й-то момент ты вдруг  почувствуешь,
что не можешь больше терпеть его выходки, и захочешь уйти, мы тебя поймем.
   - Да что случилось-то, Виктор Федорович?! Не в первый же раз Игорь пьяным
пришел. И нахамил мне тоже не в первый раз.  Вы  думаете,  что  сегодня  все
как-то по-другому? Да ничего подобного. Просто вы не слышали, как он со мной
раньше разговаривал.
   Ира казалась сама себе вполне убедительной, но взгляд свекра  говорил  об
обратном. Он хорошо знает своего ненаглядного сыночка и наверняка понял, что
тот пришел от бабы, хотя запах духов  вряд  ли  учуял,  просто  по  повадкам
догадался. А ей что  делать?  Как  себя  вести?  Строить  влюбленную  слепую
дурочку, которая ничего плохого не видит, а всему хорошему безоглядно верит?
Нет, пожалуй, такое блюдо не пройдет, несъедобно. Четыре года была  умной  и
тонкой, а тут вдруг разом поглупела.
   - Почему вы  молчите,  Виктор  Федорович?  Вы  хотите  сказать...  -  она
запнулась, вернее, сделала вид, что запнулась,  -  вы  хотите  сказать,  что
Игорь был у... другой женщины? Этого не  может  быть...  я  не  хочу  в  это
верить...
   Ну вот, теперь можно дать волю слезам. Не искусственно вызванным, а самым
натуральным. Рыдания рвались из ее горла, стискивали грудь и  выплескивались
наружу обильными горькими слезами. Ира не понимала, что  с  ней  происходит,
почему она так плачет, ведь ей совершенно все равно, есть у Игоря  любовница
или нет, если есть - даже и лучше, меньше приставать в постели будет.  И  ей
абсолютно безразлично, пьяным он приходит домой или трезвым. И наплевать ей,
в котором часу он возвращается, в восемь или за полночь.  Она  вошла  в  эту
семью, чтобы защитить Наташку. Влезла змеей, прокралась по-воровски,  лгала,
притворялась, чтобы втереться в доверие. И неожиданно обрела здесь свой дом,
в котором были отец и мать и которая ничего не потеряла  бы  в  глазах  Иры,
если бы избавилась от одного своего члена - от Игоря.  Господи,  как  хорошо
было бы, если бы родители его выгнали к чертовой матери! Конечно, Лизавета -
зануда редкостная, порой от ее наставлений и поучений  визжать  хочется,  но
ведь она от доброго сердца это делает, она любит Иру и хочет,  чтобы  у  нее
все было хорошо. А Виктор Федорович - тот вообще как отец себя ведет, балует
невестку, заботится о ней, разговаривает ласково.  Никогда  у  Иры  не  было
настоящего отца. Мать - да, настоящая, конечно, не в счет, она больше пила и
по мужикам таскалась, а вот Наташка ей мать в полной мере  заменила,  только
Ира все равно относилась к соседке как к старшей сестре,  уж  очень  молодой
она была, всего на пятнадцать лет старше. И бабушка у нее была, не Полина, а
Бэлла Львовна. А Ире так хотелось  иметь  родителей,  взрослых,  значительно
старше себя, мудрых и  понимающих,  за  которых  можно  спрятаться,  как  за
надежную крепкую стенку. За Наташку теперь  не  спрячешься,  у  нее  столько
проблем, что соседка стала хрупкой, как фарфор, еще одна  неприятность  -  и
может с сухим треском рассыпаться на части. Наташка сейчас сама нуждается  в
помощи и поддержке, и Ира не имеет права на нее рассчитывать. Но если не  на
нее, тогда на кого же? Лизавета и Виктор Федорович - такие  надежные,  такие
добрые. Нет, ни за что на свете Ира не хотела бы уйти  из  их  семьи.  Да  и
насчет Наташки надо проследить, как бы чего не всплыло. А если Игорь  начнет
выкаблучиваться, ежедневно напиваться, изменять  ей  направо  и  налево,  то
уходить придется. Или все-таки она сможет смириться и  терпеть,  не  потеряв
лица и не растоптав окончательно собственное достоинство? Боже мой,  сколько
же унижений ей предстоит еще вынести!
   Она плакала все сильнее и горше. Виктор Федорович  стоял  рядом,  ласково
гладил ее по плечам и спине, прижимал к себе ее  голову  и  что-то  тихонько
говорил, но  слов  Ира  разобрать  не  могла.  Ей  было  горько,  страшно  и
одновременно  сладко  до  головокружения.  Она  не  понимала,  что   с   ней
происходит, то твердо знала: ни за  что  она  не  уйдет.  Все  стерпит,  все
вынесет, но не уйдет.

   Наталья

   Валька Южаков смотрел на нее, хитро прищурившись. За  последние  годы  он
заметно располнел и сменил несколько кабинетов, кресло,  правда,  оставалось
все тем же, то есть должность он не  менял,  однако  по  мере  роста  своего
авторитета переезжал во все  более  комфортабельные  помещения.  Теперь  его
служебную обитель украшала  стильная  офисная  мебель,  а  рядом  находилась
специальная комната для переговоров с  длинным  овальным  столом  и  мощными
кондиционерами.
   - Натаха, мы тут посовещались и  решили,  что  ты  занимаешься  не  своим
делом.
   Вот оно, началось! Сердце Наташи болезненно дернулось и  замерло.  Вот  и
случилось то, чего она так боялась все эти годы. Телекомпания "Голос" встала
кому-то поперек горла, и ее  хотят  уничтожить,  воспользовавшись  для  этих
целей  Валентином  Южаковым,  который  не  моргнув  глазом   расправится   с
Вороновой, благодаря которой его когда-то отчислили  из  института,  не  дав
закончить образование и получить диплом.  Все  происходит  так,  как  она  и
предполагала. Но почему  Ирка  не  предупредила?  Неужели  Виктор  Федорович
Мащенко так хитер и осторожен, что ни разу  не  произнес  в  кругу  домашних
Наташино имя?
   - Ты предлагаешь мне уйти? Освободить место для кого-то другого?  Или  ты
хочешь избавиться от всей телекомпании целиком?
   - Вот именно, Натаха, вот именно! В корень зришь.
   - Почему?
   - Из-за рейтинга. И по стратегическим соображениям. НТВ здорово опережает
нас по рейтингу  публицистики,  это  естественно,  ведь  они  -  независимое
телевидение, а мы - государственный канал, им в любом случае доверия больше.
Народ привык, что от государственных СМИ исходит сплошное вранье,  а  правду
говорят только независимые журналисты. Что поделать, Натаха,  это  печальное
наследие времен застоя. Программы у тебя отличные, вот только смотрят их все
меньше и меньше. Поэтому в верхах посовещались и решили сделать  ход  конем.
Догадываешься, какой?
   - Пока нет, - осторожно ответила она, каждую  минуту  ожидая  от  Южакова
сокрушительного удара.
   - Мы не будем конкурировать с НТВ в области публицистических передач.  Мы
начнем бороться за зрителя другим способом. Нам нужны качественные  сериалы,
не латиноамериканское "мыло", которое смотрят в дневное время домохозяйки, а
длинное и увлекательное многосерийное кино  про  нашу  жизнь.  Такое,  какое
можно ставить в сетку в прайм-тайм. И тут я вспомнил, что ты еще в институте
славилась своей склонностью к мелодрамам. Педагоги все время говорили, что у
тебя  не  очень  интересная  фабула,  но  зато  сцены,  где  герои  выясняют
отношения, ссорятся или мирятся и  все  такое,  просто  слезу  вышибают.  Мы
создадим телекомпанию "Сериал". Ты напишешь сценарий. Если захочешь,  будешь
сама снимать. Как тебе идейка?
   - Идейка замечательная. - Слова с трудом сползали с губ, она все  еще  не
верила, что все обошлось. - Только у меня с фабулами  проблема,  ты  же  сам
говорил.
   - Когда это было!  Ты  тогда  совсем  девчонкой  была,  жизненного  опыта
никакого, одни эмоции. А сейчас тебе... сколько?
   - Сорок один.
   - Вот видишь, уже сорок один. Больше половины жизни за  плечами.  Уверен,
что ты и историю придумаешь на пять с плюсом. А если не получится -  возьмем
еще одного сценариста тебе в помощь, да не одного, а  целую  команду,  пусть
сюжетные повороты крутят во все стороны. Твоя задача - сделать  такое  кино,
чтобы по нервам било, чтобы сердце  замирало,  чтобы  слезы  градом  у  всех
телеэкранов лились. Сумеешь?
   - Не знаю, не уверена.
   - Но хотя бы попробуешь?
   - Можно, - нехотя согласилась Наташа. - Как я  понимаю,  "Голос"  вы  все
равно прикрываете?
   - Само собой. Твои программы стоят в сетке до  конца  года,  заменить  их
пока нечем, но команда у тебя крепкая,  профессиональная,  они  и  без  тебя
справятся. В будущем году в ваше время пойдут другие передачи, мы сейчас над
этим работаем, запускаем несколько новых проектов. А  ты  прямо  сейчас,  не
откладывая, начинай работать над сценарием.
   - Какой формат? - осведомилась Наташа,  понимая,  что  отступать  некуда,
если она откажется, то останется  на  неопределенное  время  без  работы.  А
значит, и без зарплаты.
   - Не меньше двадцати серий по пятьдесят две минуты. Сколько времени  тебе
нужно, чтобы написать синопсис?
   Она растерялась.
   - Не знаю, я же не  пробовала  никогда...  Да  написать-то  не  проблема,
проблема в том, чтобы придумать историю. Может, я ее за три дня придумаю,  а
может, месяц промучаюсь.
   Южаков дробно засмеялся, горошинки смеха словно отскакивали  от  толстого
выпирающего живота и  веселыми  разноцветными  шариками  прыгали  по  черной
поверхности стола. Наташа вдруг подумала, что отныне образ  Вальки  таким  и
останется для нее, абсолютно черным с яркими цветными пятнышками.  Черное  -
это постоянный источник чувства вины  и  страха,  цветное  -  жизнерадостный
Валькин    характер,    его    неунывающий    оптимизм,    беззлобность    и
доброжелательность. Просто удивительно, как он с  таким  характером  столько
лет сидит на руководящей должности, да не в детском саду и даже не в средней
школе, а на телевидении. Наверное, есть в нем что-то такое, какие-то  черты,
Наташе неизвестные, но помогающие ему удерживаться в кресле.
   - Ну, насчет трех дней ты явно погорячилась,  хорошую  историю  за  такой
короткий срок не придумать. Месяц - это нормально, но не больше. Натаха,  ты
пойми, проект "Сериал" - вопрос решенный, делать его мы все равно будем,  по
твоему ли сценарию или по чьему-либо другому. Но я хочу, чтобы все-таки  это
был твой сериал, потому что мы давно знакомы и я тебя ценю как  режиссера  и
просто люблю как классную бабу. А "Голоса" больше не  будет,  тебе  так  или
иначе придется искать другую работу и влезать в другие  проекты.  Поэтому  я
настоял на том, чтобы право первой, так  сказать,  ночи  предоставили  тебе.
Сначала ты, твоя попытка, а уж потом, если не  получится,  пригласим  других
сценаристов. Только  красивостями  не  увлекайся,  бюджет  у  сериала  будет
маленьким,  поэтому   никаких   взрывающихся   зданий,   никаких   сцен   на
Средиземноморских пляжах и в пятизвездочных  отелях,  никаких  приемов,  где
мужики в смокингах, а  бабы  в  вечернем,  ага?  Все  должно  быть  камерно,
поменьше натуры, побольше павильона,  вся  интрига  состоит  в  человеческих
отношениях, в конфликтах и  разоблачениях  страшных  тайн.  А  сэкономленные
деньги лучше пустить на гонорары актерам, звезд пригласить.
   - Коммунальная квартира, - внезапно вырвалось у Наташи.
   - Что? - не понял Южаков.
   - Я говорю: коммунальная квартира. И интрига  отношений  между  соседями.
Восемьдесят процентов действия происходит в помещении, причем в одном и  том
же, достаточно построить в павильоне эту квартиру и снимать.
   - Гениально! - восхитился Южаков. - Ну я  же  говорил,  что  ты,  Натаха,
талантище! Только смотри, чтобы у  тебя  не  получились  вторые  "Покровские
ворота".
   - Ну что ты, -  улыбнулась  Наташа.  -  Казаков  снимал  доброе  ласковое
двухсерийное кино про людей, которых он любил, а мне  нужны  злоба,  ярость,
взаимное непонимание,  постоянные  стычки  и  конфликты,  страстная  любовь,
ревность, измены, тайны, и весь этот салат "оливье" - на двадцать  серий.  Я
же понимаю, это должно быть что-то принципиально иное.
   Уже у двери она обернулась и лукаво подмигнула Южакову.
   - Там непременно будет один ужасно  смешной  персонаж:  молодая  женщина,
которая озабочена своей фигурой и постоянно худеет разными  способами.  И  я
даже знаю, кто будет играть эту роль.

   * * *

   - Наталья Александровна, может, все-таки покрасимся? - в сотый, наверное,
раз жалобно пропела мастерица, у которой Наташа всегда стриглась. -  Ну  что
это такое, вы сами посмотрите, у вас же половина головы седая. Некрасиво же.
   - Это тебе некрасиво, а  мне  нравится,  -  возражала  Наташа,  на  корню
пресекая систематические попытки парикмахера закрасить седину.
   На самом деле седые волосы ей не особенно  нравились,  и  это  еще  мягко
сказано. Но она вбила себе в  голову,  что  публицист  не  должен  выглядеть
молодо, иначе зритель не  будет  ему  доверять.  Какое  может  быть  доверие
двадцатилетнему мальчишке, берущемуся с умным видом рассуждать  о  жизненных
проблемах и этических ценностях? Да никакого. Доверие в таком вопросе  может
быть только к человеку, который прожил  на  свете  достаточно  долго,  чтобы
совершить определенное количество ошибок, сделать  из  них  выводы  и  таким
образом приобрести нужный опыт. И седые волосы играют только на руку  имиджу
публициста. Наташа твердо стояла на своем несмотря на то, что ее разубеждали
и Иринка, и Бэллочка, и Инна с Гришей, и некоторые коллеги  на  телевидении.
Молчали только Вадим и Андрей Ганелин. Андрею, похоже, все равно, есть у нее
седина или нет, на его нежное отношение к Наташе это не влияет.  А  Вадим...
Ему, кажется, тоже все равно, ему вообще в последнее время безразлично,  как
она выглядит, как одета, как накрашена, какая у нее прическа. Иногда  Наташе
начинает казаться, что для него не имеет значения, дома она или нет,  важно,
чтобы еда была вкусной и горячей, чтобы в квартире царила  чистота  и  чтобы
рубашки были выстираны и выглажены.
   Сейчас,  Вообще-то,  можно  было  бы  и  покраситься,   с   публицистикой
покончено, еженедельное появление на  экране  прекращается,  а  внешний  вид
сценариста  или  режиссера  мало  кого   волнует.   Интересно,   как   Вадим
отреагирует, если она заявится домой без единого седого волоса? Рассердится,
наверное, а то и ревновать начнет, дескать, чего это ты вздумала молодиться,
уж не роман ли у тебя на стороне случился. Нет,  оставим  все  как  есть.  И
потом, чем старше она выглядит, тем меньше шансов, что Мащенко ее узнает.  И
хотя ничего  особенного  не  происходит,  литовские  скандалы,  связанные  с
сотрудничеством с КГБ,  на  Россию  не  перекинулись,  все  равно  страх  не
изжился. Осел на дне души и сознания и постоянно шевелит лапками, как спящая
собака. Вроде и не опасная, пока спит, не кусается, не бросается  на  людей,
но подергивающиеся во сне лапы красноречиво говорят о том, что она живая и в
любой момент может вскочить, залаять и загрызть.
   Встав  с  парикмахерского  кресла,  Наташа   бодро   тряхнула   аккуратно
подстриженными волосами и, как обычно, направилась к Рите  Брагиной.  Андрей
заедет за ней в салон только  через  двадцать  минут,  так  что  есть  время
перекинуться с бывшей соседкой по квартире парой слов.
   Рита, до недавнего времени вообще не поддававшаяся старению и выглядевшая
на тридцать  с  небольшим,  вдруг  резко  начала  сдавать.  Сейчас  ей  было
пятьдесят семь, и все пятьдесят семь лет до единого отчетливо  прорисовались
на расплывшемся лице с провисающим подбородком. Однако сей прискорбный  факт
не сделал хозяйку  салона  красоты  менее  веселой,  тем  более  что  время,
отыгравшись на  некогда  миловидном  лице,  все  же  пощадило  фигуру.  Рита
осталась такой же подтянутой, спортивной и упругой.
   - Опять не покрасилась, - с упреком накинулась Брагина на Наташу.
   - Ну сколько можно тебя уговаривать? Ты  посмотри,  на  кого  ты  похожа!
Убери седину - и на двадцать  лет  помолодеешь.  Почему  ты  такая  упрямая,
Наташенька?
   - Меня мужчины и с сединой любят, - со смехом  ответила  Наташа,  обнимая
Риту.
   Та моментально отстранилась и с подозрением уставилась на бывшую соседку.
   - Мужчины - во множественном числе? Что это значит? Ты завела  сердечного
друга?
   - Давно уже, лет десять назад, если не больше.
   - Ах, ты об этом... - Рита безнадежно махнула рукой. - Пропащая ты  душа,
Наталья,  никак  человеком  не  станешь.  Чтобы  сохранять  женственность  и
привлекательность, нужно флиртовать, крутить  романы,  изменять  мужу.  Надо
чувствовать себя желанной и любимой. А без этого  в  момент  засыхаешь.  Вот
посмотри на меня - яркий пример. Как только порвала с одним любовником и  не
завела нового - тут же рожа поплыла.  Теперь  все,  момент  упущен,  красота
погибла. Больше на меня  никто  не  позарится,  придется  до  конца  дней  с
Брагиным у телевизора сидеть.
   Она звонко рассмеялась и полезла в шкаф за традиционной коробкой  конфет.
Наташа знала, что Рита изменяла своему мужу много  лет,  не  переставая  при
этом нежно его любить, заботиться  о  нем  и  называть  не  иначе  как  "мой
Брагин". Она  была  твердо  убеждена,  что  брак  придуман  для  обеспечения
будущего детей, а любовники существуют  для  красоты,  здоровья  и  хорошего
настроения. И никакие примеры - ни литературные, ни кинематографические,  ни
взятые из реальной жизни - так и не смогли убедить ее в ошибочности  данного
постулата.
   Ровно в четыре часа Наташа вышла из салона и села в  машину  к  Ганелину,
стоящую на тротуаре прямо у входа.
   - Привет!
   Он протянул ей нарядный букет, обернутый в красивую шуршащую бумагу.
   - Это тебе.
   - По какому поводу? - удивилась Наташа.
   - Сегодня ровно двенадцать лет с того дня, как мы познакомились.
   - Так не круглая же дата! - засмеялась она.
   - Дюжина. Десятичная система счисления - не  единственная  в  этом  мире.
Предлагаю отпраздновать.
   - Андрюша...
   - Ничего не знаю и знать не хочу, -  он  завел  двигатель  и  вырулил  на
проезжую часть. - Ты  сказала,  что  у  тебя  будет  свободное  время  между
посещением парикмахера и шестью часами. В моем распоряжении два часа. Имею я
право ими распорядиться по своему усмотрению?
   - Имеешь, - согласилась Наташа, пристегивая ремень безопасности.
   - Только, пожалуйста, без  присущего  тебе  размаха,  ладно?  Скромненько
посидим, выпьем кофе с пирожным.
   - Где ж ты такое пирожное видела, которое можно два часа  есть?  Нет  уж,
дорогая моя, отмечать - так отмечать. Тем паче живой пример  перед  глазами,
на прошлой неделе инаугурация Президента состоялась, и  всем  нам  показали,
как следует отмечать торжественные события.
   - Да уж, - вздохнула она, - зрелище было то еще.  Слушай,  ты  ведь  врач
как-никак, ну скажи, может здоровый человек так выглядеть и так говорить?
   -  Не  может,  -  убежденно  ответил  Андрей.  -  Так,  как  выглядел  на
инаугурации наш Президент, может выглядеть только  тяжело  больной  человек,
которого  накачали  препаратами,  чтобы  он  часа  два-три  продержался.   А
вообще-то ты странные вопросы мне задаешь, Наталья. Я был всегда уверен, что
телевизионщики все узнают первыми.
   -  Не  всегда.  И  потом,  Андрюша,  я  уже  две  недели  на  работе   не
показывалась. Ты же знаешь, сижу дома в полном отрыве от текущей информации,
придумываю историю на двадцать серий про жизнь, слезы и любовь.
   - А как насчет божества и вдохновения? Побоку?
   -  С  божеством   некоторая   напряженка,   поскольку   мы   -   продукты
атеистического воспитания. А  вдохновение  изредка  посещает.  Хотелось  бы,
конечно, почаще, но уж и за то спасибо, что хоть иногда приходит.
   Андрей привез ее в ресторан на Лубянке.  Судя  по  интерьеру,  загадочным
лицам  официантов  и  полному  отсутствию  посетителей,  цены   здесь   были
запредельные.  Вероятно,  денежная  публика  появится  ближе  к  вечеру,   а
заскочить сюда пообедать никому и в голову не приходит.
   - Андрюша, я есть не  буду,  мне  еще  дома  придется  ужинать,  -  сразу
предупредила Наташа.
   - Как положено хорошей хозяйке - со всей семьей? - поддел ее  Ганелин.  -
Скажи, что у тебя сегодня разгрузочный день.
   - Не поймут. Я же никогда не пыталась похудеть, у меня лишнего веса нет.
   - А для общего оздоровления. Да ладно, не смотри на меня,  как  на  врага
народа, заставляющего тебя  лгать  любимым  домочадцам.  Закажем  что-нибудь
совсем легкое.
   Пока Андрей вполголоса общался с официантом, Наташа снова  отвлеклась  на
свои мысли. Кажется, в ее жизни начался новый этап,