и и отчеству, развлек его.
  - Пожалуйте, Константин Дмитрич, - сказал он ему, - вас  братец  ищут.
Баллотируется мнение.
  Левин вошел в залу, получил беленький шарик и вслед за братом  Сергеем
Ивановичем подошел к столу, у которого стоял с значительным и  ироничес-
ким лицом, собирая в кулак бороду и нюхая ее, Свияжский. Сергей Иванович
вложил руку в ящик, положил куда-то свой шар и, дав место Левину,  оста-
новился тут же. Левин подошел, но, совершенно забыв, в чем дело, и  сму-
тившись, обратился к Сергею Ивановичу  с  вопросом:  "Куда  класть?"  Он
спросил тихо, в то время как вблизи говорили, так что он  надеялся,  что
его вопрос не услышат. Но говорившие замолкли, и неприличный вопрос  его
был услышан. Сергей Иванович нахмурился.
  - Это дело убеждения каждого, - сказал он строго.
  Некоторые улыбнулись. Левин покраснел, поспешно сунул под сукно руку и
положил направо, так как шар был в правой руке.  Положив,  он  вспомнил.
что надо было засунуть и левую руку, и засунул ее, но уже поздно, и, еще
более сконфузившись, поскорее ушел в самые задние ряды.
  - Сто двадцать шесть избирательных! Девяносто восемь неизбирательных!-
прозвучал невыговаривающий букву р  голос  секретаря.  Потом  послышался
смех: пуговица и два ореха нашлись в ящике. Дворянин был допущен, и  но-
вая партия победила.
  Но старая партия не считала себя побежденною. Левин услыхал, что Снет-
кова просят баллотироваться, и увидал, что  толпа  дворян  окружала  гу-
бернского предводителя, который говорил что-то. Левин подошел ближе. От-
вечая дворянам, Снетков говорил о доверии дворянства, о  любви  к  нему,
которой он не стоит, ибо вся заслуга  его  состоит  в  преданности  дво-
рянству, которому он посвятил двенадцать лет службы.  Несколько  раз  он
повторял слова: "Служил сколько было сил, верой и правдой, ценю и благо-
дарю", - и вдруг остановился от душивших его слез и вышел из залы.  Про-
исходили ли эти слезы от сознания несправедливости к нему,  от  любви  к
дворянству  или  от  натянутости  положения,  в  котором  он  находился,
чувствуя себя окруженным врагами, но  волнение  сообщилось,  большинство
дворян было тронуто, и Левин почувствовал нежность к Снеткову.
  В дверях губернский предводитель столкнулся с Левиным.
  - Виноват, извините, пожалуйста, - сказал он, как незнакомому; но, уз-
нав Левина, робко улыбнулся. Левину показалось,  что  он  хотел  сказать
что-то, но не мог от волнения. Выражение его лица и всей фигуры в мунди-
ре, крестах и белых с галунами панталонах, как он торопливо шел,  напом-
нило Левину травимого зверя, который видит, что дело его плохо. Это  вы-
ражение в лице предводителя было особенно трогательно Левину, потому что
вчера только он по делу опеки был у него дома и видел его во всем  вели-
чии доброго и семейного человека. Большой дом  со  старою  семейною  ме-
белью; не щеголеватые, грязноватые, но почтительные старые  лакеи,  оче-
видно еще из прежних крепостных, не переменившие хозяина; толстая,  доб-
родушная жена в чепчике с кружевами и  турецкой  шали,  ласкавшая  хоро-
шенькую внучку, дочь дочери; молодчик  сын,  гимназист  шестого  класса,
приехавший из гимназии и, здороваясь с отцом, поцеловавший  его  большую
руку; внушительные ласковые речи и жесты хозяина - все это вчера  возбу-
дило в Левине невольное уважение и сочувствие. Левину трогателен и жалок
был теперь этот старик, и ему хотелось сказать ему что-нибудь приятное.
  - Стало быть, вы опять наш предводитель, - сказал он.
  - Едва ли, - испуганно оглянувшись, сказал предводитель. - Я устал, уж
стар. Есть достойнее и моложе меня, пусть послужат.
  И предводитель скрылся в боковую дверь.
  Наступила самая торжественная минута. Тотчас надо  было  приступить  к
выборам. Коноводы той и другой партии по  пальцам  высчитывали  белые  и
черные. Прения о Флерове дали новой партии не только один  шар  Флерова,
но еще и выигрыш времени, так что могли быть  привезены  три  дворянина,
кознями старой партии лишенные возможности участвовать в  выборах.  Двух
дворян, имевших слабость к вину, напоили пьяными клевреты Снеткова, а  у
третьего увезли мундирную одежду.
  Узнав об этом, новая партия успела во время прений о  Флерове  послать
на извозчике своих обмундировать дворянина и из двух напоенных  привезти
одного в собрание.
  - Одного привез, водой отлил, - проговорил ездивший  за  ним  помещик,
подходя к Свияжскому. - Ничего, годится.
  - Не очень пьян, не упадет? - покачивая головой, сказал Свияжский.
  - Нет, молодцом. Только бы тут не подпоили... Я сказал буфетчику, что-
бы не давал ни под каким видом.

                                    XXIX

  Узкая зала, в которой курили и закусывали, была полна дворянами.  Вол-
нение все увеличивалось, и на всех лицах было  заметно  беспокойство.  В
особенности сильно волновались коноводы, знающие все подробности и  счет
всех шаров. Это были распорядители предстоящего сражения. Остальные  же,
как рядовые пред сражением, хотя и готовились к бою, но покамест  искали
развлечений. Одни закусывали, стоя или присев к  столу;  другие  ходили,
куря папиросы, взад и вперед по длинной комнате и разговаривали с  давно
не виденными приятелями.
  Левину не хотелось есть, он не курил; сходиться со своими, то  есть  с
Сергеем Ивановичем, Степаном Аркадьичем, Свияжским и другими, не  хотел,
потому что с ними вместе в оживленной беседе стоял Вронский в  шталмейс-
терском мундире. Еще вчера Левин увидал его на выборах и старательно об-
ходил, не желая с ним встретиться. Он подошел к окну  и  сел,  оглядывая
группы и прислушиваясь к тому, что  говорилось  вокруг  него.  Ему  было
грустно в особенности потому, что все, как он видел, были оживлены, оза-
бочены и заняты, и лишь он один со старым-старым, беззубым старичком  во
флотском мундире, шамкавшим губами, присевшим около него, был без  инте-
реса и без дела.
  - Это такая шельма! Я ему говорил, так нет. Как же! Он в три  года  не
мог собрать, - энергически говорил сутуловатый невысокий помещик с пома-
женными волосами, лежавшими на  вышитом  воротнике  его  мундира,  стуча
крепко каблуками новых, очевидно для выборов надетых сапог.  И  помещик,
кинув недовольный взгляд на Левина, круто повернулся.
  - Да, нечистое дело, что и говорить, -  проговорил  тоненьким  голосом
маленький помещик.
  Вслед за этими целая толпа помещиков,  окружавшая  толстого  генерала,
поспешно приблизилась к Левину. Помещики, очевидно, искали места перего-
ворить так, чтоб их не слышали.
  - Как он смеет говорить, что я велел украсть у него брюки! Он их  про-
пил, я думаю. Мне плевать на него с его княжеством.  Он  не  смей  гово-
рить,это свинство!
  - Да ведь позвольте! Они на статье основываются, - говорили  в  другой
группе, - жена должна быть записана дворянкой.
  - А черта мне в статье! Я говорю по душе. На то  благородные  дворяне.
Имей доверие.
  - Ваше превосходительство, пойдем, fine champagne.
  Другая толпа следом ходила за что-то громко кричавшим дворянином:  это
был один из трех напоенных.
  - Я Марье Семеновне всегда советовал сдать в аренду, потому что она не
выгадает, - приятным голосом говорил помещик с седыми усами,  в  полков-
ничьем мундире старого генерального штаба. Это был  тот  самый  помещик,
которого Левин встретил у Свияжского. Он тотчас узнал его. Помещик  тоже
пригляделся к Левину, и они поздоровались.
  - Очень приятно. Как же! Очень хорошо помню. В прошлом году у  Николая
Ивановича, предводителя.
  - Ну, как идет ваше хозяйство? - спросил Левин.
  - Да все так же, в убыток, - с покорной улыбкой, но с выражением  спо-
койствия и убеждения, что это так и надо, отвечал помещик,  останавлива-
ясь подле. - А вы как же в нашу губернию попали? - спросил он. - Приеха-
ли принять участие в нашем coup d'etat? - сказал он,  твердо,  но  дурно
выговаривая французские слова. - Вся Россия  съехалась:  и  камергеры  и
чуть не министры. - Он указал на  представительную  фигуру  Степана  Ар-
кадьича в белых панталонах и камергерском мундире, ходившего  с  генера-
лом.
  - Я должен вам признаться, что я очень плохо понимаю значение дворянс-
ких выборов, - сказал Левин.
  Помещик посмотрел на него.
  - Да что ж тут понимать? Значения нет  никакого.  Упавшее  учреждение,
продолжающее свое движение только по силе инерции. Посмотрите, мундиры -
и эти говорят вам: это собрание мировых судей, непременных членов и  так
далее, а не дворян.
  - Так зачем вы ездите? - спросил Левин.
  - По привычке, одно. Потом связи нужно поддержать.  Нравственная  обя-
занность в некотором роде. А потом, если правду сказать, есть свой инте-
рес. Зять желает баллотироваться в непременные члены; они  люди  небога-
тые, и нужно провести его. Вот эти господа зачем  ездят?  -  сказал  он,
указывая на того ядовитого господина, который говорил за губернским сто-
лом.
  - Это новое поколение дворянства.
  - Новое-то новое. Но не дворянство. Это землевладельцы, а мы помещики.
Они как дворяне налагают сами на себя руки.
  - Да ведь вы говорите, что это отжившее учреждение.
  - Отжившее-то отжившее, а все бы с ним надо обращаться поуважительнее.
Хоть бы Снетков... Хороши мы, нет ли, мы тысячу лет росли. Знаете,  при-
дется если вам пред домом разводить садик, планировать, и растет  у  вас
на этом месте столетнее дерево... Оно хотя и корявое и старое, а все  вы
для клумбочек цветочных не срубите старика, а так клумбочки распланируе-
те, чтобы воспользоваться деревом. Его в год не вырастишь, -  сказал  он
осторожно и тотчас же переменил разговор. - Ну, а ваше хозяйство как?
  - Да нехорошо. Процентов пять.
  - Да, но вы себя не считаете. Вы тоже ведь чего-нибудь стоите?  Вот  я
про себя скажу. Я до тех пор, пока не хозяйничал, получал на службе  три
тысячи. Теперь я работаю больше, чем на службе, и, так же как вы,  полу-
чаю пять процентов, и то дай бог. А свои труды задаром.
  - Так зачем же вы это делаете? Если прямой убыток?
  - А вот делаешь! Что прикажете? Привычка,  и  знаешь,  что  так  надо.
Больше вам скажу, - облокачиваясь об окно  и  разговорившись,  продолжал
помещик, - сын не имеет никакой охоты к хозяйству. Очевидно, ученый  бу-
дет. Так что некому будет продолжать. А все делаешь. Вот нынче сад наса-
дил.
  - Да, да, - сказал Левин,  -  это  совершенно  справедливо.  Я  всегда
чувствую, что нет настоящего расчета в моем хозяйстве, а делаешь...  Ка-
кую-то обязанность чувствуешь к земле.
  - Да вот я вам скажу, - продолжал помещик. - Сосед купец был  у  меня.
Мы прошлись по хозяйству, по саду. "Нет, говорит, Степан Васильич, все у
вас в порядке идет, но садик в забросе". А он у меня в порядке. "На  мой
разум, я бы эту липу срубил. Только в сок надо. Ведь их тысяча  лип,  из
каждой два хороших лубка выйдет. А нынче лубок в цене, и струбов бы  ли-
повеньких нарубил".
  - А на эти деньги он бы накупил скота или землицу купил бы за бесценок
и мужикам роздал бы внаймы, - с улыбкой докончил Левин, очевидно не  раз
уже сталкивавшийся с подобными расчетами. - И он составит  себе  состоя-
ние. А вы и я - только дай бог нам свое удержать и детям оставить.
  - Вы женаты, я слышал? - сказал помещик.
  - Да, - с гордым удовольствием отвечал Левин. - Да, это что-то  стран-
но, - продолжал он. - Так мы без расчета и живем, точно приставлены  мы,
как весталки древние, блюсти огонь какой-то.
  Помещик усмехнулся под белыми усами.
  - Есть из нас тоже, вот хоть бы наш приятель Николай Иваныч или теперь
граф Вронский поселился, те хотят промышленность  агрономическую  вести;
но это до сих пор, кроме как капитал убить, ни к чему не ведет.
  - Но для чего же мы не делаем как купцы? На лубок не  срубаем  сад?  -
возвращаясь к поразившей его мысли, сказал Левин.
  - Да вот, как вы сказали, огонь блюсти. А то  не  дворянское  дело.  И
дворянское дело наше делается не здесь, на выборах, а там, в своем углу.
Есть тоже свой сословный инстинкт, что должно или не должно. Вот  мужики
тоже, посмотрю на них другой раз: как хороший мужик, так  хватает  земли
нанять сколько может. Какая ни будь плохая земля, все  пашет.  Тоже  без
расчета. Прямо в убыток.
  - Так так и мы, - сказал Левин. - Очень,  очень  приятно  было  встре-
титься, - прибавил он, увидав подходившего к нему Свияжского.
  - А мы вот встретились в первый раз после как у вас, - сказал помещик,
- да и заговорились.
  - Что ж, побранили новые порядки? - с улыбкой сказал Свияжский.
  - Не без того.
  - Душу отводили.

                                    XXX

  Свияжский взял под руку Левина и пошел с ним к своим.
  Теперь уж нельзя было миновать Вронского. Он  стоял  со  Степаном  Ар-
кадьичем и Сергеем Ивановичем и смотрел прямо на подходившего Левина.
  - Очень рад. Кажется, я имел удовольствие встретить... у княгини  Щер-
бацкой, - сказал он, подавая руку Левину.
  - Да, я очень помню нашу встречу, - сказал Левин и, багрово покраснев,
тотчас же отвернулся и заговорил с братом.
  Слегка улыбнувшись, Вронский продолжал говорить со Свияжским,  очевид-
но, не имея никакого желания вступать в разговор с  Левиным;  но  Левин,
говоря с братом, беспрестанно оглядывался на  Вронского,  придумывая,  о
чем бы заговорить с ним, чтобы загладить свою грубость.
  - За чем же теперь дело? - спросил Левин, оглядываясь на Свияжского  и
Вронского.
  - За Снетковым. Надо, чтоб он отказался или согласился, - отвечал Сви-
яжский..
  - Да что же он, согласился или нет?
  - В том-то и дело, что ни то ни се, - сказал Вронский.
  - А если откажется, кто же будет  баллотироваться?  -  спросил  Левин,
поглядывая на Вронского.
  - Кто хочет, - сказал Свияжский.
  - Вы будете? - спросил Левин.
  - Только не я, - смутившись и бросив испуганный  взгляд  на  стоявшего
подле с Сергеем Ивановичем ядовитого господина, сказал Свияжский.
  - Так кто же? Неведовский? - сказал Левин, чувствуя, что он запутался.
  Но это было еще хуже. Неведовский и Свияжский были два кандидата.
  - Уж я-то ни в каком случае, - ответил ядовитый господин.
  Это был сам Неведовский. Свияжский познакомил с ним Левина.
  - Что, и тебя забрало за живое? - сказал Степан  Аркадьич,  подмигивая
Вронскому. - Это вроде скачек. Пари можно.
  - Да, это забирает за живое, - сказал Вронский. - И, раз  взявшись  за
дело, хочется его сделать. Борьба! - сказал он, нахмурившись и сжав свои
сильные скулы.
  - Что за делец Свияжский! Так ясно у него все.
  - О да, - рассеянно сказал Вронский.
  Наступило молчание, во время которого Вронский,  -  так  как  надо  же
смотреть на что-нибудь, - посмотрел на Левина, на его ноги, на его  мун-
дир, потом на его лицо и, заметив мрачные, направленные на  себя  глаза,
чтобы сказать что-нибудь, сказал:
  - А как это вы - постоянный деревенский житель и не мировой судья?  Вы
не в мундире мирового судьи.
  - Оттого, что я считаю, что мировой суд есть  дурацкое  учреждение,  -
отвечал мрачно Левин, все время ждавший случая разговориться с Вронским,
чтобы загладить свою грубость при первой встрече.
  - Я этого не полагаю,  напротив,  -  со  спокойным  удивлением  сказал
Вронский.
  - Это игрушка, - перебил его Левин. - Мировые судьи нам не нужны. Я  в
восемь лет не имел ни одного дела. А какое имел, то было решено  навыво-
рот. Мировой судья от меня в сорока верстах. Я должен о деле в два  руб-
ля, посылать поверенного, который стоит пятнадцать.
  И он рассказал, как мужик украл у мельника муку, и когда мельник  ска-
зал ему это, то мужик подал иск в клевете. Все это было некстати и  глу-
по, и Левин, в то время как говорил, сам чувствовал это.
  - О, это такой оригинал!- сказал Степан Аркадьич со своею  самою  мин-
дальною улыбкой. - Пойдемте, однако; кажется баллотируют...
  И они разошлись.
  - Я не понимаю, - сказал Сергей Иванович, заметивший неловкую  выходку
брата, - я не понимаю, как можно быть до такой степени лишенным  всякого
политического такта. Вот чего мы, русские, не имеем. Губернский  предво-
дитель - наш противник, ты с ним ami cochon  и  просишь  его  баллотиро-
ваться. А граф Вронский... я друга себе из него не сделаю; он звал  обе-
дать, я не поеду к нему; но он наш, зачем же делать из него  врага?  По-
том, ты спрашиваешь Неведовского, будет ли он  баллотироваться.  Это  не
делается.
  - Ах, я ничего не понимаю! И все это пустяки, - мрачно отвечал Левин.
  - Вот ты говоришь, что все это пустяки, а возьмешься, так все путаешь.
  Левин замолчал, и они вместе вошли в большую залу.
  Губернский предводитель, несмотря на то, что он чувствовал  в  воздухе
приготовляемый ему подвох, и несмотря на то, что  не  все  просили  его,
все-таки решился баллотироваться. Все в зале замолкло, секретарь громог-
ласно объявил, что  баллотируется  в  губернские  предводители  ротмистр
гвардии Михаил Степанович Снетков.
  Уездные предводители заходили с тарелочками, в которых были  шары,  от
своих столов к губернскому, и начались выборы.
  - Направо клади, - шепнул Степан Аркадьич Левину, когда  он  вместе  с
братом вслед за предводителем подошел к столу. Но Левин забыл теперь тот
расчет, который объясняли ему, и боялся, не ошибся ли  Степан  Аркадьич,
сказав "направо". Ведь Снетков был враг. Подойдя к ящику, он держал  шар
в правой, но, подумав, что ошибся, перед самым ящиком  переложил  шар  в
левую руку и, очевидно, потом положил налево. Знаток  дела,  стоявший  у
ящика, по одному движению локтя узнававший, кто куда положит, недовольно
поморщился. Ему не на чем было упражнять свою проницательность.
  Все замолкло, и послышался счет шаров. Потом одинокий голос провозгла-
сил число избирательных и неизбирательных.
  Предводитель был выбран  значительным  большинством.  Все  зашумело  и
стремительно бросилось к двери. Снетков  вошел,  и  дворянство  окружило
его, поздравляя.
  - Ну, теперь кончено? - спросил Левин у Сергея Ивановича.
  - Только начинается, - улыбаясь, сказал за Сергея Ивановича Свияжский.
- Кандидат предводителя может получить больше шаров.
  Левин совсем опять забыл про это. Он вспомнил только теперь,  что  тут
была какая-то тонкость, но ему скучно было вспоминать, в чем она состоя-
ла. На него нашло уныние, и захотелось выбраться из этой толпы.
  Так как никто не обращал на него внимания и он,  казалось,  никому  не
был нужен, он потихоньку направился в маленькую залу, где закусывали,  и
почувствовал большое облегчение, опять  увидав  лакеев.  Старичок  лакей
предложил ему покушать, и Левин согласился. Съев котлетку  с  фасолью  и
поговорив с лакеем о прежних господах, Левин, не желая входить  в  залу,
где ему было так неприятно, пошел пройтись на хоры.
  Хоры были полны нарядных дам, перегибавшихся через перила и старавших-
ся не проронить ни одного слова из того, что говорилось внизу. Около дам
сидели и стояли элегантные адвокаты, учителя гимназии в очках и офицеры.
Везде говорилось о выборах и о том, как измучался предводитель и как хо-
роши были прения; в одной группе Левин слышал похвалу своему брату. Одна
дама говорила адвокату:
  - Как я рада, что слышала Кознышева! Это стоит, чтобы поголодать. Пре-
лесть! Как ясно и слышно все! Вот у вас в суде  никто  так  не  говорит.
Только один Майдель, и то он далеко не так красноречив.
  Найдя свободное место у перил, Левин перегнулся и стал смотреть и слу-
шать.
  Все дворяне сидели за перегородочками в своих уездах. Посередине  залы
стоял человек в мундире и тонким, громким голосом провозглашал:
  -  Баллотируется  в  кандидаты  губернского  предводителя   дворянства
штаб-ротмистр Евгений Иванович Апухтин!
  Наступило мертвое молчание, и послышался один слабый старческий голос:
  - Отказался!
  - Баллотируется надворный советник Петр Петрович Боль, - начинал опять
голос.
  - Отказался! - раздавался молодой визгливый голос.
  Опять начиналось то же, и опять "отказался".  Так  продолжалось  около
часа. Левин, облокотившись на перила, смотрел и слушал. Сначала он удив-
лялся и хотел понять, что это значило;  потом,  убедившись,  что  понять
э