, окутанном туманной мглой, атмосферу непривычной пустоты. Здесь
царила тишина, которая обычно спускалась на Голдсборо в зимнюю пору. Но
сейчас над поселком разлился тяжелый, душный воздух, который наполнил
берег резкими ароматами далекого леса, перебивавшими горьковатый запах
водорослей и прилива.
  Казалось, ничто не связывает между собой представителей двух разных
вероисповеданий, оказавшихся волею судеб вместе.
  Солдаты Колена не покладая рук отстраивали свой поселок и церковь.
Они работали молча. Слышались лишь краткие приказания Барсампюи. Лицо
юного искателя приключений было печально.
  Протестанты занимались своими обычными делами, не обмениваясь с
католиками ни единым словом.
  Общение шло на более высоком уровне. Знатные граждане Ла-Рошели,
похоже, получали истинное наслаждение от беседы с Коленом. Подле него
Анжелика увидела Маниго, Берна и пастора Бокера.
  Анжелика справилась о здоровье Абигель. Габриэль Берн казался
довольным:
  - Сегодня утром она почувствовала себя лучше, даже затеяла стирку.
Думаю, у нас в запасе есть еще несколько дней, - он был рад, что
отодвигается день, которого он боялся, пожалуй, даже больше, чем сама
Абигель.
  Анжелика отправилась навестить подругу. Та и вправду выглядела лучше
и даже деловито носила корзины с бельем на речку, где вместе с Севериной,
Лорье, Бертильей и еще несколькими соседками она намыливала белье и
энергично орудовала вальком.
  - У меня не было сил заниматься домашними делами, и я боялась, что
комнаты останутся неприбранными к сроку" Слава богу, сегодня я чувствую
себя хорошо, наверное, благодаря влажному туману, и к вечеру как раз успею
развесить выстиранное белье. Завтра снова выглянет солнце. У меня будет
время все сложить и убрать в шкаф. Северина мне потом поможет гладить. И
тогда я смогу спокойно отдыхать. Анжелика пообещала Абигель свою помощь.
  Вернувшись в форт, она застала Амбруазину де Модрибур сидящей перед
подносом с завтраком, который подали по приказу Анжелики. На лице
герцогини лежала тень. Быть может, она жалела о своих признаниях? Словно
застыв в неестественной позе, она уже несколько часов неподвижно глядела
перед собой. Порой она машинально подносила ко рту маленький кусочек хлеба
и медленно его жевала, погруженная в раздумья. Анжелика сказала
Амбруазине, что не хочет оставлять ее одну в домике на окраине, где они
жили вместе с королевскими невестами, и предлагает ей поселиться у тетушки
Анны, весьма ученой старой девы, которая зимой дает уроки местным детям. К
ее скромному жилищу была пристроена удобная комната с отдельным входом,
которая зимой служила классом для занятий, а летом не использовалась.
Госпожа де Модрибур может туда переселиться уже сегодня.
  - Тетушка Анна очень скромна и любезна. Она вас ни в чем не стеснит.
А если вы почувствуете себя одинокой, вам будет с кем переброситься парой
слов. Она, безусловно, гораздо больше образована по части математики и
теологии, чем я, - со смехом заключила Анжелика.
  - О! Вы просто ангел, - прошептала Амбруазина. - Чем я могу доказать
вам мою признательность?!
  - Тем, что как следует отдохнете, - Анжелика легко дотронулась до лба
бедной женщины, - и не будете думать о том, о чем вам больно вспоминать.
  Но герцогиня де Модрибур еще не оправилась от потрясения. Должно было
пройти несколько дней, чтобы она пришла в себя и разумно воспринимала
окружающих.
  Анжелика оставила ее, не преминув еще раз посоветовать ей отдохнуть.
Остаток дня она провела с Абигель, весело болтая и перенося с реки корзины
с чистым бельем. Расправившись со стиркой, Абигель собиралась еще как
следует надраить мебель у себя в доме.
  Анжелика не осмелилась сказать ей, что считает эти планы чересчур
смелыми. По собственному опыту она знала, что такая жажда деятельности
обуревает женщин в последние дни беременности. Так и Абигель старалась
успеть привести в порядок свое жилище, чтобы спокойно посвятить себя
главному - рождению ребенка.
  К концу дня туман немного рассеялся, и показалось солнце.
  - Видите, я была права, белье до завтра высохнет.
  - Как все-таки жаль, что нам не смог помочь Марсиаль, - посетовала
Абигель. - Он такой сильный и предупредительный.
  - А где он?
  - Он охраняет вход в залив вместе с вашим Кантором и другими молодыми
людьми. По-моему, по поручению господина де Пейрака.
  Беспокойство об Абигель и о Канторе немного отодвинуло заботы
Анжелики о герцогине де Модрибур.
  - Почему Кантор мне ничего не сказал и исчез, не предупредив? Мне так
хотелось, чтобы он все эти дни был рядом со мной. И что за поручение дал
ему Жоффрей? Неужели он ищет корабль с оранжевым флажком? Конечно, кому,
как не этим юношам, которые вдоль и поперек избороздили здешние просторы,
знать все тайные уголки на островах. Но вдруг им будет угрожать опасность?
Ах! Негодный мальчишка! Скорей бы он возвращался...
  К счастью, Амбруазине де Модрибур стало лучше. Правда из-за слабости
она не могла присутствовать на ужине, на который их пригласил Колен.
Анжелика отослала ему записку с извинениями, тоже предпочитая провести
вечер у себя дома и отдохнуть после тяжелого дня и бурной ночи. Она
намеревалась лечь пораньше, ведь скоро ее силы понадобятся Абигель.
  - Как здесь хорошо, - сказала Амбруазина, оглядываясь вокруг. - От
каждой вещи, к которой вы прикасаетесь, исходит удивительное
умиротворение. Целый день я провела в этой комнате и успела все как
следует рассмотреть. Это меня так успокоило. Мне намного лучше.
  - Я рада за вас.
  - -Такое впечатление, что там, где живете вы, даже колдовство теряет
силу. Вы словно ставите преграду на пути зла. Анжелика наполняла древесным
углем глиняную печь, чтобы приготовить себе и гостье немного турецкого
кофе и, услышав слова Амбруазины, с интересом взглянула на нее.
  - Что вы хотите этим сказать?
  - Разве вы не чувствуете, что над нами нависла опасность? - герцогиня
пристально смотрела на Анжелику своими расширенными глазами. - Не знаю,
как лучше выразить мою, мысль, но, мне кажется, что опасность угрожает
именно вам.
  Анжелика подула на уголья, чтобы разжечь пламя, и поставила на печь
марокканский кофейник. Теперь она понимала, что ее завораживало и немного
смущало в герцогине де Модрибур: подобно египетским жрицам, Амбруазина
обладала даром прорицательницы, который никак не вязался с ее положением
знатной дамы - "благодетельницы". Но ведь и Анжелику всю ее беспокойную
жизнь преследовала репутация колдуньи, которая одним взглядом своих
зеленых глаз способна навлечь беду. Анжелика действительно знала за собой
эту особенность: быстро находить общий язык с детьми, животными и
дикарями, то есть с существами, близкими природе, но никогда не
использовала этот свой талант во зло.
  - Вы говорите, как Пиксарет, - сказала Анжелика.
  - Огромный индеец, который называл вас своей пленницей?
  - Да... Он тогда сказал: "Тебе угрожает опасность..." И буквально
сбежал.
  - Вот видите, - встревожилась Амбруазина. - Мои предчувствия верны. И
еще я все время думаю, откуда исходит эта опасность.., и не заключается ли
она в вас самой...
  - Во мне?
  - Да! Не поймите превратно то, что я вам сейчас скажу, но я хорошо
изучила людей, особенно женщин, видела много разных характеров, простых и
сложных... Вы - одна из самых удивительных и привлекательных женщин,
которых я когда-либо встречала, и поэтому мне хочется предостеречь вас от
некоторых ошибок. Вы столь необыкновенны, что подходите к миру со своей
меркой, считаете, что ваша порядочность, возвышенные чувства всегда найдут
отклик в людских сердцах... Поэтому вас легко обмануть.., вам не хватает
осто