емоданчик вчерашнего газовщика,  рядом
на полу покоился гаечный ключ. "В  кладовку,  что  ли,  их  пока  сунуть?  -
подумал Данилов. - Или вовсе выкинуть? Они уж теперь ему и не нужны..."
   ...Ночной  газовщик  играл  вчера  гаечным  ключом   у   Данилова   перед
физиономией и ждал, когда Данилов откроет ему дверь.
   - А что так поздно? - спросил Данилов. - И именно ко мне?
   - Мы всех обходим, - сказал  парень  из  Мосгаза.  -  Есть  необходимость
предотвратить аварию.
   Данилов снял цепочку и открыл дверь. Данилову было любопытно, как поведет
себя парень. К тому же он и вправду мог прийти из Мосгаза.  Утром  вышел  по
поводу аварии и теперь вот идет. В коммунальных  делах  Данилов  был  жизнью
ученный, а потому и приветливый.
   - Сюда, сюда, - сказал Данилов, подталкивая газового человека на кухню. -
Я уж давно хотел вас вызвать. У меня две ручки туго поворачиваются и газ еле
идет.
   Попав на кухню,  газовщик  к  плите  не  пошел,  а  устало  опустился  на
югославскую табуретку и зевнул.
   - Вот поглядите, - Данилов стал крутить ручки кранов, - с  какой  натугой
идут. И еще - не могли  бы  вы  этот  оранжевый  кран  духовки  заменить  на
обычный, белый, а то некрасиво... Я заплачу...
   - Гаечным ключом, что ли, я заменю?
   - У вас, наверное, в чемоданчике техника есть?
   - И пошутить  нельзя!  -  сказал  газовщик  теперь  уже  не  простуженным
голосом. - Ты и своих не узнаешь!
   Тут Данилов поглядел на парня внимательнее.
   - Кармадон!
   Данилов бросился к Кармадону, они обнялись. В лицейской юности Данилов  с
Кармадоном  особыми  друзьями   не   были,   Данилов   имел   посредственное
происхождение, а Кармадон с братом - напротив,  прекрасное,  однако  Данилов
среди золотой демонической молодежи считался шалопаем куда более удачливым и
замечательным, и Кармадон с братом. Новым Маргаритом, глядели  на  него  как
кольцо Сатурна на сам Сатурн. И уж каждый  раз  на  контрольных  в  лицее  с
молящими глазами списывали у него гороскопы. Другой  бы  на  месте  Данилова
держал Кармадона у себя в свите на побегушках, но Данилов гусарить  гусарил,
однако ко всем в отношениях был ровен и великодушен. Теперь Данилов искренне
обрадовался лицейскому приятелю, хотя  и  жил  последние  двадцать  лет  без
всякой нужды в Кармадоне.
   Кармадон снял грязную шапку и мазаный ватник, выпрямился, как бы  подрос,
изменился в лице, стал походить на самого себя. Данилов разглядел его и, как
ни старался, улыбки сдержать не смог.
   - Ты что? - спросил Кармадон. - Одет, что ли, я не так?
   - На улице ты, пожалуй, выделялся бы... - сказал Данилов.
   - Это мне ни к чему, - сказал Кармадон.
   Последний раз Кармадон был на Земле и в Москве в пятьдесят четвертом году
и теперь напомнил Данилову посетителей блаженной  памяти  коктейль-холла  на
улице Горького, давно уж превращенного в мороженный  дворец.  Имел  Кармадон
витой кок, набриолиненный и напудренный, крапчатый пиджак с ватными плечами,
галстук с розовой, порочной обезьяной, брюки в обтяжку и туфли на  отчаянной
самодельной подошве, оранжевой, с рубцами. Лицо вот только у Кармадона  было
уже не юное.
   - Нынче по-иному одеваются, - пояснил Данилов. -  Я  не  образец,  но  ты
можешь воспользоваться моим платьем.
   - Спасибо, - сказал Кармадон. - Зачем мне разорять тебя. Ты  мне  покажи,
что носят, я преобразуюсь.
   Данилов пошел в комнату, стал  искать  журналы,  потом  заглянул  в  бар,
коньяка в бутылке было на донышке. Он расстроился, но тут же  вспомнил,  что
имеет право перейти в демоническое состояние и воспользоваться средствами на
представительство! Данилов в демоны и перешел. Кармадон без  особой  энергии
пролистал журналы и тотчас же оказался в  усах  и  густых  кудрях  до  плеч,
приобрел он также  замшевую  куртку  и  вельветовые  штаны  с  замечательным
ремнем. Однако казалось, что он не рад свежему наряду. Он опять зевнул.
   - Да что мы тут на кухне! - воскликнул Данилов. - Пойдем в  комнату.  Или
куда хочешь. Лучший стол накроют! Ты голоден с дороги! Пожелай все, что есть
и чего нет, я тебе тут же любой напиток, любой  продукт  сыщу!  Демоническое
тебе, небось, надоело. Нашу экзотику, небось, подать?
   - Мне много не надо, - сказал Кармадон. - И никуда  не  пойдем.  Здесь  и
посидим.
   Мысленный заказ Кармадона Данилова удивил  и  опечалил.  Данилов  сам  не
прочь был сейчас поесть вкусно, выпить армянского, однако он гостю ничего не
сказал, а на кухонном столике возникла бутылка ликера "Северное сияние" - по
мнению Данилова, подкрашенного глицерина с сахаром, давно уж  засохшая  и  в
черных критических точках корейка из железнодорожного буфета и из  того  же,
видно, буфета две порции шпрот на блюдечках с локомотивами. Единственно, что
Данилова  обрадовало,  -  это  бутылки  минеральной  воды  "Кармадон".  Отца
нынешнего гостя не раз  умиляли  воспоминания  о  климатическом  и  лечебном
курорте Кармадон, что в Осетии,  в  горах,  вблизи  Казбека:  то  ли  папаша
пролетел там и, веки разлепив, любовался кавказскими видами, то  ли  купался
он в теплых источниках с игривыми пузырьками, то  ли  смывал  в  них  земные
болезни, то ли, напротив, имел  на  фоне  вершин  приключение  с  красавицей
горянкой - одним словом, в память о снегах и минеральных водах Осетии  он  и
назвал младенца Кармадоном.
   Откупоривая "Северное сияние", Данилов взглянул на столик и улыбнулся:
   - Может, и теперь ты боишься меня разорить?
   - Нет, - сказал Кармадон, - у меня ни аппетита, ни жажды с  дороги.  Я  и
плохо  запомнил  ваши  деликатесы.  В  последние  годы  я  ел  и   пил   все
молибденовое. А ты что хочешь, то и бери. Меня не стесняйся...
   Данилов ощутил в руке бокал коньяка, и рядом обозначился цыпленок  табака
из "Арагви".
   - Не желаешь для начала? - спросил Данилов.
   Кармадон даже поморщился, взглянув на приобретения.
   - Нет, я серьезно... Ты меня извини, я устал. Меня и на разговор с  тобой
теперь не хватит. Сидел в канцеляриях, писал отчеты  о  трудах,  потом  ждал
каникулярных бумаг, зубами скрипел - ты знаешь наших крючкотворов.
   - Ты ванну с дороги прими, - сказал Данилов.
   - Пожалуй, и приму, - кивнул  Кармадон,  выглотал  "Северное  сияние"  из
горлышка и шпроту, рыбку дохлую, давно уж бестелесную, приложил к губам.
   Вода шумела в ванной,  а  Данилов  на  кухне,  разделавшись  с  цыпленком
табака, покусился на седло барашка, вызванное его волей из Софии.  Из  самой
Софии, а не с площади Маяковского, где даже и  воля  Данилова  не  могла  бы
помешать  седлу  барашка  возникнуть  из  вареной  говядины,  а  то   и   из
пришкольного кролика. Всю неделю Данилов держался на пирожках и бутербродах,
теперь в охотку тратил представительские средства.
   В ванной все стихло. Данилов  забеспокоился,  как  бы  Кармадон,  грешным
делом, не затопил нижние квартиры. Он ведь мог углубить ванну  километра  на
два, а то и на сколько захотел бы, и резвиться в ее подводных  просторах,  а
жильцы бегали бы теперь с тряпками и ведрами.
   - Кармадон! - крикнул Данилов.
   Кармадон не отозвался.
   "Уж не утоп ли он?" - испугался Данилов.
   - Кармадон!
   - Что... - услышал Данилов. - А-а-а... Прости... Я задремал... Ты что?
   - Да я... - смутился Данилов. - Спину тебе потереть?
   - Ну потри... - вяло ответил Кармадон.
   "Странный он какой-то, - подумал Данилов, - вечно был  живой,  беспечный,
просто попрыгун, а тут... Стало быть, и на бессмертных действуют годы!"
   Из воды виднелась лишь  голова  Кармадона,  и  Данилов,  намылив  жесткую
мочалку, попросил Кармадона подняться. Кармадон с  трудом  встал,  тело  его
Данилова озадачило. Кармадон, как и  любой  иной  демон,  был,  по  школьным
понятиям Данилова, лишь  определенным  духовным  выражением  материи  и  мог
принять   любую   форму,   какая   бы   соответствовала   его   желаниям   и
обстоятельствам. То есть выглядеть хотя бы и птичьим пометом, и пуговицей от
штанов, и бурундуком,  или  даже  точкой,  или  траекторией,  или  никак  не
выглядеть. По давней моде или в результате поисков оптимального варианта,  а
может, и по договоренности, чтобы легче было общаться, демоны в своем  кругу
предпочитали заключать себя в человечьи тела. А на Земле-то  уж  Кармадон  и
подавно должен был бы смотреться человеком. Он  и  имел  теперь  в  основном
человеческое тело, на правом плече даже  с  татуировкой-девизом:  "Ничто  не
слишком", но сквозь  тело  это  там  и  тут,  в  самых  неожиданных  местах,
проступало нечто  металлическое,  а  может,  и  не  металлическое.  На  теле
Кармадона  Данилов  видел  предметы  или  органы,  некоторые  из  них   были
неподвижны и как бы с наростом мха, другие же, с  щупальцами  и  присосками,
двигались, дергались, синели и словно  бы  задыхались.  Из  ребра  Кармадона
торчал странный прут, словно обломок  шпаги,  он  качался,  издавая  тонкий,
ухающий звук. Данилов спросил:
   - Что с тобой? Я не потревожу это губкой?
   - Что? - сказал Кармадон и оглядел себя. Некая досада отразилась  на  его
лице, он покачал головой. - Ах, опять это... Никак  не  могу  отделаться  от
всего волопасного... Задремал - и опять оно возникло во мне!
   Он проглотил что-то белое, задрожал, поморщился и стал вполне  человеком.
При этом вода в ванне поднялась столбами, а когда опала, была уже синей.
   Данилов от души натер Кармадону спину, усердствовал губкой возле  лопаток
и вдоль позвоночника, обещал отвести в ближайшие  дни  Кармадона  в  хорошую
парную с пивом в шайках, и Кармадон, казалось, был доволен.
   Когда Кармадон, красный и тихий, в банном халате сидел опять на  кухне  и
пил минеральную воду, столь  любезную  его  отцу,  Данилов  грыз  миндальные
орехи, посыпанные солью, и ни о чем Кармадона не спрашивал. Кармадон  больше
молчал, но иногда и говорил. И все об  условиях  своих  трудов  в  созвездии
Волопаса.
   Данилов, как известно, к сложностям технических знаний  не  стремился,  а
Кармадон, в лицейскую  пору,  и  тем  более.  И  теперь,  понял  Данилов,  в
экспедиции Кармадона не было особых  научных  целей.  В  созвездии  Волопаса
Кармадона послали на планету Бета Мол,  или,  как  ее  называли  на  жаргоне
служебных отчетов,  -  "Сонную  Моль".  Планета,  размером  побольше  Земли,
собственным   населением   именовавшаяся    Глирой,    была    исключительно
молибденовая.  И  духовные  ценности  имелись  на  ней  молибденовые,  а  уж
материальные - тем более. Кармадон  не  мог  объяснить  Данилову  почему,  а
Данилов  все  равно  не  стал  бы  ломать  себе  голову,  но  и  всякие  там
газообразные, текучие, плакучие, висящие, тающие и танцующие вещества -  все
они на Глире были производными из молибдена. Живых существ,  братьев  землян
по  разуму,  узнал  Данилов,  имеется  там  видимо-невидимо,  но   все   они
существуют, передвигаются, трудятся, плодятся, размножаются не на какой-либо
покатой тверди, а внутри тягучего мира, и пути  их  неисповедимы.  Землянину
его братья во вселенной -  волопасы  (сами  себя  они  называют  глирами)  -
показались бы похожими на металлические болванки (а они-то, глиры, при  виде
его и вовсе бы сплюнули), рельсы не рельсы, но вроде рельс, только пошире  и
попросторнее. Однако и на болванках  этих  есть  удобные  места  для  всяких
необходимых органов и приспособлений. Шарообразное тягучее состояние планеты
имеет и общий разум, или общий дух, и этот  разум-дух  в  отчетах  Кармадона
назывался не иначе как - Сон. Да, болванки-волопасы  движутся,  питаются,  о
чем-то  думают,  на   что-то   намекают,   что-то   изобретают,   устраивают
цивилизацию, против кого-то интригуют,  но  все  это  происходит  с  ними  в
беспробудном молибденовом сне. Болванки имеют возможность сплетаться одна  с
другой, вплывать одна в другую, протекать сквозь целые группы себе подобных,
и тогда сплетаются их сновидения, а в сновидениях возникают новые  сюжеты  и
катаклизмы, так их  цивилизация  дальше  и  идет.  Кармадон  получил  особое
задание ("Нравственного порядка", - только и сообщил он Данилову), и  каково
было ему внедриться в сновидения волопасов! Сам-то он спать не  имел  права!
Долго мучился Кармадон, а  все  никак  не  мог  войти  хоть  в  какое-нибудь
молибденовое разумное существо.  Потом  придумал:  намазал  себя  мылом  ("Я
аристократ, ты же знаешь, а тут эти вонючие снабдители из экономии  прислали
мне дегтярное!"), намазал и кое-как втиснулся в сновидения  одного  наивного
волопаса-глира.  А  потом  пошло!  Потом  Кармадон  даже  имел  и   любовные
приключения, и депутатом его сделали, и хотели назначить пенсию,  и  вручили
молибденовый кристалл первой степени. Но ведь  все  эти  годы  он  не  спал!
Просматривал сновидения и путал их, а сам не спал! А днями назад, уже  дома,
сидел в своей Канцелярии от Нравственных  Переустройств  и  писал  отчеты  о
проделанной работе - и тут не мог позволить себе зевнуть хоть бы  разок.  Не
желал искажать репутацию аса со спецзаданием. Да и себе хотел доказать,  что
он способен и на большее.
   Тут Данилов не удержался и задал вопрос, какой непременно задал  бы  Миша
Муравлев (и мой сын тоже):
   -  А  они,  эти  волопасы,  эти  глиры,  с  Землей-то  контакт  не  хотят
установить?
   - Они-то, может, и хотели бы,  да  у  них  ничего  не  выйдет,  -  сказал
Кармадон. - Да и на кой вам контакт-то с ними, с беспробудными! А им с вами!
Я им теперь таких сновидений насочинил...
   И Кармадон опять зевнул. А левый  глаз  его  стал  туманиться.  "Нет,  он
здорово  изменился,  -  подумал  Данилов,  -  постарел   или   действительно
смертельно устал. Осунулся. Серьезный, даже удрученный какой-то, а тоже  был
шалопай".
   - Я тебе сейчас постелю, - сказал Данилов, - ты у нас и отоспишься.  Хоть
обе недели спи.
   - Нет, Данилов, - Кармадон встал. - Я не  могу  расслабиться...  Я  уж  и
так... Иначе я... Какой же я иначе ас? Ты прости, но я сейчас тебя покину...
Мне нужно побыть синим быком.
   - Тебе со мной скучно... Или я...
   - Ты не обижайся и не предполагай плохого...  Просто  последние  годы  на
этой Сонной Моли я только и думал: вот выпрошу премиальную прогулку на Землю
и побуду там синим быком... Хоть неделю... А потом я вернусь...
   - Где же ты собираешься им побыть?
   - Где-нибудь... Где тепло...
   - Но я отвечаю за твою безопасность.
   - Данилов, - Кармадон улыбнулся, даже несколько по отношению  к  Данилову
снисходительно, - я теперь стал сильный и жестокий.
   - Я не собираюсь опекать тебя. Но я хорошо  знаю  Землю  и  мог  бы  хоть
советом уберечь тебя от неловких ситуаций... Тепло сейчас в Африке.  Но  там
тебя попробуют заставить пахать землю,  а  гуляющий  свободно  -  ты  будешь
странен. Быков любят в Испании и  в  Южной  Америке,  но  любят  их  любовью
особенной, и вдруг эта любовь на корриде тебе не понравится?
   - Разве все это важно?
   - Ну смотри...
   - Давай выпьем на посошок! И я пойду.
   Опять в руке Кармадона появилась бутылка глицеринового  ликера  "Северное
сияние", и раскрошенная шпрота  стала  плавать  в  воздухе  возле  его  рта.
Данилов поднял бокал с коньяком. Выпили. Закусили. Кармадон как был в банном
халате и тапочках на босу ногу, так и пошел к двери.  Верен  он  был  старой
наивной привычке дедов исчезать через те же отверстия, в какие и появился.
   - Ну будь здоров, Кармадоша, - сказал  Данилов  растроганно.  -  Ни  пуха
тебе, ни пера!
   - К черту! - сказал Кармадон, вышел на лестничную площадку и рассыпался в
воздухе.
   10
   Данилов вернулся тогда на кухню и в задумчивости  отпил  глоток  коньяка.
"Что же я его Кармадошей-то назвал! - расстроился Данилов. - Нехорошо вышло.
Разве он мне теперь Кармадоша!.." Данилову стало  стыдно.  Слабость  свою  в
момент расставания он склонен был приписать  действию  на  голодный  желудок
алкоголя, а потом и софийского седла барашка, от которого Данилова  чуть  ли
не разморило. Но все равно чувство стыда и  неловкости  не  прошло.  Бедным,
жалким провинциалом, пустившим  слезу  умиления  перед  влиятельным  гостем,
ощущал себя Данилов, хотя слезу и  не  пускал.  Не  раз  подмывало  Данилова
сказать Кармадону о времени "Ч", попросить совета,  а  то  и  поддержки,  но
неприлично было бы сразу же заводить с гостем  разговор  о  делах.  А  вдруг
Кармадон знал о времени "Ч"? Данилов вспомнил все его слова и посчитал,  что
вряд ли. Да и стал бы тогда Кармадон  шутить  с  Мосгазом!  А  впрочем,  кто
знает... Но как изменился  Кармадон!  Остепенился,  осунулся  от  серьезного
отношения к жизни, даже вышел в асы со спецзаданием! Но ведь и  сам  Данилов
изменился, в иную, правда, сторону.  Ни  советчиком,  ни  приятелем  не  мог
теперь Кармадон прийтись Данилову, в крайнем случае - знатным  покровителем.
Но Данилову ли просить о подачках!
   Но как быть дальше? Нынешний Кармадон мог  и  на  каникулах  наделать  на
Земле дел, к этому все шло. Прежде Данилов полагал, что сумеет  -  хитростью
или особыми развлечениями - направить энергию Кармадона в мирное русло.  Как
бы теперь не вышло кровопролитий и массовых драм. "Хоть бы я  его  на  хунту
какую натравил!" - сокрушался Данилов. Желание Кармадона побыть синим  быком
не показалось ему странным. Сам он однажды, находясь  на  летних  офицерских
сборах, возымел пустое, на первый взгляд, мечтание. Во второй  месяц  службы
только и думал: "Вот вернусь и сразу же съем десять порций чебуреков!" И что
ему дались эти чебуреки, не очень раньше страдал он по ним.  А  еще  раньше,
после  первого  курса  консерватории,  в  романтическом  порыве  он  ушел  с
геологами коллектором в якутские тундры. И там пристало к нему неистребимое:
"Увижу по возвращении первый рояль - сразу же сыграю на нем хоть  и  собачий
вальс". И сыграл. Вот и Кармадон сочинял волопасам или глирам сновидения,  а
сам рвался в синие быки.
   "Эх, как бы нам теперь кровопролитиев избежать!" - вздохнул Данилов.
   Наутро он и позвонил  Наташе,  с  волнением  услышал  ее  милый  голос  и
пригласил Наташу на "Кармен" с Погосян.
   Собравшись в путь  по  заботам  Клавдии.  Данилов  чемоданчик  Кармадона,
ватник, шапку и гаечный ключ все же решил сунуть в кладовку,  вещи  были  не
его, и не он им годился в судьи. Имелось у Данилова  минут  десять.  Данилов
японским транзистором нащупал "Маяк" и не без трепета взял  папку  с  нотами
композитора  Переслегина.  Однако  занимательная  информация,  звучавшая  по
"Маяку", не позволила Данилову настроиться на серьезное чтение нот.  "Ладно,
ночью посмотрю", - решил Данилов. Сначала передали новости о шахматах, потом
о фигурном катании. И тут диктор  сообщил,  что  в  трехстах  километрах  от
побережья Центральной Африки  на  острове  Принсипи,  входящем  во  владение
Португалии1 - Сан-Томе и Принсипи, в рощах хинного дерева обнаружен и пойман
синий бык необыкновенных размеров. Профессор из Оксфорда Чиверс,  немедленно
вылетевший на Принсипи, назвал поимку быка принсипскими крестьянами подвигом
для науки и заявил, что мифические, но возможные снежный человек и  чудовище
из озера Лох-Несс - существа менее сенсационные, нежели исполинский бык.  По
сообщениям западных агентств, продолжил  диктор,  синий  бык  сегодня  утром
самолетом прибыл в Мадрид.
   Данилов так и похолодел.
   А тем временем слово для комментария было предоставлено  обозревателю  по
внешнеполитическим вопросам Юрию  Странникову.  Тот  рассказал  об  условиях
труда принсипских крестьян в уходах за хинным деревом и  выразил  восхищение
мужеством и талантом тех же простых крестьян, поймавших исполинского  синего
быка. И это в то время, отметил  Странников,  когда  знаменитые  экспедиции,
снаряженные на доллары и фунты, экипированные новейшей техникой  и  пищевыми
тюбиками, сплошь  и  рядом  не  могут  отловить  ни  снежного  человека,  ни
плавающего дракона Несен, ни хоть кого-нибудь другого. И тут  же  перешел  к
испанскому миллионеру Бурнабито. Этот владелец фабрик подтяжек считается еще
и спортивным меценатом, на его деньги содержатся футбольные  клубы,  на  его
день