ашь слабину - тут же на шею  сядут.  А  с
тобой я чувствую себя совершенно свободно. У меня даже секретов от тебя нет,
ты мне уже не друг, а подружка.
   - Ну, один-то секрет у тебя есть даже от меня, - заметил он серьезно.
   Наташа, расслабленная и  развеселившаяся,  не  заметила  перемены  в  его
голосе и продолжала шутить.
   - Ты имеешь в виду секрет моей неиссякаемой привлекательности для тебя?
   - Нет, другой. Ты знаешь, о чем я говорю. Неужели  так  и  не  расскажешь
никогда?
   - Прости, - Наташа тоже стала серьезной. - Это не моя тайна. Была бы  моя
- обязательно рассказала бы. А так - не могу.

   Игорь

   Он  не  хотел  просыпаться,  как  не  хотел  этого  все  последние  годы.
Проснуться означало начать новый день. Рабочий день.  А  он  ненавидел  свою
работу, хотя и справлялся с ней, причем справлялся настолько лихо,  что  его
то и дело поощряли то премиями, то благодарностями, то почетными  грамотами,
даже очередное звание присвоили досрочно. Капитан милиции Игорь Мащенко  был
одним из лучших, если не лучшим в своем подразделении,  но  работу,  которую
выполнял ежедневно и добросовестно, он все-таки не любил. Тягостна она  была
ему, не интересна, не нужна. Но изменить свою  жизнь  и  перейти  на  другую
работу он не мог.
   Мало того, что сегодня снова нужно идти на работу, так еще  и  Новый  год
надвигается, а это означает, что нужно идти к Женьке Замятину. Четыре раза в
год, четыре визита, четыре встречи -  это  тот  минимум,  сокращать  который
нельзя. Новый год, 23 февраля - День Советской Армии, Женькин день  рождения
и день смерти Генки Потоцкого. Вернее, не смерти, а гибели, геройской гибели
в Афганистане. На каждую встречу с Женькой  Игорь  шел  как  на  казнь,  сам
Женька ему тоже уже давно был не нужен и не интересен, и их воспоминания  об
общем школьном  детстве,  когда  жив  был  еще  Генка  Потоцкий,  когда  они
собирались поступать в летное училище, а потом становиться космонавтами, - и
воспоминания эти были ему не нужны. Но не ходить к Замятину он не мог.
   - Сынок, пора вставать!
   В комнату заглянула мама, и в открытую дверь сразу же  потянуло  вкусными
запахами жарящихся сырников с изюмом, свежемолотого кофе и  еще  сладковатым
ароматом шампуня - мама только что вымыла голову, и этот запах исходил от ее
мокрых волос.
   Как обычно по утрам, настроение у Игоря было мрачным, да и какое же может
быть иное настроение перед рабочим днем, наполненным делами и  заботами,  от
которых мутит, просто выть хочется. К вечеру Игорь веселел, понимая, что все
заканчивается и до следующего рабочего дня можно расслабиться. Но  утром  он
бывал в тяжком расположении духа.
   - Ты сегодня поздно придешь? - спросила Елизавета Петровна, когда он  сел
завтракать.
   - Поздно. Сегодня надо к Женьке съездить, с  Новым  годом  поздравить.  А
что, я тебе нужен?
   Хорошо бы, у мамы нашлись неотложные дела, которые никак, ну просто никак
невозможно сделать без помощи сына. Тогда можно было бы не ездить сегодня  к
Женьке, отложить до завтра. Правда, они уже договорились, Игорь вчера звонил
другу и предупредил, что сегодня заедет,  но  можно  и  передоговориться.  А
Женька, если повезет, скажет, что завтра никак не может,  а  послезавтра  не
сможет сам Игорь... и проблема рассосется сама собой, до 23 февраля.
   - Сегодня должны новую мебель привезти, я хотела, чтобы  вы  с  папой  ее
собрали и поставили. Хочется Новый год встретить в новой  обстановке,  а  то
живем как на вокзале. Но если ты занят, тогда сборку отложим до завтра.  Или
я попрошу кого-нибудь из соседей помочь.
   Елизавета Петровна хлопотала у плиты, дожаривая сырники и  поглядывая  на
турку с кофе. Уловив момент, когда темно-коричневая пенка  начала  угрожающе
быстро подниматься, она ловко сняла турку с раскаленного диска электроплиты.
   - Я постараюсь пораньше  вернуться,  -  пообещал  Игорь.  -  Или  позвоню
Женьке, извинюсь, скажу, что приду в другой раз.
   - Нет-нет, сынок, не надо откладывать, раз договорился - иди.  У  Жени  и
без того мало радостей в жизни, поздравь его с Новым годом,  подарок  вручи.
Что ты ему подаришь?
   - Зажигалку. Дорогую, импортную. А что отец не  встает?  У  него  сегодня
выходной?
   Сырники были сладкими, но Игорь еще полил их сверху клубничным  вареньем.
Вот  теперь  вкус  стал  как  надо,  и  это  несколько   примирило   его   с
действительностью. Еще пятнадцать минут можно поглощать завтрак и пить  кофе
и не думать о постылой работе.
   - Папа встанет попозже,  ему  сегодня  к  двенадцати,  -  пояснила  мать,
присаживаясь за стол напротив Игоря. - Между прочим,  ему  удалось  устроить
Верочку на работу.
   - Мои поздравления, - пробурчал Игорь.
   Он терпеть не мог, когда родители пытались  заговорить  с  ним  о  бывшей
жене. И что за манера: сын с  невесткой  давно  расстался,  а  они  все  еще
считают ее чуть ли не членом семьи, обсуждают ее дела,  помогают.  Елизавета
Петровна,  словно  и  не  замечая  недовольного   тона   Игоря,   продолжала
рассказывать:
   -  Очень  хорошая  работа,  в   одной   фирме,   торгующей   медицинскими
препаратами. Как раз Верочке по специальности. И платят хорошо, не то, что в
поликлинике.
   - Мама! - Игорь с отвращением отодвинул от себя  тарелку  с  недоеденными
сырниками, они колом  вставали  в  горле  и  казались  уже  не  вкусными,  а
противными. - Я не хочу ничего слышать о Вере. Мне  это  не  интересно.  Она
меня бросила, а  теперь  ты  хочешь,  чтобы  я  интересовался  ее  жизнью  и
беспокоился о ее трудоустройстве?
   - Сынок, но ведь ты сам виноват в том, что она тебя бросила, - с  упреком
произнесла мать. - Ты чудовищно обращался с ней, ни одна нормальная  женщина
этого не вынесла бы. Ты приходил домой пьяным и кричал на  нее.  Ты  изменял
ей...
   При последних словах голос матери дрогнул, словно даже мысль  о  подобном
поведении сына была ей невыносима, а уж озвучивание  ее  требовало  и  вовсе
непосильного напряжения. Конечно, она говорила правду, Игорь позволял себе и
напиваться, и орать на Веру. И насчет супружеских измен -  тоже  правда.  Но
разве он виноват в том, что  не  может  на  протяжении  длительного  времени
испытывать интерес к одному и тому  же  человеку?  Ему  быстро  надоедали  и
женщины, и друзья. Он уставал от них. И отчего-то был  уверен,  что  вот  уж
следующая его женщина окажется такой, которая прикует его  внимание  к  себе
всерьез и надолго, заводил новую интрижку, влюблялся,  но  чувство  остывало
даже быстрее, чем ему хотелось бы. То же самое происходило и с друзьями,  он
вовлекался  в  близкие  доверительные  отношения  и  очень   скоро   начинал
испытывать откровенную скуку в обществе этого человека. Как он был влюблен в
Верочку! Тогда, в 1984 году, когда он женился на ней, ему казалось, что  нет
никого на свете лучше нее, добрее, нежнее, умнее.  И  уже  через  два  года,
привезя ее в Москву, начал тяготиться молодой женой. Родители поначалу  были
в ужасе, ну как же, привез в  столицу  какую-то  провинциалку  из  сибирской
тьмутаракани, теперь ее еще и прописывать нужно, а она обживется, осмотрится
да и вильнет хвостом на сторону, потом придется жилплощадь делить,  квартиру
разменивать. Конечно, со временем они  к  Вере  привыкли  и  даже  по-своему
привязались, особенно Елизавета Петровна: все-таки коллеги, обе врачи,  есть
что пообсуждать за ужином. Игорь никак  не  ожидал,  что  Вера  уйдет,  сама
уйдет, и уже тем более не ожидал, что его мать и отец начнут принимать столь
деятельное участие в ее судьбе. Виктор Федорович использовал все свои связи,
чтобы  выбить  бывшей  невестке  жилье,  и  Вера  в  прошлом  году  получила
однокомнатную квартиру где-то на  окраине,  так  что  обошлось  без  размена
родительских хором. Теперь вот на работу ее пристроил, на фирму...
   - Нам с папой стыдно за тебя, за твое поведение, поэтому мы считаем своим
долгом хоть как-то искупить твою вину перед  Верой,  -  говорила  между  тем
Елизавета Петровна. - Разумеется, мы не были в восторге от твоего выбора, ты
мог бы и в Москве найти себе жену не хуже, но в конце концов ты привел ее  в
наш дом, мы ее приняли, а потом ты начал вести себя совершенно  недопустимо.
Да, мы с папой не одобряли твоего выбора, но это не  означало,  что  ты  мог
вести себя как последний хам! И между прочим, она родила тебе ребенка, а  от
алиментов при разводе отказалась.
   - Мама, не делай из Веры воплощение  благородства,  -  поморщился  Игорь,
медленно допивая кофе. - Она отказалась от алиментов только потому, что вы с
папой пообещали ее финансово поддерживать, причем  в  размерах,  значительно
превышающих двадцать пять процентов моей ментовской  зарплаты.  А  судья,  к
которому папа предварительно сходил с букетом  цветов  и  пачкой  дефицитных
билетов в театры, согласилась развести нас в течение пяти минут и без всяких
дурацких сроков на примирение,  но  при  условии,  что  у  сторон  не  будет
имущественных споров и претензий на алименты. И в конце концов,  она  сейчас
прекрасно устроена, с квартирой, с работой. Что ты от меня хочешь?  Чтобы  я
ползал перед ней на коленях и умолял вернуться?
   - Прекрати! Мы с папой хотим, чтобы наш сын вел себя как мужчина. Если ты
привез  Веру  сюда  и  стал  отцом  ее  ребенка,  то  ты  не  имеешь   права
отворачиваться от нее и лишать поддержки. Ты выгнал ее из дома с ребенком на
руках...
   - Она сама ушла! Не надо передергивать.
   - Да, она сама ушла, но ты создал такие условия, при которых она не могла
больше оставаться в нашем доме...
   Этот разговор возникал с мучающей  Игоря  периодичностью,  и  он  начинал
догадываться,  почему  мама  так  болезненно  реагирует  на  ситуацию.   Она
заставила себя полюбить Веру, потому что таков был выбор ее сына,  и  теперь
она как  человек  добрый  и  порядочный  вынуждена  продолжать  поддерживать
невестку и внука, потому что ее сын оказался, мягко говоря,  не  на  высоте.
Иными словами, он, Игорь, навязал своим родителям Веру, сначала притащил  ее
в Москву, а потом разлюбил и фактически вынудил уйти. К маленькому  сыну  он
никаких особенных чувств не  испытывал,  во  всяком  случае  интерес  его  к
ребенку был не настолько  силен,  чтобы  добиваться  у  Веры  разрешения  на
встречи с Павликом. Этого родители тоже понять не могли и регулярно навещали
внука, привозя с собой горы игрушек, фруктов и конфет. Игорь с ними ни  разу
не ездил. Ему не хотелось видеть Веру, она была ему больше не интересна.
   День,  так  неудачно  начавшийся  с  неприятного   разговора,   продолжал
складываться в том же стиле. Ночью ударил мороз, и машина  никак  не  хотела
заводиться, Игорь бился над непокорным двигателем минут сорок и в результате
опоздал на службу. На этот день у него были назначены две очные ставки, а до
этого еще три допроса, вызванные люди сидели в  коридоре  перед  дверью  его
кабинета, злые и напряженные. И снова, как и каждое утро,  идя  по  длинному
коридору  с  выкрашенными  чудовищного  цвета  масляной  краской  стенами  и
выщербленным полом, Игорь  испытал  приступ  тошноты.  Господи,  как  же  он
ненавидит свою работу!
   Он кое-как дотянул до конца рабочего дня и отправился к  Замятину.  Лучше
уж отмучиться сегодня и на два месяца забыть о нем. Не станет он  звонить  и
переносить встречу.
   Женька жил все там же, где и раньше, когда еще в школе учился.  Вместе  с
ним жили мать и сестра с двумя детьми.  Некоторое  время  назад  еще  и  муж
сестры был, но теперь он искал супружеского счастья с новой женой.
   - Проходи, Игоречек, -  приветливо  пригласила  Женькина  мать,  открывая
дверь. - А Женя тебя уже давно ждет.
   Ждет! Эти слова резанули Игоря как ножом. Как бы он хотел никогда  больше
не  переступать  порог  этого  дома,  никогда  не  видеть  больше  Жеку,  не
разговаривать с ним, не вспоминать о Генке. Забыть  обо  всем  и  устраивать
свою жизнь так, как хочется. Но разве он  может  перестать  приходить,  если
Женька ждет?
   Женька выкатился ему навстречу в инвалидной коляске.  Вместо  ног  -  две
культи. Протезы у него есть, но плохого качества, ходить в них больно,  кожу
натирают, поэтому дома Женька предпочитает  их  не  надевать.  Испитое  рано
постаревшее лицо чисто выбрито - видно, к приходу Игоря постарался.
   - Здорово, - Женька, не вынимая сигареты из угла рта, протянул ему  руку.
- Чего так поздно? Я уж думал, вообще не придешь.
   - На работе задержался.
   - Что, на передовом фланге борьбы с преступностью? Не щадя живота своего?
Пять минут не доработаешь - и бандитизм захлестнет страну?
   И это, как и утренний разговор с матерью, повторялось из  раза  в  раз  и
тяготило Игоря. Он сам мог бы сказать куда больше резких и язвительных  слов
о  ненужности  своей  работы,  о  ее  полной  бесполезности,  о  продажности
милиционеров и всесилии криминала, обладающего деньгами, связями и силой,  о
смехотворности усилий государства обуздать наглых  и  вооруженных  до  зубов
преступников при помощи робких, плохо обученных и связанных по рукам и ногам
многочисленными инструкциями и приказами сотрудников милиции.  Он  знал  все
это гораздо лучше Женьки. И потому не хотел  больше  работать  следователем.
Вообще работать в органах внутренних дел не хотел. Но и уйти не мог,  потому
что нужно было изо всех  сил  делать  вид,  что  выбрал  свою  профессию  по
призванию, а не по возможностям отца устроить в вуз. Ведь не должен  он  был
поступать на юрфак!  Не  должен,  потому  что,  во-первых,  не  испытывал  к
юриспруденции ни малейшего интереса, а  во-вторых,  они  же  договорились  с
Генкой и Женей, что вместе пойдут в армию, а потом снова будут  поступать  в
летное училище. Ребята сделали так, как договаривались,  а  он  их  обманул.
Струсил, испугался армии, поддался на уговоры родителей и малодушно сбежал в
Томск поступать в университет. Кто же мог предполагать, что через  несколько
месяцев наша страна ввяжется в афганскую войну, и  ребята  попадут  в  самое
пекло? Генка Потоцкий погиб, Жека Замятин остался без ног.  И  только  Игорь
Мащенко здоров, весел и благополучен.
   Самым страшным было чувство вины, которое грызло Игоря день и ночь с того
самого момента, когда он узнал о том,  какая  участь  постигла  его  друзей.
Конечно, если бы он не струсил и пошел вместе с ними служить  в  армии,  это
вряд ли изменило бы  судьбу  Генки  и  Жеки.  Все  равно  они  попали  бы  в
Афганистан, а там никто никаких гарантий не дает... Но это  был  уже  второй
его трусливый  поступок.  А  вот  первый,  тот,  что  не  давал  ему  покоя,
действительно изменил всю их  жизнь.  Та  "двойка"  по  математике  не  была
случайной. Игорь сделал все возможное для того, чтобы его письменная  работа
была оценена именно так. Делал нелепейшие ошибки и  старался  показать,  что
ничегошеньки в этой науке не понимает. Он  не  хотел  становиться  летчиком,
жить в казарме и подчиняться уставу. И не  смел  сказать  об  этом  друзьям.
Тогда ему казалось, что он придумал очень здорово: ребята поступят  и  будут
учиться в летном училище, а он вернется  домой.  Но  они,  верные  принципам
мушкетерского братства, забрали свои документы.  Вместе  -  так  вместе.  Не
можем вместе учиться - будем вместе служить. Игорь пытался их отговорить, но
Генка, а вслед за ним и Жека твердо стояли на своем. Вот и  получалось,  что
Игорь струсил, испугался тягот армейской жизни, и  поэтому  погиб  Генка.  А
Жека остался без ног. Все случилось из-за него. Он во всем виноват.
   И теперь ему приходится доказывать  и  Женьке,  и  самому  себе,  что  он
искренне  и  горячо  хотел  стать  следователем,  поэтому  и   поступил   на
юридический. Что работа следователем - смысл всей  его  жизни,  что  желание
стать летчиком было всего лишь юношеской ошибкой, романтическим порывом,  за
которым не было на самом деле ничего, даже элементарных способностей, вот  и
по математике он "пару" схватил. Он просто вовремя спохватился,  понял,  что
хочет быть не летчиком, а следователем,  что  только  в  этом  его  истинное
призвание. Поэтому он не  стал  дожидаться  очередного  призыва  на  военную
службу вместе с друзьями, а подал документы  в  университет.  Это  было  той
новой правдой, которую Игорь выдумал сам для себя, когда узнал  о  том,  что
случилось с его друзьями. Для себя, для тех, кто знал о Генке и Жеке, и  для
самого Жеки Замятина.
   Будь проклят  тот  день,  когда  он  встретил  на  улице  Колобашку!  Это
случилось четыре года тому назад. Игорь  работал  следователем  в  Москве  и
готовился поступать в адъюнктуру Академии МВД СССР, далее по плану следовало
написание  диссертации,  ее  защита  и   затем   спокойное   и   размеренное
преподавание уголовного права  вдали  от  ночных  вызовов  на  происшествия,
окровавленных трупов и прочих прелестей практической работы. В то время  еще
не было Закона о милиции, согласно которому  любой  сотрудник  мог  в  любой
момент снять с себя  погоны  и  уйти  на  гражданку.  Тогда,  в  1987  году,
поступившие на службу в МВД обязаны  были  оттрубить  положенные  25  лет  и
только потом думать об уходе. И  Игорь  Мащенко,  попавший  на  следственную
работу и вообще в орбиту юридической профессии исключительно  волею  случая,
хотел оставшиеся 22  года  (3  он  уже  отслужил)  провести  в  относительно
комфортных условиях  научной  и  педагогической  деятельности  при  погонах,
зарплате, льготах и перспективах на высокую пенсию.  Будущее  в  тот  момент
казалось ему если и не  радужным,  то  вполне  удовлетворительным.  И  вдруг
Колобашка... Этот идиот Колбин, встретившийся ему случайно на улице.  И  тут
же затараторивший об одноклассниках, кто где и  кем  работает,  кто  на  ком
женился, у кого какие дети.  Оказалось,  Колобашка  всеми  интересовался,  и
этого интереса Игорь понять не мог. Одноклассники  -  пройденный  этап,  они
остались в прошлом, а жить надо  будущим.  После  возвращения  из  Сибири  в
Москву сам он ни разу не позвонил ни Генке Потоцкому, ни Жеке Замятину.  Они
были ему не нужны. И он боялся выяснения отношений, упреков в  том,  что  не
сдержал слова, не выполнил их общую договоренность. Игорь просто сделал вид,
что таких друзей у него никогда не было. Тем более  за  время  его  учебы  в
университете родители ухитрились  еще  раз  сменить  квартиру,  переехали  в
другой район, и теперь у них были не только четыре комнаты вместо трех, но и
другой номер телефона. Этот номер не  знали  ни  Генка,  ни  Жека,  и  Игорь
успокоился. Сам он их искать не станет, а они его,  даже  если  захотят,  не
найдут. Номер телефона Виктора Федоровича Мащенко (а телефон зарегистрирован
на отца) в справочной службе не давали, отцовские связи оказались  полезными
и в этом вопросе.
   Игорь понимал, что последует за этой встречей. Активный и общительный  (и
когда только он успел таким стать? Ведь в классе он был  изгоем,  с  которым
никто не хотел дружить) Колобашка если не сегодня, то уж завтра-то наверняка
побежит к Жеке и расскажет о встрече с Игорем. Игорь теперь знает о том, что
Генка погиб, а у Жеки нет обеих ног. И в  такой  ситуации  Игорь  просто  не
может не объявиться. Чтобы как-то объяснить  свое  поведение,  Игорь  сказал
Колобашке, что только-только,  буквально  на  днях,  вернулся  в  Москву  из
Кемеровской области, где работал все это  время  по  распределению.  Наврал,
конечно, в Москве он был уже два года. Но ведь обязательно возникнет вопрос:
почему столько лет не звонил друзьям? Потому  и  не  звонил,  что  находился
далеко, в сибирской глуши.
   Но теперь выхода уже не было, пришлось звонить Жеке  и  ехать  на  первую
встречу с ним. Жека Замятин, балагур и весельчак,  превратился  в  угрюмого,
ядовитого  и  злобного  типа,  постоянно  находящегося  в  легком  подпитии.
Говорить он мог только о войне в Афгане, о том, как погиб у него  на  глазах
Генка Потоцкий, о том, как ему самому оторвало  ноги,  о  том,  как  убивали
моджахедов и как  гибли  советские  солдаты,  как  воровали  командиры,