,  какой  Миша  был
хороший.
   -  А  что  за  Миша?  -  брови  женщины  недовольно  сдвинулись.  -  Тоже
собутыльник, небось?
   - Что вы, Миша никогда не пил, даже в рот не брал.
   - Откуда  ж  у  Степана  такие  знакомые,  которые  в  рот  не  берут?  -
недоверчиво усмехнулась женщина. - У него все больше алкаши в дружках ходят.
Ты не напутал, мальчик? Может, тебе не мой Степан нужен, а другой какой?
   - Колотырин Степан Иванович, - твердо  произнес  Руслан.  -  Одна  тысяча
девятьсот тридцать пятого  года  рождения.  В  тысяча  девятьсот  шестьдесят
первом году он учился на курсах механизаторов в Новокузнецке.
   - Точно, было такое, - чуть удивленно подтвердила женщина. - Ездил он  на
курсы в Новокузнецк. А Миша-то этот, за которого ты хлопочешь, он кто  тебе?
Отец?
   - Нет, он мой дядя. Степан Иванович должен его помнить, - соврал  Руслан.
Хоть ему всего четырнадцать, но  мозгов-то  хватает,  чтобы  сообразить:  не
нужно жене Колотырина вот так, с бухты-барахты объявлять, что у ее мужа есть
еще один сын, внебрачный.
   - Ладно, - вздохнула женщина, -  заходи.  Спит  он.  Будить  станешь  или
подождешь, пока сам прочухается?
   - Если можно, я бы разбудил, - вежливо сказал Руслан.  -  А  то  мне  еще
обратно в Камышов возвращаться. Автобус в семь двадцать пойдет, мне надо  на
него успеть, потому что следующий только в десять, а это очень поздно,  мама
будет волноваться.
   - Ишь ты, заботливый какой, - хмыкнула жена  Колотырина,  как  показалось
Руслану, неодобрительно. - Ну иди, буди  своего  Степана  Ивановича,  только
будет ли толк... В зале он.
   Сняв на крыльце старенькие спортивные тапочки, Руслан осторожно  вошел  в
дом. В тесной комнате, высокопарно  называемой  "залой",  на  кровати  лежал
мужчина и оглушительно храпел. Колотырин явно не считал бритье  обязательным
ежедневным ритуалом, и его заросшее недельной щетиной лицо казалось страшным
и черным. Впервые за последние недели Руслан по-настоящему  испугался.  Надо
же, ведь ничего не боялся, когда ездил по поселкам и райцентрам, искал  тех,
кто учился вместе с его мамой в Новокузнецке и мог знать, с  кем  она  тогда
встречалась. Не боялся, когда, получив смутное указание на "парня  с  курсов
механизаторов", отправился искать тех, кто на курсах учился. Не боялся  даже
еще сегодня утром, когда, дождавшись, пока мама уйдет на работу, побежал  на
автобусную станцию и отправился сюда, в поселок, пришел в поселковый совет и
узнал адрес Колотырина. А теперь вдруг испугался...
   - Степан Иванович, - шепотом робко позвал он.
   - Да чего ты шепчешь-то, - в полный голос произнесла Колотырина.
   - Шибче кричи, а то не дозовешься,  у  него  сон  крепкий.  Да  за  плечо
потряси как следует.
   - Степан Иванович! - заорал Руслан  прямо  в  грязное  ухо,  из  которого
торчали темные клочки волос.
   Храп прекратился,  Колотырин  медленно  повернулся  в  кровати,  неохотно
приоткрыл глаза и непонимающе уставился на Руслана.
   - Это еще что? - выдавил он сиплым голосом.
   - Я к вам, Степан Иванович, - торопливо  заговорил  Руслан.  -  По  очень
важному делу. Выслушайте меня, пожалуйста.
   Колотырин не спеша спустил ноги на пол, потянулся, взял висящую на спинке
кровати рубаху в мелкую клеточку и набросил на плечи поверх несвежей голубой
майки. Так же неторопливо пошарил ногами  по  полу,  будто  нащупывая  точку
опоры, переместился к стоящему посреди "залы" столу и устроил щуплое тело на
стуле.
   - Ну? Чего надо?
   "Ничего не надо", - едва не сорвалось с языка  Руслана.  Когда  он  искал
Мишиного отца, он почему-то представлял себе важного  начальника,  например,
председателя поселкового совета или секретаря райкома партии, или  директора
совхоза, в крайнем случае - директора  школы.  Нормального  дядьку,  который
поймет Руслана,  вспомнит  Ольгу  Андреевну,  Оленьку  Нильскую,  с  которой
когда-то встречался, с радостью узнает о том, что  у  него  есть  сын  Миша,
поплачет вместе с Русланом над его гибелью и тут же ринется в бой отстаивать
Мишину добрую память. А что  оказалось  на  самом  деле?  Небритый  страшный
мужик, алкаш, в ЛТП лечился. Он, наверное, и маму-то  не  вспомнит.  А  даже
если и вспомнит и захочет заступиться за Мишу, то только хуже выйдет. Как  в
милиции его увидят, так  сразу  и  скажут,  что  у  такого  папаши  сын  мог
получиться только хулиганом и пьяницей. А Мишка не такой, он совсем  другой,
он действительно не пьяница и не хулиган... Но Руслан Нильский всегда  и  во
всем шел до конца. Раз уж взялся делать - доделает, чего бы это ни стоило.
   - Помните, вы в шестьдесят первом году учились в Новокузнецке на  курсах?
- начал он.
   - Ну, - кивнул Колотырин и тут же повернулся к жене: -  Чего  встала?  На
стол собери, чаю сделай. Обедать буду.
   - А помните Ольгу Нильскую? Вы с ней  тогда  были  знакомы,  -  продолжал
Руслан.
   Он внезапно почувствовал, что  проголодался,  и  совсем  по-детски  вдруг
подумал, пригласят его обедать вместе со Степаном Ивановичем или нет. Хорошо
бы пригласили, ведь как в девять утра из дому убежал, так и  не  ел  ничего,
только два раза газировку за три копейки из автомата покупал. А  сейчас  уже
шестой час.
   - Кого? - переспросил Колотырин. - Какую Ольгу?
   -  Нильскую,  -  терпеливо  повторил  Руслан   и   вытащил   из   кармана
предусмотрительно  захваченную  из  дому  мамину  фотографию  двадцатилетней
давности. На фотографии мама была вместе с Мишкой, которому  как  раз  годик
исполнился. - Вот ее.
   Взяв кургузыми пальцами снимок,  Степан  Иванович  долго  всматривался  в
изображенную на нем женщину. Потом медленно, но как-то неуверенно кивнул.
   - Вспоминаю, вроде... И чего?
   - Слушай,  парень,  чего-то  ты  нам  тут  голову  морочишь,  -  внезапно
вмешалась жена Колотырина. - То  говорил,  что  за  дядю  своего  хлопочешь,
которого Степан будто бы знает, а то про какую-то Ольгу спрашиваешь. Что  за
Ольга? Ну-ка отвечай быстро!
   Руслан набрал в грудь побольше воздуха и выдохнул:
   - Я сказал неправду, чтобы вас не расстраивать. Степан Иванович, моя мама
Ольга Андреевна Нильская родила от вас  сына  Мишу,  вот  его,  -  он  ткнул
пальцем в фотографию.
   - А! За алиментами пожаловал! - заорала Колотырина.  -  И  как  только  у
людей совести хватает! Сама шлялась  с  кем  ни  попадя,  пригуляла  ребенка
неизвестного от кого, а мой Степан теперь давай карман открывай да за  чужие
грехи расплачивайся! Не выйдет! А ты, кобель безродный,  -  она  замахнулась
половником на мужа, который машинально пригнулся, - опять за свое?  Господи,
да есть ли хоть одна баба в области, на которую ты еще не залез?
   - Ты это... потише, - гаркнул в ответ Колотырин. - Чего несешь, дура?  Да
еще при мальце.  Это  все  когда  было-то?  Он  про  шестьдесят  первый  год
спрашивает, а сейчас восемьдесят четвертый идет, даже если  какая  девка  от
меня и родила тогда, так ребенок уж взрослый давно. И вообще, это все еще до
тебя было.
   - Нам алименты не нужны, Мише в июне как раз двадцать два исполнилось,  -
успел вставить Руслан. - Он даже в армии отслужил.
   - О, вишь? - Корявый палец Колотырина в назидательном жесте  взвился  над
деревянным покрытым клеенкой столом. - Алименты ему не нужны. А чего ж тогда
тебе нужно?
   - Мне нужно, чтобы вы поехали со мной в милицию и заступились за Мишу.
   - Эка! И чего ж он натворил, этот твой Миша?
   - В том-то и дело, что  он  ничего  не  натворил.  Его  убили,  а  теперь
говорят, что он пьяный был, приставал и затеял хулиганскую драку. А я  знаю,
что это неправда, Мишка не такой, он не мог драку затеять, он  вообще  тихий
был всегда, добрый такой, за слабых  заступался.  И  неправда,  что  он  был
пьяный, он никогда не пил. Я говорил в милиции, но мне не верят.
   - Ишь ты, какой у  меня  сын,  оказывается,  -  с  удовлетворенным  видом
покачал головой Колотырин. - И добрый-то он,  и  за  слабых  заступается.  А
мамка-то ваша что же? Почему в милицию не пойдет?
   - Да она ходила, ее сто раз вызывали.
   - И чего?
   - И ничего, - вздохнул Руслан. - Твердят одно и то же: напился и  устроил
хулиганскую драку. Я потому и пришел  к  вам,  Степан  Иванович,  миленький,
дорогой, пожалуйста, поедемте туда к ним, к следователю, к судье,  и  вы  им
скажете...
   - Да чего он скажет-то? - снова вмешалась жена  Колотырина.  -  Он  этого
Мишку твоего в глаза не видал. Может, это вообще не его сын. С чего  это  он
должен все бросить и ехать незнамо куда, за какого-то хулигана заступаться?
   - А и поеду! - загрохотал  Степан  Иванович,  поднимаясь  из-за  стола  и
отшвыривая стул. - И нечего мне указывать! Я тебе не вещь, чтобы ты меня  по
своей воле из угла в угол переставляла!
   - Не поедешь! - завизжала жена. - Не пущу!
   - А я сказал - поеду! И все! И точка!
   - Не поедешь! Думаешь, я не знаю,  чего  ты  ехать  намылился?  Тут  тебя
участковый знает, раз покажешься на улице выпивши - снова в ЛТП загремишь! А
там никто тебя не знает, там тебе раздолье водку-то  хлебать!  Денег  нет  -
украдешь или отнимешь у кого, как в тот раз, когда тебя за грабеж осудили. И
опять нажрешься как свинья! Ты ж урод какой-то, ты ж  меры  не  знаешь,  или
ограбишь кого, или морду  набьешь,  в  вытрезвитель  попадешь,  а  оттуда  -
прямиком в суд и в тюрьму. Не пущу!!! - истошно вопила Колотырина.
   Руслан, вжав голову в плечи, придерживая рукой очки и  пытаясь  быть  как
можно менее заметным, потихоньку пробирался к двери, стараясь  не  попасться
под руку  размахивающей  половником  разъяренной  женщине.  Степан  Иванович
схватил стул и кинулся на жену, выставив вперед  деревянные  ножки.  Руслану
показалось, что сейчас одна из ножек попадет ему прямо в лоб, он  зажмурился
в ожидании неминуемого удара, но стул просвистел совсем рядом. Одним прыжком
мальчик добрался до стола, схватил мамину  фотографию  и  пулей  вылетел  из
дома, на бегу едва успев прихватить свои спортивные тапочки. До конца  улицы
он бежал босиком, потом сбавил скорость, обулся и поплелся к  площади  перед
поселковым советом,  где  останавливался  автобус,  на  котором  можно  было
доехать до Камышова. Столько сил было потрачено на  то,  чтобы  найти  этого
Колотырина, Мишкиного отца, и все напрасно! Даже если бы жена не возражала и
отпустила Степана Ивановича ехать вместе с Русланом, сам Руслан вряд ли взял
бы с собой этого пьяницу. Оказывается, он и за грабеж сидел! Ну разве  можно
такого приводить в милицию, чтобы он заступился за Мишу? Только хуже  будет.
А он так надеялся... Наверное, мама знает, что из себя  представляет  Мишкин
отец, потому и не хотела говорить ему, Руслану, ни как его зовут, ни где  он
живет. Ей и в голову не приходило, что  для  Руслана  такие  задачки  -  как
семечки, он уже давно взрослый, умный и самостоятельный, и если от него  что
скрывают, так пусть напрасно не стараются, он все равно правду узнает. Она и
про отца Руслана  ничего  не  рассказывает,  известно  только,  что  отцы  у
мальчиков разные. Ну ничего, нужно будет - Руслан и  своего  папашу  найдет,
выяснит, кто он такой и чем занимается. Невелика проблема,  и  не  с  такими
справлялся.
   Он твердо решил не говорить маме, что разыскал Колотырина и ездил к нему.
Зачем говорить? Только волновать зазря. Август, каникулы, в школу ходить  не
надо, можно целыми днями пропадать в лесу, на речке,  с  ребятами  гонять  в
футбол,  смотреть  кино  в  клубе.  Да  мало   ли   занятий   найдется   для
четырнадцатилетнего  пацана?  Утром  убежал  -  к  ночи  прибежал,  грязный,
голодный - и все нормально. Мама ни за что не догадается, где он был  и  что
видел. И не нужно ей знать. Ругать она Руслана, конечно, не станет, он  ведь
ничего плохого не сделал, не украл, не обманул, но разве  приятно  ей  будет
узнать, что ее сын встречался с Колотыриным и своими глазами увидел, во  что
превратился человек, которого она когда-то любила? А ведь наверняка  любила,
потому что иначе разве стала бы от него Мишку рожать?
   Руслан  Нильский  был  надежным  хранителем  чужих  тайн.   И   к   своим
четырнадцати годам, как ни  странно,  понимал,  что  знать  правду  нужно  и
интересно, но совсем не обязательно о ней говорить во всеуслышанье.
   Сколько он себя помнил, рядом всегда  был  Мишка,  старший  брат.  Тихий,
немногословный, он мог часами сидеть неподвижно  в  каком-нибудь  уединенном
месте на берегу речки или бесцельно бродить по лесу. Ни грибов, ни  ягод  не
собирал, рыбу не удил, просто ходил  медленно  или  сидел,  думал  о  чем-то
своем. И с Русланом он всегда был ласков, брал его с собой в лес и на речку,
рассказывал сказки и всякие страшные истории, читал  ему  вслух,  когда  сам
Руслан еще в школу не ходил. И мама Мишку хвалила, говорила всем, что у  нее
не сыновья, а подарки судьбы, один - спокойный и надежный, с ним  маленького
оставить не страшно, второй же, младший, такой разумный и послушный, что его
с кем ни оставь - беды не наделает.
   Мальчики были совсем разными, старший -  замкнутый  и  какой-то  немножко
вялый, весь погруженный в свои мысли, младший - энергичный и любознательный,
во все нос сует, обо всем знать хочет, со всеми  дружит  и  обожает  большие
компании. Старший, Михаил, - темноволосый, с тонкими мелкими  чертами  лица,
высокий и ладный, младший же, Руслан, светленький, конопатенький, невысокого
росточка и в очках. Видит-то  он  неплохо,  близорукость  у  него  не  очень
большая, он даже и без очков может читать и по улице ходить, но вот  болезнь
глаз у него все-таки есть, и при этой болезни ему противопоказаны  серьезные
физические нагрузки. Сначала никто об этом не  знал,  и  Руслана  на  уроках
физкультуры заставляли наравне со всеми  бегать,  прыгать  через  "козла"  и
перекладину, взбираться вверх по канату. Получалось у  него  плохо,  и  если
нормативы ГТО по бегу он еще кое-как выполнял, то прыгнуть через "козла"  не
мог - хоть умри. Над ним смеялись одноклассники, учитель  физкультуры  качал
головой и велел приходить на дополнительные  занятия  после  уроков.  Руслан
приходил, но даже в пустом спортзале, без этого отвратительного улюлюканья и
свиста, которым обычно сопровождались его "сольные" выступления на матах, он
все равно не мог подпрыгнуть  достаточно  высоко,  чтобы  перемахнуть  через
снаряд. И только  два  года  назад,  когда  он  с  мамой  ездил  отдыхать  в
Кисловодск, врач-окулист в санатории сказал про эту  болезнь  и  посоветовал
отвезти Руслана на  консультацию  к  какому-то  профессору  в  Иркутск.  Вот
этот-то профессор из Иркутска и поставил диагноз, согласно которому  Руслану
Нильскому  полагается  постоянное  освобождение  от  занятий   физкультурой.
Пожалуй, это был один из самых счастливых дней в его жизни. Конечно  же,  он
продолжал и бегать, и прыгать, сколько душе угодно, но ведь одно  дело  -  в
компании друзей и на природе, и совсем другое -  в  школьном  спортзале  под
пристальными взглядами одноклассников и учителя, выставляющего оценки.
   И все равно, невзирая на  все  отличия  в  характере  и  на  восьмилетнюю
разницу в возрасте, братья Нильские были очень  близки.  Младший  чувствовал
ласковую заботу и бережное отношение  старшего  и  платил  ему  преданной  и
горячей любовью. И теперь, когда какой-то пьяный подонок ни с того ни с сего
убил Мишу и прикрывается себе в оправдание тем, что якобы Миша первым  начал
к нему приставать и затеял  драку,  душа  Руслана  не  может  успокоиться  и
смириться. Этот убийца, этот негодяй по фамилии Бахтин - какой-то  начальник
из Кемерова, поэтому ему все верят, начальникам всегда верят, даже если  они
бессовестно врут. Он-то остался жив, как он скажет, так в милиции и запишут,
а про Мишу никто не скажет, потому что он уже  умер  и  не  может  сам  себя
защитить и рассказать, как все произошло.
   Больше всего Руслана сердила та позиция, которую заняла мама.
   - Не нужно ворошить это, сыночек, - говорила она сквозь слезы, - Мишеньку
этим не вернешь,  только  нервы  истреплешь.  Ведь  в  милиции  есть  и  его
характеристики из армии, и с работы, чего ж больше? Больше мы с тобой ничего
сделать не можем.
   Да, действительно,  в  уголовном  деле  были  подшиты  характеристики,  в
которых сказано, что потерпевший Нильский Михаил Андреевич  (обоим  сыновьям
мама дала отчество  по  имени  собственного  отца)  был  дисциплинированным,
аккуратным и исполнительным, политически грамотным  и  морально  устойчивым,
взысканий не имел. Но, с точки зрения следователя, это  вовсе  не  означало,
что он не мог напиться и начать буянить.
   - Это часто случается как раз с теми, кто вообще не пьет,  -  говорил  он
Ольге Андреевне. - Выпьют с непривычки слишком  много  и  теряют  над  собой
контроль. Сплошь и рядом бывает.
   И хотя судебно-медицинская экспертиза показала наличие алкоголя  в  крови
Михаила Нильского, Руслан не верил. Заключение поддельное, это же  очевидно,
Мишка не мог быть пьяным. А эксперт так  написал,  потому  что  ему  велели,
позвонили  из  Кемерова  дружки-заступнички  убийцы  Бахтина,  запугали  или
подкупили медика, он и написал, что ему приказали. Такая мысль, конечно,  не
могла самостоятельно родиться в голове у  четырнадцатилетнего  Руслана,  это
ему подсказал  подслушанный  разговор  между  мамой  и  одним  дяденькой  из
исполкома  райсовета,  где  мама  работала  в  отделе  жилищно-коммунального
хозяйства. Дяденька как раз и говорил о том, что правды не доищешься, потому
что тот  убийца,  Бахтин,  начальник  какого-то  центра,  а  раньше  был  на
комсомольской работе, у него связи влиятельные очень,  как  они  следователю
скажут - так и будет.
   - Наверняка вина  Бахтина  куда  более  серьезна,  но  если  отвечать  за
убийство  по  полной,  как  говорится,  программе,  то  можно  загреметь  на
пятнадцать лет, а если еще окажется, что  это  было  убийство  из  корыстных
побуждений, например, деньги хотел отобрать или  машину,  то  вообще  высшую
меру можно схлопотать. А за обоюдную драку много не дадут, -  объяснял  маме
ее знакомый сотрудник.
   До остального Руслан догадался сам, даром, что ли, всю сознательную жизнь
ничего кроме детективов не читал. И про  Шерлока  Холмса,  и  про  комиссара
Мегрэ, и про Эркюля Пуаро, и про инспекторов Гурова, Лосева и Тихонова.
   Спустя два месяца негодяя Бахтина осудили за убийство  Михаила  Нильского
на восемь лет. Руслан вместе с матерью сидел  в  зале  суда  и  слушал,  как
говорят неправду про его любимого брата. Нет, не в пьяной  драке,  затеянной
Мишкой, было дело. А в чем? Ничего, он разберется. Пусть  не  сейчас,  пусть
только потом, когда вырастет, но он разберется. Он все  расставит  по  своим
местам, и вот тогда сволочь Бахтин получит по заслугам. Сколько  бы  лет  ни
прошло, а он, Руслан Нильский, своего добьется.
   Свою первую головоломку Руслан сложил, когда ему было всего десять лет. В
тот день он вместе с закадычным  дружком,  отпетым  двоечником  и  хулиганом
Витькой Смелковым, прятался  между  зданиями,  неподалеку  от  школы,  чтобы
выследить их общего  врага  Хорькова  и  наканифолить  ему  физиономию.  Они
выбрали для засады удобное место в кустах и расположились, приготовившись  к
ожиданию. Внезапно Витька шарахнулся куда-то в сторону.
   - Ты чего? - спросил Руслан, с трудом удерживая друга за рукав  форменной
курточки, чтобы тот не упал.
   - Мамка моя идет, - прошептал Витька. - И как раз в  сторону  школы.  Вот
черт, неужели опять директриса вызвала? Она вчера грозилась,  когда  меня  с
второго урока выгнали.
   - А может, она и не в школу идет, - резонно предположил Руслан.  -  В  ту
сторону знаешь сколько всего? И  универмаг,  и  поликлиника.  Может,  она  в
поликлинику идет.
   - Слушай, - взмолился Смелков, -  погляди,  а?  Мне  нужно  точно  знать,
потому что если она в школу  пошла,  тогда  я  лучше  сразу  к  бабке  пойду
ночевать, а то дома под горячую руку как раз и попаду.
   - Ладно, - легко согласился Руслан, выскользнул из кустов и на  приличном
расстоянии двинулся следом