Давно ты об этом узнала?
   - Недели две назад примерно.
   - Почему же сразу не сказала?
   - А толку-то с тобой говорить? Ты же упрямый, как я не знаю кто. Втемяшил
в голову, что к Алле Григорьевне нельзя  близко  подходить,  и  носишься  со
своими идеями, как курица с яйцом. Я тебе что ни предложу - ты меня  тут  же
дурой выставляешь. Вот я и не лезу, я же понимаю, ты  -  журналист,  у  тебя
опыт какой-то есть, а я - всего лишь закройщица,  маленькая  портнишка,  мой
номер - шестнадцатый.
   В голосе Яны впервые за все  месяцы  их  знакомства  явственно  зазвучала
обида, и Руслан вынужден был признать, что девушка права.  Он  действительно
считал,  что   только   ему   известно,   как   отыскать   истину   в   деле
Нильского-Бахтина, только себе одному он приписал право генерировать идеи  и
оценивать результаты их воплощения в жизнь, а Янка, как, впрочем,  и  иногда
помогавший Володя  Баблоев,  -  всего  лишь  подручные  средства,  подсобный
материал, не имеющий права голоса. Идет март девяносто  восьмого  года,  еще
несколько месяцев -  и  будет  ровно  четырнадцать  лет  его  упорной  и  до
последнего времени одинокой борьбы за разоблачение лжи и отстаивание  правды
об убийстве своего брата. Четырнадцать лет -  срок  огромный,  за  эти  годы
Руслан привык считать поиски разгадки своим детищем, своим ребенком, и,  как
почти любая мать, искренне полагал, что только он знает лучше всех, чем  его
кормить, как лечить и как воспитывать. Никто не имеет права ему  советовать,
он позволяет только помогать себе. А правильно ли это? Может быть, у него за
четырнадцать лет глаз, что называется, замылился? Может  быть,  он  в  своей
упрямой гордыне не замечает очевидного?
   - Янчик, конфеточка моя, не обижайся на меня, ладно? Ты у меня редкостная
умница, и я обязательно обдумаю твой совет. Ой, - он бросил взгляд на  часы,
- включай телик, через две минуты новости  начнутся,  я  пока  за  картошкой
сбегаю.
   И Яна, и Руслан очень любили жареную картошку и предпочитали это нехитрое
блюдо любым кулинарным изыскам, поэтому если ужинали  вместе,  то  вопрос  о
меню никогда не стоял. Руслан обычно привозил картошку  из  Камышова,  когда
ездил к матери, - целый мешок, который хранился в  подвале  многоквартирного
барака, откуда он пока так и не переехал. Набрав полную кастрюлю красноватых
крупных клубней, он  вернулся  к  себе,  попутно  захватив  на  общей  кухне
глубокую миску с водой и два  ножа:  картошку  чистили  они  обычно  вдвоем,
устраивая соревнования то на скорость, то на длину полоски счищенной кожуры,
то на ее толщину, то на гладкость и округлость очищенного клубня.  С  самого
начала в их отношения был привнесен элемент детской  игры,  будь  то  Янкины
розыгрыши, или совместная  чистка  картофеля,  или  поход  по  магазинам  за
продуктами, во время которого выигрывал  тот,  кому  удавалось  углядеть  на
витринах большее количество ценников с заранее оговоренными цифрами.
   Яна  встретила  его  такими  глазами,  какие  в  народе  иногда  называют
растопыренными.
   - Русик, ты представляешь, Черномырдина сняли!
   - Я знаю, - равнодушно  откликнулся  Руслан,  расстилая  на  полу  старые
газеты и готовя плацдарм для битвы за  ужин.  -  Нам  еще  утром  из  Москвы
сообщили.
   - Но за что?! Чем он провинился?
   - Янчик, мы с тобой этого все равно никогда не узнаем. Невозможно понять,
что делается в голове у нашего Президента, живем как на пороховой бочке.
   - А этот, новый который? Он какой?
   - Кириенко-то? Да кто ж его знает, какой он. К тому же его назначили пока
только исполняющим обязанности премьер-министра. Потом Президент внесет  его
кандидатуру в Думу, а Дума будет думать, то ли утверждать его,  то  ли  нет.
Бери нож. На что играем?
   - Ну круглость, - решительно ответила Яна. - На длину полоски  ты  всегда
выигрываешь, а круглость у меня лучше получается.
   - Честная ты моя, - усмехнулся Руслан.
   Они принялись ловко орудовать  ножами,  бросая  очищенные  картофелины  в
наполненную водой миску.
   - Русик, а Дума обязательно нового премьера утвердит? -  снова  вернулась
Яна к политике.
   - Вовсе нет. Как захочет, так и сделает.
   - А что тогда будет?
   - Да ничего. Президент снова  внесет  кандидатуру,  а  Дума  снова  будет
думать. И так три раза.
   - А потом что? Если Дума его так и не утвердит, что будет?
   - Янка, ты с ума  сошла!  Откуда  такие  черные  мысли?  Думе  тоже  жить
хочется, они же там не самоубийцы. Либо Президент должен согласиться с  тем,
что его кандидатура неудачная, и предложить новую,  либо  Дума  должна  быть
распущена. Ты часто слышала, чтобы наш Президент признавал свои ошибки?
   - Не помню. Кажется, нет.
   - Вот именно. Все хотят сохранить лицо. Помнишь, как у Льва Кассиля: если
слон на кита влезет,  кто  кого  одолеет?  И  все  начинают  с  умным  видом
прикидывать, кто из них сильнее. Хотя младенцу  понятно,  что  слон  ни  при
каких условиях не сможет влезть на кита, потому что там, где  может  плавать
кит, там слон утонет, а там, где ходит слон, кит задохнется.  Задачка  чисто
умозрительная,  не  имеющая  реальной  основы.  Что  это  тебя  на  политику
потянуло? Не иначе - к дождю.
   - Просто интересно. Дикторша в телевизоре с таким лицом про это говорила,
что я подумала, может, правда, это вопрос жизни и смерти.
   - Спокуха, Янчик, - весело ответил Руслан, - выживем.

   * * *

   Через  несколько  дней  он,  предварительно  позвонив,  явился   к   Алле
Григорьевне Бахтиной. Да, Янка ничего не преувеличила, квартира была  похожа
на пустыню. Ни одной вещи на вешалке в  прихожей,  ни  одной  безделушки  на
полках. В мебельной стенке стоит телевизор,  а  рядом  -  пустая  полка,  на
которой одиноко валялись несколько компакт-дисков. Совершенно очевидно,  что
здесь до недавнего времени находился музыкальный центр.  Яна  говорила,  что
Алла Григорьевна вынуждена всю верхнюю одежду хранить у  соседки  -  куртки,
плащи, пальто, приличные платья и костюмы, иначе дочь-наркоманка тут же  все
вынесет и толкнет на базаре за бесценок, только бы на дозу наскрести.
   Сама Алла Григорьевна, рано увядшая и располневшая женщина  с  печальными
глазами, не выказывала особого радушия при виде гостя.
   - Вы не очень внятно изложили мне цель нашей встречи, - заявила она прямо
у порога. - И я не понимаю, чем могу быть вам полезна.
   - Я занимаюсь изучением обстоятельств осуждения  вашего  мужа,  -  честно
ответил Руслан. - И мне в этом деле далеко не все понятно.
   - А с какой стати вы этим занимаетесь? Прошло четырнадцать лет.
   - Видите ли, я много пишу о правоохранительной проблематике, и сейчас мне
предложили подготовить большой материал о судебных  ошибках,  имевших  место
как в настоящее время, так и в прошлом.  Я  обратился  в  первую  очередь  в
следственные органы с вопросом, нет ли  у  них  претензий  к  справедливости
приговоров, вынесенных по тем делам, которые они расследовали, и мне назвали
целый ряд дел, в которых, по мнению следствия, суд повел себя  необъективно.
Среди них было и дело вашего бывшего мужа. Поэтому я и пришел к вам.
   - А почему ко мне? Вас муж прислал?
   - Нет, это была моя идея - встретиться с вами.
   - Я вряд ли смогу добавить что-нибудь к тому, что вам сказал  мой  бывший
муж.
   Руслан отметил, что Алла Григорьевна упорно не называет Бахтина по имени.
Неужели Янка оказалась права, и эта женщина ненавидит  своего  бывшего  мужа
настолько сильно, что даже имя его произнести  не  в  силах?  Надо  же,  она
совершенно уверена, что Руслан уже побывал у Бахтина. Как же  повести  себя?
Поддерживать  в  ней  это  заблуждение  или   привести   разумную   причину,
объясняющую, почему  настырный  журналист  не  задает  свои  вопросы  самому
осужденному? Лучше второе, решил Руслан. Если врать слишком отчаянно,  легко
можно проколоться.
   - Алла Григорьевна, я не встречался с вашим мужем, потому что он не может
быть объективным в этом вопросе, согласитесь. Каждому  осужденному  кажется,
что его наказали излишне сурово, ни один из них еще не посетовал на мягкость
наказания.
   Она так и не предложила ему пройти в комнаты, они продолжали  беседовать,
стоя в прихожей.
   - И что вы от меня хотите?
   - Я хочу, чтобы вы рассказали мне,  что  там  произошло  на  самом  деле.
Ситуация, согласитесь, совершенно невнятная. Уважаемый человек, член партии,
директор вычислительного центра, кандидат наук едет в лес,  в  тихое  место,
чтобы вдали от суеты собраться с  мыслями,  немного  отдохнуть  и  закончить
научную статью. И вдруг вместо этого напивается и устраивает  поножовщину  с
первым встречным. В это трудно поверить, Алла Григорьевна.  Я  видел  только
текст судебного приговора, из которого вытекает, что все  было  так,  как  я
только что описал. Но следователь меня уверяет, что в материалах  уголовного
дела все было не  так,  что  на  самом  деле  имели  место  смягчающие  вину
обстоятельства, которые суд  не  учел,  потому  и  приговор  оказался  таким
суровым. Вы можете мне что-нибудь рассказать об этом?
   Ее лицо словно почернело, губы сжались в полоску.
   - Мне нечего вам рассказать. Следователю виднее.
   - Алла Григорьевна, почему ваш муж отказался от участия в деле адвоката?
   - Таково было его решение. Со мной он не советовался.
   - Я понимаю, но, может  быть,  он  как-то  объяснял  вам  причину  такого
решения?
   - Он не считал нужным ничего объяснять, он принимал  решения  и  выполнял
их.
   Так, к типу разговорчивых болтушек дамочку явно отнести  нельзя.  Она  не
хочет обсуждать обстоятельства осуждения Бахтина. Но ведь  она  вернулась  к
нему, носила в тюрьму  передачи,  ездила  на  свидания  в  колонию.  Неужели
обычная жалость к несчастному? Или желание сохранить брак и понимание  того,
что  после  освобождения  мужа  ее   преданность   будет   должным   образом
вознаграждена? Надо попробовать сыграть на этом, а вдруг получится?
   - Знаете, я собирал сведения о жизни вашего мужа  в  тот  период,  и  мне
стало известно, что в то лето, когда он совершил убийство, он уже не  жил  с
вами вместе. Вы разошлись и планировали в скором  времени  оформить  развод.
Это так?
   - Да, так. Вы хорошо информированы.
   - Я старался, - улыбнулся Руслан. - А вот после того, как его арестовали,
вы к нему вернулись. Вы  ждали  его,  пока  ваш  муж  отбывал  наказание,  и
встретили у ворот колонии. Почему?
   - Я так решила.
   - Но почему? Согласитесь, это было неординарным решением. Чаще  случается
наоборот. Узнав, что их любимые совершают такое тяжкое преступление, женщины
обычно отворачиваются от них. Вы же поступили наоборот, а ведь речь шла  уже
не о любимом муже, коль вы ушли от него. Так почему же?
   - Вы, как я понимаю, расследуете обстоятельства судебного процесса, а  не
мою личную жизнь. Она вас не касается, - холодно ответила Бахтина.
   - Не потому ли, Алла Григорьевна,  что  вы  знали:  ваш  муж  не  так  уж
виноват, а может быть и совсем не виноват в  том,  за  что  его  осудили.  Я
прав?
   Руслан заранее избрал такую тактику.  Если  Алла  Григорьевна  -  человек
добрый и порядочный, а судя по всему она именно  такая,  то  разговорить  ее
можно будет только под предлогом снятия обвинений с Бахтина. Заикнись Руслан
о том, что убийцу наказали слишком мягко и что на самом  деле  вина  Бахтина
куда более серьезна, она вообще разговаривать не станет, как  бы  сильно  ни
ненавидела бывшего мужа. Такие женщины не наносят удар в спину из-за угла.
   - Приговор был основан на материалах уголовного дела, и тяжесть наказания
соответствует содеянному, - произнесла она, и Руслану  показалось,  что  эти
слова  сказала  не  она,  а  некое  механическое   устройство,   считывающее
заготовленные  кем-то  формулировки,  взятые  из  учебников  и   официальных
документов.
   - Алла Григорьевна, зачем вы  так?  Я  хочу  восстановить  истину,  а  вы
отшвыриваете меня, как попрошайку.
   - Мне нечего вам сказать. Я не смогу ответить на ваши вопросы.
   И в этот момент Руслан отчетливо почувствовал: она все знает.  Она  точно
знает, почему Бахтин убил Михаила Нильского. Именно поэтому  она  ждала  его
столько лет. Она была уверена, что Бахтин никуда теперь от нее  не  денется,
потому что доверил ей тайну, может быть, неосмотрительно, в минуту  душевной
слабости, но рассказал ей. После этого он уже не сможет плохо  обращаться  с
ней, ибо сильно рискует: в ее руках  находится  мощное  оружие,  при  помощи
которого Алла Григорьевна может в три секунды загнать его обратно  на  нары.
Вот на что она рассчитывала. А он все-таки  бросил  ее.  Почему  же  она  не
воспользовалась своим оружием, чтобы удержать Бахтина от  развода  и  нового
брака? Из благородства? Или банально разлюбила его, и он стал ей  не  нужен?
Как бы там ни было, но она знает, теперь Руслан в этом уверен. Это видно  по
ее печальным глазам, по судорожно поджатым губам,  по  сникшим,  словно  под
гнетом непомерной тяжести, плечам.
   - Вы ведь знаете, что произошло на самом деле. Я не ошибаюсь? - осторожно
спросил он, выдержав паузу.
   - Нет, не ошибаетесь.
   - Пожалуйста, прошу вас... Мне необходимо это знать. Это очень важно  для
меня.
   - Вот именно, для вас. Но не для меня. И не для него.
   Алла Григорьевна говорила медленно и  монотонно,  не  глядя  на  Руслана.
Глаза ее были прикованы к пустым крючкам на вешалке в прихожей.
   - Люди должны знать правду.
   - Кто вам это сказал? Вам хочется узнать правду - это другой  вопрос.  Но
это ваш частный интерес. И меня никто не может обязать с ним считаться.  Мне
была доверена конфиденциальная информация, если вы  вообще  понимаете  смысл
этих слов. Мне было оказано доверие, а вы пытаетесь заставить меня поступить
непорядочно.
   - Вы хотите меня обидеть?
   - А вы что, обиделись? Забавно. Впрочем, мне это безразлично. Да,  я  все
знаю, но я вам ничего не расскажу. И не приходите ко мне больше.
   - Но ведь речь идет о преступлении...
   - Все виновные осуждены и наказаны. Чего вам еще?
   - Мне этого недостаточно. Я ищу истину.
   - Ищите. Сожалею, но ничем не могу вам помочь.
   По-прежнему не глядя на Руслана, она отомкнула замок и  распахнула  перед
ним дверь жестом, который был красноречивее всяких слов. Ему пришлось  уйти.
Ничего не вышло. Бывшая жена Бахтина  ничего  не  рассказала.  Но  и  такой,
казалось бы, тупиковый разговор был для Руслана огромным шагом вперед. Он не
ошибся, чутье не подвело его. В деле об убийстве Михаила  Нильского  все  не
так, как написано в уголовном деле  и  в  приговоре.  Все  было  по-другому.
Только почему-то никто не хочет рассказывать, как именно. Ну что ж, не хотят
рассказывать - сами узнаем. Не боги горшки обжигают. Не зря же говорят: пока
знает один - знает один, если знают двое -  узнает  и  свинья.  Знают  двое,
Бахтин и его бывшая жена Алла Григорьевна. Значит, у Руслана есть все  шансы
восстановить истинную картину происшедшего.
   Прошло еще несколько недель, и Руслан решил, что пора везти Яну в Камышов
знакомить с матерью.  Разумеется,  нельзя  сваливаться  домой  как  снег  на
голову, да еще и с гостьей. Он загодя позвонил, чтобы предупредить мать.
   - Мамуля, я на майские праздники хочу приехать и привезти  с  собой  одну
замечательную девушку. Ты не возражаешь?
   Ольга Андреевна так искренне обрадовалась, что у Руслана даже  настроение
поднялось.
   - Конечно, сыночек, конечно, привози. Я могу надеяться, что это серьезно?
   - Вполне  серьезно,  мамуля,  иначе  я  бы  ее  не  привозил.  Как  Семен
Семенович? Здоров?
   - Да мы в порядке, сынок, ты за нас не волнуйся. Хорошо, что  ты  заранее
позвонил, мы тут как следует подготовимся, чтобы твою  девушку  принять.  Ей
отдельную комнату готовить?
   - Ты что, мам! - возмутился Руслан. - Мы же не дети.
   - Ну и хорошо, ну и славно. А у меня к тебе тоже просьба  будет.  Сонечка
переезжает в Новосибирск, с детьми съезжается, чтобы внуков нянчить.  Ты  уж
не сочти за труд, забеги к ней на пару часиков, помоги там с вещами. Она мне
как раз позавчера звонила, так все жаловалась, что верхние  полки  разобрать
не может, как по стремянке поднимется - так голова кружится.
   - Нет вопросов, мамуля! - бодро пообещал Руслан. - Прямо сегодня же после
работы и забегу к ней.
   Софья  Ильинична  была  старинной  подругой  матери   Руслана,   коренной
кемеровчанкой. Ольга Андреевна всегда останавливалась у нее, когда приезжала
в столицу области. Именно у Софьи Ильиничны она и жила весь тот месяц, когда
ухаживала за попавшим в больницу сыном.
   Руслан слово сдержал и после работы помчался к подруге Ольги Андреевны.
   - Показывайте, тетя Соня,  где  у  вас  проблемные  зоны,  сейчас  мы  их
оприходуем.
   Он ловко и споро, прыгая по стремянке вверх и вниз, достал и разложил  на
полу  многочисленные  коробки,  сумки   и   старые   фибровые   чемоданчики,
загромоздившие настроенные по всей квартире антресоли.
   - Вот спасибо тебе, - приговаривала Софья Ильинична, - вот  спасибо.  Что
бы я без тебя делала?
   - Соседей бы позвали.
   - Да что ты, милый? Стыдно. Это ты для меня как  свой,  родной,  а  перед
чужими я стесняюсь таким древним хламом трясти. А вот это маме отдай, это ее
вещи.
   Она  протянула  Руслану  плотно  набитый  пластиковый  пакет  с  крепкими
ручками.
   - Что это? - удивился он.
   - Я же говорю - Оленькины вещи. Сколько я в этой квартире живу, уж больше
тридцати лет, так мама твоя всегда у меня останавливалась. То тюбик с кремом
забудет, то платок оставит, то лекарство, то кофточку засунет куда-нибудь, а
как на  поезд  бежать  -  так  искать  времени  нет.  Вот  и  накопилось  за
тридцать-то лет. Я сейчас к переезду всю квартиру  вверх  дном  перевернула,
каждую вещичку перебрала, и все мамины вещи нашлись, я их отдельно сложила.
   Дома Руслан бросил пакет на пол на видное место, чтобы не  забыть  взять,
когда поедет в Камышов. Пакет немного постоял, подумал и  упал  на  бок.  Из
него выпал конверт. Руслан поднял  его,  покрутил  в  руках.  Не  запечатан.
Заглянул осторожно и  тут  же  с  облегчением  улыбнулся:  никакой  любовной
переписки, никаких таинственных документов. Просто добросовестная тетя  Соня
собрала не только вещи, но и бумажки, и сложила  их  отдельно.  Вот  рецепт,
датированный 1993 годом. Это рецепт на  лекарство,  которое  ему  прописали,
когда он лежал в больнице, и мама, помнится, обегала все аптеки  города,  но
так его и не нашла. Это использованные билеты  в  драмтеатр  за  март  1979,
сентябрь 1983 и июнь 1990 годов. Да, мамочка у нас театр  любит,  использует
каждый свой приезд в Кемерово, чтобы сходить на  какой-нибудь  спектакль.  А
это что? Ничего не понятно, какие-то загадочные символы: 2 л, 2 и,  3  л,  4
и... И какой-то странный чертеж. Схема, где клад искать, что ли?
   - Янчик, - позвал он девушку, накрывавшую на стол к ужину, -  посмотри-ка
на это. Как ты думаешь, это шифр?
   Яна взяла листочек, несколько секунд смотрела на него, потом рассмеялась:
   - У тебя крыша поехала на почве детективов! Это  схема  вязания  свитера.
"Л" - лицевые петли, "И" - изнаночные. И набросок выкройки. Между прочим,  -
она прищурилась и внимательно посмотрела куда-то в область Руслановой груди,
- если я не ошибаюсь, как раз этот свитер на тебе сейчас и надет.
   Точно! Руслан вспомнил, что пока мать сидела рядом  с  ним  в  больничной
палате, она связала ему свитер, именно этот, в котором он сегодня утром ушел
на работу. Ладно, посмотрим, что там еще есть. Вкладыш-аннотация к какому-то
лекарству, еще одна аннотация, но уже не на лекарство,  а  на  косметику.  А
это? Название фирмы и номера телефонов. И то и другое Руслану  очень  хорошо
знакомо. И это название, и эти телефоны есть в  досье,  которое  ведется  на
Бахтина.
   - Янчик, подай мне, будь добра, серую  папку.  Нет,  не  ту,  вон  ту,  -
попросил он, не отрывая взгляда от  букв  и  цифр,  написанных  на  листочке
твердым маминым почерком.
   Он открыл папку, полистал