которых не понимала ровным счетом ничего. Вчера Лизавета ускакала  проведать
захворавшую приятельницу, Игорь  еще  не  вернулся  с  работы,  и  она  тихо
коротала вечер вдвоем со свекром, радуясь тому, что он есть на свете, что он
рядом, что она может его видеть и даже иногда словно случайно прикасаться  к
его руке. По телевизору шла очередная информационная программа, и Ира делала
вид, что добросовестно слушает новости, то и дело слегка поворачивая голову,
чтобы увидеть профиль Виктора Федоровича. И вдруг услышала:
   - В ходе избирательной кампании в Сибири  разгорелся  новый  скандал.  На
этот раз жертвой неожиданных разоблачений стал кандидат в губернаторы  одной
из  областей  Борис  Бахтин.  Некоторое  время  назад   в   местной   прессе
высказывалось сомнение в том, что человек, совершивший убийство,  признанный
судом виновным и приговоренный к восьми годам лишения свободы,  может  стать
руководителем крупного региона в Кузбассе. И вот сегодня кемеровская  газета
опубликовала статью журналиста Руслана  Нильского,  в  которой  он  обвиняет
кандидата в губернаторы Бориса Бахтина еще в  целом  ряде  преступлений,  за
которые он не понес наказания. В частности, пишет Руслан Нильский, есть  все
основания полагать, что Бахтин  совершил  девять  убийств  молодых  девушек.
Преступления остались нераскрытыми,  а  преступнику  в  свое  время  удалось
избежать наказания...
   Диктор говорила что-то еще, но Ира уже не слышала ее слов.  Как  же  так?
Ведь Борис Иванович звонил ей несколько раз и всегда говорил, что у него все
в порядке. Правда, в первый раз он позвонил, кажется, лет десять  назад,  ну
да,  правильно,  в  девяностом  году,  спустя  шесть  лет  после  того,  что
случилось. Но все равно он ничего не  говорил  о  том,  что  его  осудили  и
отправили в тюрьму. И Ира все эти шестнадцать  лет  пребывала  в  абсолютной
уверенности, что для него все обошлось. Никто не узнал о том,  что  он  убил
человека, никто его не тронул. А выходит, что тронули, да  еще  как!  Но  ее
саму никуда не вызывали, и к  ней  никто  из  милиции  не  приходил,  и  это
однозначно свидетельствовало  о  том,  что  Борис  Иванович  свое  намерение
осуществил. Представил все как пьяную драку, а об Ире ни слова не сказал.  И
теперь  этот  придурок,  этот  настырный  журналюга  Руслан  Нильский  смеет
обвинять Бахтина!
   Она выскочила из комнаты,  не  сказав  Виктору  Федоровичу  ни  слова,  и
убежала к себе дозваниваться в справочную  аэропорта,  чтобы  узнать,  когда
завтра утром самый первый рейс на Кемерово и есть  ли  билеты.  Ей  хотелось
избежать разговоров с Игорем, который в последнее время стал  намного  более
общительным и находил удовольствие в том, чтобы поболтать с  женой  на  ночь
глядя. И вообще объясняться по поводу своей  поездки  ей  не  хотелось.  Ира
предупредила Виктора Федоровича, что принимает снотворное и  ложится  спать,
потому что назавтра ей предстоит тяжелый  день,  и  нырнула  в  постель,  не
дожидаясь прихода мужа. Утром она  дождалась,  пока  все  уйдут  на  работу,
оставила на видном месте записку со словами о том,  что  срочно  уезжает  на
несколько дней и непременно позвонит, покидала в  небольшую  дорожную  сумку
самое необходимое и помчалась в аэропорт.
   В  самолете  Ирина  снова  и  снова  вспоминала  тот  август  восемьдесят
четвертого года. Сначала была  деревня  в  Оренбургской  области,  где  жила
отцова тетка со своей многочисленной семьей, в которой никто друг за  другом
не следил и никогда не  известно  было,  кто  где  находится.  Была  большая
компания, состоявшая из местных и приезжих ребят, в которой на восемь парней
приходилось три  девчонки.  Ира  была  самой  младшей,  всего  четырнадцать,
остальным - по семнадцать-восемнадцать, но ее держали за ровню,  потому  что
выглядела она, рослая и крупная, с пышной грудью, куда старше своих  лет,  с
удовольствием  пила  и  самогонку,  и  дешевое  вино,  курила  взатяг  и  не
отказывала в интимных радостях. Сперва развлекались на местном уровне, потом
у кого-то из ребят возникла идея отправиться за  две  тысячи  километров  на
реку Томь, где у этого парня живут родичи и полно свободного места.  Сказано
- сделано, родители никого особо не удерживали,  да  и  были  они  только  у
местных, приезжие ребята - перекати-поле - сами собой распоряжались.  Купили
самые дешевые билеты, сели в поезд и отправились в новое место с  намерением
как следует погулять, развлечься, покататься  на  лодках.  Сначала  все  шло
хорошо, весело и дружно, провели пару дней у родича, потом закинули на спину
рюкзаки с палатками и двинулись вдоль реки Томь. По пути  воровали  картошку
на чужих участках, ловили рыбу, готовили на  костре  нехитрую  еду,  которой
закусывали спиртное. А потом начали назревать конфликты. Поводов было много,
и на них в принципе можно было и внимания не обращать, будь они постарше. Но
Ира в свои четырнадцать воспринимала все слишком  серьезно,  разругалась  со
своей компанией в пух и прах, наговорила ребятам  много  обидных  слов,  еще
больше выслушала в свой адрес, гордо развернулась и ушла в чем была.  Первые
часа два она шла быстрым шагом, кипя от  негодования  и  мысленно  продолжая
прерванную ссору. Потом сообразила, что вообще-то не знает,  куда  идти,  не
представляет, где находится, и денег у нее нет. И решила идти вдоль дороги в
надежде на помощь какого-нибудь сердобольного автомобилиста.
   И помощь не заставила  себя  ждать.  Он  был  симпатичный,  темноволосый,
худой,  лет  двадцати,  так  ей,  во  всяком  случае,  показалось.  Назвался
Михаилом. Посадил в машину, с сочувствием выслушал ее  сбивчивый  рассказ  и
предложил не расстраиваться, а вместо этого приятно провести  время.  Против
приятного времяпровождения Ирка Маликова никогда  не  возражала.  Она  и  не
думала сообщать новому знакомому о  том,  сколько  ей  на  самом  деле  лет,
наоборот, искренне радовалась, что он обращается  с  ней  как  со  взрослой,
покупает выпивку и не  стесняясь  намекает  на  сексуальные  утехи,  обещает
какие-то невероятные изыски и острые ощущения. Она совершенно не боялась.  А
чего бояться-то? В первый раз, что ли?
   Михаил завез ее на опушку леса, они вместе распили бутылку  водки,  потом
прямо здесь же, на травке, приступили к делу. Сначала все было как обычно, и
Ира даже разочарованно заскучала, ведь Миша ей что-то  такое  невозможное  и
невероятное  обещал,  и  она  сгорала  от  любопытства,  а  где   оно,   это
невероятное? А потом он достал нож. Лицо его исказилось до неузнаваемости  и
сильно побледнело, на висках выступил пот, крупными каплями стекавший на  ее
тело,  глаза  потемнели  и  превратились  в  какие-то  страшные   пятна   на
мертвенно-белом лице. Он резал ее осторожно, аккуратно, стараясь  не  задеть
жизненно важные органы, чтобы она, не дай бог, не умерла раньше времени.  Об
этой своей тактике он ей сам сообщил, сделав очередной надрез.  Ира  кричала
что было сил, но Михаилу звуковое сопровождение быстро надоело,  он  оторвал
кусок ткани от ее рубашки-ковбойки и засунул ей в рот вместо кляпа.
   - Зря  стараешься,  -  ласково  приговаривал  он,  примериваясь  ножом  к
очередному месту, где собирался сделать надрез, -  тебя  никто  не  услышит.
Здесь никого не бывает, глушь, безлюдье.  И  вообще,  чего  ты  орешь?  Тебе
должно быть приятно, а ты визжишь как ненормальная.
   В какой-то момент она потеряла сознание от боли, но ее мучителя  это,  по
всей видимости, не устроило, потому что она очнулась от того, что Михаил лил
ей на лицо холодную воду из канистры.
   - Ты чего? - недовольно говорил он. - Я еще не кончил, а ты уже в  осадок
выпадаешь. Рано, погоди, успеешь  умереть,  я  тебе  потом  помогу.  А  пока
доставь мне удовольствие, я тебя резать буду, а ты будешь дергаться. Хорошо,
что я водой запасся, как знал, что пригодится.
   У нее темнело в глазах, из горла вырывались  низкие  хриплые  звуки,  она
пыталась собраться с силами и сбросить его с себя, но ничего не выходило, от
острой боли она быстро слабела. И вдруг увидела совсем рядом с собой  чьи-то
ноги. Чья-то рука потянулась к ножу, лезвие  которого  уже  нацеливалось  на
новый участок ее тела, рядом с ключицей. Мгновение - и нож оказался  в  этой
незнакомой руке, а потом в груди Михаила.
   - Ах ты ж мразь, - с ненавистью произнес чей-то голос.
   Над ней склонилось приятное лицо мужчины лет тридцати пяти. Он  осторожно
извлек кляп из ее рта.
   - Ты как, жива?
   У нее не было сил говорить, она только издала в  ответ  нечленораздельное
бульканье. Мужчина легко, как пушинку,  подхватил  Иру  на  руки  и  куда-то
понес. В тот момент ей было совершенно все равно, кто ее несет и  куда,  она
понимала, что хуже, чем только  что  было,  уже  не  будет.  Ее  принесли  в
деревянный дом, где знакомо пахло сушеными травами  и  грибами,  точь-в-точь
как у отцовой тетки в деревне. На протяжении двух  дней  Ира  то  впадала  в
забытье, то приходила в себя и неизменно видела рядом того мужчину,  который
заботливо держал ее за руку. Сквозь болезненный туман она  чувствовала,  как
он чем-то промывает порезы, смазывает их, перебинтовывает. Боль в  ранах  то
утихала, то становилась  сильнее,  ее  лихорадило,  но  через  два  дня  Ира
все-таки оклемалась.
   - Меня зовут Борисом Ивановичем, - представился  мужчина.  -  А  тебя?  И
откуда ты тут взялась?
   - Я - Ира из Москвы, - послушно ответила она и зачем-то добавила:  -  Ира
Маликова.
   - Ну а я, стало быть,  Бахтин  Борис  Иванович.  Давай,  Ира  из  Москвы,
выкладывай, как эта петрушка с тобой случилась.
   Заливаясь слезами стыда и раскаяния, она без утайки все рассказала. Какой
смысл врать человеку, который ради тебя на  убийство  пошел?  А  может,  тот
парень не умер?
   - Вы его убили? - робко спросила Ира, закончив свое повествование.
   - К сожалению, да, - очень серьезно ответил Борис  Иванович.  -  Пока  ты
спала, я сходил проверил. Он умер.
   - Вас теперь в милицию заберут и в тюрьму посадят?
   - Не обязательно. Может, все и обойдется. Но нам с тобой надо решить одну
важную проблему. Если все сложится очень плохо, если меня найдут и обвинят в
убийстве, я должен буду как-то это объяснить. Ведь согласись, странно,  если
окажется, что я ни с того ни  с  сего  взял  и  убил  незнакомого  человека,
которого видел в первый раз в жизни. У меня будет два  выхода:  или  сказать
правду, или солгать. Если я скажу правду, к тебе придут люди  из  милиции  и
заставят  рассказывать,  как  ты  отправилась  в  поход  с   ребятами,   как
поссорилась с ними, как этот парень, Михаил, тебя подобрал на дороге, как ты
согласилась с ним поехать, как вы вместе пили водку.  И  про  все  остальное
тоже. Ну... ты понимаешь, о чем я. Ты будешь это рассказывать  много  раз  в
присутствии  разных  мужчин.  Кроме  того,  тебя  отправят  на   медицинскую
экспертизу и снова заставят все  подробно  рассказывать,  и  будут  задавать
вопросы. А потом тебе придется все это повторять в суде, где  уже  будет  не
один следователь или эксперт, а много людей. Судья, два народных заседателя,
секретарь, представитель  прокуратуры,  адвокат,  родственники  убитого,  их
может оказаться много. Ну и я, само собой, на  скамье  подсудимых.  И  опять
снова-здорово, во всех деталях, как уложил на траву, как снял с тебя  белье,
как расстегнул брюки, как спустил трусы и далее - везде. И при всем при  том
каждый, заметь себе, каждый из тех, с кем ты будешь иметь дело,  обязательно
начнет тебе рассказывать, какая ты дрянь, как плохо ты себя ведешь  в  своем
нежном возрасте,  пьешь  водку  и  соглашаешься  на  близость  с  совершенно
незнакомым человеком. И это в четырнадцать-то лет!  Они  из  тебя  всю  душу
вынут. И  испортят  тебе  всю  оставшуюся  жизнь,  потому  что  вынесут  все
подробности из зала суда и будут  рассказывать  о  них  на  каждом  углу.  И
называть твое имя и фамилию. Тебе до самой смерти придется нести на себе это
клеймо. Нравится?
   - Нет. А какой второй вариант?
   - Если меня привлекут за  это  убийство,  я  скажу,  что  познакомился  с
Михаилом случайно, шел мимо, он вышел из машины, начал  ко  мне  приставать,
потому что был сильно пьян, а он ведь и в самом деле был  пьян.  Разгорелась
ссора. Михаил достал нож, собрался меня ударить, но я как  бывший  десантник
сумел его обезоружить и первым нанес удар. А тебя здесь вообще  не  было.  Я
тебя не видел и имени твоего не знаю.  Через  несколько  дней  ты  чуть-чуть
окрепнешь, и я отправлю тебя поездом в Москву. Лучше бы, конечно, самолетом,
но аэропорт далеко, и с билетами могут быть проблемы, сейчас лето, все летят
на юг через Москву. У меня, конечно, есть связи, я любой билет могу достать,
но в этом случае слишком много людей узнают о том, что я отправлял самолетом
в Москву какую-то девушку, которая выглядела  очень  больной.  И  если  дело
дойдет до милиции, они и до этого докопаются. Ведь в  регистрации  останется
твое имя. Так что придется тебе ехать поездом, станция не  очень  далеко,  я
тебя  отвезу  и  посажу  в  вагон,  а  с   проводницей   договорюсь,   чтобы
присматривала за тобой. В Москве есть кому тебя встретить?
   - Есть, - кивнула Ира. - Наташка меня встретит.
   - Это кто? Подружка или сестра?
   - Соседка. Мы в одной квартире живем.
   - Добро. Дашь мне ее номер телефона, я как посажу тебя в поезд, так сразу
же ей позвоню, сообщу, когда тебя встречать. Согласна?
   - Спасибо вам, - Ира снова расплакалась. - Вы такой добрый.
   Она попыталась поднести к губам и поцеловать  темную  от  загара  сильную
руку, ласково сжимавшую  ее  пальцы,  но  Борис  Иванович  сердито  отдернул
ладонь.
   - Еще что выдумала! Ты как себя чувствуешь?
   - Хорошо. Почти, - уточнила Ира, стараясь быть честной.
   - Побудешь одна часика два-три?
   - А вы куда? - испугалась она. - Вы меня бросаете?
   - Ну не насовсем же, - рассмеялся тот. - Надо пойти привести  там  все  в
порядок.
   - Где? - не поняла Ира.
   - Ну там, где все случилось. Этот подонок тебя  резал,  там  твоей  крови
натекло... Если милиционеры это  увидят,  мой  рассказ  о  пьяной  драке  не
пройдет. Надо на том месте, где твоя кровь, костер развести, пусть огнем все
повыжгет. Заодно и посмотрю, не осталось ли твоих  вещей.  Рюкзачок  твой  я
тогда еще захватил, но, может, выпало что-нибудь.  А  так,  с  кострищем-то,
будет полная иллюзия, что Михаил приехал на опушку отдохнуть, развел костер,
посидел рядом с ним, водочки выпил, потом меня увидел и драку затеял. И  все
будет тип-топ. Но это я так, на всякий  случай,  будем  надеяться,  что  все
сойдет гладко и никто мне это убийство шить не станет.
   Ира пробыла в домике у  Бориса  Ивановича  еще  три  дня.  Он  лечил  ее,
перевязывал изрезанное тело, кормил кашами и супами  из  концентратов,  поил
какими-то отварами из трав. И на протяжении всех  трех  дней  не  переставал
повторять:
   - Ирочка, только не вздумай  наделать  глупостей,  я  тебя  заклинаю,  не
считай  себя  конченым  человеком  из-за  того,  что  случилось.  Сейчас  ты
находишься в шоке, ты болеешь, но потом, когда придешь в себя, тебе в голову
могут прийти разные мысли.
   - Какие мысли? - спросила Ира, когда Борис Иванович впервые заговорил  об
этом.
   - О том, чтобы покончить с собой. Я знаю, такие мысли приходят  в  голову
многим девушкам, которые попадают  в  руки  насильников.  Некоторые  с  ними
справляются и гонят от себя прочь, а некоторым, к сожалению, это не удается.
Девочка моя, всегда помни, что Михаил собирался тебя убить. Я взял  грех  на
душу, прикончил гаденыша, чтобы ты осталась жива. Поверь, мне очень  тяжело,
это я перед тобой хорохорюсь, чтобы ты духом не падала, а на  самом  деле  у
меня на душе черно. Я ведь человека убил. И если ты  не  будешь  жить,  если
сделаешь какую-нибудь глупость, получится, что я напрасно взял грех на  душу
и напрасно теперь страдаю. Ты меня понимаешь?
   - Понимаю.
   - Ты даешь мне слово, что будешь жить?
   - Даю, Борис Иванович.
   Много о чем они говорили за эти три дня. Потом  Бахтин  на  своей  машине
отвез ее на станцию, купил билет и посадил в поезд.
   С тех пор Ира видела его только один  раз,  когда  приезжала  в  Кемерово
вместе с Наташей. Он пришел на презентацию фильма, и Ира  даже  зажмурилась,
не веря своим глазам, до  того  он  был  хорош,  стройный,  широкоплечий,  в
прекрасно сидящем смокинге. И рядом  -  молодая  красотка.  Они  столкнулись
прямо перед буфетной стойкой, за которой официант  разливал  напитки.  Борис
Иванович глянул на нее в упор и тут же  отвернулся,  продолжая  разговор  со
спутницей.  Но  Ира  не  сомневалась:  он  ее  узнал.  И   снова   нахлынули
воспоминания, нестерпимо захотелось выпить, чтобы снять напряжение. Она  уже
потянулась было  к  коньяку,  как  подскочила  Наташа,  которая,  узнав  про
присутствующего здесь Бахтина, взашей вытолкала ее из  кинотеатра  и  велела
немедленно отправляться в гостиницу и сидеть там тихо, как мышка,  пока  Ира
не  сумеет  справиться  с  собой.  На  всякий  случай,  зная   буйный   нрав
воспитанницы, даже деньги у нее  отобрала,  только  на  троллейбусный  билет
"пятачок" оставила, чтобы Ирка не сорвалась и не напилась.
   В тот единственный раз Борис Иванович выглядел холеным,  благополучным  и
довольным жизнью. Приехал на дорогой машине, привел с собой дорогую девушку,
да и одет был соответствующим образом. Ире и в  голову  не  пришло,  что  он
отсидел срок за убийство. Разве так выглядят вышедшие на свободу осужденные?
Они выглядят как Егор Проскурин из "Калины красной". А Борис Иванович Бахтин
был совсем не таким.
   В последний раз он  звонил  после  того,  как  по  телевизору  показывали
"Соседей". Звонил, как обычно, в квартиру Наташи, это был единственный номер
телефона, который он знал. Просил передать  Ире,  что  видел  сериал  и  что
счастлив за нее. У нее все получилось, она стала  актрисой,  и  он  гордится
тем, что она оправдала его надежды.
   Она до сих пор помнила прикосновения его пальцев  к  своему  телу,  и  ту
ноющую боль, которая растекалась по  коже,  и  ослепляющее  жжение,  которое
стихало от звуков его голоса. Из памяти полностью стерлось,  что  и  как  он
делал, но воспоминания о том, что она при этом чувствовала,  не  делались  с
годами  тусклыми  и  размытыми,  наоборот,  эти  воспоминания,  то  и   дело
возвращаясь к ней, становились все ярче и вызывали отвращение к себе  самой,
острое чувство вины и желание заплакать и напиться.
   И вот теперь Бориса Ивановича обвиняют в том,  чего  он  не  совершал.  В
убийстве каких-то девяти девушек. Что это за  девушки?  Откуда  взялся  этот
бред? Ну ничего, через два часа самолет  приземлится  в  Кемерове,  Ира  без
труда найдет редакцию той газеты, в которой работает Руслан,  разыщет  этого
очкастого придурка и потребует ответить на все ее вопросы. А потом поедет  к
Борису Ивановичу. Наверняка Руслан знает, где его искать.
   От аэропорта Ира взяла такси. Где находится редакция  нужной  ей  газеты,
водитель понятия не имел, и Ира предложила остановиться у первого же  киоска
"Роспечати". Купив газету, она без труда нашла адрес.
   Пройти в редакцию беспрепятственно ей не удалось, внизу за столиком сидел
охранник, который учинил Ирине строгий допрос: к кому пришла,  ждут  ли  ее,
заказан ли пропуск. Кипящая праведным гневом Ира быстро потеряла терпение.
   - Нильский меня не ждет, я только что прилетела из  Москвы  и  с  ним  не
созванивалась. Передайте ему, что пришла Ирина Савенич, -  потребовала  она,
нервно теребя в руках паспорт. - Просто снимите трубку и  позвоните,  больше
от вас ничего не требуется. Если Нильский не захочет со мной встречаться,  я
уйду.
   - А вы, конечно, уверены, что он захочет, - нагло ухмыльнулся охранник.
   - Конечно, уверена, - дерзко передразнила она. - Вы сначала позвоните,  а
там посмотрим.
   - Я не телефонистка. Вон на стенке телефон висит, сами звоните.
   - Тогда скажите номер.
   Охранник неохотно полез в