елю
питался, если Ира ничего не готовила. Лизавета никак не могла  свыкнуться  с
мыслью, что без ее жесткого контроля в доме ничего не вышло из строя и никто
не  умер  от  голода,  и  все  пыталась  найти  яркие  доказательства  своей
незаменимости и  полной  беспомощности  остальных  членов  семьи.  Уняв  пыл
надсмотрщика, свекровь принялась раздавать подарки, а затем  подала  команду
садиться за стол. Эта часть вечера получилась куда более приятной, но не для
Иры, которая с закипающей яростью смотрела на родителей мужа, воркующих  как
голубки. Лизавета то и дело чмокала мужа в щечку, гладила по  голове,  брала
за руку и всячески демонстрировала право собственности на  него.  Виктор  же
Федорович улыбался, называл ее Лизонькой и  говорил  жене  комплименты.  Ире
казалось, что еще чуть-чуть - и она не выдержит, завизжит, вцепится Лизавете
в волосы и выцарапает ей глаза. Чего она так липнет к мужу?  Как  будто  сто
лет его не видела. Тоже мне, новобрачная выискалась.
   И снова Ира не  спала  всю  ночь,  прислушиваясь  к  звукам  в  квартире.
Воспаленное  и  ослепленное  ревностью  воображение  рисовало   ей   картины
супружеской близости между Виктором Федоровичем и свекровью. Почему она?  Ну
почему она, а не Ира? Почему этой  старой  перечнице  достаются  его  ласки,
прикосновения его чудесных рук, почему ей дана возможность вдыхать запах его
кожи, почему у нее, а не у Иры есть право засыпать на его плече? Почему  все
так несправедливо? Она то плакала, уткнувшись в  подушку,  то  вскакивала  и
садилась в кресло с сигаретой, то пыталась читать, то выходила на цыпочках в
коридор и прислушивалась, не доносятся ли  из  другой  комнаты  какие-нибудь
звуки. Никаких  звуков  она  не  слышала,  и  это  на  некоторое  время  Иру
успокаивало, она ложилась в постель и уже начинала было  засыпать,  и  вдруг
так явственно вспоминала ощущение его рук на  своем  теле,  его  дыхания  на
своем лице и охватывающую ее при этом  сладкую  дрожь,  что  слезы  начинали
литься сами собой.
   В пять утра она спохватилась, что за субботними  домашними  хлопотами  не
выучила текст роли для предстоящей съемки.  Встала,  умылась,  сделала  себе
кофе и уселась на кухне, положив перед собой сценарий.  В  восемь  часов  на
кухню выплыла Лизавета и всплеснула руками.
   - Боже мой, деточка, что с тобой? Ты ужасно выглядишь! Ты не заболела?
   Сама свекровь была хороша, как невеста на  выданье.  Свежая,  розовая,  с
ясными глазами. Ей от природы дано было редкое качество выглядеть после  сна
как после процедуры у хорошего косметолога.  Никаких  припухлостей,  никаких
примятостей на лице. Правда, Лизавета исступленно следит  за  здоровьем,  не
пьет и не курит, не ест ничего вредного и за  два  часа  до  отхода  ко  сну
старается даже глотка воды не сделать. Не то, что Ира, обожающая  не  только
чайку попить перед сном, но и глубокой ночью себе в  этом  не  отказывающая.
Оттого и лицо по утрам бывает отекшим и расплывшимся. И еще одному  свойству
свекрови Ира завидует смертельно: слезы ее  не  портят,  лицо  не  краснеет,
глаза не опухают. Ира же, даже если совсем чуть-чуть всплакнет,  моментально
становится похожа на какое-то чудовище, веки превращаются в огромные валики,
полностью  скрывающие  большие  яркие  глаза,  губы  распухают,   на   щеках
появляются отвратительные пятна, которые потом долго не  проходят,  горят  и
ужасно чешутся. Однажды ей кто-то сказал,  что  это  результат  аллергии  на
какие-то вещества, находящиеся в слезах. Одним  словом,  плакать  ей  совсем
нельзя, а уж всю ночь напролет - тем более.
   - Почему ты в такую рань поднялась? - продолжала пытать  ее  свекровь.  -
Что-нибудь случилось?
   - К меня сегодня съемка, вот роль учу, - вяло улыбнулась  Ира,  показывая
Лизавете переплетенный сценарий.
   - Почему же ты вчера  не  подготовилась?  -  строго  вопросила  Елизавета
Петровна. - Надо было выучить текст заранее, чтобы перед  съемкой  выспаться
как следует. Ты посмотри на себя. Как ты будешь сниматься в таком виде?
   Ну,  началось.  Квартиру  убери,  окна  вымой,  вещи  в  химчистку  сдай,
винегретик ненаглядному Витюше сделай,  чтобы  два  несчастных  огурчика  не
пропали, обед к приезду любимой свекрови приготовь, да еще  и  роль  вовремя
выучи,  чтобы  выспаться  перед  съемкой.  И  откуда  только  берутся  такие
правильные тетки? В каком  инкубаторе  их  выводят?  Показали  бы  Ире  этот
инкубатор, она бы под него мину подложила, чтобы  на  корню  истребить  всех
Лизавет разом и на сто лет вперед. Дабы  они,  когда  им  стукнет  пятьдесят
семь, не смели претендовать на мужчин, которых любят молодые женщины.  Мысль
промелькнула в голове мгновенно и тут же исчезла, оставив после себя  легкий
шлейф стыда. Нельзя так думать, нехорошо это, неправильно. Лизавета ни в чем
не виновата, она не знает о чувствах своей невестки  и  не  обязана  с  ними
считаться, даже если бы и знала о них.
   Тем не менее к появившейся накануне вечером ярости  и  измотавшей  ее  за
длинную  ночь  ревности  утром  прибавилось  еще  и  раздражение,  вызванное
нравоучениями свекрови.  Ира  со  злостью  захлопнула  сценарий,  оделась  и
поехала к Мосфильму, откуда отправлялся к месту  съемки  автобус  с  членами
съемочной группы. Большинство, конечно, приезжало на съемки  на  собственных
автомобилях, а Ира поедет вместе с ассистентами,  помощниками  и  массовкой.
Ничего, вот подкопит еще деньжат и тоже будет ездить на своей  тачке,  ни  у
кого не одалживаясь.
   Пока автобус тащился по Ярославскому шоссе к Учинскому водохранилищу, Ира
буквально изнемогла в борьбе с собственным организмом, который  вдруг  решил
вспомнить, что всю минувшую неделю ему не давали  как  следует  выспаться  и
отдохнуть. Руки, держащие открытую тетрадь со сценарием, безвольно падали на
колени,  глаза  закрывались,  а   мозг   упорно   отказывался   воспринимать
напечатанный на бумаге текст, не говоря уж о том, чтобы запомнить его. А тут
еще гример, сидящий через проход от нее, то и дело всматривался в Ирино лицо
и огорченно качал головой, приговаривая:
   - Господи, Ира, как мне тебя сегодня делать? Что ты  сотворила  со  своим
лицом? Оно же у тебя в два раза больше, чем обычно,  в  кадр  не  влезет.  А
глаза куда ты девала? Как без глаз работать?
   Ира злилась на всех, на Лизавету, на гримера, на водителя автобуса, но  в
первую очередь - на себя саму. Ведь знала же, что закончились у нее таблетки
от аллергии, еще два дня назад смотрела на  опустевший  флакон  фенкарола  и
наказывала себе не забыть зайти в аптеку. И забыла. Ну как  можно  до  такой
степени потерять рассудок? В воскресенье в девять  утра  аптечные  киоски  в
метро еще закрыты, а заехать в дежурную аптеку она уже не успевала без риска
опоздать на автобус.
   База отдыха вызвала у нее приступ ужаса. Почему-то Ира считала,  что  это
должно быть нечто  вроде  санатория  с  многоэтажным  корпусом  и  ухоженной
территорией, на которой есть и дорожки для  прогулок,  и  скамеечки.  Здание
будет, разумеется, со всеми удобствами, включая душ и туалет.  На  самом  же
деле база  отдыха  представляла  собой  два  десятка  деревянных  неказистых
домиков без канализации. Для умывания существовали  обычные  рукомойники,  в
которые нужно было наливать воду из ведра, а туалет являл собой традиционную
дощатую будку"скворечник", одаряющую каждого  вошедшего  неземным  ароматом.
Все вокруг было каким-то нищим, запущенным, неухоженным.
   До начала съемок поговорить с Наташей  не  удалось,  она  постоянно  была
занята разговорами то с директором, то  с  оператором,  то  с  руководителем
массовки. Потом вдруг села в машину и куда-то уехала, появившись  уже  перед
самой съемкой, когда Ира сидела в кресле у гримера. Начали репетировать, Ира
с ужасом понимала, что не может связно произнести текст и вообще делает  все
не так. Наташа сначала терпеливо поправляла ее, потом начала сердиться.  Ира
очень старалась, но у нее ничего не выходило. Партнеры по  сцене  потихоньку
выходили из себя и тоже начали сбиваться и делать не то.
   - Перерыв двадцать минут! - громко объявила Наташа. - Ира, давай отойдем,
поговорим.
   Они вдвоем отошли в сторону, поближе к воде, и  уселись  на  расстеленный
кусок брезента.
   - Что с тобой, Иринка? - заботливо  и  в  то  же  время  строго  спросила
Наташа. - Что происходит? Ты совершенно не можешь работать.
   - Прости, - пробормотала Ира виновато. - Я сегодня действительно в плохой
форме.
   - Возьми себя в руки, маленькая моя, я же не могу отменить съемку. У тебя
что-нибудь болит?
   - Душа у меня болит.
   - Что случилось?
   - Натулечка, я давно хотела с тобой поговорить, но все случая не  было...
Мне обязательно надо с тобой поговорить, мне так плохо, ты не представляешь,
- быстро заговорила Ира, боясь, что им помешают, и  торопясь  сказать  самое
главное. - Это ужасно, то, что случилось, но оно уже случилось,  и  не  дает
мне жить, дышать не дает, и я ничего не могу с этим поделать...
   - Да что случилось-то? Говори толком, время идет, - нетерпеливо  перебила
ее Наташа.
   - Я... я влюбилась.
   - Прекрасно, - усмехнулась Наташа. - И в кого же?
   - В него.
   - В кого - в него? Имя у него есть?
   - Виктор Федорович.
   Глаза Наташи сузились, сверкнули недобрым блеском.
   - Как ты сказала? Виктор Федорович?
   - Да, Натулечка. Виктор Федорович Мащенко. Я знаю, это ужасно, ты никогда
мне этого не простишь...
   - Господи, Ира, ну что ты несешь? При чем тут я? Ты вбила себе  в  голову
какую-то бредятину и развела на пустом месте трагедию. Как ты могла  в  него
влюбиться? Он же твой свекор, он отец твоего мужа.
   - Я его люблю, - тупо проговорила Ира, глядя на  водную  рябь.  -  Ты  не
представляешь, Натулечка, как я его люблю.
   - И представлять не хочу. Я  вполне  допускаю,  что  Виктор  Федорович  -
славный человек, умный, образованный. Он очень обаятелен, это я хорошо помню
по собственному опыту. Он умеет располагать к себе людей, вызывать  доверие.
Ты просто расположена к нему, любишь  его  как  старшего  родственника,  как
отца, в конце концов. Это естественно и очень хорошо. Но при  чем  тут  твоя
вина передо мной и, главное, твоя неспособность работать?
   - Как ты не понимаешь! - вспыхнула Ира. - Я его  не  так  люблю,  не  как
отца, не как родственника. Я его люблю как мужчину. Я не могу, Натулечка,  я
умираю, я все время думаю  о  нем,  мечтаю  о  том,  как  он  меня  обнимет,
поцелует... А все это достается Лизавете! Я не могу этого вынести! Она вчера
прилетела, липла к нему весь вечер, только что на колени не  садилась,  а  я
всю ночь промаялась, представляла, как они там, в спальне...
   Ира снова разрыдалась.
   - Тише, - голос Наташи стал суровым. Она  крепко  взяла  Иру  за  руку  и
повернула так, чтобы ее лицо не было видно находящимся неподалеку  людям,  -
прекрати истерику, на нас смотрят. Ты все  это  выдумала,  это  плод  твоего
воображения, и ты прекрасно знаешь, откуда все это тянется.  Ты  никогда  не
могла построить нормальные отношения с молодыми мужчинами,  тебя  всю  жизнь
тянуло к тем, кто значительно старше. Вот ты и  выбрала  в  своем  ближайшем
окружении  наиболее  подходящий  объект.  Ты  просто   внушила   себе,   что
испытываешь к Виктору Федоровичу какие-то  особые  чувства.  На  самом  деле
никаких особых чувств нет, и выбрось эту чушь из головы. Слышишь?
   - Ты не должна так говорить, - всхлипывала Ира. - Я - взрослая женщина, у
меня есть не только душа,  но  и  тело.  Душу  обмануть  можно,  можно  себя
уговорить,  убедить,  можно  даже  запретить  себе  думать,  но  тело-то  не
обманешь! Я его хочу, Натулечка, я умру, если он мне не достанется.
   - Выживешь, - холодно отрезала Наташа. - От  этого  не  умирают.  Ты  уже
достаточно наслушалась того, что тебе говорило твое  тело.  Тебе  мало?  Еще
хочется? Не смей даже давать ему понять, что тебе в  голову  приходят  такие
мысли.
   - Почему? Почему нельзя?
   - Потому что нельзя. Если он твоего желания не разделяет, то  тебе  будет
стыдно. Если же он пойдет у тебя на поводу и соблазнится молодым  телом,  то
вы не будете потом знать, что с этим делать. Допустим, вы стали любовниками.
И как вы после этого будете  каждую  ночь  расходиться  по  своим  спальням,
каждый со своим супругом? Как ты будешь каждый день  смотреть  в  глаза  его
жене, а он -  твоему  мужу?  Как  ты  себе  это  представляешь?  Ваша  жизнь
превратится в повседневный ад. Уверена, что Виктор  Федорович  понимает  это
очень хорошо. А у тебя пока еще ветер в голове гуляет.
   - Да, - Ира рукавом отерла лицо, - он действительно понимает.
   Наташа внимательно и настороженно посмотрела на нее.
   - Ты что, говорила с ним?
   - Да.
   - И... что он сказал тебе?
   - Он сказал, что он - отец моего мужа  и  никогда  не  сможет  через  это
переступить.
   - Вот видишь, - Наташа вздохнула с явным облегчением, - Виктор  Федорович
оказался в сто раз умнее и дальновиднее тебя. Он вас обоих спас от мучений и
терзаний. Кстати, я совершенно не уверена, что ты ему нравишься как женщина.
Мащенко никогда не был замечен в излишнем интересе к молоденьким студенткам.
Даю голову на отсечение, что  он  не  воспринимает  тебя  как  потенциальную
любовницу, а уж тем более жену.
   - Да что ты понимаешь! - Ира в отчаянии снова повысила голос.  Наплевать,
что их слышат, пускай. Ей сейчас не до политесов. - Ты  за  всю  свою  жизнь
знала только двух мужчин. Как ты можешь разбираться в этом?  Как  ты  можешь
судить?
   - Для того, чтобы разбираться в любви, совсем не обязательно переспать  с
сотней мужиков. Иди на грим, у тебя все потекло. И соберись,  будь  любезна,
вся группа ждет. Нам надо работать.
   Перед глазами у Иры заплясали  желтые  огоньки,  ее  захлестнула  ярость.
Наташка...  Единственный   человек   на   свете,   с   которым   она   могла
посоветоваться, поделиться, перед которым  могла  выговориться.  Наташка  ее
предала, оттолкнула, не захотела понять.
   - Я тебя ненавижу! - выкрикнула Ира. - Это все из-за тебя!
   - Успокойся, - Наташина рука плотной тяжестью опустилась на ее  плечо,  -
возьми себя в руки. Что "из-за меня"? В чем я перед тобой провинилась?
   - Ты во всем виновата, ты! - Ира уже не понимала,  что  говорит,  она  не
слышала сама себя. - Если бы тебе не нужен был Мащенко, я не ложилась бы под
Игоря. Если бы я не была женой Игоря, я сейчас могла бы быть счастлива. И он
тоже. Он сам сказал, что если бы я  не  была  его  невесткой,  все  было  бы
по-другому. Ты когда-то сделала глупость, а теперь  мне  всю  жизнь  за  нее
расплачиваться!
   - Сейчас ты тоже делаешь глупость, - еле слышно проговорила Наташа.  -  И
потом будешь раскаиваться. Иди на грим. Время вышло.

   Руслан

   Яна намотала на пальчик прядь Руслановых волос и легонько подергала.
   - Э-эй, - шепотом позвала она, - ты уже проснулся?
   - Угу, - промычал он, не открывая глаз.
   - Ты знаешь, - девушка заговорила громче, - я вот тут лежала и думала...
   -  Полезное  занятие,  -  хмыкнул  Руслан,  -  вполне  заменяет  утреннюю
гимнастику.
   - Не смейся. Я вот тут подумала: а  ты  что,  вообще  никогда  не  врешь?
Всегда только правду говоришь?
   - Ну, это ты погорячилась,  -  рассмеялся  Руслан.  -  Вру,  и  еще  как!
Придумываю всякие легенды, чтобы разговорить людей,  узнать  правду,  и  при
этом чтобы они не вздумали бежать  к  Бахтину  и  рассказывать  ему  о  моем
интересе.
   - Это профессиональное, это я понимаю. А по жизни как? Мы с тобой  вместе
уже несколько месяцев, и я что-то не помню, чтобы ты соврал.  Ты  только  со
мной такой, или со всеми?
   - А тебе, профессиональной врушке от рождения, это удивительно?
   Руслан нежно обнял  лежащую  рядом  Яну  и  крепко  поцеловал.  Ему  было
удивительно легко и спокойно  с  этой  веселой,  некапризной  и  покладистой
девушкой, у которой почти не было недостатков. Единственным,  что  могло  бы
остановить общающегося с ней человека, было ее постоянное стремление сказать
неправду,  которое  безумно  раздражало  любого  субъекта,  не   обладающего
чувством юмора. Яна не была лживой, она просто обожала всяческие  розыгрыши,
порой и вправду глупые, но вовсе не нацеленные на то, чтобы ввести  человека
в заблуждение и  заставить  совершить  определенные  поступки.  Ей  хотелось
посмеяться от души, поэтому она лгала, но уже через пять минут  признавалась
в этом. С чувством юмора у Руслана был полный порядок, и  он  совсем  он  не
злился. И когда Яна прибегала к нему  с  испуганным  видом,  вытаскивала  из
сумки упаковку дорогого карбонада или баночку черной икры и говорила: "Давай
быстрей съедим, я это украла в магазине, меня заметили и вот-вот  догонят!",
Руслан  преспокойно  засовывал  деликатес  в  холодильник  и  отвечал,   что
ворованное всегда слаще, а если она боится  погони  и  разоблачения,  то  он
может временно спрятать  преступницу  в  темной  комнате,  где  проявляет  и
печатает фотографии. В самый первый раз он именно так и  поступил,  втолкнул
Яну в чуланчик, запер снаружи  на  ключ  и  уселся  писать  статью.  Сначала
девушка сидела тихо, как мышка, поддерживая легенду о краже и погоне, потом,
минут через сорок, начала проситься наружу и каяться во лжи.
   - Мы друг друга стоим, - со  смехом  констатировала  она,  оказавшись  на
свободе. - Я всегда вру, но все вокруг  обижаются.  А  ты  сделал  вид,  что
поверил, и я же сама оказалась в дураках.
   С тех пор это превратилось в игру, которая искренне забавляла обоих.  Яна
придумывала очередную байку, а задачей Руслана  было  отреагировать  на  нее
таким образом, чтобы девушка оказалась в ловушке собственной лжи. Сам же  он
был  нормальным  среднестатистическим  молодым   мужчиной   и   без   острой
необходимости неправды не говорил, поэтому на вопрос Яны, часто ли он врет в
обыденной жизни, ответил не задумываясь:
   - А зачем? Пусть  меня  любят  такого,  какой  я  есть,  я  ни  под  кого
подлаживаться не собираюсь. Если меня, к примеру, посылают в командировку  с
требованием уехать в течение часа, а я могу ехать только завтра, потому  что
сегодня вечером иду на день рождения к приятелю, я никогда  не  буду  врать,
что мне к зубному надо или у меня квартиру затопило и я  слесаря  вызвал.  Я
честно скажу про приятеля. Если руководству надо получить материал срочно  -
другого пошлют. Но чаще всего оказывается, что  ничего  срочного  нет,  дело
может подождать и до завтра.
   - А зачем же тогда срочно посылают? - удивилась Яна.
   - Для имитации активности. Начальство спросит, а они отрапортуют: человек
уже выехал, завтра материал будет готов, послезавтра можно ставить в  номер.
А некоторые проделывают такие штуки для того, чтобы  самому  себе  доказать:
вот я какой крутой, пальцем махнул - и все на  уши  встали  сей  же  секунд.
Психотерапия такая, понимаешь? В конкретной профессии не состоялся  человек,
вот и пытается показать, что он - начальник, который умеет  быстро  и  четко
решать вопросы. Но я им в этом деле не помощник. Я в журналистике уже десять
лет кручусь и всегда могу точно сказать, задание в самом  деле  срочное  или
это просто начальственный выпендреж.
   - А если и в самом деле срочное, а ты не можешь ехать?
   - Тогда поеду, конечно, нет вопросов.
   - А как же приятель с днем рождения?  Он  ведь  обидится.  Тебе  придется
придумывать  какую-то  уважительную  причину,  а  то  он  с  тобой   дружить
перестанет. Особенно если это не просто приятель, а твоя девушка.
   - Янка, ты хочешь сказать, что приятелю или  девушке  я  буду  врать  про
заболевший зуб или  про  внезапно  приезжающую  родственницу,  которую  надо
встречать на вокзале? Да ни за что на свете! Скажу все как есть, если у него
или у нее ума нет, то и пусть себе обижаются, мне такие безмозглые друзья не
нужны.
   - Не боишься один остаться? Так всех близких растеряешь со своей хваленой
честностью. И женщин  всех  вокруг  себя  распугаешь.  Холостым  помрешь,  -
шутливо предупредила Яна