когда-то
встречались, но много лет назад, ты просто  не  помнишь  его.  Ты  же  много
работала, много разъезжала по области, то слеты, то активы, то совещания, то
конференции, то обмен опытом. Разве упомнишь всех,  с  кем  встречаешься?  Я
Бахтина найду, он сейчас в Кемерове обитает, да и  спрошу  у  него.  Ты  его
забыла, а он тебя, может быть, и помнит.
   Он слишком увлекся, разыгрывая из  себя  следователя  на  допросе,  и  не
заметил, как перешагнул ту черту, за  которой  сын  и  мать  перестают  быть
родными людьми и превращаются в непримиримых врагов. Глаза  Ольги  Андреевны
смотрели на него с ледяной ненавистью.
   - Я запрещаю тебе. Ты слышишь, Руслан? Я запрещаю тебе так думать  и  так
говорить. И не смей больше копаться в прошлом.
   Мать вышла из комнаты,  хлопнув  дверью.  Руслан  с  усмешкой  глядел  на
выкрашенную белой  масляной  краской  дверь.  Она  ему  запрещает!  До  чего
все-таки смешными бывают люди, думают, что могут  кому-то  что-то  запретить
исключительно  силой  своего  авторитета.  Запретить  можно   только   силой
принуждения, не выполнишь - накажут. Пример тому  -  уголовный  кодекс,  где
четко перечислено все, что делать нельзя, а если нарушишь запрет и  сделаешь
- тебя посадят. Вот это действительно запрет. А когда вот  так,  голословно,
уповая на собственную родительскую власть... Глупо.  Неужели  мама  в  самом
деле думает, что если она скажет Руслану: "не смей", то он и не посмеет? Ему
скоро  23  исполнится,  он  давно  живет  один,  далеко   от   матери,   сам
зарабатывает, сам себя содержит, его статью уже в Москве напечатали, в самом
популярном и любимом в народе журнале, а она все еще считает  его  ребенком,
которому можно что-то запретить. Смешно!
   Петр Степанович Дыбейко по-прежнему оставался для  Руслана  дядей  Петей,
хотя и  занимал  уже  должность  заместителя  начальника  городского  отдела
милиции в Камышове. В свои тридцать шесть  лет  он  не  только  основательно
расплылся, но и обрел некую важность и даже  вальяжность,  которые,  правда,
легко слетали с его широкого лица, как только дело  касалось  не  службы,  а
личных отношений.
   - Здорово, здорово, - юношеским тенорком приговаривал он, обнимая Руслана
и похлопывая его по спине. - Ты, говорят, статью какую-то написал? Сам-то  я
не прочел, а вокруг все гудят, обсуждают твой успех.
   - Да так, ерунда, - скромно потупился Руслан.
   - Как же ерунда? - возмутился Дыбейко. - Ничего не ерунда,  ты  дурака-то
не валяй. Такой журнал! Его, считай, в каждом доме читают. Ну  а  с  главным
твои вопросом как, двигается дело? Или ты забросил это?
   - Не забросил. Просто рано было. А теперь, я  думаю,  можно  вплотную  им
заняться. Дядя Петя, у меня к вам вопрос... необычный немножко. Можно?
   - Валяй, - разрешил Петр Степанович.
   - Вы не знаете, кто мой отец?
   Широкое лицо Дыбейко не  выразило  не  удивления,  ни  возмущения.  Можно
подумать, он всю жизнь только и ждал этого  вопроса,  уже  и  ответ  заранее
приготовил. Но это, конечно же, было не так, просто  Петр  Степанович  давно
научился  владеть  собой  и  эмоций,  даже   самых   невинных,   наружу   не
выплескивать. Единственной реакцией не неожиданный вопрос  было  всего  лишь
несколько секунд молчания.
   - А мама твоя что говорит? - ответил он вопросом на вопрос.
   - Ничего не говорит.
   - Ясное дело. Тогда я по-другому спрошу: тебе сколько лет? Двадцать два?
   - Точно.
   -  И  что  же  ты,  впервые  за   двадцать   два   года   этим   вопросом
заинтересовался? Не верю. И не поверю никогда.
   - Дядя Петя, ну какая разница, интересовался я этим раньше или нет? Важен
результат: есть вопрос, ответ на который я хочу знать.  Так  вы  знаете,  от
кого меня мама родила или не знаете?
   - Не знаю, - покачал головой Дыбейко, - вот ей-крест, не  знаю.  Но  меня
беспокоит твой внезапный интерес. Что случилось,  Руслан?  Почему  ты  вдруг
заговорил об этом? Мишкиного отца ты, как я помню, сам нашел, а своего и  не
пытался искать. Или пытался, но мне не говорил?
   - Не пытался, - признался Руслан. - Я как Мишкина отца, Колотырина этого,
увидел, так испугался, что мой может оказаться таким же  или  еще  хуже.  На
фига он мне сдался в таком случае? Ни мне отец, ни маме  муж,  только  позор
один и мучения.
   - Резонно, - согласился Петр Степанович. -  А  теперь  что  же?  Перестал
бояться? Или как?
   - А теперь я кое о чем подумал, кое-что прикинул и пришел к  выводу,  что
если бы мой отец был вторым Колотыриным,  то  маму  никогда  не  выбрали  бы
парторгом и по работе в исполкоме не двигали бы. Получалось бы, что она двух
детей пригуляла случайным образом неизвестно от кого. Как же она может  быть
образцом моральной устойчивости?
   - И это резонно, - снова  кивнул  Дыбейко.  -  И  дальше  что?  Ты  решил
выяснить, кто этот большой начальник  и  не  поможет  ли  он  тебе  в  твоих
поисках?
   Проницательность  дяди  Пети  всегда  удивляла  Руслана.  С  виду  эдакий
увалень, поперек себя шире, кажется - не только  живот,  но  и  мозги  жиром
обросли, ан нет, вглубь глядит и самую сердцевину дела видит.  Руслану  даже
как-то не по себе стало.
   - У меня, собственно, две идеи на этот счет, - несмело начал он.
   - Ну-ка, ну-ка, послушаем, - подбодрил его дядя Петя. - Да не  мнись  ты,
говори, чего уж теперь стесняться.
   Руслан и сам не ожидал, что вдруг так оробеет.  Одно  дело  -  думать,  и
совсем другое - произносить вслух. С грехом пополам он, запинаясь и  путаясь
в словах, изложил  Петру  Степановичу  суть.  Если  его  отец  действительно
человек с положением и связями, то он может  походатайствовать,  где  нужно,
чтобы Руслану дали возможность ознакомиться с уголовным  делом  об  убийстве
его брата. Или чтобы люди,  которые  что-то  об  этом  знают,  поговорили  с
журналистом. Это первая идея. А вторая идея  в  том,  что  его  отец  -  сам
Бахтин, убийца Михаила Нильского. И как себя в  этом  случае  вести,  он  не
очень хорошо понимает. Не обращаться же к нему с просьбой  помочь  выяснить,
как все было на самом деле, все равно не скажет, а может еще  и  головорезов
своих на Руслана натравить, не посмотрит, что это  его  внебрачный  сын.  От
такого подонка всего можно ожидать.
   - Все сказал? - спросил Дыбейко, выслушав его.
   - Пока все.
   - Теперь я скажу, я ты меня послушай. От кого тебя Ольга Андреевна родила
- мне неведомо, честное слово даю. Только сил на его поиски ты не трать.
   - Почему?
   - А потому. Сам рассуди: двадцать два года ты на  свете  прожил,  а  этот
человек не считал нужным открыто  признаваться  в  своем  отцовстве  и  тебе
помогать. Уж я не знаю, по каким причинам, но причины  эти  веские  были.  И
если они продолжали быть вескими на протяжении двадцати двух лет, то вряд ли
на двадцать третьем году что-то изменилось. Шансов нет, Руслан. Даже если ты
его вычислишь и найдешь, он ни за что не признается, а доказать ты ничего не
сможешь, если только по суду, да и то ни один суд за это дело не  возьмется.
Какой смысл? Ты уже совершеннолетний, алименты на твое содержание взимать не
нужно, так зачем суд будет время тратить на  то,  чтобы  удовлетворить  твое
запоздалое любопытство? К тому же для этого  необходимо,  чтобы  мама  твоя,
Ольга Андреевна, назвала его имя, а она же его не называет, верно?
   - Верно.
   - Так что коль не хочет этот человек, твой отец,  признавать  тебя  своим
сыном, то и не признает, хоть ты в лепешку расшибись. И никакой помощи ты от
него не дождешься. Резонно?
   - Похоже, да, - не мог не согласиться Руслан.
   Как у дяди Пети все ловко складывается! А самому Руслану это отчего-то  в
голову не пришло.
   - Теперь насчет Бахтина. Уж не знаю, мог он стать твоим отцом или не мог,
но обращаться к нему бессмысленно. Если и было  что-то  в  их  отношениях  с
твоим братом, что его оправдывает, он бы на следствии об этом сказал,  чтобы
лишний срок не получить. А если есть что-то, что усугубляет его вину, то  он
же не полный  идиот,  чтобы  об  этом  распространяться.  Тебе  нужно  найти
адвоката.
   - А зачем мне адвокат? - удивился Руслан. - Я же  ничего  преступного  не
совершил и не собираюсь совершать.
   - Балда ты, - добродушно хмыкнул Дыбейко. - Я говорю об адвокате, который
на суде защищал Бахтина. У адвокатов почти всегда  бывают  крепкие  связи  в
судах, и если ты ему понравишься и  он  захочет  тебе  помочь,  то  попросит
председателя  суда  разрешить  тебе  ознакомиться  с  некоторыми  делами  из
судебного архива. Понял  теперь?  Только  ты  глупостей-то  не  наделай,  не
вываливай ему всю правду-матку, не говори, что хочешь Бахтина в землю зарыть
по самое некуда. Не то не видать тебе архива как своих ушей. Скажи ему,  что
собираешь материал для статьи о недобросовестности следователей и  вообще  о
плохой работе милиции, вот в этом деле тебе адвокаты - первейшие  помощники.
Он и сам тебе всякие случаи из своей жизни понарасскажет, и  уголовные  дела
назовет,  в  которых  полно  всяких  милицейских  нарушений.  Первым  делом,
конечно, те дела,  в  которых  он  участвовал.  Если  в  деле  Бахтина  были
нарушения и недоработки, так этот адвокат сам тебе его на блюдечке с золотой
каемочкой поднесет. И ни в коем случае не заикайся, что  ищешь  только  одно
архивное дело - об убийстве своего брата. Вообще про  Мишку  молчи.  Адвокат
может оказаться дружком самого Бахтина  и  сразу  же  ему  донесет,  что  ты
интересуешься делом. Что фамилии у вас одинаковые - это ерунда, столько  лет
прошло,  что  адвокат  и  не  вспомнит,  тем  более  что  это   фамилия   не
подзащитного, а потерпевшего. Адвокат этот тебя, конечно,  спросит,  а  где,
мол, официальное письмо из редакции на имя председателя  суда  и  все  такое
прочее. А ты ему в ответ на это скажешь, что главный редактор  категорически
против разоблачений  работников  милиции  и  готовить  такой  материал  тебе
запрещает, но ты его все равно готовишь для какого-нибудь  другого  издания,
потому как тема эта сегодня самая что ни на есть животрепещущая. Усвоил? Вон
любую газету открой - только ленивый об милицию ноги не вытер. Так что  твой
журналистский порыв никого удивить не должен.
   Руслан мучительно вспоминал, как  выглядел  адвокат  Бахтина  и  как  его
звали, но  вспомнить  не  мог.  В  четырнадцать  лет  он  еще  слишком  мало
разбирался в судебной процедуре, чтобы понимать, кто есть кто, кроме судьи и
народных заседателей. Их было легко отличить, они сидели  рядом  за  длинным
столом. Потом был еще какой-то человек в темно-синей форме, не  милицейской,
а какой-то другой. И еще какие-то люди. Но Руслан тогда кипел  ненавистью  к
убийце брата и думал только о том,  расстреляют  его  или  нет.  Хорошо  бы,
приговорили к расстрелу! Из происходящего на процессе  он  почти  ничего  не
слышал и тем более не помнил. Но мама, наверное, помнит  адвоката  и  знает,
как его зовут.
   Однако Ольга Андреевна, так и не смягчившаяся после произошедшей накануне
стычки с сыном, в подробности вдаваться не пожелала, и хотя  и  ответила  на
вопрос, но сделала это сухо и немногословно.
   - У Бахтина не было адвоката, - сказала она, поджав губы.
   - То есть как - не было? - не  поверил  Руслан.  -  Не  может  быть.  Ты,
наверное, не помнишь. Убийство - статья  серьезная,  по  ней  большие  сроки
светят, ни один нормальный человек, обвиняемый в убийстве, без  адвоката  на
суд не выходит. Ну вспомни, мамуля!
   Он старательно делал вид, что забыл о конфликте и не видит отчуждения  на
материнском лице, и не слышит холода в ее голосе.
   - У Бахтина адвоката не было, - повторила Ольга Андреевна. - И вспоминать
тут нечего. Не желаю больше об этом говорить.
   Руслан растерялся. Он, конечно, не юрист, но  кое-какие  книжки  читал  и
вообще проблемами расследования преступлений интересовался и хорошо  помнит,
что в законе насчет адвокатов  написано.  Участие  защитника  обязательно  в
случаях,  когда  подсудимый  -  несовершеннолетний,   или   когда   страдает
психическим заболеванием, или когда по статье можно назначить  высшую  меру,
или  когда  подсудимых  несколько  и  у  других  адвокаты  есть,  или  когда
существует конфликт интересов подсудимых. Во всех остальных случаях  участие
адвоката - по желанию подсудимого. Бахтин - совершеннолетний  и  психический
здоровый, и по делу шел один, без соучастников.  По  закону  он  вполне  мог
обойтись без адвоката. Но по закону, а не по жизни. Он же разумный  человек,
обвиненный в тяжком преступлении, зачем же ему рисковать?  Адвокат  в  любом
случае не повредит, а может быть, и поможет, срок поменьше дадут.  И  потом,
должен же был кто-то добиваться, чтобы Бахтину дали всего восемь лет  вместо
положенных  (по   разумению   Руслана)   десяти   -   максимального   срока,
предусмотренного статьей об убийстве без отягчающих  обстоятельств!  Есть  и
третье соображение, тоже из области "жизненных". Бахтин - из начальников,  а
перед этим в комсомоле активность проявлял,  к  нему  на  выручку  наверняка
друзья-приятели кинулись и  первым  делом  нашли  для  него  самого  лучшего
адвоката. Не могли же они его бросить на произвол  судьбы.  А  чем  в  такой
ситуации можно помочь? Только  давлением  на  следствие  и  суд  да  хорошим
адвокатом.
   Поужинав,  Руслан  снова  отправился  к  дому  Дыбейко.  Петр  Степанович
расположился перед телевизором и,  вооружившись  рюмкой  водки  и  домашнего
изготовления закуской в виде соленых  грибочков  и  маринованных  огурчиков,
смотрел хоккей.
   - Садись, - услышав голос Руслана, он не оборачиваясь похлопал  рукой  по
дивану рядом с собой, - посмотри игру. Что они делают! Ну что делают! Это же
никаких нервов не хватает...
   Руслан послушно присел рядом, от  водки  отказался,  терпеливо  похрустел
огурчиком, дожидаясь перерыва между периодами.
   - Ну, чего? - пришел в себя Дыбейко, когда завыла сирена,  возвещающая  о
конце второго периода. - Еще идеи появились?
   - Наоборот. Я у мамы спросил насчет адвоката...
   - Ну?
   - Она говорит, у Бахтина адвоката не было.
   Петр Степанович оставил рюмку и потянулся за сигаретами.
   - То есть как это не было? - нахмурившись переспросил он.
   - Вот и я удивился. А мама говорит - не было.
   - Странно это... Не может такого быть, уж  ты  мне  поверь.  Что-то  наша
Ольга Андреевна от нас с тобой скрывает. Тебе не кажется?
   - Кажется, - твердо произнес Руслан, потому что именно об этом он и думал
весь последний час, пока шел от дома сюда и пока сидел перед телевизором.
   - А коль так... - Дыбейко задумчиво  почесал  живот  и  покивал  каким-то
своим мыслям. - Ты когда уезжаешь?
   - Сегодня поздно вечером, через полтора часа поезд.
   - Угу, угу... Ты вот что, ты мне позвони денька через три-четыре. А я  по
своим каналам свяжусь  с  тем  районом,  где  было  совершено  преступление,
попробую найти следователя, который дело вел. Что-то мне все  это  перестает
нравиться.
   Руслан уехал в Кемерово, так и не помирившись с матерью, но надо сказать,
что никаких усилий к примирению и снятию конфликта он и не прилагал.  Сейчас
его волновали совсем другие проблемы.
   Через четыре дня он позвонил Петру Степановичу на работу.
   - Нашел я его, следователя-то,  -  неторопливо  пропел  своим  несолидным
тенорком Дыбейко. - Ты знаешь, что он мне сказал?
   - Что? - в нетерпении выкрикнул Руслан.
   - Что у Бахтина действительно не было адвоката.
   - Но почему?
   - А он отказался. Ему из Кемерова прислали какого-то опытного  защитника,
так Бахтин с ним даже встречаться не стал. Короче, от защиты  он  отказался.
Вот такие дела, Руслан Андреевич. Если хочешь знать мое  мнение,  то  что-то
тут нечисто. Ох, нечисто.

   * * *

   Сергей  Васильевич  Дюжин,  работавший  в  1984   году   следователем   в
Анжеро-Судженске  и  присланный  в  связи  с  внезапной  болезнью   местного
следователя для ведения следствия по делу  об  убийстве  Михаила  Нильского,
проживал теперь в Новокузнецке  и  вполне  процветал  на  ниве  юридического
консультирования коммерческих предприятий. После принятия Закона о  милиции,
упразднившего обязательную двадцатипятилетнюю службу, Сергей  Васильевич  не
без удовольствия снял погоны и начал применять  свои  правовые  познания  за
совсем другую и по масштабам, и по происхождению зарплату.
   Когда Руслан позвонил ему, Дюжин особого  энтузиазма  не  проявил,  долго
шелестел в телефонной трубке  страницами  ежедневника-органайзера,  потом  с
плохо скрытым раздражением назначил журналисту время встречи.
   - Почему вдруг такой интерес к этому делу? - недовольно спросил он, когда
Руслан приехал к нему в Новокузнецк. - Сначала  мне  откуда-то  из  Камышова
звонили, теперь вы...
   - Это одно и то же, - поспешно объяснил  Руслан.  -  Из  Камышова  звонил
заместитель начальника горотдела милиции  по  моей  просьбе,  я  сам  оттуда
родом.
   - Ну хорошо, пусть одно и то же, - с нетерпением отмахнулся Дюжин,  -  но
почему спустя столько лет вы интересуетесь этим убийством?
   Готовясь к разговору, Руслан долго не мог решить, говорить ли следователю
правду. Легенда, придуманная Дыбейко для адвоката, здесь явно  не  годилась,
не рассказывать же Дюжину о том, что собираешь материал о недобросовестности
следствия. Если сразу не пошлет, то минут через  пять  -  точно  отправит  в
хорошо известное место. Руслан прикидывал и так, и эдак, и  в  конце  концов
пришел  к  выводу,  что  лучше  не  лгать.  Если  Дюжин  работал   по   делу
добросовестно, то ему скрывать и  стесняться  нечего,  а  если  подтасовывал
факты, улики и обстоятельства, то что ему ни наври -  все  равно  правды  не
скажет.
   - Потерпевший Михаил Нильский - мой брат, - честно признался Руслан. -  И
я хотел бы разобраться в обстоятельствах  его  смерти.  Понимаете,  на  суде
говорили, что он напился и приставал к прохожему, к Бахтину. Но Миша не  мог
напиться, он вообще не злоупотреблял. Вот я и подумал, что, может  быть  там
что-то произошло...
   - Ничего там не произошло, - прервал его Дюжин,  -  но  ваш  интерес  мне
вполне понятен. Я хорошо помню это дело. Вы удивлены?  Не  удивляйтесь,  вы,
наверное, тоже хорошо помните, как писали свой первый материал, который  был
опубликован. И как писали, и как несли редактору, и как потом  ждали  выхода
газеты?
   - Так это было ваше первое дело? - изумился Руслан.
   - Ну, не совсем первое, я к тому времени уже  несколько  месяцев  работал
следователем, но все больше кражи раскрывал, грабежи, групповое хулиганство.
А вот вести дело об убийстве мне тогда в первый  раз  поручили.  Это  вообще
среди милицейских следователей большая редкость была в то время,  по  закону
дела об убийстве вела прокуратура, а наши следователи - только дела о тяжких
телесных повреждениях. Но знаете как бывает? Сообщают об обнаружении  трупа,
выезжать в субботу ранним утром в глухомань, в лес никто не хочет,  дежурный
следователь прокуратуры оказался в другом месте, как  раз  обнаружили  взлом
большого склада, ночью  сигнализация  сработала,  так  там,  у  склада,  все
руководство собралось, шутка сказать - промышленных товаров на десятки тысяч
рублей похитили. А хищение госимущества - тоже прокурорская статья. Не может
же один следователь  пополам  разорваться.  Вот  и  решили  для  возбуждения
уголовного дела и производства  первоначальных  следственных  действий  меня
подрядить, чтобы потом я дело по подследственности передал. А эксперт, когда
вскрытие трупа произвел, сказал, что потерпевший умер  не  сразу,  а  только
часа через три-четыре, то есть то, что произошло, вполне подходит под тяжкие
телесные повреждения, повлекшие смерть. Вот у меня дело и оставили.
   Умер не сразу... Руслан сглотнул вставший  в  горле  ком.  Значит,  Миша,
тяжело раненый, истекал кровью на опушке леса,  и  никто  ему  не  помог.  А
подонок Бахтин его там бросил и смылся.
   - А как вы Бахтина нашли? - спросил он.
   - Люди помогли, - без тени иронии ответил Дюжин. - Когда стало  известно,
ч