режиссер
остался доволен репетициями, сняли несколько  дублей.  Весь  эпизод  занимал
ровно три секунды.
   - Спасибо, девушка, - поблагодарил ее  бородатый.  -  Можете  чувствовать
себя свободной. Вас проводить?
   - Не надо, я найду дорогу, - улыбнулась Ира. - Я здесь  часто  бываю,  не
заблужусь.
   Ей казалось, что если она бывает здесь часто, то этот бородатый, а вместе
с ним и режиссер должны отнестись к ней как-то по-другому, как к своей,  что
ли... Но он, казалось, пропустил ее реплику мимо ушей.
   - Ну и хорошо. Я Наталье позвоню насчет денег.
   - Каких денег? - не поняла она.
   - Вам же причитается гонорар за съемки.
   Он больше не сказал ей ни слова, повернулся и  помчался  в  другой  конец
павильона решать какие-то важные кинематографические задачи. Ира поняла, что
о ней здесь уже все забыли,  и  побежала  в  другой  корпус,  туда,  где  ее
оставила Наташа.
   - Ну как, - спросила  Наташа,  когда  вышла  наконец  из  начальственного
кабинета, - сняли тебя в эпизоде?
   - Сняли, - гордо подтвердила Ира, бодро вышагивая рядом.
   - Трудно было?
   - Да чего там трудного-то? Элементарно, Ватсон!  Еще  и  гонорар  обещали
заплатить. Как ты думаешь, много дадут?
   - Три рубля, - бросила Наташа, не останавливаясь. - Или меньше.
   - Сколько-сколько?!
   Ира даже задохнулась от возмущения. Ее  снимали  как  настоящую  актрису,
гримировали,  причесывали,  репетировали,  и  за  все  это  заплатят  только
каких-то несколько жалких рублей? Не может быть!
   - На больше ты не наработала.
   Несколько следующих дней Ира только и делала, что рассказывала на работе,
как она стояла  в  мосфильмовском  коридоре,  как  к  ней  подошел  "Сам"  с
помощником, как ее взяли сниматься в эпизоде... Счастью ее не было  предела,
она уже видела себя на звездном олимпе в окружении известных  актеров.  Она,
такая красивая и стройная, молодая и талантливая, стоит на сцене  в  длинном
вечернем платье с голыми плечами, а кто-нибудь ужасно заслуженный, например,
Глузский или Лановой, вручают  ей  цветы  и  статуэтку  -  символ  победы  в
конкурсе на лучшую женскую роль. И ручку  ей  целуют.  А  она  благодарит  и
ослепительно улыбается...
   Через несколько дней Наташа снова взяла ее на Мосфильм. На этот  раз  она
не оставила Иру в коридоре, а повела в просмотровый зал,  такой  же,  как  в
кино, только маленький. В зале  уже  сидело  много  народу,  среди  них  Ира
увидела и режиссера, и его  бородатого  помощника,  и  гримера,  который  ее
готовил к съемке, и актеров.  Наташа  села  вместе  с  ней  сзади,  режиссер
приветливо помахал им рукой и улыбнулся. Через некоторое время  погас  свет,
на экране возникло изображение,  и  Ира  поняла,  что  сейчас  идет  рабочий
просмотр отснятого материала. Вот  актер,  которого  она  хватала  за  руку,
поднимается по лестнице и идет по коридору. Коридор тот самый, Ира сразу его
узнала, значит, сейчас и она появится на  экране...  Но  что  это?  Какая-то
страшная толстая девка с уродливым опухшим лицом и нечесаными  патлами.  Они
что, сняли другую актрису в этом эпизоде?  Да  нет,  одежда  на  ней  та,  в
которой была Ира, это же ее джинсы, и ее майка, красная, с глубоким вырезом.
Неужели это она тянет руку к проходящему мимо актеру и лопочет:
   - Але, мужик...
   Эпизод закончился, пошел второй дубль. И снова то же одутловатое, испитое
лицо,  на  котором  с  трудом  можно  угадать  некоторые  признаки  красоты,
оставшейся в далеком прошлом.
   Просмотр длился еще долго, отсматривали и другие эпизоды, но  Ира  ничего
не видела. Она сидела потрясенная  до  глубины  души.  Ее  взяли  сниматься,
потому что она подходит под  типаж  молодой  опустившейся  девки,  пьяной  и
грязной, пропившей свою природную привлекательность.  Девки,  от  которой  в
брезгливом ужасе шарахается герой фильма. Да, она каждый день видела себя  в
зеркале, но почему-то зеркальное изображение было совсем не таким. В зеркале
Ира выглядела намного приличнее. В зеркале она  была  по-прежнему  свежей  и
красивой. А здесь...
   - В зеркале ты видишь  себя  своими  глазами,  -  спокойно  объяснила  ей
Наташа, когда они возвращались домой. - Ты видишь себя такой,  какой  хочешь
видеть. А камера показывает тебя такой, какой тебя видят люди со стороны.
   - Значит, и  ты  меня  тоже  видишь  такой...  кошмарной?  -  недоверчиво
спросила Ира.
   - И я. И все остальные. И мужчины на улице. И сотрудники телевидения.
   Наташа была удивительна безжалостна, Ире  даже  показалось,  что  соседка
намеренно старается ударить ее побольнее.  Она  собралась  в  первый  момент
обидеться,  но  не  успела,  потому  что  на  поверхность  сознания  всплыло
мгновенное решение: так больше нельзя, надо завязывать.
   Должно было случиться много всего, чтобы это решение вызрело в ее  глупой
легкомысленной голове. Скандалы, приводы в милицию,  смерть  Ксюши,  попытка
свести счеты с жизнью, аборт и лечение от  гонорреи.  Но  единственное,  что
послужило детоонатором, случилось сегодня. Ира приняла решение. И свято  его
выполняла...
   Да, выполняла. Как бы трудно ни было. Так  неужели  она  не  справится  с
тягой к сладкому? Элементарно, Ватсон!
   Потолки  в  их   квартире   высокие,   дом-то   старой   постройки,   еще
дореволюционной, и елку Вадим всегда  старался  найти  повыше.  Наряжать  ее
приходилось при помощи стремянки, и снимать игрушки,  соответственно,  тоже,
но Ире лень было возиться с лесенкой, и она решила обойтись обычным  стулом.
В крайнем случае, если не достанет до елочной  макушки,  можно  пару  книжек
потолще на стул положить. Хорошо,  что  никто  не  видит  ее  акробатических
художеств! Наташка разоралась бы, а старенькая Бэлла Львовна - та  вообще  с
инфарктом слегла бы, у них в квартире до сих пор жива легенда о том, как сын
Бэллы Львовны, Марик, которого Ира совсем не помнит, тоже наряжал елку, стоя
на стуле с книгами, упал и сломал руку. Да когда это было-то! Сто лет назад.
А до сих пор все  помнят  и  боятся,  чуть  что  надо  достать  -  сразу  за
стремянкой бегут, перестраховщики. Тоже мне, нашли кого  сравнивать,  Марика
какого-то и ее, Иру. Марик, судя по  рассказам  очевидцев,  был  маменькиным
сынком, за Бэллочкину юбку держался, не отрываясь, и вообще, книжный  червь,
мальчик-всезнайка, учитель математики. Такие никогда спортом не  занимаются,
падать не умеют, а чуть чихнут или пальчик поцарапают - им  сразу  консилиум
из лучших врачей собирают. То ли дело Ира, никогда на болячки свои  внимания
не обращает, с высокой температурой на работу ходит. А уж падала она сколько
раз! И коленки расшибала, и локти - и  ничего,  всхлипнет  пару  раз,  кровь
носовым платочком вытрет и дальше бежит. Про тот  случай  вообще  вспоминать
страшно, а ведь доехала до Москвы, сама доехала. И потом, чуть  полегчало  -
уже к друзьям помчалась, хоть и болело все, и ныло, да  она  и  внимания  не
обращала. Подумаешь! Так что перспектива свалиться со стула ее не пугает  ни
капельки.
   Самый сложный этап - снятие игрушек с  верхушки  -  прошел  успешно,  Ира
поставила на место толстые тома энциклопедии и снова взобралась на  стул.  И
кто  ж  так  замотал  нитку  серебряного  дождя!  Теперь  за  сто   лет   не
распутаешь... Не иначе, Вадик постарался. Конечно, его усердие можно понять,
имея такого ребенка, как Сашка, нужно все, что можно, прикреплять  намертво,
потому как мальчишка, пулей  проносясь  мимо,  задевает  все,  что  на  пути
попадается. Но не  до  такой  же  степени!  Разрезать  нитку,  что  ли?  Ира
переставила стул к противоположной стороне елки и попыталась  разделаться  с
серебряным дождем, не прибегая к кардинальным мерам, но быстро  поняла,  что
для спасения несчастной нитки  ей  придется  каждые  полминуты  переставлять
стул. Нет, это уж  слишком!  Она  порылась  в  ящике,  где  у  Наташи  лежат
принадлежности для шитья, достала ножницы. Ну вот, совсем другое  дело,  три
взмаха - и готово. Решительно, быстро и просто.
   Девушка  уже  приступила  к  нижним  лапам,  наполовину   осыпавшимся   и
печальным, когда  в  коридоре  затренькал  телефон.  И  тут  же  послышались
неторопливые шаги Бэллы Львовны.
   - Я подойду! - во весь голос закричала Ира, бросаясь к двери.
   Она ждала звонка своего нынешнего кавалера и, как  многие  юные  девушки,
отчего-то боялась, что что-нибудь обязательно пойдет не  так,  если  не  она
сама снимет трубку. Вихрем промчавшись по коридору, Ира подлетела к висящему
на стене аппарату.
   - Да, слушаю! - выдохнула она.
   - Добрый день. Я могу услышать Наталью Александровну?
   Ладони мгновенно вспотели, трубка чуть не выскользнула  из  ее  рук.  Она
узнала этот голос. Она никогда не разговаривала с ним по  телефону,  но  все
равно узнала. Пока жива будет - будет помнить этот низкий баритон, звучный и
вызывающий ассоциации с шоколадного цвета бархатом, переливающимся и мягким.
   - Она... ее нет, -  запинаясь  проговорила  Ира.  -  Она  на  работе.  Ей
что-нибудь передать?
   - Нет-нет, спасибо, ничего передавать не нужно. Я позвоню в  другой  раз.
Скажите, а Ирина все еще здесь живет?
   - Да. То есть... это я.
   - Ира? - переспросил бархатный голос.
   - Да, - уже тверже ответила девушка, ей почти удалось взять себя в руки.
   - Ты меня, наверное, не узнала...
   - Узнала. Как вы...? Я хотела спросить, как у вас дела?
   - Все хорошо. Я в порядке. А ты как?
   - Я тоже в порядке.
   Господи, от волнения она не может вспомнить его имя!
   - Почему вы позвонили? что-то случилось?
   - Ничего. О Наталье Александровне сейчас много  пишут,  она  стала  такой
знаменитой. Тут в одной газете появилась фотография, на которой  вы  вместе.
Ты стала еще красивее. Вот... решил позвонить, узнать, как ты.
   - Спасибо, я тоже в порядке. В институт поступила.
   Кажется, Борис... Черт, отчество никак не вспомнит! Да как же его зовут?!
   - Ты молодец, - бархат стал теплее, теперь голос напоминал Ире коричневый
мех норки. - Я за тебя рад.
   Иванович! Точно: Борис Иванович!
   - Борис Иванович...
   - Да, Ирочка?
   - Я хотела сказать... то есть... может быть, вам что-нибудь нужно? Помощь
или еще что-то... Наташа и я... мы...
   - Спасибо, девочка. Я же сказал: у меня все в порядке. И  я  рад,  что  у
тебя все хорошо.
   Она хотела задать вопрос, единственный главный вопрос, который  мучил  ее
все эти годы, но... не решилась. А он уже попрощался и повесил трубку.
   Руки тряслись так, что один несчастный шарик Ира  снимала  с  елки  минут
десять. Как жаль, что Наташки не оказалось дома! Он ведь сначала ее позвал к
телефону, она бы подошла, поговорила с ним и наверняка спросила бы о том,  о
чем не посмела спросить Ира. Ей,  обычно  такой  решительной,  без  раздумий
бросающейся с головой прямо в омут, на этот раз мужество отказало. А Наташка
точно спросила бы, она никогда самообладания не  теряет.  Наташка...  Только
после смерти бабки Полины Ира  начала  понимать,  какое  место  в  ее  жизни
занимает соседка. Наташа  всю  жизнь  тащила  ее,  Иру,  на  себе,  растила,
воспитывала, кормила, одевала, вытаскивала из милиции, из  пьяных  компаний,
из всяческих бед и  неприятностей.  Отчаянно  ругала  и  строго  наказывала.
Жалела, лечила и помогала. Заставила бросить пить и шляться, и только потом,
спустя какое-то время, Ира вдруг осознала, каким  невыносимо  тяжким  грузом
висела она на шее у своей соседки. Момент истины блеснул ослепительным лучом
и резанул по глазам в тот день, когда Наташа предложила ей подумать о  смене
фамилии. В шестнадцать лет Ира получила паспорт, в котором стояла фамилия ее
матери - Маликова. Теперь же можно  было  написать  в  милиции  заявление  и
поменять фамилию, взяв отцовскую.
   - Зачем? - недоумевала Ира.
   Ей было двадцать, уже больше  года  прошло,  как  она  после  потрясения,
связанного со съемками в эпизоде кинофильма,  пыталась  привести  в  порядок
свою жизнь. Успехи были налицо, во всяком случае выглядела она  теперь  куда
лучше, серые  щеки  утратили  нездоровую  одутловатость  и  снова  приобрели
приятный розовато-смуглый оттенок, глаза заблестели, фигура подтянулась.  Да
и голова заработала,  появился  интерес  к  книгам,  которые  можно  было  в
свободное время всласть почитать и  пообсуждать  хоть  с  Наташкой,  хоть  с
Бэллой Львовной.
   - Затем, что если рвать с прошлой жизнью - то окончательно,  -  объяснила
Наташа. - Ира Маликова - это глупое безмозглое чудовище,  причинившее  людям
много страданий. Ира Маликова - это  трудный  подросток,  несовершеннолетняя
пьянчужка, которую задерживала милиция. Ира Маликова - это маленькая  шлюха,
не очень-то разборчивая в своих связях. Давай покончим со всем этим, оставим
Иру Маликову в прошлом. Пусть теперь живет красивая и  умная  девушка  Ирина
Савенич. Подумай над моими словами.
   Ира подумала. Глупое безмозглое чудовище, причинявшее людям  страдания...
Это что, о ней? Несовершеннолетняя пьянчужка, маленькая  шлюха  -  это  что,
тоже она? Боже мой... Да, с  этим  трудно  спорить,  Наташка  все  правильно
говорит, именно такой Ира и была. Когда-то. И  Наташка,  бедная  Наташка,  с
двумя маленькими детьми на руках, со старой матерью и больным отцом, с вечно
отсутствующим мужем и вечно присутствующими  заботами  и  хлопотами,  должна
была терпеть рядом это чудовище, да не просто терпеть, а еще  и  вытаскивать
из неприятностей, переживать за нее, Иру, тревожиться, беспокоиться,  делать
с ней уроки,  искать  по  подвалам  и  подворотням,  уговаривать,  водить  к
врачам... Какой ужас. Какой стыд.
   На следующий день Ира пошла  в  милицию  и  написала  заявление  о  смене
фамилии. И тогда же решила, что главная  задача  ее  жизни  -  вернуть  долг
соседке. Если будет нужно - она готова умереть за Наташу.
   Наташа  все  время  твердила,  что  нужно  получать  образование,   нужно
поступать в институт. Ира и сама с этим соглашалась, но когда речь  заходила
о выборе профессии, начинались конфликты. Соседка  считала,  что  Ире  нужно
учиться в каком-нибудь гуманитарном вузе,  к  точным  наукам  у  нее  особых
способностей нет, а вот память у нее блестящая и она  вполне  может  осилить
образование, связанное с чтением большого  количества  литературы.  История,
филология,  педагогика,   психология...   Ира   же,   со   свойственной   ей
мечтательностью и склонностью к подражанию  лучшим  образцам,  заявила,  что
хочет учиться там же, где училась Наташа, только на актерском отделении.
   - Ну какая из тебя актриса, ты сама подумай! - смеялась над ней Наташа.
   - А все говорят, что у меня есть способности, - упрямилась девушка. - Все
твои сотрудники на телевидении это говорят. Меня  даже  некоторые  известные
артисты прослушивали, сама знаешь.
   - Ирка, не морочь мне голову! Способности - это ничто. Нужен талант, а он
у тебя есть? У тебя  и  к  филологии  есть  способности,  тебя  в  школе  за
сочинения даже иногда хвалили, так что же ты на филфак не хочешь поступать?
   - Я хочу быть актрисой, - твердила Ира. - И стану. Вот увидишь. Остальную
часть  своих  доводов  она  никогда  не  оглашала  вслух,  только   мысленно
произносила. Она станет актрисой, и не  просто  какой-нибудь,  на  вторых  и
третьих ролях, а самой главной, самой лучшей. Она станет  звездой.  И  будет
сниматься у Наташи. Ну и  что,  что  Наташа  снимает  только  документальные
фильмы?  Одно  другому  не  мешает,  сейчас  снимает  свои  публицистические
картины, а потом дело и до художественных дойдет. Вот тогда ей и  пригодится
звезда Ирина Савенич!  И  сниматься  Ира  у  нее  будет  бесплатно,  никаких
гонораров  ей  не  нужно,  только  бы  принести   хоть   малюсенькую,   хоть
капелюшечную пользу Наташе. Ира понимала, что  произнеси  она  это  вслух  -
Наталья поднимет ее  на  смех,  поэтому  молчала,  но  при  этом  не  теряла
уверенности, что все будет именно так. И во ВГИК она поступит, ведь  не  зря
же говорят, что у нее есть способности. Правда, талантливой ее никто пока не
называл, тут Наташка права, но это еще ни о  чем  не  говорит.  Вон  сколько
историй про актеров, которых даже и не принимали в институт по два  или  три
раза, считая бездарными и непригодными к  сцене,  а  они  потом  становились
известными и богатыми. Ира тоже станет известной и богатой и поможет Наташе,
пусть не славой, так хоть деньгами...
   Погружение в воспоминания помогло ей справиться с дрожью в руках,  она  и
не заметила, как сняла и тщательно упаковала в бумагу и коробки все  елочные
украшения. Осталось только убрать их на антресоли в прихожей. До  Наташиного
возвращения еще много времени, Ира успеет принять  решение:  говорить  ей  о
телефонном звонке или нет. С одной стороны, не хочется Наташку тревожить,  а
ведь она  непременно  разволнуется,  как  всегда  бывает,  когда  приходится
вспоминать об ЭТОМ. Но с другой стороны, ведь ничего плохого не произошло. И
Борис Иванович сказал, что у него все хорошо. Он в полном  порядке.  Сказать
или не сказать? Как правильно?

   Наталья

   Она никак не могла  привыкнуть  к  новым  ценам.  Премьер-министр  Гайдар
предупреждал, что лечить экономику собирается шоковой  терапией,  вот  со  2
января и "ахнул" по головам россиян новыми ценами, в два  с  половиной  раза
выше прежних, привычных, много лет не менявшихся.  А  зарплаты,  между  тем,
остались теми же. То-то радости людям, только что весело  встретившим  Новый
1992 год!
   Уже конец февраля, с новыми ценами они живут почти два месяца,  а  Наташа
все  время  сбивается,  когда  по  сложившейся  издавна  привычке   пытается
рассчитать, сколько денег ей нужно взять, чтобы  купить  продукты.  Да  и  в
раскладывании купюр по конвертикам все время ошибается, мысленно прикидывая:
черный хлеб за 18 копеек  и  белый  батон  за  22...  Потом  спохватывается,
пересчитывает. Эх, была бы у нее память, как у  Бэллочки!  Бэлле  Львовне  в
этом году семьдесят два исполнится, а памяти ее  по-прежнему  завидуют  даже
молодые. И Иринке по наследству досталось это ценное качество, которое  она,
дуреха, не умеет использовать как следует.  Впрочем,  как  знать,  поступила
девчонка по-своему, хочет стать актрисой, так и для этой профессии память  -
отнюдь не последнее дело, легче будет роли учить.  Настоящим  талантом  там,
правда, и не пахнет, но некоторые способности у  Иринки,  безусловно,  есть.
Что ж, будет в кино эпизодницей или в театре "актрисой на выходах", не  всем
же быть примами, в любом фильме или спектакле есть крошечные рольки, которые
тоже должен кто-то играть. Пока что она с громадным удовольствием  ходит  на
занятия по сценическому движению и сценической речи -  и  слава  богу!  Хоть
делом занята.
   Стоя в гастрономе в длинной очереди на  вход  в  отдел  самообслуживания,
Наташа мысленно возвращалась к сегодняшнему разговору с  новым  руководством
телеканала, на котором она работала. Ей предложили  возглавить  продюсерскую
компанию, которая будет делать для канала публицистические передачи. Сегодня
интерес  к  публицистике   как   никогда   высок,   об   этом   красноречиво
свидетельствует тот факт, что на Наташины фильмы народ до сих  пор  ходит  в
кинотеатры, так что же говорить о телевидении! И ходить никуда не надо, сиди
себе дома, укрывшись теплым пледом, с чашечкой чаю  в  руках,  и  смотри.  И
будут смотреть. А рекламодатели будут платить деньги за  размещение  рекламы
во время этих передач.  Наталья  Воронова  зарекомендовала  себя  как  яркий
публицист, умеющий достучаться до сердец и умов зрителей, ей и карты в руки.
   Предложение было заманчивым. Она наберет  сотрудников,  создаст  команду,
даст постоянную работу многим одаренным молодым ребятам, работавшим с ней на
"Законах стаи" и "Что такое хорошо". Она будет  делать  передачи  и  снимать
документальные фильмы, сама выбирая темы,  и  при  этом  за  государственные
деньги, а не за счет Андрея. Конечно, принимать помощь не стыдно,  этому  ее
еще Вадим в свое время научил, тем более не себе же в карман она эти  деньги
положила и не на