розовые  сопли,  безответная  любовь,
напрасные жертвы, короче, дамский роман, а не политический детектив.  А  ему
для газеты нужен именно политический детектив, а еще лучше - триллер. А  вот
для понимания тайны отношений между Вороновой и ее соседкой любая информация
может пригодиться, а уж такая - тем более, ведь  именно  "розовые  сопли"  и
сопутствующие им переживания  обычно  и  становятся  камнем  преткновения  в
отношениях двух женщин, особенно если обе они красивы  -  каждая  по-своему,
живут рядом и знают друг о друге все или почти все.
   - Ну что вы, Анна Моисеевна, - мягко произнес Руслан, -  зачем  же  сразу
судом угрожать? Я дал вам слово, что не буду об этом писать, а слово свое  я
всегда держу. Кстати, об Ирине. Вы сказали, что за ней глаз да глаз нужен. А
мне она показалась вполне спокойной и разумной девушкой.
   -  Показалась  -  и  слава  богу,  -  неожиданно  холодно  ответила  Анна
Моисеевна. - Мне  пора  домой.  Всего  хорошего,  дорогой  мой.  Если  будут
проблемы с собакой - звоните, я к вашим услугам.
   Она скрылась в арке, ведущей во двор дома, с такой прытью,  какой  Руслан
никак не ожидал от дамы ее возраста.
   В течение нескольких следующих дней Руслан проделал тот же фокус с  двумя
другими знакомыми Андрея  Константиновича,  делая  вид,  что  беспокоится  о
здоровье кошки Дуси, но дальше телефонных  разговоров  дело  не  пошло.  Ему
предлагали телефоны хороших ветеринаров  и  адреса  ветлечебниц,  советовали
домашние  способы  лечения  и  рецепты  приготовления  "щадящих"  блюд   для
кошачьего стола, но никто не предложил личной встречи для того, чтобы своими
глазами взглянуть на проблемное животное.  Но  Руслан  не  стал  огорчаться,
рассудив,  что  вряд  ли  среди  этих  людей  найдется  человек   столь   же
осведомленный и столь же разговорчивый, как Анна Моисеевна.
   В рамках поддержания собственной легенды он решил позвонить Вороновой.  В
самом деле, глупо как-то получается: он якобы пишет о ней статью, обращается
к ее знакомым за информацией, а к ней и глаз не кажет. Ведь наверняка тот же
преданный друг Андрей  Константинович  или  общительная  Анна  Моисеевна  ей
позвонят и скажут, что в Москве находится  журналист  из  Кемерова,  который
собирает материал для статьи. И тут уж Вороновой  станет  совсем  непонятно:
Руслан приходил к ней домой, разговаривал с ней по телефону, и при  этом  ни
словом не обмолвился о статье. Если Наталья Александровна умный  человек,  а
она несомненно умный человек, то сразу же почует неладное. Того и  гляди,  в
редакцию  позвонит,  телефон  у  нее  есть  (если  не  выбросила,  но  нужно
готовиться к худшему), Руслан  сам  оставлял  ей  номер,  когда  приносил  в
аэропорт папку с публикациями Лены Винник и своими снимками. А в редакции ей
скажут, что Нильский находится действительно в Москве,  но  не  в  служебной
командировке, а в отпуске, и никакого задания делать статью о Вороновой  ему
никто не давал. Не катастрофа, конечно, но неприятно. Придется либо  каяться
и оправдываться, либо сочинять крутое вранье, в котором хорошо бы самому  не
запутаться.
   Из редакции ему звонили каждый вечер, давали маленькие  задания,  но  при
этом велели готовить развернутый материал о том, как Москва, столица  страны
(хоть это осталось без изменений!), живет после распада СССР. О чем  говорят
люди на улицах, как меняется жизнь организаций и учреждений, как относятся к
Ельцину и Горбачеву. Руслану был дан обширный перечень  вопросов,  по  точно
такому же перечню готовит свой материал Лена Винник, но в Кузбассе, а  потом
они сделают большой общий материал, основанный на сравнении жизни в  столице
и в Сибири. Руслан целыми днями мотался по  городу,  обзаводился  знакомыми,
задавал  вопросы,  записывал  ответы,  наблюдал,  слушал...  К   вечеру   он
возвращался  домой  без  сил,  особенно  выматывали  его  поездки  в  метро:
оказалось, что пребывание под землей сильно давит на его психику. Дома нужно
было заниматься животными, вычесывать  кошку,  гулять  с  собакой,  а  утром
становиться к плите и готовить им еду на  вечер  и  следующее  утро.  Руслан
искренне не понимал, почему  нельзя  кормить  Дуську  кошачьими  консервами,
которые усиленно рекламируют по телевизору. Ведь как просто:  открыл  банку,
положил еду в миску - и никакой головной боли. Зачем нужно  заниматься  этой
изнурительной готовкой, как для людей? Он решил рискнуть, купил в  ближайшем
магазине баночку с розовосиреневой этикеткой и выложил содержимое  в  миску.
Дуська, до этого гнувшая  спину  дугой  и  тершаяся  о  ноги,  что  означало
требование покормить, понюхала кошачий паштет, несколько секунд  подумала  и
ушла в другую комнату.  К  кошачьим  консервам  она  даже  не  притронулась.
"Избалованная какая!" - недовольно подумал Руслан, решив позвонить  приятелю
Андрея Константиновича, владельцу породистой кошки, и спросить  насчет  еды.
Может, подержать Дуську денек на голодном пайке, тогда съест все, что дадут?
   - Ни в коем случае! - чуть ли не кричал в трубку владелец кошки.
   - Только не это! Консервы очень плохие, ни один уважающий себя хозяин  не
будет кормить ими кошку,  особенно  породистую.  У  нее  будет  расстройство
желудка. Давать можно только те консервы, которые сделаны  действительно  за
границей. А то, что продают у нас в магазинах, это отвратительная  подделка,
фальсификат,  там  полно  консервантов  и  прочей  химии.   Животное   может
погибнуть, если станет это есть.
   За всеми этими заботами он все никак не  мог  дозвониться  до  Вороновой.
Пару раз позвонил вечером - неудачно, ее не было дома, а перезванивать позже
стеснялся: уходил гулять с Дельтой, а возвращался только  к  полуночи.  Зато
узнал много интересного, наблюдая за ночной жизнью на площади трех вокзалов.
Проститутки, наркоманы, бомжи, глухонемые... С некоторыми Руслан  вступал  в
разговор, болтал о том о сем,  по  крупицам  собирая  сведения  для  будущей
статьи о столичной жизни. Ему не  было  страшно,  ведь  ласковая  и  игривая
Дельта была по-настоящему хорошей охранницей. Она его в обиду не даст.
   Наконец, в один из вечеров ему повезло. Воронова была дома  и  подошла  к
телефону.
   - Я не совсем понимаю, - прервала она объяснения Руслана, -  зачем  нужна
эта статья. Ведь в сентябре ваша газета  опубликовала  большое  интервью  со
мной.
   - Наталья Александровна, я бы хотел сделать материал, который показал  бы
всю неординарность вашей жизни  и  вашего  творчества,  -  вдохновенно  врал
Руслан. - Мне кажется, что о  вас  пишут  как-то  однобоко.  А  вы  в  своих
интервью о себе  почти  ничего  не  рассказываете,  все  больше  о  политике
рассуждаете или о  киноискусстве.  Мы  все  знаем,  какой  режиссер  Наталья
Воронова и какой она депутат, но читатели совсем не представляют себе, какой
вы человек. Я хочу сделать красочный портрет...
   - Не нужно. Все, что я  хотела  бы  сказать  читателям  вашей  газеты,  я
сказала в интервью. Больше мне добавить нечего.
   - Но им интересно узнать больше о вашей жизни, о вашей семье, - продолжал
напирать Руслан.
   - Мне тоже интересно знать, есть ли жизнь на Марсе, - абсолютно  серьезно
ответила Воронова. - Но оттого, что мне это интересно, к сожалению, мало что
меняется. Я не могу запретить вам писать статью, тем более вам редакция дала
такое задание. Но о себе я вам не расскажу ничего  кроме  того,  что  обычно
говорю  в  интервью.  Возьмите  публикацию,  которая  была  в  сентябре,   и
перепишите все сведения оттуда. Добавить мне к этому нечего.
   Черт возьми, непробиваемая баба! Никак не удается напроситься на  встречу
с ней в домашней обстановке, а ведь это многое могло бы прояснить.  Какая  у
нее мебель, какие книги на полках, какие  дети,  в  конце  концов!  Как  она
держится дома, как подает чай, как общается с Ирой и этой  второй  соседкой,
Бэллой Львовной. Как разговаривает по телефону с друзьями.  И  даже  во  что
одевается.
   - Но вы не будете возражать, если я поговорю о вас с теми, кто вас знает?
- спросил он.
   - Попробуйте, - теперь в ее голосе послышалась скрытая насмешка.
   - Хотя вряд ли они вам расскажут что-нибудь интересное. У меня нет  тайн,
о которых я должна волноваться.
   - А можно мне поговорить о вас с Ирой?
   -  Попробуйте,  -  снова  повторила  Воронова.  -  Если  она  согласится.
Насколько я понимаю, вы уже пытались расспрашивать ее обо мне, и закончилось
это слезами и истерикой.
   - Но вы не возражаете? - уточнил Руслан.
   - Нет, не возражаю. Позвать ее к телефону?
   - Если не трудно.
   Разговор с Ирой оказался неожиданно коротким.
   - Не буду я ничего рассказывать, - резко ответила девушка.
   - Почему? Ты не хочешь встречаться со мной? Я тебя чем-то обидел?
   - Ничем ты меня не обидел. Ты хороший парень,  но  про  Наташу  я  ничего
рассказывать не буду. И нечего за ее спиной сплетни собирать. Раз  она  сама
сказала, что ничего не может добавить к тому, что уже напечатано, то и я  не
стану добавлять. Все, привет Кузбассу.
   И бросила трубку. Имея некоторый опыт общения с Ирой, Руслан, конечно, не
ожидал, что девушка начнет бурно радоваться его  предложению  встретиться  и
поговорить о Вороновой, но и такого грубого отпора не ожидал. Воронова  хотя
бы потрудилась быть вежливой, а эта...
   Через три дня вернулись  хозяева  квартиры,  Руслан  сдал  им  веселых  и
здоровых животных, аккуратно прибранное жилище и остатки денег,  которые  не
успел потратить на продукты для Дуськи и Дельты, и отбыл домой, в  Кемерово,
увозя с собой кучу исписанных блокнотов с материалами для статьи и некоторую
досаду на самого себя за то, что так  и  не  понял  сути  отношений  Натальи
Вороновой с ее воспитанницей. Может быть, у него разыгралось воображение,  и
он напридумывал бог знает что на пустом месте? Может  быть,  и  нет  никакой
тайны, а есть просто отношения  двух  женщин,  помоложе  и  постарше,  самые
обычные отношения, нечто  среднее  между  отношениями  матери  с  дочерью  и
старшей сестры с младшей.
   Или тайна все-таки есть, но ее тщательно охраняют?

   * * *

   Она до сих пор помнила прикосновения его пальцев  к  своему  телу,  и  ту
ноющую боль, которая растекалась по  коже,  и  ослепляющее  жжение,  которое
стихало от звуков его голоса. Из памяти полностью стерлось,  что  и  как  он
делал, но воспоминания о том, что она при этом чувствовала,  не  делались  с
годами  тусклыми  и  размытыми,  наоборот,  эти  воспоминания,  то  и   дело
возвращаясь к ней, становились все ярче и вызывали отвращение к себе  самой,
острое чувство вины и желание заплакать и напиться.

   КОНЕЦ ЧЕТВЕРТОЙ ЧАСТИ

   ЧАСТЬ 5

   Перекресток, 1992 - 1993 гг.

   Наталья

   - Я боюсь, Андрюша.
   Она впервые набралась смелости сказать об этом вслух, но легче не  стало.
Сердце забилось где-то в горле, как бывало  в  детстве  и  юности  во  время
экзаменов, а позже  -  во  время  ответственных  разговоров  с  вышестоящими
начальниками. Правда, сейчас перед ней не экзаменатор и не  руководитель,  а
друг. Доброе круглое лицо Андрея Ганелина выражает сочувствие  и  готовность
выслушать и помочь, взять на себя тяжесть решения проблемы, но в том и беда,
что эту проблему придется решать ей самой вместе с  мужем,  и  никто  третий
здесь не поможет. Андрей всегда был для нее окрашен в  песочно-желтый  цвет.
Сначала Наташа думала, что это цвет тепла и  покоя,  когда  отбрасываешь  от
себя каждодневные хлопоты  и  можешь  бездумно  валяться  на  горячем  песке
черноморского пляжа, понемногу выдавливая из  себя  и  утапливая  в  зыбучем
месиве накопившиеся за год раздражение, усталость и боль от крупных и мелких
разочарований. И только несколько лет спустя Наташа, в очередной  раз  глядя
на Андрея, вдруг подумала: "Он как губка. Я выливаю на него свои  эмоции,  а
он их впитывает. Такая  желтенькая  губка,  которой  мама  вытирала  воду  с
кухонного стола."
   Через три дня - Новый год, завтра приедет Вадим, но не на праздники,  как
обычно, а теперь уже насовсем. Он получил назначение на  должность  старшего
преподавателя в учебный центр в Обнинске, в  100  километрах  от  Москвы,  и
отныне будет жить дома, с женой и детьми.  Десять  и  даже  пять  лет  назад
Наташа прыгала бы от радости в предвкушении этой новой счастливой жизни,  но
сегодня, в канун 1992 года, она поняла, что боится.
   В последние три года Ганелин, став относительно состоятельным человеком и
обзаведясь машиной, перед праздниками помогал Наташе с поисками продуктов  к
столу. Сегодня ей пришлось вскакивать ни свет ни  заря,  потому  что  Андрей
собрался отвезти ее к семи утра к магазину "Колбасы" на  Дмитровском  шоссе.
Магазин открывался в восемь, и если в семь утра занять очередь, то был  шанс
купить  хорошие  продукты  -  колбасу,  сосиски,  разные  копчености,  и   к
празднику, и на каждый день. Деликатесы завозили ежедневно,  но  хватало  их
примерно часа на три  торговли,  поэтому  важным  было  приехать  как  можно
раньше, чтобы оказаться в первой сотне покупателей.  Они  приехали  к  семи,
отстояли на улице длинную очередь, то и дело бегая минут на десять в  машину
погреться, набили сумку продуктами, потом еще полдня мотались  по  городу  в
надежде найти на опустошенных перед Новым годом прилавках то, что  нужно,  а
заодно  и  елку  купить.  К  пяти  часам  вернулись,  выгрузили  покупки   в
холодильник, обвязанную веревками елочку поставили в угол в прихожей,  съели
приготовленный Бэллой Львовной обед и теперь  сидели  в  Наташиной  комнате,
пили кофе и обсуждали приготовления к Новогодней ночи. Конечно, придут  Инна
с Гришей и Юлечкой и, как обычно, притащат очередную  "невесту"  для  своего
холостого друга Ганелина.  Супруги  Гольдман  уже  оставили  надежду  женить
Андрея, но по-прежнему, зная,  что  Наташа  приглашает  его  на  Новый  год,
старались обеспечить дамой хотя бы  на  время  праздника.  Андрей  морщился,
отнекивался, махал руками и уверял, что дама для разговоров ему не нужна, за
столом и без того много приятных собеседников, а потанцевать он  может  и  с
Ирочкой, но Инна каждый раз строго говорила, что Ира - взрослая  девушка,  у
нее своя жизнь и свои друзья и нельзя рассчитывать на то, что  она  просидит
всю ночь с ними. И вообще, за столом, дескать, должен быть порядок, Вадим, в
конце концов, не слепой, и присутствие одинокого неженатого мужчины в  своем
доме может ему не понравиться.  Этот  аргумент  Андрею  был  понятен,  и  он
мужественно  терпел  необходимость  быть  милым  и  ухаживать  за  очередной
кандидаткой.
   - Давай, я помогу елку поставить, - предложил Андрей.
   - Не нужно,  -  отмахнулась  Наташа,  -  посиди,  отдохни.  Завтра  Вадим
приедет, поставит.
   Вот в этот момент она и произнесла то, что таила в  себе  весь  последний
месяц, с тех пор, как стало точно известно о переводе мужа из Западной  Лицы
в Обнинск.
   - Я боюсь, Андрюша.
   - Чего ты боишься? Что не уживешься с собственным мужем? - засмеялся тот.
   - Нет, не этого... Хотя и этого тоже. Понимаешь, он любит  свою  лодку  и
свой реактор. Ему больше ничего не интересно. Но  он  нормальный  мужчина  и
хочет жить со своей семьей и воспитывать своих  сыновей.  А  совместить  это
невозможно. То есть нет, не так... Это  возможно  совместить  только  в  том
случае, если бы я пожертвовала своей работой и своей карьерой, наплевала  бы
на свои обязательства заботиться о Бэлле и Ирочке, взяла мальчиков и  уехала
к Вадиму в Лицу. Наверное, я должна была именно  так  и  сделать.  Но  я  не
сделала. Тогда он решил пожертвовать своей работой,  наплевать  на  лодки  и
реакторы и ехать сюда. Ему придется  каждый  день  ездить  по  два  часа  на
электричке в Обнинск и столько же вечером обратно,  заниматься  неинтересной
работой и жить рядом со знаменитой женой, у которой то съемки, то  премьеры,
то депутатские  заботы,  и  которая  кусочки  свободного  времени  кроит  на
лоскутки, чтобы заниматься не только  мужем  и  детьми,  но  и  соседями.  В
Западной Лице он был капитаном первого ранга Вадимом Алексеевичем Вороновым,
человеком уважаемым и авторитетным, а здесь он  превратится  просто  в  мужа
Натальи Вороновой и станет даже не главой семьи, а еще одним из тех, о ком я
должна заботиться. И я боюсь, что он мне этого не простит.
   - Ему нужно идти в бизнес, - убежденно произнес Ганелин.
   - По твоим стопам? - усмехнулась Наташа. - Или ты  его  к  себе  возьмешь
охранником?
   - Ты напрасно смеешься. Твой  Вадим  -  умный  и  энергичный  человек,  я
уверен, что у него все получится. Зато он начнет зарабатывать намного больше
тебя, и вся  твоя  известность  и  политизированность  уже  не  будут  иметь
никакого значения, потому что  не  ты,  а  он  будет  содержать  семью.  Вот
посмотришь,  не  пройдет  и  года,  как  ты  превратишься  в  жену  крупного
бизнесмена Воронова. Тогда тебе нечего будет бояться.
   - Ты прав, Андрюшенька, как всегда, прав. Но Вадим на это  не  пойдет.  У
него менталитет другой. Он - морской офицер в четвертом поколении, для  него
служить Родине - это честь, это в генах у него  сидит.  И  я  не  знаю,  что
должно случиться, чтобы он захотел и смог переломить себя. Я и люблю его  за
то, что он именно такой, а не какой-то другой. Для него  существует  понятие
воинской чести, чести офицера, поэтому он и продолжает служить, хотя  в  том
бардаке, в каком мы все сегодня оказались,  уже  многие  про  честь  забыли,
только о деньгах и думают. Я не про тебя говорю, с тобой все  понятно...  Не
принимай на свой счет. Андрюша, - она внезапно сменила тему, - неужели  тебе
не надоело меня любить? Мне иногда кажется, что ты просто дуришь  нас  всех,
прикрываешься липовыми чувствами, которые якобы ко мне испытываешь, а сам...
   - А сам потихоньку делаю свое черное дело, да?  -  рассмеялся  Андрей.  -
Интересная версия. И какое это дело?
   Наташа тоже рассмеялась в ответ. С Андреем  было  не  страшно  шутить  на
любые  темы,  он  адекватно  реагировал  на  юмор  и  не  страдал   излишней
обидчивостью. И его влюбленность в Наташу не была закрыта для обсуждения, он
легко говорил об этом как о чем-то раз и навсегда  решенном,  не  подлежащем
изменению и в то же время абсолютно нормальном и не постыдном. Он  не  млел,
не краснел и не заикался в ее присутствии, не одолевал телефонными  звонками
в самое неподходящее время, не заваливал  букетами  цветов  и  подарками  на
глазах у окружающих, не дежурил под  окнами  и  не  вымаливал  свиданий.  Он
просто любил ее, не  требовал  ответа  на  свою  любовь,  вообще  ничего  не
требовал, ни особого внимания, ни понимания, и старался быть Наташе  хорошим
добрым другом, который не отягощает своими проблемами и  немедленно  берется
решать ее собственные. Андрей не скрывал своих чувств и даже подшучивал  над
ними, и насмешливое недоумение окружающих - в первую очередь  Инны  и  Гриши
Гольдманов - постепенно сменилось невольным уважением. Об этой безответной и
безнадежной любви знали и Бэлла Львовна, и Ира, и родители Инны, и ее  тетка
Анна Моисеевна. Только Вадим не знал.  Когда  он  бывал  в  Москве,  Ганелин
появлялся лишь при  жесточайшей  необходимости  или  в  случае  официального
приглашения в гости.
   - Ну, я не знаю... Мало ли. Может, ты скрытый гомосексуалист, и вот чтобы
к тебе не приставали насчет женитьбы, ты всем говоришь, что, мол, безответно
влюблен в меня. Имей в виду, - шутливо продолжала Наташа, - с первого января
для тебя наступают черные дни. Все, что ты  для  меня  делал,  теперь  будет
делать Вадим, и у тебя не будет поводов со мной видеться.
   Она невольно сказала двусмысленность, но поняла это  не  сразу,  а  когда
поняла, то от души расхохоталась, и вслед за ней расхохотался Андрей.
   - Господи, Андрюша, - она осторожно вытерла выступившие от  смеха  слезы,
стараясь не размазать тушь на ресницах, - почему мне с тобой  так  легко?  Я
уже давно ни с кем так не смеюсь, как с тобой. С другими мне приходится быть
строгой, деловитой, даже жесткой, д