дам.
     - Правда твоя. А мельник... какой человек?
     - Мельник?
     Солдат выпустил изо  рта  такой клуб дыма,  как  белый конский хвост на
месячном свете, и искоса поглядел на чорта.
     - А вы не из акцизу?
     - Нет.
     - Может, не при полиции ли где служите... по какой тайности?
     - Да нет же!..  Такой умник,  а  не умеет отличить простого человека от
непростого.
     - Кто это тебе сказал?..  Да я  у тебя в костях и то все вижу...  А что
спросил,  так это так себе, на всякий случай. Так ты говоришь: какой человек
мельник?
     - Эге!
     - Так себе человек: не высокий, не низкий... из небольших середний.
     - Э, не то ты говоришь!..
     - Не то?  А что бы такое еще тебе сказать?.. Может, хочешь знать, где у
него бородавка?
     - Ты,  я вижу,  любишь морочить, а мне некогда. Скажи попросту: хороший
мельник человек или плохой?
     Солдат опять пустил изо рта целый хвост дыма и сказал:
     - А ты-таки скорый человек, любишь кушать, не разжевавши.
     Чорт вылупил глаза, а у мельника от радости запрыгало сердце.
     "Вот язык, так язык,- подумал он.- Сколько раз я желал, чтобы он у него
отсох, а он вот и пригодился,- смотрите, как чертяку отбреет!.."
     - Любишь  кушать  не  разжевавши,  я  тебе  говорю!  -  строго повторил
солдат.Так тебе и  скажи:  хороший человек или нет?  Для меня,  вот,  всякий
человек хорош.  Я, брат, из всякой печи хлеб едал. Где бы тебе подавиться, а
я и не поперхнусь!.. Э, что ты себе думаешь: на дурака напал, что ли?
     "Вот так,  вот-таки так его,- сказал про себя мельник и даже подпрыгнул
от радости.-  Я не я буду,  когда у него чорт через полчаса не станет глупее
овцы!  Я  на  крылосе читаю,  что никто слова не поймет...  так оттого,  что
скоро. А он вот и тихо говорит, а подя - пойми, что сказал..."
     Действительно,  бедный чорт заскреб в  голове так  сильно,  что мало не
стянул шапки.
     - Постой-ка, служба,- сказал он.- Что-то, видится, мы с вами едем-едем,
да не доедем. Не в тот переулок завернули...
     - Не знаю,  как ты,  а я из всякого переулка выеду.  -  Да ведь я у вас
спрашиваю: хороший мельник человек или нет, а вы куда меня завезли?
     - А дай же я у тебя спрошу; вода хороша или нет?
     - Вода?.. А чем же плоха?
     - А когда есть квас, тогда от воды отвернешься,- нехороша?
     - Пожалуй, нехороша.
     - А когда стоит на столе пиво, так тебе и квасу не надо?
     - Вот и это правда.
     - А поднеси чарочку горелки, и на пиво не поглядишь?
     - Так-то оно так...
     - Вот то-то и оно-то!
     Чорта ударило в  пот,  и  из-под свитки хвост у  него так и  забегал по
земле,даже пыль поднялась на плотине.  А солдат уже вскинул палку с сапогами
на плечи,  чтоб идти далее, да в это время чертяка догадался, чем его взять.
Отошел себе шага на три и говорит:
     - Ну,  идите,  когда так,  своею дорогой. А я тут обожду: не пойдет ли,
случаем, солдат Харитон Трегубенко. Солдат остановился.
     - А тебе на что его?
     - Да так!.. Говорили, солдат Трегубенко - умный человек: может ввести и
вывести.  Я  и  подумал,  не вы ли это сами будете.  А  вижу,  нет!  С  вами
путаешься кругом, а на дорогу никак не выедешь...
     Солдат поставил сапоги наземь.
     - А ну, спроси у меня еще.
     - Э, что тут и спрашивать!
     - А ты попробуй.
     - Ну, вот что. Скажи мне: кто был лучше - Янкель-шинкарь или мельник?
     - Вот так бы  и  говорил сразу,  а  то не люблю таких людей,  что подле
самого  мосту  ищут  броду.  Иному  человеку лучше  десять верст  исколесить
проселками,  чем одну версту прямою дорогой. Вот и я тебе сейчас все толком,
по пунктам, как говорится, скажу: у Янкеля был шинок, а у мельника - два.
     "Э,  что-то  уж  и  не  так  заговорил,-  подумал с  горестью мельник.-
Пожалуй, об этом лучше бы и не заговаривать..."
     А солдат говорит дальше:
     - У Янкеля я ходил в лаптях, а тут у меня и сапоги выросли...
     - А откуда они выросли?
     - Хе,  откуда!..  В нашем деле все так,  как в колодце с двумя ведрами:
одно полнеет,  другое пустеет,-одно идет кверху,  другое книзу.  У меня были
лапти,стали сапоги. А погляди ты на Онанаса Нескорого: был в сапогах, теперь
стал босой,  потому что дурень.  А  к  умному ведро приходит полное,  уходит
пустое... Понял?
     Чорт слушал внимательно и сказал:
     - Постой! Кажется, подъезжаем помаленьку, как раз куда надо.
     - То-то!  Я  про то  и  сразу тебе говорил!  Назови ты  мне Янкеля хоть
квасом,  так мельник будет пиво, а если б ты подал мне доброго вина, то я бы
и от пива отступился...
     У  чорта кончик хвоста так  резво забегал по  плотине,  что даже Харько
заметил.  Он выпустил клуб дыму прямо чорту в лицо и будто нечаянно прищемил
хвост  ногою.   Чорт  подпрыгнул  и  завизжал,   как  здоровая  собака:  оба
испугались,  у обоих раскрылись глаза,  и оба стояли с полминуты, глядя друг
на друга и не говоря ни одного слова.
     Наконец Харько посвистал по-своему и сказал:
     - Эге-ге-ге-е! Вот штука, так штука...
     - А вы как думали? - ответил чорт.
     - Вот вы какая птица!
     - А вот, как меня видите...
     - Так это вы, значит, того... в прошлом годе?..
     - Ага!
     - А теперь... за ним?
     - Ну, ну... Что скажете?
     Харько затянулся, пыхнул дымом и ответил:
     - Бери! Не заплачу... Я человек бедный, мое дело - сторона. Сяду себе с
люлькой у шинка, буду третьего дожидаться.
     Чорт опять загрохотал,  а солдат закинул сапоги на спину и пошел скорым
шагом. А как проходил мимо купы яворов, то мельник слышал, что он бормочет:
     - Вот  оно  что:  одного унес,  за  другим прилетел...  Ну,  моя хата с
краю!..  Засватал чорт  жида,-  мельнику досталось приданое;  теперь сватает
мельника,  а  приданое -  мне.  Солдат кому ни  служит,  ни о  ком не тужит.
Выручка на руках,пожалуй, можно и самому за дело приняться. Не станет теперь
Харька Трегубенка,  а будет Харитон Иванович Трегубов. Только уж я не дурак:
ночью на плотину меня никакими коврижками не заманишь...
     И стал подыматься на гору.
     Оглянулся мельник кругом:  а  кто ж ему теперь поможет?  -  нет никого.
Дорога  потемнела,  на  болоте заквакала сонная лягушка,  в  очеретах бухнул
сердито бугай...  А  месяц только краем ока выглядывает из-за  леса;  "А что
теперь будет с мельником Филиппом?.."
     Глянул, моргнул и ушел себе за леса...
     А  на  плотине чорт стоит,  за бока держится,  хохочет.  Дрожит от того
хохота старая мельница,  так что из щелей мучная пыль пылит,  в  лесу всякая
лесная нежить,  а в воде водяная -  проснулись,  забегали,  показывается кто
тенью   из   лесу,   кто   неясною   марой   на   воде;   заходил  и   омут,
закурился-задымился белым туманом,  и пошли по нем круги. Глянул мельник - и
обмер:  из-под  воды  смотрит на  пего синее лицо с  тусклыми,  неподвижными
глазами и только длинные усы шевелятся, как у водяного таракана. Точь-в-точь
дядько Омелько выплывает из омута прямо к яворам...
     Жид  Янкель  давно  уже  пробрался тихонько на  плотину,  подняв одежу,
которую скинул с себя чорт,  и,  шмыгнув под яворы, наскоро завязал узел. Не
говорит уже ничего об убытках;  да скажу вам, тут на всякого человека напала
бы  робость.  Какие уже  тут  убытки!..  Вскинул узел  на  плечи и  тихонько
зашлепал себе по тропинке за мельницей в гору, за другими...
     Пустился и  мельник на  свою  мельницу,-  хоть запереться да  разбудить
подсыпку. Только вышел из-под яворов, а чорт - к нему. Филипп от него, да за
дверь,  да в каморку, да поскорее засвечать огни, чтобы не так было страшно,
да упал на пол и давай голосить во весь голос,- подумайте вот! - совсем так,
как жиды в своей школе...
     А  тот уж  летает-вьется над крышей,  да в  оконце свою любопытную харю
сует,  да крылом бьет в стекло,-  не знает, куда пробраться, чтобы захватить
себе лакомый кусок...
     Вдруг -  шасть...  Хлопнулось что-то  об  пол,  будто здоровенная кошка
упала. Это проклятый в трубу влетел, ударился, подскочил... И слышит мельник
- сидит уже на спине и запускает когти.
     Ничего не поделаешь!..
     Шасть  опять...  потемнело в  глазах,  поволок  мельника по  темному да
тесному месту;  посыпалась глина,  сажа поднялась тучей и  вдруг...  Вот уже
труба  внизу  вместе с  мельничною крышей,  которая становится все  меньше и
меньше,  будто и  мельница,  и  плотина,  и  яворы,  и омут падают куда-то в
пропасть...  А в тихой мельничной запруде, что лежит внизу гладкая, точно на
тарелке, виднеется опрокинутое небо, и звезды мигают себе тихонечко, вот как
всегда... И еще видит мельник: в той синей глубине, перекрывая звезды, летит
будто шуляк,  потом будто ворона,  потом будто воробей, а вот уж как большая
муха...
     "А  это  ж  он  меня выволок так высоко,-  подумал мельник.-  Вот тебе,
Филиппко,  и  доход,  и  богатство,  и  шинки,  и роскошь.  А нет ли там где
крещеной души, чтобы крикнула: "Кинь, это мое!"
     Нет  никого!  Прямо под  ним  спит  себе мельница,  и  только из  омута
огромная усатая  рожа  утопшего дядьки  Омелька глядит стеклянными глазами и
тихо смеется, и моргает усом...
     Дальше на гору подымается жид,  сгорбившись под тяжелым белым узлом.  В
половине горы Харько стоит и,  покрыв ладонью глаза,  смотрит в небо.  Э, не
подумает он  выручать хозяина,  потому что вся выручка от  шинка остается на
его долю.
     Вот  рассеянная стайка  девчат  обогнала уже  Опанаса  Нескорого с  его
волами.  Девчата летят,  как сумасшедшие,  а  Нескорый хоть и глядит прямо в
небо,  лежа на возу, и хоть душа у него добрая, но глаза его темны от водки,
а язык как колода... Некому, некому крикнуть: "Кинь, это мое!"
     А вот и село.  Вот запертый шинок,  спящие хаты, садочки; вот и высокие
тополи,  и  маленькая вдовина избушка.  Сидят  на  завалинке старая Прися  с
дочкой и плачут обнявшись... А что ж они плачут? Не оттого ли, что завтра их
мельник прогонит из родной хаты?
     Сжалось у  мельника сердце.  Э,  пусть хоть эти не поминают меня лихом!
Собрался с духом и крикнул:
     - А  не  плачь,  Галю,  не  плачь,  небо'го!  Уж прощаю вам все долги с
процентами...  Ой  лихо мне,  хуже вашего:  волочет меня нечистый,  как паук
маленькую мушку...
     Видно,  чутко девичье сердце...  Где  бы,  кажется,  услыхать на  таком
дальнем  расстоянии,  а  Галя  все-таки  дрогнула и  подняла кверху  черные,
заплаканные очи.
     - Прощайте  вы,  карие  оченята,-  вздыхает  мельник  да  вдруг  видит:
схватилась девушка руками за грудь, да как наберет воздуху, да как крикнет:
     - Кинь,  проклятая чертяка!  Кинь,  это мое!  Точно цепом,  с  большого
размаху,  резнуло чорта по ушам: встрепенулся, распустились когти, и понесся
Филипп книзу, как перышко, поворачиваясь с боку на бок.
     Летит,  а  чертяка,  как камень,  за  ним.  Только долетит и  придержит
мельника, а Галя опять:
     - Кинь, проклятый,- мое!
     Он и отпустит, а мельник опять полетит, да так до трех раз, а уже внизу
и  багно (болото),  что  между селом и  мельницей,  расстилается все шире да
шире.
     Тар-рах!  Ударился мельник в  мягкое багно со  всего размаха,  так  что
мочага вся колыхнулась,  будто на пружинах,  да снова мельника сажени на две
кверху и подкинула.  Упал опять,  схватился на ровные ноги, да бегом л+-том,
да через спящего подсыпку, да чуть не вышиб с петлями дверей - и ну под гору
во все лопатки чесать босиком...  Сам бежит к  только вскрикивает,-  все ему
кажется, вот-вот чертяка на него налетит.
     Добежал до  крайней избы,  да  через тын л+-том,  да в  двери,  да стал
середь вдовиной избы и тут только опомнился:
     - А вот я и у вас, слава богу!


        XII

     Вот вы подумайте себе,  добрые люди,  какую штуку устроил: рано поутру,
еще и  солнце только что думает всходить и  коров еще не выгоняли,  а он без
шапки,  простоволосый, да без сапогов, босой, да весь расхристанный ввалился
в избу ко вдове с молодою дочкой!  Э, что там еще без шапки: слава богу, что
хоть  чего  другого не  потерял по  дороге,  тогда бы  уж  навеки бедных баб
осрамил!.. Да еще и говорит: "А слава ж богу! Вот я и у вас".
     Старуха только руками всплеснула.  А  Галя соскочила в  одной сорочке с
лавки да поскорее запаску на себя, да плахту, да к мельнику:
     - Ты что это,  злодей, делаешь? Опился, что ли,- своей хаты не нашел, в
нашу вот такой ввалился, а?
     А мельник стоит против нее,  глядит приятно,  хоть и выпучивши маленько
глаза, и говорит: "Ну, бей себе, сколько хочешь". Она его - раз!
     - Бей еще! Она его и два.
     - Вот так. Может, еще дашь?
     Она и три.  Да тут видит,  что ему ничем-ничего, стоит себе и глядит на
нее приятным оком, всплеснула руками и заплакала.
     - Ой, лихо мне, бедной сиротинке, кто за меня заступится!.. Ой, и что ж
это за человек такой!  Мало ему,  что обманул меня,  молодую, что в турецкую
веру хотел сманить,  так еще и  славу на меня,  сироту,  навел,  на все село
осрамил. А теперь вот поглядите на него, добрые люди:
     я его уж три раза ударила, а он хоть бы повернулся. Ой, и что ж мне еще
с таким человеком делать, научите меня! Я ж и не знаю уже...
     А мельник спрашивает:
     - Ну,  будешь еще бить или нет,  говори прямо? Не будешь, так я уж и на
лавку сяду,- устал.
     У Гали опять было заходили руки,  да старуха догадалась первая, что тут
дело что-то не очень простое, и говорит дочери:
     - Погоди ты,  дочка!  Что ты, ничего хорошенько не спросивши, так прямо
ладонями и плещешь по чужой щеке.  Не видишь разве,  парубок что-то с глузду
съехал (помешался).  А скажи,  небора'че,  откуда ты такой сюда ввалился, да
еще говоришь:  "Слава богу,  вот я  и  у  вас!"  -  когда тебе тут не надо и
быть...
     Мельник протер глаза и говорит:
     - Вот,  скажите вы мне,  тетушка, по совести: что я сплю или я по свету
хожу? А со вчерашнего вечера прошла одна ночь или целый год, да я ж теперь к
вам со своей мельницы или с неба свалился?
     - Тю! перекрестись ты, человече, левою рукой! И что ты это такое несешь
языком, а? Видно, тебе приснилось.
     - Не знаю,  пани-матко,  не знаю,  сам уж ничего не знаю... Сел было на
лавку у окна,  глядь -  за окном,  мимо хаты,  по холодочку плетется шинкарь
Янкель с огромным узлом на спине. Мельник вскочил на ровные ноги, показывает
бабам в окно и говорит:
     - Это кто идет, а?
     - Да это же наш Янкель.
     - А что он несет?
     - Узел из городу.
     - Так  как  же  вы  говорите,  что мне приснилось?  Да  ведь вот и  жид
воротился. Я его сейчас видел у мельницы, с этим самым узлом.
     - А почему же бы ему и не воротиться?
     - Да ведь его в том году чорт уволок - Хапун. Ну, одним словом сказать,
было тут много дива, как стал мельник рассказывать все, что с ним случилось.
А  между  тем  против хаты,  на  улице,  уже  и  народ начал набираться,  да
заглядывать в окна, да судачить:
     - Вот,-говорят,-это  штука,  так  уж  штука:  мельник  простоволосый да
расхристанный,  без сапогов и  без шапки через поле прямо к  вдове придрал и
сидит теперь в хате.
     - Эй,  скажи ты нам,  добрый человек,  а  к  кому ты это такой нарядный
бегаешь: к старой Присе или, может, к молоденькой Гале?..
     Ну,  тут,  я  думаю,  сами вы уж догадались,  что такую славу на бедную
девушку навести напрасно нельзя. Пришлось мельнику жениться. Да и сам Филипп
признавался мне  не  один раз,  что Галю вдовину всегда любил,  а  после той
ночи,  как побывал в когтях у нечистой силы,  да Галя его вызволила,-  такая
она ему стала приятная, что уж его бы никто и палкой от нее не мог отогнать.
     Живут теперь на мельнице и уж детвору навели.  А о шинке мельник больше
не думал и процентов не брал. И когда, бывало, при нем станет кто толковать,
чтобы спровадить жида  Янкеля к  чертовой матери из  села,  он  только рукой
махнет.
     - А шинок,- спрашивает у такого человека,- как вы думаете, останется?
     - А шинок останется,- куда ж его девать.
     - А кто ж в нем сидеть будет?.. Может, часом, вы не сядете ли?
     - А что ж, пожалуй, и я бы сел... Так он, бывало, только свистнет.


        XIII

     Да,  так вот какая история случилась с мельником,- такая история, что и
до  сих пор никак не  разберешь:  было это все или этого вовсе-таки не было.
Если сказать -  брехня,  так не такой мельник человек,  чтобы брехать.  Да и
подсыпка Гаврило тоже еще  живет на  мельнице,  и  хоть сам признается,  что
здорово был пьян в эту ночь,  а все-таки помнит хорошо,  как мельник ему сам
двери отворил,  и  еще  Гаврило заметил,  что у  хозяина лицо белее муки.  И
Янкель пришел на заре,  и Опанас приехал домой босой и пьяный...  Значит,  и
присниться все это мельнику - не приснилось.
     Ну, а опять же и то взять: как же оно могло быть, когда для всего этого
нужно целый год, а мельник на другое утро уже к Гале прибежал босиком...
     Э,  лучше уж,  я думаю,  и не разбирать этого дела. Было оно там или не
было, а только вот что я вам от себя уже скажу: может, есть у вас где-нибудь
знакомый мельник или  хоть не  мельник,  да  такой человек,  у  которого два
шинка...  Да еще, может, жидов ругает, а сам обдирает людей, как липку,- так
прочитайте вы  тому своему знакомому вот этот рассказ.  Уж  я  вам поручусь,
дело пробованное, бросить он, может, своего дела не бросит,- ну, а вам чарку
водки поднесет и хоть на этот раз водой ее не разбавит.
     Ну, а есть и такие люди (это тоже дело виданное), что как выслушают эту
историю,  так и  начнут лаяться на тебя,  как собаки.  Так я таким скажу вот
что:  лайтесь себе,  сколько охота,  а  только я  вам посоветую по  правде,-
берегитесь, как бы не случилось чего с вами, как с мельником.
     Потому что,  видите ли,  ново-каменские люди не  раз  после того видели
того самого чертяку:  с  тех  пор  как  попробовал мельника,  уже  не  хочет
вернуться к себе без хорошей добычи...  Летает,  как отставшая птица,  и все
высматривает...
     Так вот, добрые люди, берегитесь вы немного, как бы не случилось с вами
чего недоброго...
     А  пока  что  прощайте!  Если  рассказалось что  не  так,  как  бы  вам
хотелось,не взыщите с меня, простого человека.

        1890


        ПРИМЕЧАНИЯ

     Рассказ  написан  в  1890  году.  На  черновой рукописи имеются пометки
Короленко о начале работы -  "17 декабря 1890 г. с вечера" и об окончании ее
- "31  декабря -  1  января.  Канун  нового  года".  Первоначальное заглавие
рассказа "Жид,  чорт  и  мельник" с  подзаголовком "Может быль,  а  может  и
небывальщина" зачеркнуто и надписано:  "Иом-Кипур или Судный день".  Впервые
напечатан рассказ в 1891 году в "Русских ведомостях" NN 43,  47, 48, 58, 61,
69,  77  По  своему  содержанию  печатный  текст  значительно отличается  от
черновика: введены новые сцены, многие диалоги написаны по-иному, украинские
слова  и  обороты  заменены  русскими  Короленко  писал  впоследствии А.  Я.
Конисскому,   просившему  у  него  разрешения  перевести  "Судный  день"  на
украинский язык:  "Я  сам  не  владею настолько малорусским языком,  чтобы с
полной уверенностью взяться за  такую работу,  но,  странное дело,-  когда я
писал "Лес шумит" и "Иом-Кипур", то по большей части сам как бы переводил, и
черновые оказались до  такой  степени  испещренными малорусскими оборотами и
словами, что мне приходилось сильно выправлять их при переписке".
     Одно  время Короленко хотел сам  перевести "Судный день" на  украинский
язык.  Так в  письме к  И В.  Лучицкому 25 января 1893 года Короленко писал:
"Насчет "Иом-Кипура" у  меня уже раз спрашивали из  Киева,  и  я  не  могу и
теперь ответить ничего другого:
     У  меня насчет этого рассказа есть свой план.  Хочу попытаться изложить
его  по-малорусски сам,  потом  попрошу добрых земляков исправить и  издам с
картинками, которые у меня вот так и стоят перед глазами... Поэтому пока что
должен отклонить предложение о переводе.  Разве уж у меня ничего не выйдет".
Однако  это  намерение Короленко осталось неосущес