збранным.  В
первую очередь Жеке Замятину и Игорю Мащенко.
   Перед пятым уроком к Игорю подошел Славик Бойко  -  отличник  и  гордость
класса.
   - Говорят, Потоцкий будет кино рассказывать,  -  начал  Славик  почему-то
робким и просительным тоном. - А можно мне тоже послушать?
   - Не знаю, - пожал плечами Игорь. - Надо у Генки спросить.
   - А ты не можешь спросить?
   - Ладно, спрошу, - легко согласился Игорь.
   Генка снисходительно разрешил Славику присутствовать при своем  бенефисе,
о чем Игорь и  сообщил  задаваке-отличнику.  Во  время  пятого  урока  Игорь
получил целых три записки, две  из  которых  были  от  девочек,  с  просьбой
похадатайствовать перед  Потоцким.  Видно,  Славик  Бойко  похвастался,  что
пробил через Игоря разрешение "послушать кино".  Игорь  обернулся  к  Генке,
пошептался с ним, потом покрутил головой в поисках авторов записок  и  важно
кивнул  им.  Сразу  после  звонка   к   Игорю   обратились   еще   несколько
одноклассников, и для всех он выспросил у  Генки  разрешение  присутствовать
при рассказе. Его распирало от сознания собственной значимости: его  просят,
перед ним заискивают, ищут его благосклонности. А все почему? Потому  что  с
ним дружит сам Генка Потоцкий!
   После уроков жаждущие пересказа "Мгновений" собрались на школьном  дворе,
и началось: штандартенфюрер Штирлиц,  папаша  Мюллер,  у  которого  все  под
колпаком, агент Клаус, которого Штирлиц коварно застрелил  на  берегу  реки,
профессор Плейшнер, который так глупо облажался в Берне, не заметив условный
знак - цветочный горшок  на  подоконнике.  Генка  рассказывал  подробно,  со
вкусом произнося магические слова "пастор Шлаг",  "партайгеноссе  Борман"  и
"сепаратные переговоры". Ребята слушали, затаив  дыхание,  и  когда  "устное
кино" закончилось, испуганно разбежались по домам - шел уже шестой час.
   - Почему так поздно? - строго спросила Игоря мама, работавшая в тот  день
в первую смену, до трех часов дня, и уже давно поджидавшая сына дома.
   - Генка новое кино рассказывал, про Штирлица. Ой, мам, так  интересно!  А
вы с папой смотрели?
   - Конечно, - улыбнулась мама. - Только что твой Генка мог понять  в  этом
фильме? Это серьезное кино, для  взрослых.  Там  много  тонких  политических
нюансов.
   Никаких политических нюансов Игорь в рассказе Генки не уловил,  наоборот,
все было просто и понятно. Гитлер проигрывает войну,  но  не  хочет  в  этом
признаваться, и другие военачальники, видя, что дело идет к концу, но Гитлер
этого не понимает, хотят  заключить  соглашение  с  некоторыми  странами  за
спиной рейхсфюрера. Это и называется "сепаратные  переговоры".  И  чего  тут
тонкого и непонятного?
   Вечером пришедший с работы отец  тоже  заинтересовался  Генкиной  версией
фильма и заставил сына вкратце повторить пересказ.
   - Ну что ж, -  удовлетворенно  констатировал  Виктор  Федорович,  -  твой
товарищ весьма неглуп, это меня радует.
   Довольный Игорь убежал в свою комнату доделывать уроки и не  слышал,  как
мама спросила:
   - К чему этот экзамен, который ты устроил ребенку?
   - Лизонька, это действительно был экзамен, только не для Игорька,  а  для
родителей Гены. Мы же с тобой взрослые люди и отдаем себе отчет в  том,  что
одиннадцатилетний пацаненок не в состоянии понять и  усвоить  такую  сложную
политическую игру, какую нам показали  в  "Семнадцати  мгновениях".  Ребенок
может быть сколь угодно одаренным, он может быть даже вундеркиндом,  но  это
сказывается в музыке, поэзии, живописи, математике,  да  в  чем  угодно,  но
только не в политике. Можно научиться  блестяще  играть  на  скрипке,  можно
освоить самые сложные разделы математики, можно быть  шахматным  гением,  но
нельзя научиться политике во младенчестве.  Нельзя.  Понимание  политических
реалий приходит с возрастом и жизненным опытом.
   - Ну и что? Что из этого? При чем тут родители Гены Потоцкого?
   - А при том, Лизонька, что если мальчик понял и сумел внятно  пересказать
длинный политический фильм, это означает, что рядом с  ним  постоянно  сидел
кто-то из взрослых и объяснял ему все подробно и, как говорится, на пальцах.
И эти объяснения, это понимание политики  советского  государства  в  период
второй мировой войны ребенок потом понесет  в  среду  своих  товарищей.  Мне
важно было их услышать. Я  хочу  быть  уверен,  что  за  годы  пребывания  в
Аргентине и в Швейцарии  этот  дипломат  Потоцкий  не  заразился  буржуазным
мировоззрением и не начал толковать историю и политику в западной манере.  А
если заразился, то внушает ли он эти идеи своему  малолетнему  сыну,  или  у
него хватает ума держать свои взгляды при себе. Не хватало еще, чтобы Игорек
набрался у Генки черт знает каких представлений.
   - Ну и как, доволен ты результатом экзамена? -  скептически  осведомилась
Елизавета Петровна.
   - Вполне. Со стороны Потоцких нашему сыну ничего не угрожает.
   Первый конфликт произошел у Игоря с друзьями в конце ноября того же года,
когда должен был состояться отборочный  матч  чемпионата  мира  по  футболу.
Встреча сборных команд СССР и Чили была назначена на 21 ноября 1973 года  на
стадионе в Сантъяго. Советская сторона, не желая проводить матч на стадионе,
где  устраивались  массовые  расстрелы,  требовала  перенести   встречу   на
территорию третьей страны. Международная федерация футбола нам отказала,  но
советская сборная тем не менее на  матч  не  приехала.  В  назначенный  день
сборная Чили вышла на поле, судья дал свисток, и  четверо  игроков  легко  и
непринужденно закатили мяч в пустые ворота,  предназначенные  для  советских
футболистов.  Нашей  сборной  засчитали  поражение,  и  на  чемпионат   мира
советские спортсмены не поехали. В среде  многочисленных  любителей  футбола
наступил легкий шок. Военный переворот в Чили произошел всего за два  месяца
до этого,  в  середине  августа,  жестокое  убийство  президента  Альенде  и
массовые расстрелы на том самом стадионе были у всех на  слуху,  и  в  нашей
стране до самого конца не верили, что мировая общественность  и  ФИФА  могут
этим вот так запросто пренебречь, забыть о солидарности с чилийским  народом
и отказать СССР в просьбе  перенести  матч  в  другое  место.  И  не  просто
отказать, но и провести встречу вот так, без соперников.
   - Наши правильно сделали, - заявил Генка. - Лучше пусть мы проиграем и не
поедем на чемпионат, но с хунтой Пиночета дела  иметь  не  будем.  Согласен,
нет?
   - А по-моему, зря мы не поехали, -  возразил  Игорь.  -  Жалко  же,  игру
отдали просто так. А могли бы выиграть.
   - Как ты не понимаешь, это  же  вопрос  чести.  Мы  не  могли  играть  на
стадионе, обагренном кровью.
   Генка явно повторял чужие слова, точь-в-точь ту  же  фразу  Игорь  слышал
накануне,  ее  произнес  спортивный  комментатор  в  какой-то  телевизионной
программе.
   - Ну и что, все равно можно было  что-нибудь  придумать,  чтобы  матч  не
срывался, - упрямился он.
   - Что, например?
   - Например, выманить чилийскую сборную в другую страну. Сказали  бы,  что
на Чили  надвигается  страшный  ураган  и  встречу  проводить  опасно.  Или,
например, что террористы собираются взорвать стадион во время матча.  Вот  в
Мюнхене же в прошлом году террористы расстреляли целую  делегацию  во  время
Олимпиады, они запросто могут и в Чили то же самое сделать. Напугали  бы  их
как следует, они бы сами попросили матч в другую страну перенести.
   - Ты дурак! - внезапно разъярился Генка. - Это вопрос принципа,  ты  что,
не понимаешь? При чем тут "выманить" и "напугать"? Нам важно, чтобы весь мир
знал, что мы не можем сотрудничать с хунтой и что мы против Пиночета.
   - Да при чем тут принципы? - заорал в ответ Игорь.  -  Это  же  чемпионат
мира по футболу!
   - Значит, по-твоему, пусть Пиночет убивает людей?
   - А по-твоему, пусть наша сборная проигрывает?
   Молчавший до этого времени Жека Замятин внезапно ударил Игоря  кулаком  в
лицо.
   - Да чего с ним разговаривать, с редиской этой, -  презрительно  процедил
он. - Пошли, Генка.
   Ошарашенный Игорь долго не поднимался с тротуара,  глядя  вслед  уходящим
друзьям. Он искренне не понимал, почему Генка рассердился на  него  и  зачем
нужно было лезть на рожон в этой футбольной истории,  когда  можно  было  бы
придумать десятки способов добиться своего "без шума и пыли", как говорилось
в любимой его  кинокомедии  "Бриллиантовая  рука".  Он  не  понимал,  почему
какие-то там принципы важнее результатов матча. И не  понимал,  почему  Жека
его ударил. Да еще и "редиской" обозвал. Фильм "Джентльмены  удачи"  к  тому
времени уже год как победно шествовал по экранам  кинотеатров,  и  жаргонные
словечки  прочно  вошли  в  повседневную  речь  не  только  взрослых,  но  и
школьников.  Игорь  знал,  что  "редиска"  -  это  "нехороший  человек",   и
недоумевал, чем мог заслужить такое обращение. Глотая слезы боли и обиды, он
поднялся с грязного тротуара, на котором  мерзко  хлюпал  подтаявший  первый
снег. Новое пальто,  купленное  мамой  месяц  назад,  в  мелкую  черно-серую
клеточку и с цигейковым воротничком, безнадежно  испачкано,  да  и  разбитая
губа кровоточит, так что  скрыть  от  родителей  следы  конфликта  никак  не
удастся.  А  может,  и  не  надо  скрывать?  Рассказать  им  все  как  есть,
пожаловаться на Генку и на Жеку. Нет, на Генку-то за что жаловаться?  Он  же
его не бил, это Жека, сволочь, нанес внезапный предательский удар,  даже  не
предупредив, что собирается драться. Нажаловаться только на Жеку? Но  они  с
Генкой - не разлей вода, всегда вместе, и если папа с мамой рассердятся,  то
запретят ему дружить с обоими ребятами. "Ну и пусть запрещают,
   - озлобленно думал Игорь, бредя в  сторону  дома  и  прикладывая  к  губе
носовой платок, - не хочу я с ними дружить, раз  они  такие.  Я  думал,  они
настоящие друзья, а они из-за какого-то футбола могли так со  мной...  Ну  и
пожалуйста, ну и не очень-то хочется с вами дружить."
   Однако чем ближе подходил он  к  дому,  тем  отчетливее  вспоминал  слова
Генки, сказанные ему на ухо в прошлом году: родителей нужно обманывать. Да и
в самом деле, зачем говорить им правду и жаловаться на Генку  с  Жекой?  Еще
неизвестно, что папа скажет, если узнает,  из-за  чего  они  поссорились.  А
вдруг окажется, что Игорь и сам не во всем прав, тогда и ему  тоже  попадет.
Так уже бывало неоднократно, когда Игорь с праведным негодованием  жаловался
дома на несправедливость учителей, записавших ему в  дневник  замечание  или
поставивших слишком низкую отметку, а отец строго выговаривал ему, объясняя,
что мальчик неправ и поступил дурно, потому что нарушал дисциплину на  уроке
или плохо подготовил домашнее задание.  Так  что  лучше  не  нарываться.  Он
скажет, что подвернул ногу и упал. И все.
   Несколько дней Генка с Жекой делали вид, что не замечают Игоря,  всячески
демонстрируя  разрыв  дипломатических  отношений.  Игорь  жестоко   страдал,
опасаясь, что их дружбе пришел конец и что он снова останется один, и больше
никому не будет интересен, потому что все будут знать, что Генка Потоцкий  -
сам  Генка  Потоцкий  от  него  отвернулся.  Однако   вскоре   дружба   была
восстановлена, тем более что в декабре снова стали показывать по  телевизору
"Семнадцать мгновений весны", и каждое утро в школе начиналось с обсуждения,
что сделал Штирлиц, да что сказал Мюллер, да как классно Штирлиц  вывернулся
из ситуации с чемоданом радистки Кэт.
   А во время зимних каникул Игорь и Жека наконец удостоились приглашения  к
Генке домой, где до той поры ни  разу  не  бывали.  Мальчишки  вообще-то  не
особенно стремились ходить друг к другу в гости, играли и гуляли  на  улице,
ходили в кино, гоняли в футбол и бегали зимой на каток, а если и подходили к
двери квартиры, где жил кто-то из товарищей, то лишь  затем,  чтобы  позвать
друга. Но тем не менее у Игоря мальчики несколько раз бывали, да  и  к  Жеке
домой пару раз наведывались, а вот в  квартире,  где  обитали  Потоцкие,  ни
Игорь, ни Жека не были никогда. Сам Генка с  небрежным  презрением  говорил,
что его предки не разрешают приглашать друзей, чтобы  грязи  не  нанесли,  и
хотя они целый день на работе, за порядком бдительно следит его  бабушка.  А
тут так удачно все складывается - родители уехали на субботу  и  воскресенье
за город кататься на лыжах, а бабушка  завтра  с  утра  уйдет  на  похороны,
умерла какая-то ее приятельница.
   - Приходите, - пригласил Генка, - я вам классные книжки покажу. И  слайды
про Аргентину и Швейцарию.
   Слайды произвели на мальчиков неизгладимое впечатление, особенно  те,  на
которых был запечатлен сам Генка. Ведь одно дело, когда ты  смотришь  просто
на красивый пейзаж, который где-то там,  неизвестно  где,  и  совсем  другой
коленкор, когда на слайде человек, которого ты лично знаешь и понимаешь, что
он там был, стоял на берегу этого озера, сидел на кривом стволе этого дерева
или любовался освещенными солнцем заснеженными вершинами Альп.
   - Это мы на горных лыжах катаемся, - небрежно, как обычно, пояснял Генка.
- Это Альпы, а вот эти домики называются "шале". Это я на берегу  Женевского
озера. Это мы с папой в Берне...
   - Где профессор Плейшнер? - выпалил, не сдержав восхищения, Игорь.
   - Ну, - подтвердил Генка.
   - И на Цветочной улице был? - спросил Жека.
   - Ты что, больной? - презрительно протянул отпрыск дипломата, - Кино же в
Таллине снимали, а не в Швейцарии. Понял, нет?
   - А ты никогда не рассказывал, что был  в  Берне,  -  с  упреком  заметил
Игорь. - Мы столько раз вместе кино обсуждали, а ты и не сказал ничего.
   - Мне предки хвастаться не разрешают, - спокойно объяснил Генка.
   - А-а-а, понятно, - протянул Игорь, хотя на самом деле ничего  не  понял.
Почему хвастаться плохо? Почему нельзя, обсуждая  фильм,  действие  которого
происходит в Швейцарии, сказать, что ты сам  там  был  и  видел  все  своими
глазами? Что в этом особенного? Впрочем, с Генкиных родителей  какой  спрос,
они вообще не в себе, друзей приводить не разрешают. Грязь они,  видите  ли,
нанесут. Ну и что? Убрать нельзя, что ли? Хотя квартира у Потоцких и в самом
деле шикарная, Игорь в таких никогда не бывал. Пол прямо сверкает, и  мебель
красивая, на стенах  висят  африканские  маски,  на  полках  стоят  какие-то
загадочные штуковины, о назначении которых Игорь даже догадаться не может, а
на  журнальном  столике  валяются  заграничные  журналы  в  ярких  глянцевых
обложках,  пачка  американских  сигарет  и  удивительная  зажигалка  в  виде
крошечного револьверчика.
   Вообще дома у Генки было много интересных и непонятных вещей,  но  больше
всего воображение Игоря потрясли книги. "Библиотека современной  фантастики"
- все 25 томов! Толстые книги о путешествиях Тура Хейердала, Даррелла и даже
Рокуэлла Кента, прочитать которые Игорь так мечтал. Надо же, сколько раз  он
говорил об этом вслух, а Генка, гад такой, даже словом не обмолвился, что  у
него дома эти книги на полке стоят.
   - Дай почитать, - попросил Игорь с горящими глазами, уже протягивая  руку
к заветным томам.
   - Не трожь, - резко ответил Генка. - Предки убьют, если хоть одна  книжка
пропадет. Понял, нет?
   - Но она же не пропадет, я не насовсем  беру,  я  же  верну,  -  удивился
Игорь, все еще не веря в то, что ему отказывают.
   - Я сказал - не трожь. Они завтра приедут и  увидят,  что  книги  нет  на
полке. Знаешь, что они со мной сделают?
   Неожиданно на сторону Игоря встал Жека, хотя до сих пор всегда заглядывал
в рот Генке и поддакивал ему.
   - Да ладно, Ген, чего ты, в самом деле? Пусть Игореха возьмет до  завтра.
А завтра вернет. Твои предки ничего не узнают.
   Генка задумался. Видно, такой вариант не приходил ему в голову.
   - А ты до завтра успеешь прочитать? - с сомнением спросил он.
   - Успею, - поклялся Игорь. - Если не успею, все равно  книжку  верну,  не
сомневайся.
   Дома он тут же уединился в своей комнате и уткнулся в  книгу.  Вечером  к
нему заглянул отец.
   - Ну как, был у Гены в гостях?
   - Угу, - промычал Игорь, не отрываясь от страницы с описанием африканских
джунглей и их хищных обитателей.
   - А что ты читаешь с таким увлечением?
   - Гржимека и Ганзелку. Про путешествия.
   - Это тебе Гена дал?
   - Да, на один день всего. Завтра нужно вернуть.
   - Почему так срочно?
   - Его родители  завтра  вечером  возвращаются.  Они  не  разрешают  книги
отдавать.
   - Ну, в таком случае читай, не буду тебе мешать.
   Отец вышел, и через некоторое время до Игоря донесся его голос.
   - У этого Потоцкого неплохие связи.
   - Откуда ты знаешь? - спросила Елизавета Петровна.
   - Во всяком случае, книги у него дома весьма дефицитные. Наш мальчик взял
у него Гржимека и Ганзелку, а это очень редкое издание. Я, по крайней  мере,
даже в Ленинграде не всегда мог такие книги доставать. Но меня  радует,  что
наш сын любит читать. Хорошо, что  я  успел  собрать  приличную  библиотеку.
Ничего, Лизонька, вот постепенно  обрасту  связями  в  Москве,  снова  начну
дефицитные книги доставать, билеты, в  театры  будем  ходить  регулярно,  на
концерты. Одену тебя как куколку. Заживем как раньше, даже еще лучше. Ты  уж
потерпи немножко.
   Игорь слушал краем уха  и  смутно  догадывался,  что  слова  отца  -  это
продолжение какого-то разговора с мамой, но в чем его суть - неизвестно.  Да
и не интересно. У них своя жизнь, у него - своя.
   До 1977 года жизнь его текла размеренно, насколько  это  вообще  возможно
для подростка. Никаких взлетов  и  падений,  ровная  учеба,  в  основном  на
"четверки", реже - на "пятерки", но без "троек", и ни малейшего  интереса  к
общественной работе.  Вышло  постановление  о  профтехучилищах,  и  классный
руководитель на собрании объявила восьмиклассникам:
   - Вам в этом году предстоит сдавать экзамены  за  восьмилетку.  Имейте  в
виду, кто плохо сдаст  -  будем  отчислять  и  переводить  в  ПТУ,  так  что
старайтесь, ребята, готовьтесь к экзаменам как следует.
   После собрания Гена Потоцкий отозвал в сторонку Игоря и Жеку.
   - Старички, надо что-то думать, а то как бы Жеку в ПТУ  не  спихнули.  До
экзаменов еще два месяца, давайте  прикинем,  что  можно  успеть.  Согласны,
нет?
   Женя Замятин был толковым парнем и при желании мог  бы  учиться  на  одни
"пятерки", но беда в том, что желания такого у него не было. Он  органически
не переносил слова "надо" и "должен", болтался до позднего вечера неизвестно
где, активно зарабатывая на жизнь все той же пресловутой  "трясучкой",  мода
на которую до сих пор не прошла. Деньги у него всегда  водились,  в  восьмом
классе он уже курил, причем не дешевенькую "Приму", а сигареты  с  фильтром,
"Столичные" или даже "Яву100". Из низкорослого  четвероклассника,  каким  он
был,  когда  с  ним  познакомился  Игорь,  Женя  превратился  в  долговязого
красавца, превосходящего ростом и Игоря, и Гену. Друзья знали,  что  он  уже
активно ухаживает за девушками, и не  только  ровесницами,  но  и  постарше,
поскольку благодаря высокому росту выглядит лет на  семнадцать-восемнадцать,
водит их в кино и в  кафе,  и  даже,  кажется,  целуется  с  ними  в  темных
подъездах. Однако  сейчас,  после  классного  собрания,  осознав  реальность
перспективы оказаться отчисленным из школы  и  загреметь  в  ПТУ,  Женя  так
перепугался, что даже стал казаться ниже ростом.
   Гена Потоцкий энергично принялся разрабатывать план  подготовки  друга  к
экзаменам. После длительного  обсуждения  стало  ясно,  что  за  два  месяца
наверстать упущенные за несколько лет знания вряд ли удастся, и  все  усилия
юношей были направлены на то, чтобы придумать стратегию подсказок на  устных
экзаменах и помощи на письменных.
   - Все равно нужно заниматься, - решительно заявил Гена. - Жека, ты можешь
взять себя в руки хотя бы на два месяца? Мы с Игорехой тебе напишем "шпоры",
но без основных знаний ты даже не сможешь ими воспользоваться.
   - Ты думаешь, получится? - неуверенно спрашивал Жека. - Нет, мужики,  зря
вы это затеяли, все равно меня