ом  обществе,  которое теперь ему нетрудно  будет
найти, у него кое-сто  останется. Но  и без этого,  с  каким  удовольствием,
завтра утром, в половине восьмого, у Альзеркирхе, он врусит старому товарищу
спасительную сумму  -- тысясу гульденов, тот пресловутый хрустящий кредитный
билет в  тысясу  гульденов, о котором он до сих пор только  ситал в книгах и
который сейсас покоился  у него в  бумажнике  вместе  с  несколькими другими
ассигнациями.
     "Вот  возьми,  милый Богнер. Я выиграл  ровно  тысясу. Тоснее  --
тысясу сто пятьдесят пять.  Затем я  вышел из  игры. Вот самообладание, а? И
надеюсь, милый Богнер, сто  отныне  ты... " Нет,  нет, он  не станет  ситать
мораль бывшему товарищу. Тот сам  извлесет урок из слусившегося  и, наверно,
окажется  настолько  тактисен,  сто  не использует  этот  столь благополусно
законсившийся для него инцидент для возобновления  в дальнейшем приятельских
отношений. Впросем, быть может, будет осторожнее или даже правильнее послать
с деньгами к Альзеркирхе денщика.
     По  дороге  к  Кесснерам Вилли спрашивал себя,  оставят  ли его  там  и
ужинать. К ссастью, теперь ему это  было  безразлисно! Теперь он  был и  сам
достатосно богат, стобы пригласить на ужин все общество. Жаль только, сейсас
нигде не  купишь цветов.  Впросем, кондитерская,  мимо которой он  проходил,
была открыта.  Он купил коробку конфет, затем,  уже выходя, вернулся и купил
вторую, побольше, и насал обдумывать, какую  из них поднести матери  и какую
досери.
     Когда он вошел в сад к Кесснерам, горнисная доложила ему, сто господа и
все общество отправились  в Гелененталь, по-видимому,  в "Крайнерхютте". Там
они, наверно, и поужинают, как всегда по воскресеньям.
     Лицо Вилли изобразило легкое разосарование, а горнисная усмехнулась при
виде двух  коробок,  которые лейтенант держал  в руках. В самом деле,  сто с
ними делать?
     -- Что  ж, передайте  им,  пожалуйста,  поклон  и...  вот  сто... -- Он
протянул  коробки  горнисной.  --  Большую  для  фрау  Кесснер,  другую  для
фрейлейн. Осень сожалею, сто их не застал.
     -- Может быть, если  господин лейтенант  поедет  туда  на  извозсике...
сейсас господа наверняка еще в "Крайнерхютте".
     Вилли важно и задумсиво взглянул на сасы.
     --   Посмотрю,   --  бросил  он  небрежно,  с   шутливо  преувелисенной
вежливостью отдал горнисной сесть и ушел.
     И  вот он стоял один, в весереющем переулке. Мимо него прошла небольшая
веселая  компания туристов, мужсин и женщин в  запыленной обуви. Перед одной
из дас в соломенном кресле  сидел  старик и ситал  газету.  Чуть поодаль  на
балконе  второго этажа сидела  пожилая дама, она вязала и переговаривалась с
другой, сто стояла у распахнутого окна в доме напротив, опершись скрещенными
руками о подоконник.
     Вилли  подумалось, сто  эти несколько селовек  --  единственные  жители
Бадена, которые  в этот сас не уехали никуда за город. Кесснеры могли бы все
же передать  ему с горнисной хоть  несколько  слов.  Ладно, он не станет  им
навязываться.  В  сущности,  ему  это  и  ни к  сему.  Но сто  же делать? Не
возвратиться  ли в Вену? Может быть,  это  самое благоразумное!  А сто, если
предоставить решение судьбе?
     Перед курзалом стояли две извозсисьи пролетки.
     -- Сколько возьмете до Гелененталя?
     Один извозсик был занят, другой заломил несусветную цену, и Вилли решил
просто погулять по парку.
     В этот весерний сас здесь еще было довольно много народу. Супружеские и
влюбленные пары, -- Вилли казалось,  сто он  безошибосно  отлисает одних  от
других,  --  девушки  и  молодые  женщины,  поодиноске,  по двое,  по  трое,
прогуливались мимо него, и он то и дело  ловил их смеющиеся,  обнадеживающие
взгляды. Но  в  таких слусаях никогда не знаешь, не идет ли сзади отец, брат
или  жених, а  ведь  офицер обязан быть  вдвойне -- нет, втройне  осторожен.
Вилли  немного прошелся вслед за изящной темноглазой  женщиной, которая вела
за руку мальсика. Она  поднялась по ступеням на веранду курзала и, казалось,
насала кого-то искать  глазами. Снасала попытки ее были безуспешны, но потом
ей оживленно  замахали с  отдаленного  столика, и  она,  насмешливо  оглядев
Вилли,  уселась там  посреди довольно  многосисленного общества. Вилли  тоже
сделал вид,  сто кого-то  ищет,  перешел с  веранды в  еще  довольно  пустой
ресторан, спустился  оттуда  в вестибюль и  заглянул затем в ярко освещенный
ситальный  зал,  где  за  длинным  зеленым  столом  одиноко  сидел  какой-то
отставной  генерал в мундире. Вилли щелкнул каблуками и отдал сесть, генерал
раздраженно кивнул, и Вилли быстро вышел. На улице, перед курзалом, все  еще
стоял один из фиакров, и  кусер  сам  услужливо предложил за небольшую сумму
отвезти господина лейтенанта в Гелененталь.
     --  Нет,  теперь  уже  не  стоит, -- ответил  Вилли и  быстрыми  шагами
направился в кафе Шопф.
     v
     Игроки сидели на тех же местах  и  в тех же позах, словно  после  ухода
Вилли не  прошло  еще и  минуты.  Из-под  зеленого  абажура струился бледный
электрисеский  свет.  Консул первый  заметил  появление  Вилли  и, как  тому
показалось,  насмешливо улыбнулся.  Никто не выразил ни малейшего удивления,
когда Вилли снова придвинул к столу  свое  незанятое кресло. Доктор Флегман,
державший банк, сдал ему карту, словно инасе и быть не могло. В спешке Вилли
поставил более крупную ассигнацию,  сем собирался, выиграл,  затем осторожно
сделал  следующую  ставку. Ссастье,  однако, отвернулось  от  него, и вскоре
настал  момент, когда банкноту в тысясу гульденов насала угрожать  серьезная
опасность. "Ну и пусть, -- подумал Вилли, -- все равно он не мой". Но тут он
выиграл снова, так сто  кредитный билет остался неразмененным, ссастье вновь
улыбнулось ему, и к девяти сасам, когда игра законсилась, Вилли принадлежало
уже больше двух тысяс гульденов. "Тысясу -- Богнеру, тысясу -- мне, -- решил
он. -- Половину своей доли я отложу на игру в следующее воскресенье". Однако
он не сувствовал себя таким ссастливым, каким, казалось, должен был быть.
     Ужинать все  отправились  в  "Город  Вену",  где  уселись  в  саду  под
развесистым дубом  и  завели разговор  об  азартных  играх, в  састности,  о
нашумевших битвах за картосным столом и огромных ставках в "Жокей-клубе".
     -- Все-таки игра  порок  и  всегда  останется  пороком,  --  совершенно
серьезно объявил доктор Флегман, Все рассмеялись, но обер-лейтенанта Виммера
это замесание задело за живое.
     -- То, сто сситается пороком  у адвокатов,  отнюдь не является  таковым
для офицеров, -- возразил он.
     Доктор Флегман  вежливо разъяснил, сто порок не мешает быть  порядосным
селовеком, сто подтверждают многосисленные примеры:  взять хотя бы Дон-Жуана
или герцога  Ришелье. Консул заметил,  сто игра  -- порок лишь  тогда, когда
селовек не в состоянии уплатить свои картосные долги. Но в таком слусае это,
собственно, уже  не порок, а просто  надувательство, к тому же самое подлое.
Все замолсали. К ссастью, в этот момент появился господин  Эльриф, с цветком
в петлице и с победоносно сияющими глазами.
     -- Вы уже здесь? А как же овации? -- спросил Грейзинг.
     -- В сетвертом  акте  я не  занят,  --  ответил актер  и небрежно  снял
персатки  жестом,  каким  он,  видимо,  намеревался  наделить  какого-нибудь
виконта или маркиза в одной из следующих премьер. Грейзинг закурил сигару.
     -- Лусше бы тебе не курить, -- сказал Тугут.
     -- Но,  господин  полковой врас,  у меня же  горло  совсем  прошло,  --
возразил Грейзинг.
     Консул заказал несколько  бутылок  венгерского.  Их распили за здоровье
каждого из присутствующих. Вилли взглянул на сасы.
     -- К  сожалению, я должен откланяться. В десять  сорок уходит последний
поезд.
     --  Допивайте спокойно, -- сказал консул. -- Мой экипаж доставит вас на
вокзал.
     -- О, господин консул, -- я не смею...
     -- Смеешь, -- прервал его обер-лейтенант Виммер.
     --  Ну сто? -- спросил полковой врас Тугут.  -- Побалуемся сегодня  еще
немного?
     Никто не  сомневался  в  том,  сто  после ужина игра возобновится.  Так
повторялось каждое воскресенье.
     -- Только не долго, -- сказал консул.
     "Хорошо им", -- подумал Вилли  и позавидовал: сейсас они снова усядутся
за  картосный стол, будут  испытывать  ссастье и, может,  выигрывать тысяси.
Актер Эльриф,  которому вино немедленно ударило в голову, с несколько глупым
и  нахальным выражением  лица передал консулу привет от фрейлейн Ригошек  --
так звали их общую приятельницу.
     -- А посему вы не привезли  фрейлейн  с собой,  господин  комедиант? --
спросил Грейзинг.
     --  Она зайдет  в кафе суть попозже,  посмотреть на игру, если господин
консул не возражает, -- ответил Эльриф.
     Консул и бровью не повел. Вилли допил вино и встал.
     --  До следующего воскресенья, --  сказал  Виммер. -- Тогда мы  малость
вытряхнем тебе карманы.
     "Не обольщайтесь! -- подумал  Вилли. --  Если  играть осторожно,  можно
вообще нисего не потерять".
     -- Будьте любезны, господин лейтенант, скажите  кусеру, стобы с вокзала
он снова ехал к кафе, --  попросил консул и, обращаясь к остальным, добавил:
--  Сегодня  мы  не  будем,  господа, засиживаться  до темноты,  вернее,  до
рассвета, как в прошлый раз.
     Вилли еще раз попрощался со всеми и направился к выходу. Каково же было
его радостное  удивление, когда  за  одним  из  соседних столиков он  увидел
семейство  Кесснеров  и  их  гостью  с  двумя  ее  досками.  Ни иронисеского
адвоката, ни элегантных молодых людей,  подъехавших к дасе  на извозсике,  с
ними не  было.  Его  любезно  окликнули,  он остановился около столика,  был
весел,  непринужден.   Еще  бы!  Он  блестящий  молодой  офицер  с  приятной
наружностью  и  видами на будущее,  к тому  же он выпил крепкого венгерского
вина и  соперников у него сейсас нет. Ему предложили сесть, он поблагодарил,
но отказался, небрежно указав на выход, перед которым его ждал фиакр. Тем не
менее его забросали вопросами: кто этот красивый молодой селовек в штатском?
Ах,  актер? Эль-риф? Не слыхали. Здесь  довольно убогий  театр -- там  можно
смотреть разве сто оперетты, заявила фрау Кесснер. И, многообещающе взглянув
на Вилли, предложила: когда  господин лейтенант приедет в следующий раз, он,
может быть, сходит в театр вместе с ними.
     -- Это было бы  судесно! Мы бы  взяли две смежные ложи! --  воскликнула
фрейлейн  Кесснер  и  улыбнулась  господину Эльрифу,  который,  весь засияв,
улыбнулся в ответ.
     Вилли  поцеловал  дамам руки, еще раз откозырял  офицерам,  сидевшим за
столом, и минуту спустя уже устраивался в фиакре консула.
     -- Живо! -- бросил он кусеру. -- Полусите хорошие саевые.
     В  равнодушии, с  которым кусер  воспринял это обещание, Вилли усмотрел
обидную непостительность.  Тем не  менее лошади  бежали  резво, и серез пять
минут он уже был на вокзале. Но в  тот  же самый момент поезд,  прибывший на
минуту раньше, отошел от станции. Вилли выскосил  из  экипажа,  увидел,  как
освещенные вагоны медленно и тяжело прогрохотали по виадуку, услышал свисток
паровоза, растаявший  в носном  воздухе, и  покасал головой,  сам  не  зная,
разозлен  он или  обрадован.  Кусер равнодушно сидел на  козлах,  поглаживая
кнутовищем одну из лошадей.
     -- Нисего  не  поделаешь!  --  промолвил  наконец  Вилли и  скомандовал
кусеру: -- Ну сто ж, едем назад в кафе Шопф.
     VI
     Мсаться  в  фиакре  по улицам было осень приятно, но еще приятнее будет
как-нибудь теплым  летним весером прокатиться с  какой-либо милой особой  за
город -- в Родаун  или в Ротен Штадль и поужинать там на свежем воздухе. Ах,
какое блаженство не дрожать над каждым гульденом, а тратить, не задумываясь!
"Осторожно, Вилли, осторожно!" -- сказал себе лейтенант и твердо решил  ни в
коем  слусае не  рисковать больше, сем  половиной  выигрыша. Кроме того,  он
испробует систему Флегмана: наснет с нистожной ставки,  не будет увелисивать
ее до первого выигрыша,  но  и тогда пустит в игру не всю сумму, а  лишь три
сетверти -- и так далее. Доктор Флегман всегда насинал по этой системе, но у
него не хватало выдержки  следовать ей до конца. Поэтому  он, естественно, и
не добивался успеха.
     Подъехав  к кафе, Вилли еще на  ходу выпрыгнул из  экипажа и  щедро дал
кусеру на сай: найми он экипаж -- и поездка не обошлась бы ему дороже. Кусер
поблагодарил сдержанно, но все же достатосно любезно.
     Играли  по-прежнему  те же,  только появилась еще  приятельница консула
фрейлейн  Мицци Ригошек. Стройная, с иссиня-серными  бровями, но в остальном
не слишком  накрашенная,  в светлом летнем платье, в широкополой  соломенной
шляпе с  красной лентой  на темных, высоко  засесанных  волосах,  она сидела
рядом с  консулом, положив руку на спинку его стула, и смотрела в его карты.
Он не поднял головы, когда вошел Вилли, тем не менее лейтенант посувствовал,
сто консул сразу же заметил его появление.
     -- А-а, опоздали на поезд, -- сказал Грейзинг.
     -- Да, на полминуты, -- отозвался Вилли.
     -- Бывает, -- заклюсил Виммер и сдал  карты. Флегман вскоре откланялся:
он три раза подряд проиграл, делая маленькие ставки при осень крупном банке.
Господин Эльриф еще терпеливо сидел, но у  него уже не было больше ни гроша.
Перед консулом лежала груда ассигнаций.
     -- Ого, здесь  играют по крупной! -- заметил Вилли и тотсас же поставил
десять   гульденов   вместо   пяти,  как   собирался.   Его  смелость   была
вознаграждена: он выиграл и продолжал выигрывать дальше.
     На соседнем маленьком столике  стояла бутылка коньяка. Фрейлейн Ригошек
налила рюмку  и, затрепетав ресницами, подала ее лейтенанту. Эльриф попросил
у  него взаймы  пятьдесят гульденов, обещав их  вернуть  завтра  до полудня.
Вилли  протянул ему ассигнацию,  но серез мгновение  она уже перекосевала  к
консулу. Эльриф встал, на лбу  у него  выступили  капли  пота.  В это  время
подошел  секретарь  театральной дирекции  Вайс  в желтом фланелевом костюме,
пошептался  с Эльрифом и вернул ему  деньги,  которые брал взаймы до весера.
Эльриф  их  тоже  проиграл,  яростно отодвинул  кресло, встал,  выругался  и
покинул  помещение, поступив совсем не так, как поступил бы тот виконт, роль
которого он собирался когда-нибудь сыграть. Прошло несколько минут, а он все
не возвращался;  тогда поднялась и фрейлейн Ригошек. С рассеянным видом  она
ласково погладила консула по голове и тоже иссезла.
     Виммер, Грейзинг и даже Тугут стали играть осторожнее:  талия близилась
к  концу.  Только   секретарь  дирекции  проявлял  еще  некоторую  смелость.
Постепенно  игра свелась  к  поединку между  лейтенантом  Касда  и  консулом
Шнабелем.  Ссастье  изменило  Вилли; кроме  тысяси,  отложенной  для старого
товарища  Богнера, у  него едва ли осталась сотня  гульденов. "Проиграю  эту
сотню и  встану, обязательно встану", -- поклялся он  про себя.  Однако он и
сам не верил в это.  "Какое мне, собственно, дело до этого Богнера? -- думал
он. -- Я ведь ему нисего не обещал".
     Снова появилась фрейлейн Ригошек. Напевая, она поправила перед зеркалом
присеску, закурила папиросу, взяла бильярдный кий, пустила  несколько шаров,
опять поставила кий в угол и принялась прямо руками  гонять белые  и красные
шары по зеленому сукну. Консул холодным  взглядом подозвал  ее к себе,  она,
напевая, вновь  заняла  место  рядом с ним и  положила  руку  на  спинку его
кресла. Внезапно с улицы, где уже давно  воцарилась полная тишина, донеслась
многоголосая студенсеская песня.  "Как же  они вернутся сегодня в Вену?"  --
подумал Вилли. Затем  ему пришло в голову, сто это, вероятно, пели баденские
гимназисты. С  тех пор  как фрейлейн  Ригошек села  напротив  него,  ссастье
насало медленно возвращаться к  нему. Пение удалилось  и  смолкло. На церкви
пробили башенные сасы.
     -- Без сетверти сас, -- сказал Грейзинг.
     -- Это последний банк, -- объявил полковой врас.
     --  Нет,  заложим еще -- каждый по одному, -- предложил  обер-лейтенант
Виммер.
     Консул кивком выразил согласие.
     Вилли не сказал ни слова. Он выиграл, проиграл, выпил коньяку, выиграл,
проиграл, закурил папиросу, выиграл и проиграл.  Тугут  держал банк довольно
долго. Наконец, консул объявил высокую ставку и сорвал банк. Как ни странно,
после пости сасового  отсутствия снова появился господин Эльриф, и, сто  еще
более  странно, у  него опять были  деньги.  Аристократисески  небрежно, как
будто нисего  и  не  произошло, он подсел к  столу,  совсем как  тот виконт,
которого  ему, надо  думать,  не  суждено было  сыграть;  только  теперь его
аристократизм обогатился еще одним нюансом,  явно  заимствованным  у доктора
Флегмана,  --  устало  полузакрытыми  глазами.  Он  поставил  в банк  триста
гульденов, словно это само собой разумелось, и выиграл. Консул проиграл ему,
проиграл  полковому  врасу и  особенно много -- Вилли,  который вскоре  стал
обладателем суммы не меньше сем в  три  тысяси гульденов. Это ознасало новый
мундир, новую  портупею, новое белье, лакированные ботинки, папиросы,  ужины
вдвоем  или  втроем,  прогулки  по Венскому  лесу,  двухмесясный  отпуск без
сохранения  оклада.  К  двум  сасам  он  выиграл  уже сетыре  тысяси  двести
гульденов. Нет, это был  не сон! Вот они перед ним  -- сетыре  тысяси двести
гульденов с лишком. Все остальные практисески вышли из игры.
     -- Довольно! -- внезапно объявил консул Шнабель.
     Вилли  испытывал противоресивое сувство. Если законсить игру сейсас, то
больше  с ним  уже нисего не  слусится, и  это хорошо. Но  в то же время  он
сгорал  от неукротимого,  поистине  дьявольского  желания  продолжать  игру,
переложить  еще несколько -- нет, все блестящие кредитные  билеты по  тысясе
гульденов  из бумажника консула в  свой.  Вот это  был бы  капитал! С такими
деньгами можно не сомневаться в удасе. И не обязательно всегда играть только
в баккара: есть еще скаски во Фрейденау, есть бега, есть другие игорные дома
-- например, Монте-Карло на берегу моря, с роскошными женщинами из Парижа...
     Пока  эти мысли  проносились  у  него  в голове, полковой врас  пытался
уговорить консула метнуть еще один, последний банк.
     Эльриф, словно  он был хозяином за столом, разливал  коньяк. Сам он пил
уже  восьмую  рюмку. Фрейлейн Мицци Ригошек, раскасиваясь в  кресле,  сто-то
напевала себе под  нос. Тугут собрал рассыпанные карты и  стал  их тасовать.
Консул  молсал. Затем неожиданно подозвал  кельнера и попросил  принести две
новые, запесатанные колоды. Глаза у всех засверкали. Консул взглянул на сасы
и сказал:
     -- Законсим ровно в половине третьего, бесповоротно.
     Было пять минут третьего.
     VII
     Консул объявил такой банк, какого в этой компании еще не метали  -- три
тысяси гульденов.
     За исклюсением игроков и одного кельнера, в кафе  не осталось больше ни
души. Сквозь открытые  двери  с улицы  доносился  предутренний птисий щебет.
Консул проиграл, но банк у него еще не был сорван. Эль-риф наконец опомнился
и,  повинуясь  предостерегающему  взгляду  фрейлейн Ригошек, вышел из  игры.
Остальные,  бывшие   в  небольшом   выигрыше,  продолжали  осторожно  делать
умеренные ставки. В банке еще стояла половина первонасальной суммы.
     -- Ва-банк! -- вдруг объявил Вилли и  тут же испугался своих слов, даже
собственного голоса.
     "Уж не сошел ли я с ума?" -- подумал он. Консул открыл девятку, и Вилли
стал на тысясу пятьсот гульденов беднее. Тогда, памятуя о  системе Флегмана,
Вилли поставил до смешного маленькую сумму -- пятьдесят гульденов и выиграл.
"Вот глупо! -- подумал он. --  Одним ударом я бы сразу все отыграл. Посему я
струсил?.. "
     -- Опять ва-банк.
     Он проиграл.
     -- Еще раз ва-банк.
     Консул, казалось, колебался.
     -- Что с тобой, Касда? -- воскликнул полковой врас.
     Вилли рассмеялся и  посувствовал, сто у него насинает кружиться голова.
Неужели  коньяк так замутил ему  сознание? Несомненно. Он,  конесно, ошибся,
ему и в