:  они  приняли  единоверие  -  и  будь  единоверцами;  они,  значит,
уклоняются от веры своей,  -  и что за перемену нашей веры на другую бывает,
то и им должно быть за то.
     - Ну,  прекрасно-с,  это  в  отношении единоверцев -  их  можно считать
отступниками от  раз принятой веры;  но тогда,  разумеется,  никто больше из
расколу в единоверие переходить не будет;  как же с другими-то раскольниками
сделать?
     - Ежели бы я был член святейшего синода,  -  отвечал священник,  - то я
прямо подал бы мнение, что никакого раскола у нас быть совсем не должно! Что
он  такое  за  учение?  На  каком  вселенском  соборе  был  рассматриваем  и
утверждаем?..  Значит,  одно  только невежество в  нем  укрывается;  а  дело
правительства - не допускать того, а, напротив, просвещать народ!
     - А народ не хочет принимать этого просвещения?
     - Карай его лучше за то,  но не оставляй во мраке...  Что ежели кто вам
говорил,  что есть промеж них начетчики:  ихние попы,  и  пастыри,  и  вожди
разные - все это вздор! Я имел с ними со многими словопрение: он несет и сам
не знает что, потому что понимать священное писание - надобно тоже, чтоб был
разум для того готовый.
     - Однако у Христа первые апостолы были простые рыбари.
     - Тогда  они  устно  слышали  от  него  учение,   а  мы  ныне  из  книг
божественных оное почерпаем:  нас, священников, и философии греческой учили,
и риторике,  и истории церкви христианской,  -  нам можно разуметь священное
писание; а что же их поп и учитель - какое ученье имел? Он - такой же мужик,
только плутоватей других!
     - Что же, вы говорили когда-нибудь об этом раскольникам?
     - Сколько раз!.. Прямо им объяснял: "Смотрите, говорю, - нет ни единого
царя,  ни единого дворянина по вашему толку;  ни един иностранец, переходя в
православие, не принял раскола вашего. Неужели же все они глупее вас!"
     - Что ж они отвечали на то? - спросил Вихров с любопытством.
     Священник при этом вопросе вздохнул.
     - "Оттого,  говорят,  что  на  вас  дьявол снисшел!"  -  "Но отчего же,
говорю,  на нас,  разумом светлейших,  а  не на вас,  во мраке пребывающих?"
"Оттого,  говорят, что мы живем по старой вере, а вы приняли новшества", - и
хоть режь их ножом,  ни один с этого не сойдет...  И как ведь это вышло: где
нет раскола промеж народа,  там и духа его нет; а где он есть - православные
ли, единоверцы ли, все в нем заражены и очумлены... и который здоров еще, то
жди, что и он будет болен!
     Покуда священник говорил все это суровым голосом,  а Вихров слушал его,
- они,  как  нарочно,  проезжали по  чрезвычайно веселой  местности:  то  по
небольшому сосновому леску,  необыкновенно чистому и редкому,  так что в нем
можно было гулять -  как в роще;  то по низким полянам,  с которых сильно их
обдавало запахом трав и цветов. Солнце уже садилось, соловей где-то отчаянно
свистал. Леменец работник, в своем зипуне, с своими всклоченными, белокурыми
волосами, выбивающимися из-под худой его шапенки, как бы в противоположность
своему  суровому  и  мрачному  хозяину,   представлял  из  себя  чрезвычайно
добродушную фигуру.  У Вихрова было хорошо на душе оттого, что он услыхал от
священника,  что если они и захватят на молитве раскольников,  то тех только
позовут  в  консисторию  на  увещевание,   а  потому  он  с  некоторым  даже
любопытством ожидал всех грядущих сцен.
     Лошади, вероятно, почуявшие близость дома, побежали быстрей.
     - Недалеко, видно? - спросил Вихров священника, не обращавшего никакого
внимания ни на прекрасный вечер, ни на красивую местность, ни на соловья.
     - Недалеко; вон село наше, - отвечал он, показывая на стоящее несколько
в  стороне село.  -  Вы  уж у  меня и  остановиться извольте на квартире,  -
прибавил он.
     - Очень хорошо,  - отвечал Вихров, и потом не удержался и сказал: - Вы,
кажется, и меня немного подозреваете - как бы я не перешел в раскол?
     - Нет,  не то что подозреваю,  - отвечал священник угрюмо, - а что если
остановитесь в другом месте, то болтовня сейчас пойдет по селу: что чиновник
приехал!.. Они, пожалуй, и остерегутся, и не соберутся к заутрени.
     - Так вы меня этак поспрятать хотите! - проговорил Вихров.
     - Да, поспрячу, - отвечал священник, и в самом деле, как видно, намерен
был  это сделать,  -  потому что хоть было уже довольно темно,  он,  однако,
велел  работнику не  селом  ехать,  а  взять объездом,  и  таким образом они
подъехали к дому его со двора.
     Введя в  комнаты своего гостя,  священник провел его в заднюю половину,
так чтобы на улице не увидели даже огня в  его окнах -  и  не рассмотрели бы
сквозь них губернаторского чиновника.
     - Но  завтра нам  надобно будет  хоть  какого-нибудь десятского взять с
собой, - сказал ему Вихров.
     - А  вот я  сейчас схожу за сельским старостой,  -  сказал священник и,
уходя,  плотно-плотно притворил дверь в  сенях,  а  затем в  весьма недолгом
времени возвратился, приведя с собой старосту.
     Вихров сказал тому,  что  он  завтра с  ним чуть свет пойдет,  но  куда
именно - не пояснил того.
     - Слушаю-с, - сказал староста и хотел было уйти.
     Но священник остановил его.
     - Нет, любезный, ты ночуй уж здесь - у меня; пойди ко мне в избу.
     Староста усмехнулся только на это,  впрочем,  послушался его и пошел за
ним в избу,  в которую священник привел также и работника своего,  и, сказав
им обоим, чтобы они ложились спать, ушел от них, заперев их снаружи.
     - Вот этак лучше - посидят и не разболтают никому! - проговорил он.
     С  Вихровым  священник (тоже,  вероятно,  из  опасения,  чтобы  тот  не
разболтал кому-нибудь) лег спать в одной комнате и уступил даже ему свою под
пологом постель,  а сам лег на голой лавке и подложил себе только под голову
кожаную дорожную подушку.  Ночь он  всю не спал,  а  все ворочался и  что-то
такое бормотал себе под нос.  Вихрову тоже не спалось от духоты в  комнате и
от клопов,  которыми усыпана была хозяйская постель. Часа в четыре, наконец,
раздался сухой,  как бы великопостный звон в  единоверческой церкви.  Вихров
открыл глаза -  он только что перед тем вздремнул было.  Священник стоял уже
перед ним совсем одетый.
     - Пойдемте, пора! - сказал он Вихрову.
     Тот мигом оделся в свой вицмундир.
     Староста и  работник тоже  были выпущены.  Последний,  с  явно сердитым
лицом, прошел прямо на двор; а староста по-прежнему немного подсмеивался над
священником.  Вихров,  священник и  староста отправились,  наконец,  в  свой
поход.  Иерей не  без  умысла,  кажется,  провел Вихрова мимо единоверческой
церкви и заставил его заглянуть даже туда: там не было ни одного молящегося.
     - Как много прихожан-то!  -  сказал он с усмешкой.  -  А ведь звоном-то
почесть колокол разбили, а туды и без зову божьего соберутся.
     Звон  до  самого своего возвращения он  наказал дьячку не  прекращать и
повел за собой Вихрова и  старосту.  Сначала они шли полем по дороге,  потом
пошли лугом по берегу небольшой реки.
     Священник внимательнейшим образом осматривал все тропинки, которыми они
проходили.
     - Много их тут сегодня прошло:  след на следе так и лепится!  - говорил
он.  -  И мостик себе даже устроили! - прибавил он, показывая Вихрову на две
слеги, перекинутые через реку.
     - Слышите! - воскликнул он вдруг, показывая рукой в одну сторону. - Это
ведь служба их идет!
     С  той стороны в самом деле доносилось пение мужских и женских голосов;
а перед глазами между тем были:  орешник,  ветляк, липы, березы и сосны; под
ногами -  высокая,  густая трава.  Утро было светлое, ясное, как и вчерашний
вечер.  Картина эта просто показалась Вихрову поэтическою.  Пройдя небольшим
леском (пение в  это время становилось все слышнее и слышнее),  они увидели,
наконец, сквозь ветки деревьев каменную часовню.
     - Не хуже нашего единоверческого храма! - произнес священник, показывая
глазами Вихрову на моленную.  -  Ну,  теперь ползком ползти надо;  а  то они
увидят и разбегутся!..  -  И вслед за тем он сам лег на землю,  легли за ним
Вихров и староста, - все они поползли.
     Священник делал  все  это  с  явным увлечением,  а  Вихрову,  напротив,
казалось смешно и не совсем честно его положение. Он поотстал от священника.
Староста тоже рядом с ним очутился.
     - Беда какой строгий священник, - шепнул он Вихрову.
     - Что же? - спросил Вихров.
     - Попервоначалу-то,  как поступил,  так на всех раскольников, которые в
единоверие перешли, епитимью строгую наложил - и чтобы не дома ее исполняли,
а  в  церкви;  -  и дьячка нарочно стеречь ставил,  чтобы не промирволил кто
себя.
     - Зачем же народ,  зная,  что он такой строгий,  в  моленную еще к себе
собирается? - говорил Вихров.
     - Да поди ты вот -  глупость-то наша крестьянская:  обмануть все думают
его! Ну, где тут, обманешь ли эка-то! - отвечал староста.
     В это время они были около самого уже храма.
     Священник  проворно  поднялся  на  ноги  и  загородил  собой  выход  из
моленной.
     - Подползайте скорей, - зыкнул он шепотом Вихрову и старосте.
     Те  подползли и  поднялись на  ноги  -  и  все  таким  образом вошли  в
моленную.  Народу в ней оказалось человек двести. При появлении священника и
чиновника в  вицмундире все,  точно по  команде,  потупили головы.  Стоявший
впереди  и   наряженный  даже  в   епитрахиль  мужик  мгновенно  стушевался;
епитрахили на нем не стало,  и сам он очутился между другими мужиками, но не
пропал он для глаз священника.
     - Поди-ка ты сюда, священнодействователь! - сказал он ему.
     Мужик не трогался, как будто бы не понимая, что это к нему относится.
     - Григорий, поди сюда; я тебя кличу! - повторил священник.
     Григорий, делать нечего, вышел.
     - Где же облачение-то твое - подай мне! - говорил священник.
     - Нет у меня никакого облачения,  -  отвечал мужик, распуская перед ним
руки;  но  священник заглянул к  нему  в  пазуху,  велел выворотить ему  все
карманы - облачения нигде не было.
     Священник велел старосте обыскать прочих, нет ли у кого облачения.
     Тот,  с  обычной  своей  усмешкой  на  лице,  принялся  обыскивать;  но
облачения не нашлось.
     - Ну, бог с ним! - произнес Вихров.
     - Вот это бог с  ним и дает им поблажку,  -  проговорил ему укоризненно
священник.  -  Переписать их  всех надо!  -  прибавил он;  но  Вихров прежде
спросил народ:
     - Что вы, братцы, все единоверцы?
     - Все, почесть, единоверцы! - отвечали ему мужики.
     - Зачем же вы не посещаете вашего храма,  а ходите в моленную,  которая
должна быть запечатана?
     - Так как родители наши ходили сюда,  и  нам желается того,  -  отвечал
один из раскольников.
     - Мы,  бачка,  думали,  что в нашей церкви службы не будет, - подхватил
другой раскольник.
     - Врешь, врешь, - остановил его священник. - Благовест у меня начался с
двух часов ночи и посейчас идет.
     Из села в  самом деле доносился сухой и  немного дребезжавший благовест
единоверческой церкви.
     - А эта вот и православная даже! - прибавил священник, указывая на одну
очень нарядную и довольно еще молодую женщину.
     - Ты православная? - спросил ее Вихров.
     - Православная-с! - отвечала та, вся вспыхнув и с дрожащими щеками.
     - Ей вот надо было, - объяснил ему священник, - выйти замуж за богатого
православного купца:  это  вот  не  грех по-ихнему,  она и  приняла для виду
православие;  а  промеж тем  все-таки продолжают ходить в  свою раскольничью
секту - это я вас записать прошу!
     - Все запишут!  - отвечал ему с сердцем Вихров и спрашивать народ повел
в село.  Довольно странное зрелище представилось при этом случае:  Вихров, с
недовольным и  расстроенным лицом,  шел вперед;  раскольники тоже шли за ним
печальные;  священник то  на  того,  то  на другого из них сурово взглядывал
блестящими глазами.  Православную женщину и Григория он велел старосте вести
под присмотром -  и тот поэтому шел невдалеке от них, а когда те расходились
несколько, он говорил им:
     - Не расходитесь оченно далеко!
     Допросы отбирать Вихров начал в  большой общественной избе -  и  только
еще успел снять показание с одного мужчины,  как дверь с шумом распахнулась,
и в избу внеслась какой-то бурей становая.
     - Друг сердечный, тебя ли я вижу! - воскликнула она, растопыривая перед
Вихровым руки. Она, видимо, решилась держать себя с ним с прежней бойкостью.
- И это не грех, не грех так приехать! - продолжала она, восклицая. - Где ты
остановился? У вас, что ли? - прибавила она священнику.
     - У меня-с, - отвечал тот.
     - В  мурье-то у  него -  на клопах да на комарах!  Я  бы тебя на мягкую
постельку уложила,  побаюкала бы и полюлюкала!.. Что это переловил ребят-то?
- прибавила она, показывая головой на раскольников.
     - А все это ваш супруг причиной тому: держит моленную незапертою, тогда
как она запечатана даже должна быть, - заметил ей священник.
     - Это  кто  вам,  батюшко,  донес так да  отрапортовал о  том -  нет-с!
Извините!  Я  нарочно  все  дело  захватила -  читайте-ка!..  -  проговорила
становая и,  молодцевато развернув принесенное с собою дело, положила его на
стол.
     - Читай, читай!.. - повторила она священнику.
     В  одном предписании в  самом деле  было сказано:  на  моленную в  селе
Корчакове оставить незапечатанною и  отдать  ее  в  ведение и  под  присмотр
земской полиции с  тем,  чтобы из  оной  раскольниками не  были  похищаемы и
разносимы иконы".
     - Только бы не были расхищаемы и  уносимы иконы -  понял?  -  отнеслась
становая к священнику. - А они все тут; есть еще и лишние.
     - Моленная не должна быть запечатана, - повторил и Вихров.
     Священник пожал только плечами.
     - Но  сборища в  ней  все-таки  не  могли быть дозволены,  особенно для
единоверцев, - возразил он, - и ваш супруг, я знаю, раз словил их; но потом,
взяв с них по рублю с человека, отпустил.
     - Это как вы  знаете,  кто вам объяснил это?  -  возразила ему становая
насмешливо,  -  на исповеди, что ли, кто вам открыл про то!.. Так вам самому
язык за это вытянут, коли вы рассказываете, что на духу вам говорят; вот они
все тут налицо, - прибавила она, махнув головой на раскольников. - Когда вас
муж захватывал и обирал по рублю с души? - обратилась она к тем.
     - Не было того-с,  -  отвечали из них некоторые, и все при этом держали
головы потупленными.
     - Чем на  других-то,  иерей честной,  указывать,  не лучше ли прежде на
себя  взглянуть:  пастырь сердцем добрым и  духом кротким привлекает к  себе
паству; при вашем предшественнике никогда у них никаких делов не было, а при
вас пошли...
     - Зато и единоверия не было! - возразил ей священник.
     - Я  уже этого не  знаю -  я  баба;  а  говорю,  что в  народе толкуют.
Изволь-ка вот ты написать, - прибавила она Вихрову, - что в предписании мужу
сказано насчет моленной;  да  и  мужиков всех опроси,  что никогда не  было,
чтобы брали с них!
     Такие  почти  повелительные распоряжения становой  сделались,  наконец,
Вихрову досадны.
     - Все  это  очень  хорошо -  и  будет  сделано;  но  вам-то  здесь быть
совершенно неприлично! - сказал он.
     - Уйду,  уйду,  не навеки к вам пришла,  -  сказала она,  поднимаясь, -
только ты  зайди ко  мне  потом;  мне  тебе  нужно по  этому делу  сказать -
понимаешь ты, по этому самому делу, чтобы ты сказал о том начальству своему.
     - Хорошо,  зайду,  -  отвечал Вихров,  чтобы только отвязаться от  нее:
почему становая говорила ему ты и  назвала его другом сердечным -  он понять
не мог.
     Та между тем встала и пошла; проходя мимо мужиков, она подмигнула им.
     - Не робейте, паря, не больно поддавайтесь!
     Вихров,   отобрав  все  допросы  и  написав  со  священником  подробное
постановление о  захвате раскольников в  моленной,  хотел было  сейчас же  и
уехать в  город -  и  поэтому послал за земскими почтовыми лошадьми;  но тех
что-то долго не приводили.  Он велел старосте поторопить; тот сходил и донес
ему,  что лошади готовы,  но  что они стоят у  квартиры становой -  и  та не
велела им  отъезжать,  потому что чиновник к  ней еще зайдет.  Вихров послал
другой раз старосту сказать, что он не зайдет к ней, потому что ему некогда,
и  чтобы лошади подъехали к его избе.  Староста сходил с этим приказанием и,
возвратясь, объявил, что становая не отпускает лошадей и требует чиновника к
себе. Вихрова взорвало это; он пошел, чтобы ругательски разругать ее.
     - Что это такое вы  делаете -  не даете мне лошадей!  -  воскликнул он,
входя к  ней в залу,  в которой на столе были уже расставлены закуска и вина
разные.
     - Ты не горлань, а лучше выпей водочки! - сказала она ему.
     - Не хочу я вашей водочки! - кричал он.
     - Ты вот погоди,  постой!  Не благуй!  -  унимала она его. - Я вот тебе
дело скажу:  ты начальству своему заяви, чтобы они попа этого убрали отсюда,
а то у него из единоверия опять все уйдут в раскол;  не по нраву он пришелся
народу,  потому строг - вдруг девицам причастья не дает, изобличает их перед
всеми.  Мужик придет к нему за требой -  непременно требует,  чтобы в телеге
приезжал и чтобы ковер ему в телеге был:  "Ты,  говорит,  не меня, а сан мой
почитать должен!"  Кто  теперь на  улице встретится,  хоть малый ребенок,  и
шапки перед ним не снимет,  он сейчас его в  церковь -  и  на колени:  у нас
народ этого не любит!
     - Ну, только? - спросил Вихров. - Прощайте!
     - Погоди,  не  спеши больно!..  Что у  тебя дома-то  -  не  горит ведь!
Раскольники-то ходатая к тебе прислали,  сто целковых он тебе принес от них,
позамни маненько дело-то!
     Вихров усмехнулся и покачал головой.
     - Что же, этот ходатай здесь, что ли? - спросил он.
     - Здесь стоит, дожидается.
     - Ну, позовите его ко мне!
     Становая пошла и привела мужика с плутоватыми, бегающими глазами.
     - Ты мне сто целковых принес? - спросил его Вихров.
     - Да-с!  -  отвечал мужик  и  торопливо полез  себе  за  пазуху,  чтобы
достать, вероятно, деньги.
     - Не трудись их вынимать,  а,  напротив,  дай мне расписку, что я их не
взял  у  тебя!  -  сказал  Вихров и,  подойдя к  столу,  написал такого рода
расписку. - Подпишись, - прибавил он, подвигая ее к мужику.
     Тот побледнел и недоумевал.
     - Подпишись, а не то я дело из-за этого начну и тебя потяну! - произнес
Вихров явно уже сердитым голосом.
     Мужик посмотрел на становую,  которая тоже стояла сконфуженная и только
как-то насильственно старалась улыбнуться.
     - Подпишись уж лучше! - сказала она мужику.
     Тот  дрожащею рукой подписался и  затем,  подобрав свою  шапку,  ушел с
совершенно растерянным лицом.
     - Ну,  паря,  модник ты,  я  вижу,  да еще и какой!  -  сказала Вихрову
становая укоризненным голосом, когда они остались вдвоем.
     - А вы, извините меня, очень глупы! - возразил он ей.
     - Где  уж  нам  таким умником быть,  как  ты!  Не  все такие ученые,  -
произнесла становая в одно и то же время насмешливым и оробевшим голосом.
     Вихров взялся снова за фуражку, чтобы уехать.
     - Не пущу, ни за что не пущу без закуски, а не то сама лягу у дверей на
пороге!..  -  закричала становая -  и в самом деле сделала движение, что как
будто бы намерена была лечь на пол.
     Вихров лучше уже решился исполнить ее желание,  тем более,  что и  есть
ему хотелось.  Он сел и  начал закусывать.  Становая,  очень довольная этим,
поместилась рядом с ним и положила ему руку на плечо.
     - А  что,  с  Фатеихой до  сих пор все еще путаешься?  -  спросила она,
заглядывая ему с какой-то нежностью в лицо.
     - Нет, уж не путаюсь, - отвечал ей Вихров.
     - Слышала я это,  слышала, - отвечала становиха. - Вот как бы ты у меня
ночевал сегодня, так я тебе скажу...
     - Что же такое? - спросил Вихров.
     Становая пожала только плечами.
     - У!.. - воскликнула она. - Такую бы тебе штучку подвела - букет!
     Вихров только усмехнулся.
     - Ну, однако, прощайте! - сказал он, вставая.