лана, то ему это удалось. Женщине было на вид лет  шестьдесят,  и
молодой человек никогда не видел, чтобы в столь почтенном, по его  юношеским
меркам,  возрасте  дамы  были  такими  потрясающе  красивыми.   Нет,   Флора
Николаевна не выглядела моложавой, все прожитые ею  годы  оставили  на  лице
добросовестные отпечатки, которые  она  и  не  пыталась  скрыть  при  помощи
косметики. Она была просто  красивой  той  самой  вечной  красотой,  которая
никуда не исчезает с годами, она лишь увядает, теряет  свежесть  и  яркость,
зато приобретает благородную прелесть выдержанного  вина.  Невысокая  тонкая
фигурка с осиной талией, точеные  ножки  в  туфельках  на  высоком  каблуке,
шоколадного цвета глаза под разлетающимися четкого рисунка бровями,  изящный
носик, высокий лоб, голова чуть запрокинута под тяжестью длинных  густых,  с
заметной проседью волос, собранных на затылке в тугой узел.
   - Знакомьтесь, Флора Николаевна, это Руслан Нильский, журналист,  который
собирается написать большой материал о работе судебных медиков. А это доктор
Григорян, один из наших старейших и опытнейших сотрудников.
   Руслан вздрогнул, но быстро справился с собой. Интересно,  эта  красавица
Флора Николаевна - жена  того  Григоряна  или,  может  быть,  мать?  Забавно
получилось. Хотел обходными путями узнать,  где  теперь  работает  уважаемый
Патимат Натигкызы Григорян, а ниточки сами в руки идут. Вот сейчас и узнаем.
   Через пятнадцать минут Руслан уже сидел в маленьком  кабинетике  рядом  с
секционным  залом,  и  Флора  Николаевна  угощала  его  чаем  с   крохотными
квадратными вафельками с шоколадной начинкой.
   - Скажите, Флора Николаевна, в вашей профессии приняты  династии?  Вот  у
врачей-клиницистов, я знаю, дети часто идут  по  стопам  родителей  и  даже,
случается, работают с ними в одной больнице или поликлинике,  супруги  тоже,
бывает, вместе работают. У вас так же?
   - Может быть, - пожала плечиками Флора Николаевна, - где-то  и  работают,
но не у нас. Я на этом месте служу почти тридцать лет, и ни разу  у  нас  не
было ни супружеских пар, ни родственников.
   "А Патимат Натигкызы Григорян? - чуть было не сорвался  с  языка  Руслана
вопрос,  но  молодой  человек  вовремя   остановился.   -   Неужели   просто
однофамилец? В Сибирской глуши,  в  одном  и  том  учреждении  работают  два
человека с одной и той же армянской фамилией? что-то  слабо  мне  верится  в
такие совпадения."
   Он  задавал  заранее  заготовленные  вопросы,  и  хотя  на  столе   стоял
включенный диктофон, на всякий случай дублировал ответы в  блокноте.  Доктор
Григорян рассказывала о своей работе увлеченно и с удовольствием, вспоминала
интересные казусы, описывала отношения судебных  медиков  со  следователями,
попутно отвечая на бесконечные телефонные звонки.
   - Вот, кстати, яркий пример, - с усмешкой произнесла она, в очередной раз
положив трубку. - Следователь. Ему не терпится узнать  результаты  вскрытия.
Тело привезли только вчера, так он бомбардирует меня звонками со  вчерашнего
вечера, как будто экспертиза  может  быть  готова  через  час  после  начала
работы. Я понимаю, ему преступление раскрывать надо, ему нужна информация, и
как можно быстрее, но ведь наша работа - это не просто вскрыл,  посмотрел  и
увидел, это же огромное количество всяческих проб  и  анализов,  на  которые
нужно много времени, особенно если делать посев...
   Фора Николаевна сняла трубку и набрала номер.
   - Лариса, мне только что Синицын опять звонил... Распечатываешь?  Хорошо,
занеси, я подпишу.
   Через пару минут в кабинетик влетела растрепанная девчушка с  пластиковой
папочкой в руках. Флора Николаевна вынула из папки текст заключения и  стала
бегло его просматривать.
   - Деточка, я тебе уже в прошлый раз  говорила,  слово  "кызы"  пишется  с
маленькой буквы, - недовольно упрекнула она девушку.
   - Извините, -  покраснела  Лариса,  бросив  на  Руслана  заинтересованный
взгляд, - я опять забыла. Переделать?
   - Не нужно, только в следующий раз не забудь.
   Григорян подписала заключение, вложила его в папку и отдала девушке.
   - Позвони Синицыну, скажи, что  все  готово,  может  забирать.  Если  сам
приедет, ко мне его не пускай.
   - А с конфетами что делать? Он же опять огромную коробку  приволокет  для
вас, - простодушно спросила Лариса и  тут  же,  испугавшись,  что  сболтнула
лишнее, залилась еще более густой краской.
   - Отнесешь в приемную к Ивану Никандровичу.
   Девушка выскочила в  коридор,  а  Флора  Николаевна  с  улыбкой  покачала
головой.
   - Синицын у нас самый торопыга, я вам уже говорила, только тело  доставят
- и он через час начинает названивать. Но зато почему-то считает, что обязан
носить эксперту конфеты за быстрый результат. Можно подумать, если бы он  не
душил нас своими телефонными звонками, то анализы делались  бы  в  пять  раз
медленнее.  Вообще-то  он  очень  добросовестный  следователь,   но   зануда
редкостный,  я  стараюсь  его  избегать.  Свои  постановления  о  проведении
экспертизы всегда  сам  привозит  и  дотошно  начинает  объяснять,  что  его
интересует. Ведь все его вопросы в  постановлении  сформулированы,  там  все
написано, так нет, будет стоять над душой и два часа долдонить, как будто мы
все тут пацаны и девчонки зеленые,  не  разберемся,  что  к  чему.  А  потом
приезжает с конфетами и опять два часа благодарит. Такой, знаете ли, зануда,
но трогательный в своей любви к работе. На него невозможно сердиться,  но  и
общаться с ним тоже невозможно. Приходится искать компромиссы и прятаться от
него.
   - А почему конфеты нужно нести в приемную?
   - Пусть там лежат.  Будет  праздник  какой-нибудь  или  день  рождения  у
кого-то из сотрудников - все вместе чайку выпьем. У нас такая традиция - все
подношения в общий котел. Зато на совместные чаепития  можно  не  тратиться,
всегда есть и конфетки вкусные, и печенье импортное.
   - Флора Николаевна, у меня дурацкий вопрос, но это от безграмотности...
   - Ну-ну, - подбодрила его Григорян.
   - Что такое "кызы"? Я ни  в  одном  словаре  и  ни  в  одном  пособии  по
криминалистике не встречал такого слова.
   Звонкий смех Флоры Николаевны заполнил собой все  небольшое  пространство
кабинетика.
   - Господи, Руслан... Ой, вы меня уморили! "Кызы" в азербайджанском  языке
означает "дочь". "Оглы" - сын, а "кызы" - дочь. Натигоглы это все равно  что
Натигович, а Натигкызы - Натиговна. В  обычной  речи  так  и  говорят,  а  в
официальных документах полагается писать правильно, как в паспорте записано.
У меня очень сложное для России имя - Патимат Натигкызы, я его для  простоты
переделала во Флору Николаевну, так меня все  и  называют.  А  в  заключении
приходится указывать настоящее имя,  вот  Лариска  наша,  бедненькая,  и  не
привыкнет никак, она всего неделю работает, думает, что  "кызы"  -  это  мое
второе имя, вроде как Жан-Жак или Жан-Поль.
   Да, Дед Мороз, любишь ты фокусы показывать, да только не знаешь, в  каком
месте у  тебя  настоящий  фокус  получается.  Руслан  ошарашенно  глядел  на
красивую шестидесятилетнюю женщину и никак не мог смириться с мыслью о  том,
что  это  и  есть  тот  самый  Патимат  Григорян,  которого  он  уже  заочно
представлял жадным до легких денег армянином и заранее ненавидел.
   - Надо же, - наконец выдавил он, - а я почему-то  думал,  что  Патимат  -
мужское имя.
   - Да бог с вами, самое что ни есть женское! Моя мама абхазка,  в  Абхазии
это имя очень распространено, примерно как имя Лариса в России.  Мама  вышла
замуж за бакинца, азербайджанского армянина, вот я и получила такой комплект
- фамилия армянская, имя абхазское, а отчество азербайджанское. Сама я вышла
замуж за сибиряка, приехала к  нему  в  Кемеровскую  область  и  привезла  в
качестве приданого свое экзотическое  имя.  Фамилию  мою  люди  выговаривают
легко, а на имени-отчестве все время спотыкаются, ни произнести, ни написать
правильно не могут.
   - А почему вы его поменяли на Флору? Сменить Натиговну  на  Николаевну  -
это мне понятно, созвучно, да и на одну букву начинается. Но вместо  Патимат
было бы логичнее стать, например, Полиной, Пелагеей, - продолжал недоумевать
Руслан.
   - Видите ли, у имени Патимат есть вариант "Фатима", у татар, например,  у
узбеков, таджиков. А от Фатимы Флора отстоит не так уж далеко,  согласитесь.
Начинается на ту же букву.
   - Да, конечно, - рассеянно ответил Руслан, судорожно пытаясь  сообразить,
что  ему  теперь  делать.  Такой  прекрасный   случай   подвернулся   начать
расспрашивать эксперта о ее жизни, семье  и  так  далее,  постепенно  выводя
разговор на 1984 год. Но ведь это не входило в его планы, он  хотел  сначала
собрать сведения о жизни  доктора  Григорян,  проанализировать  их,  сделать
выводы, а потом уже приступать к вопросу о судебно-медицинском  исследовании
трупа Михаила Нильского. Так как же поступить,  действовать  по  намеченному
плану или на ходу менять схему?
   - Простите мне мою бестактность, Флора Николаевна, а почему вы не уходите
на пенсию? Не отпускают?
   - Откуда такой  странный  вопрос?  -  удивилась  Григорян.  -  Вы  хотите
сказать, что я выгляжу древней старухой, из которой песок сыплется?
   - Нет, что вы, вы великолепно выглядите. Просто женщины обычно  стремятся
поскорее уйти на пенсию,  как  только  возраст  позволит,  чтобы  заниматься
домом, детьми, внуками.
   - Моими внуками заниматься не нужно, - снова засмеялась Флора Николаевна,
- в нашей семье приняты ранние браки и ранние дети. Я  сама  вышла  замуж  в
восемнадцать, а в двадцать один год у меня уже  было  двое  детей,  которые,
следуя традиции, сделали меня к сорока  двум  годам  трижды  бабушкой.  Внук
сейчас  в  армии,  обе  внучки  -  студентки.  Муж,  хвала  Господу,   много
зарабатывает, так что у нас есть возможность  держать  домработницу,  и  мои
хлопоты по дому никому не нужны.  Так  что  я  -  счастливый  человек,  могу
заниматься своим любимым делом, которому отдала всю жизнь.
   Так, значит, муж хорошо зарабатывает. Интересно, чем это  он  занимается?
Зарабатывает столько, что  семья  имеет  возможность  держать  домработницу.
Нехило, господа медики! А может быть, дело не в  том,  сколько  зарабатывает
муж доктора Григорян, а в том, сколько денег приносит домой она сама?  Иными
словами, дело, может быть, в том, что уважаемая  Флора  Николаевна,  она  же
Патимат Натигкызы,  за  деньги  изготавливает  липовые  результаты  вскрытия
криминальных трупов, подгоняя их под естественную смерть или под  несчастный
случай,   наступивший   вследствие   неосторожного   поведения    погибшего,
находящегося  в  состоянии  сильного  алкогольного   опьянения.   А,   Флора
Николаевна? Может ведь такое быть? И вы  действительно  счастливый  человек,
потому что  ваше  любимое  дело  приносит  вам  не  только  профессиональное
удовлетворение, но и немалую прибыль. Уровень преступности в последние  годы
сильно вырос, количество убийств возросло многократно, в стране идет передел
собственности, криминальные  группировки  дерутся  друг  с  другом,  пытаясь
отхватить себе кусок пирога пожирнее, и в такой обстановке куда  как  важным
становится  превращение  очередного  убитого  конкурента  в  жертву  его  же
собственной неосторожности или подкачавшего здоровья. С этого и  следователи
свой навар имеют, и судьи, и уж конечно  эксперты,  устанавливающие  причины
смерти.
   - А муж ваш чем занимается? - спросил Руслан, утаскивая из  блюдечка  еще
одно шоколадное лакомство.
   - Муж? - она как-то  странно  взглянула  на  Руслана,  с  трудом  подавив
улыбку. - Он, видите ли, музыкант. На виолончели играет.
   - В симфоническом оркестре?
   - Да нет...
   Все ясно, лабух он, а не музыкант, играет с группой  таких  же,  как  он,
неудачников, на свадьбах и юбилеях, теперь среди новых богатеев модным стало
приглашать на свои банкеты не попсу  всякую,  а  тех,  кто  может  исполнять
популярную классическую музыку, чтобы как на приемах в Кремле  было.  Платят
за это, надо полагать, немало. Но это  сейчас.  А  в  восемьдесят  четвертом
таких денег в семье Григорян не было и быть не могло. Интересно, как  они  в
то  время  жили?  Тоже  услугами  домработницы  пользовались?  И  на  какие,
позвольте спросить, шиши?
   - Трудно вам, наверное, было, - с сочувствием забросил  Руслан  очередной
крючок. - Муж - музыкант, ему нужно место, чтобы репетировать, заниматься, а
тут дети, внуки...
   - Было такое время, - согласилась Флора Николаевна, -  только  оно  давно
позади. В семьдесят шестом году мой муж был вместе с симфоническим оркестром
на гастролях в Австрии, он исполнял "Вариации на тему  Рококо"  Чайковского.
Его игра произвела настоящий фурор, его стали приглашать за рубеж постоянно,
он выступал с лучшими оркестрами и лучшими дирижерами. Когда-то он учился  у
самого Растроповича.
   Руслан слушал ее, и истина постепенно стала доходить до его  отравленного
подозрениями  сознания.  Муж  Флоры  Николаевны  -  знаменитый  виолончелист
Сорокопольский. Гордость Кузбасса, его имя известно каждому жителю  региона.
Особую любовь Герман Сорокопольский  снискал  тем,  что  не  переехал  ни  в
Москву, ни даже в столицу области - Кемерово, остался там же, где родился  и
прожил всю жизнь - в Анжеро-Судженске. И хотя гастрольная жизнь требовала от
него постоянных поездок по всему миру и в России он находился куда реже, чем
за границей, но возвращался он всегда сюда, где жила  его  семья.  В  начале
восьмидесятых он был весьма состоятельным, по советским  меркам,  человеком,
выстроил за городом огромный дом с собственным минизалом, где давал концерты
для близких и друзей. И хотя в те времена нельзя было строить дома  площадью
больше пятидесяти квадратных  метров,  для  Сорокопольского  власти  сделали
исключение. Трудно поверить, что его жена - рядовой судебный медик  -  брала
взятки. Зачем мараться? Зачем рисковать и потом нервничать и бояться,  когда
дом  и  без  того  -  полная  чаша?  Да,  насчет  взятки  Руслан,   пожалуй,
промахнулся. Но могла ведь быть и угроза. От денег можно  отказаться,  а  от
жизни? От своей жизни или от жизни близких, мужа, детей?  Все-таки  надо  бы
покопаться в этой стороне жизни доктора  Григорян.  А  кстати,  почему  наша
Флора Николаевна осталась Григорян,  а  не  превратилась  в  Сорокопольскую?
Спросить, что ли? Или окольным путем узнать?

   Наталья

   Шли  дни,  возвращение  матери  вместе  с  Люсей  и  племянницей  Катюшей
неотвратимо приближалось,  и  в  квартире  напряжение  наливалось  каменной,
чугунной тяжестью. На сообщение  о  звонке  свояченицы  Вадим  отреагировал,
вопреки ожиданиям,  глухим  молчанием.  Наташа  ждала  всплеска  возмущения,
негодования, даже ярости, но муж только пожал плечами.
   - Начинается совсем другая жизнь, да? - криво усмехнулся он. - Все  пошло
под откос, сначала моя служба, а теперь и наше жилье.  Куда  мы  придем  еще
через пару лет? Хорошо хоть мы разъехаться не успели, здесь места много. Как
бы это все выглядело, если бы Людмила Александровна свалилась нам на  голову
вместе с ребенком в малогабаритную "трешку"?  Я  только  хотел  спросить,  а
какова позиция твоей мамы? Она тоже считает, что ее старшая  дочь  поступает
правильно? Она  не  считает  нужным  отговорить  ее  от  этого  шага?  Ведь,
насколько я понимаю, прописываться Людмила Александровна будет именно к ней,
к своей матери, а не к тебе.
   - Даже если бы и ко мне, это ничего не изменило бы. Я  не  могу  отказать
Люсе, - честно призналась Наташа. - Если бы  она  потребовала,  чтобы  я  ее
прописала на своей площади, я бы это сделала.
   - Ну да, чего еще от тебя ожидать. Никому не можешь сказать "нет", хочешь
для всех быть хорошей. Для всех, кроме  меня,  твоего  мужа.  Почему-то  мои
интересы для тебя на последнем месте находятся.
   - Вадик, не надо так, ты не прав. Ты очень много значишь для меня, ты мой
муж, я тебя люблю. Но я не могу оттолкнуть родную  сестру.  Маму  я  обязана
забрать к себе, она совсем старая, а здесь медицинское  обслуживание  лучше,
чем в Челнах. Если я откажу Люсе, она останется совсем одна в чужом  городе,
с ребенком на руках, без мужа, без матери. Вадичек,  ты  вспомни,  насколько
Люся старше меня, на целых семнадцать лет. Мне уже тридцать девять, а  ей  -
пятьдесят шесть. Ну каково это - в пятьдесят шесть лет остаться совсем одной
среди чужих? Жалко ее, она и без того несчастная, неудалая  какая-то,  пусть
хоть вторую половину жизни проживет рядом с родными,  в  родном  городе.  А,
Вадичек?
   - Ты так меня спрашиваешь, словно от моего ответа хоть что-то зависит,  -
равнодушно ответил Вадим.
   Он был прав, от его ответа не зависело ничего.  Ничего,  кроме  душевного
спокойствия самой Наташи, которой, конечно, хотелось бы, чтобы муж  разделял
ее точку зрения и не сердился. А он сердился, это было очевидно.
   Теперь Вадим каждый день уходил на занятия в свою Академию информатики  и
статистики, возвращался не так поздно, как прежде, когда работал в Обнинске,
и даже  успевал  несколько  раз  в  неделю  отвезти  сыновей  в  бассейн  на
тренировку и привезти их обратно. Мальчишки были счастливы оттого, что  папа
проводит с ними куда больше времени,  вместе  с  ними  смотрит  до  позднего
вечера боевики и триллеры, а по выходным дням увозит их подальше за город  и
учит водить машину.
   Однажды он  вернулся  домой  задумчивый  и  одновременно  взбудораженный.
Сначала ничего не говорил, молча поел, потом взял Наташу за руку.
   - Натка, мне надо с тобой поговорить. Очень серьезно.
   Плечи у нее опустились. Ну  вот,  сейчас  снова  заговорит  о  Люсе  и  о
невозможности так жить дальше... Но ошиблась.
   - Я сегодня случайно встретил в метро своего  сослуживца.  Он  уже  давно
уволился, обосновался в Москве, у него собственное дело. И он пригласил меня
к себе.
   - В гости? - глупо  спросила  Наташа,  радуясь,  что  речь  пойдет  не  о
квартире.
   - Нет, на работу. Я сказал, что должен  подумать.  Но  деньги  он  обещал
хорошие, если буду стараться, смогу зарабатывать до ста долларов в день.
   - Сколько?! - ахнула Наташа. - Сто долларов?  Это  же  немыслимо!  Двести
шестьдесят тысяч рублей. Твоя месячная зарплата.
   - Примерно, - кивнул Вадим. - Мы договорились, что в эту субботу я  приду
и попробую, получится или нет. Он сказал, что я могу работать по субботам  и
воскресеньям, пока учусь в Академии, а потом, если понравится, буду работать
каждый день.
   - А как же твой налоговый диплом?
   - Никак. Пусть будет, он есть не просит. Меня никто не обязывает работать
в налоговой системе, просто Министерство обороны оказывает мне  на  прощание
любезность и дает возможность получить гражданскую  специальность,  чтобы  я
мог трудоустроиться после увольнения.
   - Господи, хорошо-то как! - обрадовалась Наташа и вдруг спохватилась: - А
что ты должен будешь делать?
   - Вот это и есть самое... как бы тебе сказать... - замялся Вадим.
   - Самое пикантное. Я буду торговать верхней одеждой.
   - Ч-что? - запинаясь спросила она. - Как это?
   - Обыкновенно. На вещевом рынке. Ну что  ты  на  меня  так  смотришь?!  -
внезапно вскипел муж. - Разве я виноват, что  офицеры  с  моим  образованием
больше не нужны? Я ничем себя не запятнал,  не  уронил  честь  мундира,  мое
личное дело забито блестящими аттестациями, а что толку, если все это больше
никому не нужно и нас сокращают? Если я  не  могу  больше  приносить  пользу
Родине, то я  буду  хотя  бы  приносить  пользу  своей  семье,  деньги  буду
зарабатывать. Если Юрка не врет и я действительно смогу  зарабатывать  пусть
не сто, но хотя бы пятьдесят долларов в день, то  посчитай  сама,  за  какое
время мы скопим деньги на новую квартиру, чтобы отселить твою обезумевшую от
собственного эгоизма сестру.  Галина  Васильевна,  разумеется,  останется  с
нами, это твоя мать и она  нуждается  в  постоянном  уходе,  а  вот  Людмилу
Александровну и ее дочь я намерен выселить отсюда при первой же возможности.
Не