и связан от не только  с
уходом из телепублицистики, но и  с  ее  поведением.  Раньше  ее  встречи  с
Андреем Ганелиным проходили либо в  присутствии  Вадима,  либо,  по  крайней
мере, с его ведома. Она бережно относилась к душевному спокойствию мужа и не
хотела давать ни малейшего  повода  для  ревности,  тем  паче  что  реальных
оснований для нее у Вадима и не  было,  она  знала  о  чувствах  Андрея,  но
отвечала ему только дружеским расположением. Теперь же вот уже  полгода  она
встречается с Андреем тайком от Вадима. Как это случилось? Да как-то  так...
Само собой вышло. Сначала голову начали посещать  мысли  о  том,  что  Вадим
слишком  отдалился  от  нее,  перестал  интересоваться  ее  работой   и   ее
проблемами, целиком сосредоточился на торговле с целью заработать  деньги  и
освободиться от Люси с Катей. Потом был визит  к  Грише  Гольдману,  который
позвонил сам и с возмущением напомнил Наташе, что она не  была  у  него  уже
целый год, хотя заботящиеся о себе  женщины  должны  посещать  гинеколога  и
стоматолога каждые шесть месяцев. Наташа  пришла  на  прием  и,  отвечая  на
привычные вопросы врача, вдруг сообразила, что не может вспомнить, когда они
с мужем в последний раз были близки. Не то три месяца назад, не то четыре. И
это при том, что совсем еще недавно Вадим  ни  одной  ночи  не  пропускал  и
ужасно расстраивался, когда по объективным причинам  приходилось  устраивать
перерыв. У самой Наташи период сексуальной активности закончился со  смертью
маленькой Ксюши, после  этого  она  к  выполнению  супружеских  обязанностей
относилась  равнодушно,  умело  притворялась  в  объятиях  мужа  и  тихонько
радовалась, когда ее оставляли в покое.  По  мере  нарастания  напряжения  в
семье после переезда сестры Вадим прикасался к ней все реже и реже, и Наташа
даже не заметила, как его интерес к ней угас вовсе.  Открытие,  сделанное  в
кабинете доктора Гольдмана, заставило  ее  о  многом  задуматься.  Объяснить
сложившееся положение можно было только двумя способами.  Первый:  у  Вадима
есть другая женщина, с которой он чувствует себя  более  комфортно  и  может
обсуждать свои проблемы, связанные с работой на рынке. Говорить  об  этом  с
Наташей ему не хочется, потому что она ничего в этой работе не  понимает,  и
кроме того, его угнетает сам факт различия в их социальном  статусе:  она  -
известная тележурналистка, режиссер, а он  на  вещевом  рынке  за  прилавком
стоит. Второй способ объяснения: резкое изменение  статуса,  превращение  из
капитана первого ранга в рыночного торговца причинило Вадиму слишком сильную
психическую травму, которая усилилась в связи с  появлением  в  их  квартире
тещи, свояченицы  и  племянницы.  В  результате  -  психогенная  импотенция,
которая сама по себе  стала  дополнительным  и  самым  сильным  травмирующим
фактором. Другой женщины у него нет, но и Наташа его больше  не  интересует.
Был,  правда,  и  третий  вариант,  промежуточный:  Вадим  не  может  больше
поддерживать близость  с  Наташей,  так  как  не  в  состоянии  завоевать  и
удерживать статус главы семьи, но есть другая  женщина,  для  которой  он  -
главный в стае и с которой у него все отлично получается.
   Первым порывом было поговорить с мужем, прояснить  ситуацию,  и  если  он
нуждается в ее помощи и моральной поддержке, сделать  все  возможное,  чтобы
вернуть ему душевное  равновесие.  Но  Наташа  все  откладывала  решительный
разговор, испытывая неловкость и чувствуя какие-то непонятные сомнения. И  в
один прекрасный день поняла, что  никакого  разговора  не  будет.  Мудрая  и
проницательная Инка Гольдман была права, она не любит  мужа,  тяготится  им,
без  радости  возвращается  домой.  Они  с  Вадимом  совсем  чужие.   Просто
поженились когда-то, потом родились дети, а после этого вроде как само собой
разумеется, что нужно  поддерживать  брак.  Зачем?  Для  чего?  Сыновья  уже
большие, через год Сашка закончит школу, через два года - Алеша. Они  вполне
разумно отнеслись бы к разводу родителей, тем более что до десяти лет  росли
фактически без отца, а теперь и вовсе дома почти  не  бывают  и  в  обществе
Вадима особой нужды не  испытывают.  Конечно,  свинство  с  ее  стороны  так
рассуждать, ведь именно хорошо оплачиваемая тяжелая и вредная  для  здоровья
(рядом с реактором-то!) служба Вадима позволила ей содержать долгие годы всю
квартиру, не только детей и себя, но и соседей, еще и Люсе с матерью  деньги
посылать. А сейчас он занимается постылой и вызывающей  отвращение  работой,
чтобы решить проблемы ее сестры. Ну что ж, Вадим имеет право  оставаться  ее
мужем ровно столько, сколько захочет. Она не может и не должна рвать  с  ним
отношения, но и удерживать его и пытаться  сохранить  брак  она  не  станет.
Бессмысленно.
   - О чем ты так глубоко задумалась? - донесся до  нее  голос  Ганелина.  -
Историю на двадцать серий сочиняешь?
   Наташа очнулась, виновато тряхнула головой.
   - Я думаю о том, что теперь встречаюсь с тобой тайком от мужа,  -  честно
призналась она, радуясь в душе, что может быть откровенной  с  Андреем.  Как
хорошо все-таки, что он есть!
   - И тебя от этого коробит?
   - Нет, я принимаю это как  факт.  Но  знаешь,  не  так-то  просто  менять
представления о самой себе. Столько лет считать себя идеальной  женой  и  на
сорок втором году жизни вдруг начать бегать на тайные свидания...
   - Ну, не преувеличивай, - рассмеялся Андрей. - Разве наши  встречи  можно
назвать свиданиями? Тайными - да, возможно, но уж точно не свиданиями.
   - Почему? Ты же цветы подарил, в ресторан повел. Все как положено, как  у
больших.
   - Свидания, Наташенька, существуют не для цветов и ресторанов,  а  совсем
для другого. А мы с тобой за двенадцать лет ни разу даже не поцеловались.
   Его губы на круглом пухлом лице по-прежнему улыбались, но глаза сделались
грустными. Наташа чувствовала, что в ней происходит что-то... Что-то  такое,
чему она никак не могла дать определения.
   - Так в чем же дело? - с  наигранной  веселостью  сказала  она.  -  Давай
поцелуемся.
   - Прямо здесь?
   - Так никого же нет.
   - А официанты?
   - Они не в счет. Или ты не хочешь?
   Андрей медленно поднялся с места, потянул ее  за  руку.  Наташа  послушно
встала. Господи, она уже забыла это восхитительное ощущение долгого  умелого
поцелуя, страстного и нежного одновременно. От охватившей ее  горячей  волны
почему-то зазнобило, даже пальцы  похолодели.  Как  странно...  Разве  можно
замерзнуть от горячего?
   Ей  пришлось  сделать  над  собой  усилие,  чтобы  прервать   поцелуй   и
отстраниться от Андрея. Надо сесть, а то ноги подкашиваются.
   -  Ты  очень  хорошо  целуешься,  -  произнесла  она,  стараясь  казаться
спокойной, чтобы скрыть охватившее ее смятение.
   - Все эти годы я наращивал мастерство, чтобы не ударить  лицом  в  грязь,
когда настанет момент, - с улыбкой ответил Андрей, не выпуская ее руки.
   Да, Наташа и об этом знала.  С  самого  начала  их  отношения  с  Андреем
строились на принципах абсолютной  взаимной  честности.  Если  один  из  них
задавал вопрос, на который другой по каким-то причинам не хотел отвечать, то
в ход не шли ложь или увертки, а говорилось: "Не спрашивай, я  не  хочу  это
обсуждать." От всезнающей Инки  и  обожающей  посплетничать  Анны  Моисеевны
Наташа знала, что Андрей Ганелин не живет монахом, у него за годы знакомства
с Наташей были женщины, с которыми он спал, но жениться на которых даже и не
думал. Однажды Наташа набралась наглости спросить  его  об  этом,  и  Андрей
ответил:
   - Да, это правда. Но к тебе это  не  имеет  никакого  отношения.  Я  тебя
люблю, и ты это знаешь. А с ними я сплю, потому что я нормальный мужик. Если
бы я мог спать с тобой...
   - Но ты не можешь, - решительно прервала его тогда Наташа.
   - Не могу. Я это понимаю и ни  на  чем  не  настаиваю.  Но  если  ты  мне
скажешь,  что  тебе  неприятна  моя  личная  жизнь,  я  все  это   прекращу.
Прекратить?
   - Я же не садистка, - засмеялась она. - И не собака на сене.
   Этот разговор состоялся давно, еще до перевода Вадима из Западной Лицы, и
в начале девяностых годов, радостно налаживая новую семейную жизнь с  мужем,
Наташа частенько думала о том, что не так уж виновата перед  Ганелиным.  Да,
она счастлива с Вадимом, но и Андрей личной жизнью не обделен.  В  последнее
же время мысль о том, что у Андрея есть другая  женщина,  неприятно  скребла
сердце.
   Во рту пересохло, Наташа залпом выпила бокал легкого вина и с  удивлением
обнаружила на столе  тарелки  с  закуской.  Она  и  не  заметила,  когда  их
принесли! Неужели они целовались так долго, что официанты успели  расставить
все эти вазочки и салатнички? Ей казалось, что их губы встретились всего  на
несколько секунд.
   - Ты меня совершенно выбил из колеи, - честно призналась она.  -  Я  была
уверена, что уже не могу почувствовать такое волнение от обычного поцелуя. В
моем-то возрасте и при моем стаже супружеской жизни!
   - Это не обычный  поцелуй,  -  мягко  возразил  Ганелин.  -  Это  поцелуй
любящего мужчины, который ждал  его  двенадцать  лет.  Я  могу  задать  тебе
вопрос?
   - Конечно.
   - Этот поцелуй был в честь праздника,  или  он  что-то  означает?  Только
скажи мне правду, чтобы я понапрасну не надеялся.
   Она внимательно посмотрела на его такое доброе  круглое  лицо.  Глаза  за
большими стеклами очков показались ей незнакомыми. И весь он,  полноватый  и
мягкий, словно бы подтянулся, стал суше, даже щеки как будто ввалились.  Бог
мой, да тот ли это Андрюша,  которого  она  знает  столько  лет,  с  которым
дружит, к которому обращается за помощью, а случается - и плачет в  жилетку,
жалуясь на проблемы и неприятности? Перед ней сидел совсем  другой  мужчина,
оцепеневший от напряжения  и  готовый  к  горькому  разочарованию.  Мужчина,
который ее любит. Мужчина, который ее хочет.  И  что  самое  удивительное  -
которого хочет она сама.
   Внезапно в ней проснулся зверский  аппетит.  А  эти  закуски  так  вкусно
пахнут, и выглядят чудесно... Она посмотрела на часы.  Без  десяти  пять.  В
шесть ей нужно быть дома. Что ж, значит, не сегодня.
   - Не сегодня, - машинально произнесла она вслух.
   - Ты хочешь сказать, что ответишь мне  в  другой  раз?  -  глухо  спросил
Андрей.
   - Нет, Андрюша, я хочу сказать, что у  нас  остался  всего  час,  поэтому
давай сегодня побудем здесь. А завтра я к тебе приеду, хорошо?
   - Ты не шутишь? Не разыгрываешь меня?
   - Даже если бы ты не подарил мне сегодня цветы и не напомнил о  годовщине
нашего знакомства, я бы все равно тебя поцеловала.  Мне  кажется,  что  я...
Впрочем, ерунда это все. Давай поедим, а?
   Андрей снял очки, зажмурил глаза, потер их пальцами.
   - Это не ерунда, - тихо сказал он. - Но все будет так, как ты  хочешь.  Я
очень тебя люблю и надеюсь, что до завтра ты об этом не забудешь.  Что  тебе
положить?
   - Вот это, - Наташа ткнула пальцем в салатник, наполненным чем-то пестрым
и издающим упоительный запах. - И еще вот  это,  не  знаю,  как  называется.
Короче, клади все подряд, у меня праздник.
   - У нас, - с улыбкой поправил ее Ганелин.
   - У нас - это само собой. А еще у меня лично.  Я  впервые  за  много  лет
снова почувствовала себя женщиной. За это стоит выпить, как ты считаешь?

   * * *

   1 сентября первый день нового учебного года принес неожиданность. Сыновья
вернулись из школы, пообедали и сели за уроки. Обычно уже в четыре часа  оба
убегали в бассейн, но часы пробили пять, потом шесть... Обеспокоенная Наташа
заглянула к ним в комнату.
   - А на тренировку? Не пойдете?
   Сашка только нетерпеливо мотнул головой, не  отрываясь  от  задачника  по
физике, обстоятельный же Алеша счел нужным объясниться.
   - Мама, мы с Сашкой решили  больше  спортом  не  заниматься,  -  солидным
баском заявил он.
   - Это еще почему? Что случилось? Вас выгнали из команды?
   - Никто нас не выгонял. Сашке на следующий год в институт поступать,  ему
нужно много заниматься. Нечего время зря тратить.
   - Ну хорошо, это я могу понять. А  ты?  -  спросила  ошеломленная  Наташа
младшего сына.
   - Да ну, чего я без него ходить буду... - протянул Алеша.  -  Мне  одному
скучно.
   - Сыночек, - строго сказала она, - это рассуждения  на  уровне  маленьких
детей. Что значит "скучно"? Если Саша поступит в институт, ты в школу ходить
перестанешь, потому что тебе одному скучно?
   - Мать, кончай грузить, - подал голос старший сын. - В Чечне война  идет,
я в армию не хочу. Спорт - это классно, но жизнь не спасает.
   - И когда же тебе пришла в голову эта мысль? Вы же только  что  вернулись
со сборов, стало быть, еще месяц назад собирались продолжать тренироваться.
   - А вот как раз когда мы на сборах были, Грозный  и  бомбили,  -  пояснил
Алеша. - У одного парня брат там погиб, ты его знаешь, Сережка,  веснушчатый
такой. За ним родители приехали и забрали. Мы тогда с ребятами много об этом
разговаривали. Многие  испугались,  не  только  мы  с  Сашкой.  После  этого
полкоманды разбежалось. Все поняли, что надо браться  за  ум  и  в  институт
поступать. Бэлла Львовна сказала, что мы правильно решили.
   - Ах, Бэлла Львовна, - протянула Наташа. - Тогда конечно. Только странно,
что вы с ней посоветовались, а со мной нет.
   - А ты что, не согласна? - удивился Алеша.  -  Я  хотел  еще  вчера  тебе
сказать, а Сашка говорит, не надо, мама с  Бэллой  Львовной  всегда  заодно,
если баба Бэлла одобрила, то и мама будет не против.
   - О господи,  -  Наташа  опустилась  на  диван,  на  котором  спал  Саша,
откинулась на спинку и вытянула ноги. - Огорошили вы меня. Ну ладно - я,  но
хотя бы с отцом вы об этом говорили?
   - Мы пытались.
   - И что он сказал?
   - Сказал, что получать образование нужно, но руководствоваться  при  этом
собственной трусостью - стыдно.
   - Что, прямо так и сказал? - не поверила Наташа.
   - Слово в слово, - подтвердил Саша. - Своими ушами слышал. Тебя  дома  не
было, тогда мы к Бэлле Львовне пошли советоваться. Надо было  срочно  решать
вопрос, чтобы вечером тренера предупредить. Короче, мать, я буду поступать в
авиационный институт, на факультет прикладной математики. Компьютеры  -  это
сегодня самое то, что нужно.
   - А ты, Алеша? Ты куда собрался?
   - А я буду готовиться в  Плешку  или  еще  куда-нибудь,  где  финансистов
готовят. Бухгалтера знаешь как  нужны?  Самая  модная  профессия,  и  платят
хорошо.
   - Не соскучишься без Саши? - ехидно спросила она. - Я думала,  ты  следом
за ним в МАИ потянешься.
   - Не, - Алеша отрицательно помотал головой, не поняв материнской  иронии,
- мне там не интересно. Я экономикой хочу заниматься.
   - Послушайте, ребята, а вам не кажется, что у вас  мания  величия?  Сашка
соизволил отодвинуть задачник и тетрадь  и  воззрился  на  Наташу  в  полном
недоумении.
   - Мать, ты чего? Почему у нас мания величия?
   - Потому что для поступления в те вузы, которые вы  мне  сейчас  назвали,
надо знать математику на принципиально ином уровне. У вас по этому  предмету
непреходящие "тройки", а уж как математику преподают в вашей средней  школе,
я  себе  очень  хорошо  представляю.  Сама  в  ней  училась.  Даже  если  вы
собираетесь с сегодняшнего дня  получать  одни  "пятерки",  необходимых  для
института знаний вы все равно не получите.  Можете  мне  поверить.  Вы  хоть
понимаете, что вам нужен репетитор?
   - Да ладно, мать, не выдумывай, - отмахнулся Саша. - Не совсем  же  мы  с
Алешкой тупые. Подналяжем на учебники, и все будет тип-топ.
   - Сашенька, я еще раз тебе повторяю, ты можешь выучить все  учебники  для
средней школы на "пять" с плюсом, но это тебе не поможет, потому что  в  них
нет тех знаний, которые нужны для поступления в МАИ. Если ты мне не  веришь,
- пожалуйста, можно достать прошлогодние экзаменационные  задачи,  чтобы  ты
сам убедился, что я права. Ты их не только решить не  сможешь,  ты  даже  не
поймешь, о чем они.
   В глазах старшего сына впервые появилась  тень  сомнения.  Самоуверенный,
активный, энергичный, Саша всегда считал себя  достаточно  умным  и  ловким,
чтобы  справиться  с  любой  проблемой.  Этой  уверенностью  он  заражал   и
осторожного и осмотрительного младшего брата, который боялся на  шаг  отойти
от Саши, чтобы  не  оказаться  беспомощным  и  беззащитным.  Медлительный  и
вдумчивый Алеша трудно принимал решения, за него это постоянно делал старший
брат, делал не всегда удачно, но зато быстро, благодаря чему  обеспечивалось
хоть какое-то движение вперед. Оставшись  один,  Алешка  наверняка  намертво
застрянет на самой элементарной проблеме. Он даже плавки  для  бассейна  сам
выбрать не может, ходит от прилавка к прилавку, из магазина в магазин  и  не
решается сделать  покупку,  ему  все  кажется,  что  найдется  что-то  более
удачное. Наташа хорошо помнила, как  попросила  однажды  Алешу  съездить  на
вещевой рынок ЦСКА, где работал Вадим, и  купить  в  подарок  Бэлле  Львовне
теплый зимний шарф. Дала деньги, оговорила стоимость покупки, размер, цвет и
качество шарфика. Алешка  проходил  на  рынку  целый  день  и  вернулся  без
подарка, зато с подробнейшим отчетом о том, какие вообще шарфы он там видел,
какие бывают материалы, расцветки, размеры  и  цены.  Оказалось,  что  таких
шарфов, о которых ему говорила Наташа, он нашел целых четыре. Нужного цвета,
соответствующего качества и подходящей цены.
   - Так почему же ты не купил? - не могла взять в толк Наташа.
   - Ну мам, их же четыре. Я  не  мог  решить,  какой  именно  покупать.  На
следующий день она, наученная  горьким  опытом,  послала  сыновей  на  рынок
вдвоем, наказав Алеше в целях экономии времени сразу же провести Сашу к  тем
прилавкам, где он видел нужные шарфы. Однако дальше первого прилавка они  не
ушли, Сашка моментально принял решение и остальные шарфики  смотреть  просто
не стал.
   Да, пожалуй, Алешу нельзя оставлять одного, без брата.  Ладно,  пусть  не
ходит на тренировки, пусть уроки делает. Как  быстро  они  приняли  решение!
Это, конечно, Сашка давил на брата, стукнуло ему  в  голову,  даже  мать  не
дождался, а ее не было дома всего-то три часа, она ездила на  работу,  чтобы
Вальке Южакову синопсис сериала, который делала почти месяц. Ну,  если  быть
честной, делала она его всего десять дней. Потому что до того памятного дня,
когда Андрей подарил ей цветы и пригласил в ресторан, она  пыталась  собрать
мозги в кучку и придумать что-то приемлемое,  но  придумывалось  плохо,  она
начинала работать и выбрасывала исписанные листы. И только после  того,  как
впервые приехала к Андрею и случилось то, что еще три месяца назад  казалось
ей невозможным, невероятным и постыдным, к ней пришло вдохновение. В  голове
будто бы сама собой сложилась история любви, ошибок, разочарований,  высоких
порывов и низменных страстей. Наташа вдруг поняла, почему синопсис так долго
не получался: она давно забыла, что такое страсть. А может быть, и не  знала
толком никогда.
   Оставив сыновей наедине с гранитом науки, она зашла к Бэлле Львовне. Мать
с наушниками на голове лежала на диване и смотрела  какой-то  фильм,  теперь
она могла включать любой уровень громкости, и никому это  не  мешало.  Бэлла
Львовна, оторвавшись от книги, с тревогой взглянула на Наташу и рассмеялась.
   - Судя по твоему лицу, мальчики тебе сказали.
   - А вы-то, Бэллочка Львовна, почему промолчали? -  с  упреком  произнесла
Наташа, присаживаясь рядом с матерью и целуя ее в морщинистую щеку.  -  Ведь
вы же со вчерашнего дня все знали.
   - А я эксперимент поставила, золотая моя.  Мне  было  интересно,  сколько
пройдет времени, пока они соизволят родную мать проинформировать. Знаешь,  я
была уверена, что все случится не так быстро.
   - Почему?
   - Разве ты не заметила, что твои сыновья  давно  уже  не  делают  разницы
между своими родителями и мной? Это ты, золотая, росла в те времена, когда я
была просто соседкой, то есть чужим человеком, волею обстоятельств жившим  в
соседней комнате. И были семья Бр