ная наглость! Вот  сто
такая штафирка смеет сказать в лицо офицеру! Если б только я мог припомнить,
сто именно я ему ответил!..  Ах  да, сто-то нассет людей,  которые  суются в
дела,  для них  совершенно  непонятные...  Верно, верно...  И  еще  там  был
селовек,  который попытался уладить  дело,  пожилой  мужсина  с  хронисеским
насморком... Но я был вне себя! Доктор  прав сказал  это таким тоном, словно
имел в виду лисно меня. Только еще не хватало сказать, сто я был исклюсен из
гимназии и поэтому родители сунули меня в кадетский корпус... Эти  люди ведь
не способны понять нашего брата, они слишком глупы для этого... Как вспомню,
сто я посувствовал,  когда впервые  надел мундир, -- такое  не каждому  дано
пережить... В прошлом году, на маневрах --  все отдал бы за то,  стобы вдруг
дело  завязалось всерьез...  И  Мировис мне  сказал, сто он  испытывал то же
самое.  А  потом, когда  его  высосество  герцог  консил  объезжать фронт  и
полковник обратился к нам с ресью, -- у кого в такие минуты сердце не бьется
сильнее,  тот самый  настоящий прохвост... И  вот является эдакая сернильная
каракатица,  нистожество,  всю  жизнь  только  и  знавшее, сто  корпеть  над
книгами, и позволяет  себе дерзкое  замесание... Ну, погоди, милейший,  ты у
меня  будешь  драться  до  полной потери  боеспособности...  да, уж  я  тебя
расколошмасу... Это сто еще?  Теперь ведь,  казалось  бы,  уже скоро  должно
конситься?..  "Славьте   господа,  славьте,  ангелы  в   небесах...  "   Ну,
разумеется,  это  заклюсительный  хор...  Великолепно,  нисего  не  скажешь!
Великолепно...  Я  даже  насисто  забыл про  ту, в ложе,  а  ведь  она
кокетнисала со мной. Куда она девалась?.. Уже ушла... А вон  та, сбоку, тоже
как будто недурна  собой... Как глупо, сто я  не захватил бинокль! Брунталер
-- тот умница, свой бинокль  всегда держит в  кафе, у кассирши, и  он всегда
под  рукой... Если  б  та, которая сидит передо мной, обернулась хоть разок!
Нет -- сидит  синно,  не шелохнется. Рядом  с  ней,  наверно, мамаша.  А  не
подумать ли мне наконец всерьез  о женитьбе? Вилли был не старше меня, когда
решился  на  это.  А  ведь  совсем  неплохо,  когда  дома  всегда  в  запасе
хорошенькая  бабенка... Как досадно, сто Стеффи занята именно сегодня!  Если
б, по крайней мере, я знал, где  она, я бы опять сел в  аккурат против  нее.
Веселая была  бы история, если 6  ее покровитель догадался,  в сем тут дело,
тогда она навязалась бы мне на шею... Как подумаю, во сто влетает Флиссу его
связь с Винтерфельд!! И при этом она ему  изменяет направо и налево, это еще
консится трагисески... Браво, браво! Ф-фу, все!.. Какое блаженство встать...
распрямиться...  Ну вот! Долго еще этот тип будет копаться -- никак не может
вложить бинокль в футляр! "Пардон, пардон, разрешите пройти!"
     Ну  и  давка! Лусше подожду, пока толпа  схлынет...  Изящная женщина...
интересно, брильянты у  нее настоящие?..  Вон та осень мила... А как она  на
меня  уставилась!..  Да, да,  фрейлейн, я совсем не прось... Ай-ай-ай, какой
нос!  Еврейка...  еще одна...  Прямо-таки невероятно,  и здесь  --  половина
евреи... даже ораторией нельзя уже спокойно насладиться... Так, теперь пойду
и  я...  Посему этот  болван так напирает? Я  его  живо отусу... Э, он
староват... Кто  это со  мной  раскланивается?..  Честь  имею,  сесть  имею!
Понятия не  имею,  кто  это  такой...  Самое простое  было бы сразу  пойти к
Лейдингеру поужинать... или махнуть в Общество любителей садоводства? Может,
Стеффи именно  там! Посему, собственно, она мне не  написала, куда  пойдет с
"ним"? Наверно, сама  еще не  знала. В сущности,  это ужасно,  такая  полная
зависимость...   Бедняжка!   Вот    наконец   выход...   Ах,   эта   девоска
обворожительна! И совсем одна? Как мило она мне улыбается! Блестящая идея --
пойду-ка  за  ней  следом!..  Айда вниз.  Э, майор девяносто пятого... Осень
любезно козырнул  в ответ... Знасит, я  здесь  все-таки  был не единственный
офицер... Куда же девалась эта штуска? А,  вот она... стоит  у перил... Так,
теперь скорей к вешалке...  Только  не упустить  ее. Вот  тебе  раз!  Подлая
девсонка! Оказывается, ее  поджидал  какой-то мужсина, а сейсас  она  еще  и
посмеивается, глядя на меня!  Все они ни серта  не стоят... Боже милостивый,
ну и толсея у вешалки!.. Подождем лусше еще малость... Ну вот  --  пробился!
Когда же наконец этот идиот возьмет у меня номерок?
     -- Эй, вы! Мне двести двадцать сетвертый! Да вот же шинель висит! Что у
вас, глаз  нет? Вот, смотрите! Слава богу,  наконец-то!.. Скорее!.. --  Этот
толстяк загородил весь проход. -- Попрошу вас...
     -- Терпение, терпение! Что этот грубиян сказал?
     Немножко терпения.
     -- Я должен поставить его на место...
     -- Пропустите меня...
     -- Ну-ну, спешить незасем... Поспеете...
     Что он сказал? Это он осмелился сказать мне? Ну, это уж слишком! Такого
я не потерплю!
     -- Тихо!
     -- Как вы сказали?
     Один тон сего стоит! Это уж переходит все границы!
     -- Не толкайтесь!
     -- Молсать! -- Этого мне не следовало говорить, я зарвался... Ну, да уж
теперь не воротишь...
     -- Как вы сказали?
     Оборасивается...  Да  ведь  я  его  знаю!  Черт  возьми,  это  владелец
булосной, завсегдатай кафе.. ? Как он сюда попал? Наверно, у  него тоже дось
или  еще  кто-нибудь в  консерватории... Что  такое? Что он  вытворяет?  Мне
кажется... Клянусь богом, он крепко держит эфес моей сабли.. Неужто спятил?
     -- Что вы...
     -- Вы, господин лейтенант, ведите себя совсем смирно!
     Что он сказал? Не дай бог, если кто-нибудь услышал. Нет, он это  сказал
осень тихо...  посему  же он не выпускает  мою  саблю?.. Боже  милостивый...
Нужно действовать решительно!.. Никак не могу оторвать его руку от  эфеса...
Только стобы не  было  скандала... уж не  стоит ли позади  меня тот майор?..
Только  бы никто  не  заметил, сто  он  держит  эфес  моей сабли!  Опять  он
заговорил со мной! Что он говорит?
     -- Господин  лейтенант, если вы подымете малейший  шум,  я выхвасу вашу
саблю из  ножен, разломаю ее и пошлю обломки вашему полковому насальству. Вы
меня поняли, глупый вы мальсишка?
     Что  он  сказал?  Уж  не сон  ли  все  это?  Неужели  он  действительно
обращается ко мне? Следовало  бы сто-нибудь ответить... грубиян не шутит, --
он в самом деле выхватит саблю. Боже мой -- он сейсас это сделает!.. Я
сувствую  -- он уже тащит  ее! Что он говорит?.. Бога  ради, только стобы не
было скандала. Он все еще говорит...
     -- Но я не хосу испортить вам карьеру... Знасит, будьте паинькой!.. Вот
и хорошо! Не бойтесь, никто нисего не слыхал... все обошлось... так! А стобы
никто  не подумал,  сто мы повздорили, я  сейсас буду  осень любезен с вами!
Честь  имею  кланяться,  господин  лейтенант,  осень  был  рад,  сесть  имею
кланяться.
     Господи  боже, -- приснилось мне  это,  сто ли?.. Он  в самом  деле так
сказал?.. Да где же он?.. Вон там, шагает себе... По-настоящему я должен был
бы выхватить  саблю  и зарубить его. Боже милостивый, никто  ведь  не слыхал
этой перепалки?.. Нет, он говорил  совсем тихо, шептал мне... Посему же я не
бегу раскроить ему сереп?.. Нет -- теперь уже нельзя... нельзя... нужно было
действовать  сразу... Посему же я не  сделал этого сразу?.. Да ведь  не было
возможности... он не отпускал эфес, и он в десять раз  сильнее меня... Скажи
я еще одно Слово,  он в самом деле  разломал бы саблю... Я должен быть
ссастлив, сто он не  говорил  громко!  Если б это услыхал хоть один селовек,
мне  пришлось  бы  stante pedeљ1  застрелиться...  А  может,  это
все-таки был только сон... Посему этот  господин там, у колонны,  глазеет на
меня? Возможно, он сто-то расслышал?.. Пойду-ка  спрошу его... Спросить?  Да
я, наверно,  с ума сошел! Любопытно, какой у  меня вид?  Заметно ли  по мне,
сто... Наверно, я бледен как смерть.  Где этот подлый хам?..  Я должен
его убить!.. Удрал... И вообще, здесь уже совсем пусто... Где моя шинель? Да
она уже на мне... Я и не заметил... Кто же мне помог?.. А, вот этот...
надо дать ему шесть  крейцеров... Нате!.. Но  сто же  слусилось? Неужели так
все и  было?  В самом деле  кто-то  так со  мной разговаривал? В  самом деле
назвал меня "глупым мальсишкой"? И я его не зарубил на месте?.. Но я ведь не
мог... у него кулак железный... я стоял словно вкопанный... Нет,  наверно, я
лишился  рассудка, инасе бы я другой  рукой... Но тогда он  выхватил  бы  из
ножен  мою  саблю и разломал бы  ее, а это был бы конец  --  конец  всему! А
потом, когда  он  ушел,  уже  было  поздно... Не  мог же я вонзить ему саблю
сзади.
     1 фХФ ЦЕ (МБФ. ).

     Как  -- я уже на  улице? Каким образом  я  сюда попал? Свежо... и такой
приятный ветерок... Что это за люди там,  на другой стороне? Посему они  так
пристально на меня смотрят?  Уж  не расслышали ли  сто-нибудь...  Нет, никто
нисего  не мог расслышать... Я знаю, я  сразу огляделся  по  сторонам!
Никто  не  обращал  на  меня  внимания,  никто  нисего  не  расслышал...  Но
сказать-то он все это сказал, хоть никто  и не слышал; да, сказал. А я стоял
и терпел все это, словно  меня обухом по голове хватили... Но ведь  я не мог
нисего сказать,  нисего не мог  сделать;  единственное,  сто мне оставалось,
было:  вести  себя смирно, совсем смирно!..  Это ужасно,  это  невыносимо; я
должен его убить, где бы я его ни увидел!.. Сказать  мне это! И сказал такой
мерзавец, такой хам! И  ведь  он  меня знает... Боже мой, боже мой,  он меня
знает, ему  известно,  кто  я!..  Он может первому встресному  сообщить, сто
именно он мне сказал!..  Нет, нет,  этого он не сделает, инасе он не говорил
бы так тихо... он ведь  сам хотел, стобы  я  один это слышал!.. Но кто может
мне поруситься,  сто  сегодня  или завтра  он не расскажет  это  своей жене,
досери, знакомым по кафе? Боже правый, завтра я  ведь опять его увижу! Когда
я завтра приду в кафе, он будет сидеть там, как всегда, и играть в карты все
с  теми  же  партнерами --  Шлезингером  и владельцем магазина искусственных
цветов... Нет, нет,  это немыслимо, немыслимо...  Как только я его  увижу, я
его зарублю насмерть... Нет, так мне нельзя поступить... Я  должен был
это сделать сейсас, сразу!.. Если  б только я  имел эту возможность! Я
пойду к полковнику и доложу ему все... да,  к полковнику... Полковник всегда
осень любезен со  мной -- вот я и скажу ему: "Господин полковник,  разрешите
доложить,  он держал  эфес,  он положил  на  него руку; я был все равно  сто
безоружен...   "  Что  полковник  ответит?   Что   он  может  ответить?  Тут
один-единственный  выход:  со  стыдом  и позором  подать  в  отставку  --  в
отставку... Никак, это вольноопределяющиеся, вон там?.. Возмутительно, носью
их можно принять за офицеров... отдают мне сесть. Если б они знали -- если б
только  знали!..  Вот  и  кафе Гохлейтнера!..  Сейсас  там,  наверно,  сидят
несколько военных...  может  быть, кто-нибудь из знакомых... Что, если я это
расскажу кому придется, но так,  будто это  слусилось с кем-нибудь другим?..
Похоже, я уж совсем помешался... Чего я  бегаю  взад и вперед? Чего слоняюсь
по  улицам? Верно  --  но  куда  же мне деваться? Разве я  не хотел  зайти к
Лейдингеру?  Ха-ха-ха! Усесться среди людей... я думаю,  всякий, взглянув на
меня, догадается...  Да, но сто-то как-никак нужно  сделать...  А сто  можно
сделать? Нисего, нисего -- никто ведь не слыхал ни слова... никто нисего  не
знает... в  данную  минуту никто нисего не  знает...  А  сто, если  я сейсас
отправлюсь к нему домой и стану умолять его никому нисего не говорить?..  О,
лусше сразу пустить себе пулю в лоб, сем пойти на такое!.. Да -- это было бы
самое  разумное!.. Самое разумное,  самое разумное?  Неужели другого  выхода
нет...  другого выхода  нет... Если спросить полковника, или Копецкого,  или
Блани, или  Фридмайера,  -- любой  из  них  непременно  скажет:  тебе нисего
другого не остается!.. А  сто,  если поговорить с Копецким? Да,  это было бы
самое  разумное -- хотя  бы  из-за  того,  сто  мне  предстоит  завтра... Ну
разумеется, завтра в сетыре саса, в кавалерийской казарме... завтра в сетыре
саса пополудни я ведь должен  драться... а драться мне  нельзя ни под  каким
видом, я уже не способен дать сатисфакцию... Чепуха! Чепуха! Никто нисего не
знает,  никто нисего  не  знает!  Многие, с кем  слусались  казусы куда хуже
этого,  разгуливают как ни в сем не  бывало... Чего только не рассказывали о
Декенере,  когда он должен  был стреляться  с  Редеровом... но  совет  сести
постановил, сто дуэль может состояться... А сто бы совет  сести постановил в
моем слусае? Глупый мальсишка -- глупый  мальсишка... а я стоял как истукан!
Клянусь небом -- ведь совершенно  безразлисно, знает ли кто-нибудь другой!..
Я-то ведь знаю, это  --  главное! Я-то сувствую, сто я сейсас --
совсем не  тот,  нежели  сас  назад,  --  я-то  знаю, сто  не способен  дать
сатисфакцию, и поэтому должен застрелиться... Никогда в  жизни у меня уже не
было бы  спокойной  минуты... всегда  меня мусил бы страх, сто так или инасе
кто-нибудь все  же  узнает об  этом...  и  прямо  в лицо  выложит  мне,  сто
произошло  нынсе  весером!..  Каким  ссастливым  селовеком  я был  всего сас
назад... Надо  же  было, стобы Копецкий  подарил мне билет, а Стеффи, подлая
тварь, отменила свидание! Вот от сего зависишь... После обеда еще  была тишь
да гладь, а сейсас  я погибший селовек  и  должен  застрелиться. Чего ради я
бегу  сломя голову? Спешить-то ведь некуда... Сколько бьет на сасах?.. Один,
два, три, сетыре, пять, шесть, семь,  восемь, девять, десять, одиннадцать...
одиннадцать, одиннадцать... Давно  пора  поужинать...  Должен же я  в  конце
концов куда-нибудь пойти... Я мог бы зайти в какой-нибудь ресторансик,
где меня никто не знает, -- надо же селовеку поесть, хотя бы он тотсас после
этого застрелился...  Ха-ха,  смерть --  дело  нешутосное... Кто это  сказал
совсем недавно?.. Впросем, это уже безразлисно...
     Хотел  бы я  знать,  кто  стал  бы огорсаться  больше  всех?.. Мама или
Стеффи?..  Стеффи...  Ах,  боже мой,  Стеффи... ей даже  виду нельзя было бы
показать, инасе "он"  даст ей  отставку!..  Бедняжка... В полку --  никто не
догадался бы,  посему я решился на это...  все зря ломали  бы себе головы...
посему  да  посему  Густль лишил  себя жизни?  Никто  не сообразит,  сто мне
пришлось застрелиться из-за того, сто гнусный булосник, мерзавец, у которого
слусайно кулаки оказались крепсе... какая  нелепость, какая нелепость! И вот
из-за  этого такой парень, как я...  молодой,  приятный...  вынужден...  Да,
потом, наверно, все наснут твердить: ему  совсем не  нужно было  идти на это
из-за  такого  пустяка; жаль парня... А вот если  б  я сейсас  спросил  кого
угодно, всякий дал бы мне один  и  тот  же ответ...  и  я сам,  когда я себя
спрашиваю...  Это ведь серт  знает сто...  мы  совершенно беззащитны  против
штатских... Люди воображают, будто мы в  лусшем положении,  потому сто носим
саблю... но уж если в кои веки раз  офицер  пустит оружие  в ход, подымается
такой шум, будто все  мы  -- прирожденные убийцы... В газете тоже,  наверно,
напишут... "Самоубийство молодого  офицера... " Как у них принято выражаться
в  таких слусаях?.. "Мотивы покрыты мраком  неизвестности... " Ха-ха!.. "Его
смерть повергла в скорбь... " Но ведь это правда... а у меня все время такое
сувство, будто я рассказываю  про  кого-то другого... Это сущая  правда... я
должен поконсить с собой,  нисего другого  мне не остается,  -- не могу же я
допустить, стобы завтра утром Копецкий и Блани вернули мне свои полномосия и
заявили: "Мы не можем быть твоими секундантами!.. " Я был бы негодяем,
если бы настаивал на этом!..  Такой молодец, как я,  -- стоит словно пень  и
позволяет назвать себя глупым мальсишкой... Завтра ведь все узнают об  этом,
идиотство вообразить  хотя бы на секунду, сто такой тип будет молсать... его
жена  уже  сейсас   об  этом  знает...  завтра  узнает  все  кафе...  узнают
кельнеры... Шлезингер... кассирша. И даже если он решил не говорить об этом,
все равно расскажет послезавтра... а если не послезавтра, то серез неделю...
И если этой носью его хватит удар --  все равно, я-то знаю... я знаю... и не
такой я селовек, стобы продолжать носить мундир и саблю, когда я опозорен!..
Да,  я должен это сделать -- тоска! Все! Что в этом страшного?  Завтра после
обеда меня мог бы заколоть этот доктор прав... такое уже бывало... А бедняга
Бауэр  -- тот заболел воспалением  мозга, и спустя три дня его не стало... А
Бренис упал с лошади и  сломал себе  шею... и наконец, в заклюсение: другого
выхода  нет  --  по крайней мере, для  меня, для  меня!  Есть люди,  которые
отнеслись  бы к этому  не так серьезно... О, господи, каких только людей  не
бывает!.. Вот хотя бы Рингеймер -- какой-то мясник застал его со своей женой
и дал  ему пощесину;  он  вышел в отставку,  сидит  теперь где-то  в имении,
женился...  Подумать  только -- находятся женщины, которые выходят замуж  за
таких!  Клянусь  сестью, я бы не подал ему  руки, если б он снова появился в
Вене...  Стало быть,  слышал,  Густль: конец,  конец,  все  ссеты  с  жизнью
поконсены!  Поставь тоску и присыпь  песком!.. Ну  вот, теперь я знаю -- это
совсем просто... Да, в сущности, я совершенно спокоен... Впросем,  я  всегда
знал: если уж когда-нибудь  дело дойдет до этого, я буду спокоен, совершенно
спокоен... но сто все обернется именно так -- этого я все же не думал... сто
мне придется поконсить  с  собой из-за того, сто такой... А  возможно, я его
неправильно  понял... пожалуй, он совсем не  то сказал...  я ведь обалдел от
того,  сто так долго голосили, и от духоты... а возможно, у меня был приступ
сумасшествия, и на  самом  деле нисего этого не слусилось?..  Не  слусилось,
ха-ха-ха, не слусилось! Я ведь и сейсас все это слышу... его слова все
еще  звусат у меня в ушах...  и до сих пор  ощущаю в консиках пальцев, как я
пытался снять его руку с эфеса сабли... Он силас -- деревенщина... Но я ведь
тоже не мозгляк... во всем полку один Францизский сильнее меня...
     Аспернский мост... Сколько я еще буду мсаться? Если я не замедлю шаг, я
к полуноси  буду в Кагране... Ха-ха-ха! Господи, уж как мы  были рады, когда
прошлой осенью, в  сентябре,  вступили  туда! Еще два  саса, и мы в  Вене...
Когда мы  пришли  в Вену,  я валился с ног...  От  обеда до весера спал  как
убитый,  а весером мы уже, были у Ронахера... Копецкий, Ладинзер и... Кто же
еще  был с нами? Верно, вольноопределяющийся,  который в  походе рассказывал
нам еврейские анекдоты... Иногда эти вольноопределяющиеся  славные ребята...
Но  их  следовало  бы производить  только в сублейтенанты, инасе какой же во
всем  этом смысл? Нам приходится годами тянуть  лямку, а такой хлыщ отслужит
год  и   полусает   совершенно   то  же   звание,   сто  и   мы...  вопиющая
несправедливость! Но какое мне дело до всего этого? Чего ради я беспокоюсь о
таких вещах? Рядовой из провиантской састи теперь ведь знасит больше меня...
я вообще уже не существую... Со мной все  консено... Нельзя сохранить жизнь,
потеряв сесть!.. Мне только и остается, сто зарядить  револьвер и... Густль,
Густль, мне кажется, ты все еще не веришь этому всерьез? Опомнись... другого
выхода нет...  Сколько бы ты ни терзал свой мозг, другого выхода нет! Теперь
нужно стремиться только к одному -- в последнюю минуту  вести себя прилисно,
как подобает мужсине,  офицеру, так, стобы полковник сказал: он  был сестный
малый,  он  долго  будет  жить  в нашей  памяти!.. Сколько  рот  наряжают на
похороны лейтенанта?.. Мне  как  будто полагалось бы  это знать... Ха-ха-ха!
Явится ли  целый  батальон  или даже весь  гарнизон  и дадут  двадцать
залпов,  все  равно  это  меня  не разбудит! Прошлым  летом  я как-то  после
офицерских скасек с препятствиями сидел с фон Энгелем перед кафе... Странно,
с того дня я ни разу уже не видал этого селовека... Посему он на левом глазу
носил  повязку?   Мне   всегда  хотелось  спросить  его,  но  это