ется, когда увидит меня своими глазами, а не вашими, в
настоящем моем виде, а не в идеальном портрете ваших похвал.
- Едва ли, потому что он знает <вас> не в идеальном портрете моих
похвал, а гораздо больше, чем я. {Далее было: Как сам это сказал?}
- Вот новость! Как же это? {Далее было: - А вот как. Как, я знаю, - не
знаю, зачем мне знать?}
- Как? Это я вам сейчас скажу. Вы тогда увидите, что он с первого дня,
как приехал в Петербург, должно быть, очень сильно желал увидеться с вами,
но ему казалось, что лучше будет, если он отложит знакомство до той поры,
когда {Далее было: а. явится к вам не по собственной рекомендации, а по б.
можно будет начать ему через посредство} он приедет к вам не один, а с
невестою или женою, - ему кажется, что вам приятнее будет видеть его так,
чем одного. Я даже поручусь, что эта мысль и участвовала в желании жениться.
{поскорее жениться.}
- На вас?
- О, боже, не на мне! Почему ж он знал, что женится на мне? Нет, {Нет,
на мне} мы с ним венчаемся, конечно, не для вас, а сами для себя; но в том,
что он вообще думал жениться и поэтому бывал в обществе, {Далее было: где и
нашлась невеста} в этом, может быть, участвовало желание познакомиться с
вами.
- Он говорит по-русски лучше, чем по-английски, говорили вы? - сказала
Вера Павловна с волнением.
- По-русски - как я, и по-английски не лучше моего.
- Друг мой, Катенька, как я рада! - И Вера Павловна бросилась обнимать
свою гостью. - Саша, иди сюда. Скорее, скорее! {Далее было: Не успел
Кирсанов}
- Что, Верочка? Здравствуйте, Катерина Ва...
Но он не успел договорить ее имени, потому что она уж {Далее было: с
громким хохотом, уж цаловала его} обняла его и крепко поцаловала. {Далее
было: - да, - зови Катеньку сестрою, как
- Что это значит? Пасха? После Пасхи в январе? Очень рад}
- Ныне Пасха, Саша, ты не предполагал, что Пасха иногда бывает в
январе? Говори же: воистину воскресе, - проговорила со смехом Вера Павловна.
- В таком случае надобно цаловаться три раза, {Далее было: Но
позвольте,} Катерина Васильевна, - только что ж это значит?
- Это значит, что зови меня Катею, сестрою, - но пока довольно будет
тебе и одного поцалуя.
- Одного, когда уж вы надавали мне их целый десяток? - только {Далее
было: что ж это значит} скажите мне кто-нибудь, чем я заслужил? Тем, что
люблю вас, Катерина Васильевна? да ведь я давно вам это говорю. Что с вами
обеими? Вы готовы прыгать до потолка? {Далее было: - Ты чем заслужил? ты,
ничем - тем, что теперь ты в самом деле}
- Тем, что теперь ты будешь звать ее не Катериною Васильевною, а
Катенькою, как она велит. {Далее было: А как это, я и сама еще не знаю}
- Как же это?
- А вот как. {Далее было: Да это еще надобно узнать теперь. К
последующему тексту дата: 2 марта.}
Через два дня была свадьба, а накануне Бьюмонт и его невеста просидели
до поздней ночи у Кирсановых. Рассказывая по требованию новых знакомых свою
жизнь, Бьюмонт начал прямо со своего приезда в Соединенные Штаты и говорил о
своих приключениях в них с большими подробностями. Он по приезде занялся
газетною работою, потом действительно поступил в контору {в купеческую
контору} Ходчсон, Миллинер и К
o и оттуда попал в Петербург действительно тем
самым путем, {Далее было: как мы уж знаем} о котором было уж говорено по его
краткому рассказу, делаемому для всех желающих. {Вместо: желающих. - было:
кто хотел знать.} Значит, по крайней мере часть его автобиографии
{биографии} достоверна.
Два семейства с самого же начала стали чрезвычайно близки и остаются
{остаются близкими} в такой же тесной дружбе до сих пор.
Если б я писал роман, этим он и был бы кончен мною, но я не имею {не
пишу} претензии писать роман, - для этого {Далее было: а. у меня
недостаточно было б. нет таланта} нужен был бы талант, которого у меня нет,
- я просто рассказываю о жизни одной из моих добрых знакомых и людей, к ней
близких, то, что мне кажется не лишенным интереса, а может быть и пользы для
публики; и потому я должен прибавить еще несколько страниц.
И, во-первых, мне нужно объясниться с публикою о том, до какой
<степени> участвовал в моем рассказе вымысел и многое <ли> в нем измелено
против того, как было на самом деле. {Далее было начато: Но изменения не на}
Само собою разумеется, что лицам даны имена {те имена} собственного моего
изобретения, и, как видит читатель, уж {Далее было: сами фамилии} эта
сторона моей изобретательности показывает, что нельзя искать в моем рассказе
большой дозы вымысла: я фамилий-то не умел придумать таких, чтоб они были
сколько-нибудь самобытным изобретением, - должен был взять слова, какие
попались, и приделать к ним окончания, предлагаемые для этой цели
грамматикою, {Вместо: предлагаемые ~ грамматикою, - было: ов, ин, ский} и т.
п.: лопух-ов, полоз-ов; даже и на это не хватило моего творчества: пришлось
сделать прямое заимствование из географических данных любезного отечества и
окрестить одного {одного из моих действующих} - второго - мужа Веры Павловны
Кирсановым, по готовому имени города Кирсанова. - После этого, кажется,
напрасно и спрашивать, и если я мог выдумать порох, то разве только
выдуманный порох: я вообще не так-то изобретателен на выдумки. {на это.}
Да, все существенное в моем рассказе - факты, пережитые моими добрыми
знакомыми. Разумеется, я должен был несколько переделать эти факты, чтобы не
указывали пальцами на людей, о которых я рассказываю, что, дескать, вот она,
{Далее было начато: он ее назвал Верою} которую он переименовал в Веру
Павловну, а по-настоящему зовется вот как, и второй муж ее, которого он
переместил в Медицинскую академию, - известный наш ученый {профессор}
такой-то, служащий по другому, именно вот по какому ведомству.
Но все эти перемены чисто внешние, за исключением одной: главный факт
происходил гораздо проще, чем я его рассказал, так что если бы его рассказал
точно так, как он был, то и не пришлось бы мне приписывать Рахметову отзыв,
что этот факт имел мелодраматическую форму: Рахметов этих слов не говорил,
потому что на самом деле все обошлось с гораздо меньшими эффектностями.
Зачем же я придал эффектность, присочинил и выстрел, и пропажу? Не из
охоты к эффектам, {Далее было: мой [читатель] друг, затем готовясь на время,
до следующего рассказа, расстаться с тобою} нет, а только для тебя, та часть
публики, которая нашла в моем рассказе что-нибудь новое для себя, - я для
тебя должен был завить и закудрявить простой ход дела, потому что тебе он
показался бы уж слишком прост, то есть, по-твоему, груб, прозаичен,
{непоэтичен} безнравственен. Ведь и с прикрашивающими смягчениями мой
рассказ кажется тебе все-таки довольно безнравственным, - так что ж бы ты
сказала, если б я прямо сообщил здесь {Вместо: сообщил здесь - было: сказал
тебе} тебе с самого начала, что на самом деле и следует делать, и делают
порядочные люди еще гораздо проще, и гораздо меньше убиваются, и гораздо
непрерывнее сохраняют между собою дружбу, как бы ни изменялись их отношения?
На первый раз я подрумянил {подкрасил} для тебя факты, - ведь, по-твоему,
только румянам принадлежит нравственность, {Вместо: только румянам ~
нравственность - было: только румяна имеют нравственное достоинство.} -
сделал это для того, чтоб ты не назвала меня учащим тебя уж слишком большой
безнравственности.
А впредь я этого не буду делать, потому что теперь ты уж несколько
подготовилась читать без ужаса и такие вещи, в которых {в которых румяна} с
начала до конца лица будут показываться тебе без румян, - я ведь и здесь в
большей части рассказа выводил их без румян, так ты {так ты уж несколько
привыкла} уж позволь мне в следующие разы и вовсе не прикрашивать {не
румянить} хороших лиц румянами ни в каких обстоятельствах. {Вместо: ни в
каких обстоятельствах. - было: в каких бы положениях или сценах ни
являлись.}
Есть {Есть еще одна} в рассказе еще одна черта, придуманная мною: это -
мастерская. {мастерская Веры Павловны.} На самом деле Вера Павловна
хлопотала над устройством не мастерской; и таких мастерских, какую я описал,
я не знал: их нет в нашем любезном отечестве. На самом деле {Но тут сделка,
она и важна для твоего смысла, публика,} она <являлась> чем-нибудь вроде
воскресной школы или {Далее было начато: бесплатной средней} - ближе к
подлинной правде - вроде ежедневной бесплатной школы, не {только не} для
детей, а для взрослых, - но для хода самого рассказа ведь это все равно, а
мне показалось, что <лучше> вместо дела, более или менее известного, описать
такое, которое очень мало известно у нас.
Больше, кажется, не в чем мне объясняться. Начну ж досказывать то, что,
по моему мнению, надобно досказать. {Окончания романа, соответствующего
журнальному тексту, в черновой редакции нет: вероятно Чернышевский спешил с
отправкой очередной части в "Современник" и приступил к переписыванию
последних главок (их см. ниже, стр. 731-743). После перебеленной XVII главки
он записывает шифром XVIII-ю, которою и завершается роман в рукописи. } <л.
52. Верх>
ДРУГИЕ РЕДАКЦИИ, ВАРИАНТЫ, НАБРОСКЙ
<ВАРИАНТ НАЧАЛА VIII ГЛАВЫ ПЕРВОЙ> {*}
{* Публикуемые ниже черновые и беловые тексты представляют собой
редакции, варианты или наброски различных мест романа: большею частью они
образовались при переписке текста перед отправкой его в редакцию
"Современника". Здесь же помещены наброски неосуществленных глав. Коренным
образом отличается от окончательного текста глава "Обыкновенные люди и
особенный человек". Тексты печатаются в порядке, соответствующем хронологии
романа. В зависимости от характера автографа зачеркнутые варианты даются
либо в подстрочных примечаниях, либо в квадратных скобках.}
На Гороховой, между Садовою и Семеновским мостом, стоит дом, надпись на
котором в 1852 году говорила, что он - дом статского советника Ивана
Захаровича Сторешникова, - так сказывала надпись, но статский советник
Сторешников умер, еще в 1837 году, и в 1852 году дом принадлежал его сыну,
Михаилу Ивановичу Сторешникову, - так сказывали документы, но на самом деле
<не закончено> <л. 34 об.>
<ВАРИАНТЫ IV ГЛАВЫ ВТОРОЙ>
<1>
Лопухов наблюдал Верочку - и убедился {Далее было: что ее} в
ошибочности своего понятия о ней как о бездушной девушке, холодно выходящей
по расчету за человека, которого презирает: она от души танцевала, шутила,
веселилась. Да, к стыду ее надобно сказать, что она забыла на время {Далее
было: о своем} свою грусть, - потому что, к новому {К тексту: Лопухов
наблюдал ~ к новому - помета: Черновой 3.} <не закончено> <л. 59. Верх>
<2>
- Мсье Лопухов, я никак не ожидала видеть вас танцующим, - начала
Верочка, - к ее стыду, надобно сказать, что она была весела, - выставки
избежала {Далее было: и рад<остна> - это хорошо, да и то хорошо} - этому она
еще и вчера была рада, а теперь рыла рада и тому, что не успела вовсе
избежать всякого вечера: к новому ее стыду, надобно сказать, что она любила
танцы, а в эти лета так не хочется грустить, что при малейшем случае забыть
забывается грусть.
- Почему ж? разве это так трудно танцовать? {уметь танцовать}
- Вообще нет, но для вас - да.
- Почему ж это для меня?
- Потому что я знаю вашу тайну, - вашу и Федину: вы пренебрегаете
женщинами.
- Федя не совсем верно понял мою тайну: я не пренебрегаю ими, но я
избегаю, - и почему, знаете ли? - Я знаю {Далее было: а. Начато: их б. вашу
тайну. - Мою? Это интересно. Вы кол<дун>} все их тайны, и одна из этих тайн
заставляет меня избегать их.
- Скажите, какой знаток женского сердца. {Далее было: Вы колдун?}
- Нет, но у меня есть верный источник знать их. И чтобы доказать вам
это, я скажу вам вашу тайну.
- Мою? Это любопытно. Познакомьте меня саму с нею. {Над текстом: - Мсье
Лопухов ~ с нею. - помета: Черновой 4.} <л. 57. Верх>
<ВАРИАНТЫ ГЛАВЫ ТРЕТЬЕЙ, НЕ ВОШЕДШИЕ В ОКОНЧАТЕЛЬНЫЙ ТЕКСТ>
<1>
Однажды [они] сидели у Лопуховых вчетвером, он и борец-атлет. Атлет не
принимал никакого участия в разговоре: он пришел только [попросить Веру
Павловну побольше играть и петь] послушать пенье Веры Павловны и не охотник
был говорить ни о чем, кроме серьезных вопросов науки и дел жизни, а
[потому] разговор был, на его беду, легкий, поверхностный, - он курил,
слушал и наблюдал. Не было заметно ровно ничего особенного: Кирсанов не
взглянул ни одного лишнего разу на Веру Павловну, не отвел от нее своего [Я
[ненавидела] не любила бы видеть вас в гостях у себя, Александр Матвеевич,
если б обязана была наливать вам чай, - только и спасает вас от моего
ожесточения наш договор, что вы сами заведуете своим чаем, - посмотрите, эти
господа уже давно освободили меня от забот [угощ<ать>] хозяйки, а вы все еще
пьете и пьете.
- Он всегда отличался этим, - сказал Лопухов, - [всегда сидит] когда мы
с ним жили вместе, всегда сидит и за обедом и за чаем вдвое дольше меня: он
гастроном. [А мне было бы скучновато сидеть долго за] В старину, когда я
кутил, у меня с вином было то же, что с чаем [я одним разом]: я очень любил
его, но не любил отдавать ему много времени.
- Да, у Дмитрия совершенно другая привычка, - посмотрите, как он курит:
большими глотками.
- С вином было то же, что теперь с чаем: - я очень любил его, но не
любил отдавать ему много времени. [Поэтому] Я и теперь не, люблю слабых вин,
- их скучно пить. Я понимаю, что хороший сотерн - прекрасное вино, но оно не
для меня [мне нужно].
- Это односторонность, Дмитрий: я точно так же люблю сотерн, как и
самое крепкое] взгляда ни одного лишнего раза, держался совершенно
непринужденно [безукоризненно], как и всегда: ведь, кажется, Лопухов был
зоркий [наблюдательный] человек, да и Вера Павловна тоже, - не замечали ж
они ничего. Но Нальчин явился на другое утро к Кирсанову.
- Скажите, Александр Матвеевич, люблю я мешаться в чужие дела?
- Ваша единственная слабость [Ник<олай>], Петр Захарович, [состоит] то,
что вы думаете, будто вы не любите мешаться в чужие дела, между тем как вы
беспрестанно заняты ими, - отвечал Кирсанов голосом, шутливость которого
была несколько натянута.
- Да, я мешаюсь в них не по охоте, а потому, что так надобно, - но
люблю я мешаться в них, Александр Матвеевич?
- Кто же это знает? - отвечал Кирсанов тем же тоном.
- Хорошо. Все-таки вы признаете, что я никогда не мешаюсь в дела
пустые, что я высказываю свое мнение [только тем людям, дела] только тогда,
когда от того или другого решения дела зависит что-нибудь важное. Но это
предисловие лишнее. Вы видите, что я хочу говорить с вами о вашей поездке.
Имеете ли вы право уезжать? Я не знал этого, вчера я увидел, что вы не
имеете его. Вы знаете, я личные дела рассматриваю с общей точки зрения. Для
меня лиц нет. Для меня [еще только факт] человек, о котором я говорю,
существует только как представитель тех или других сил, имеющих известное
влияние на жизнь других людей. Вы держали себя вчера так, что и наблюдатель
более проницательный, чем я, не заметил бы ничего, если б [не был занят]
смотрел на вас только как на частное лицо. Но я был занят вашею поездкою с
общей точки зрения, и потому я понял ее причину. Общей, научной или
какой-нибудь другой причины я найти не мог для нее, - следовательно, она
должна иметь какую-нибудь личную причину. Я видел вчера, что <не закончено>
<2>
- Да знаете ли, мой идеал, к сожалению, недостижим. Я встретился с ним
в почтовой карете, когда за год до окончания курса ехал к родным на
каникулы. В карете было четыре места. Подле меня сидел молодой русский
купец, [порядочно образованный] очень порядочный человек, против меня
старичок-немец, подле немца, против купца [девуш<ка>], немка, девушка [очень
хорошей фамилии, она мало была знакома со всеми главными] вовсе не родная и
не знакомая соседу-немцу - он был из Ревеля, она ехала в Москву из
Штутгарта. Немец не обращал на нее внимания, купец не говорил по-немецки,
один я почувствовал призвание развлекать ее [и мы разговорились с], и она
стала рассказывать мне, что едет в Москву из Штутгарта, всего только 4-й
день в России, однако уж успела заметить много печальных странностей в наших
привычках, на все смотрела с любопытством, потому что остается жить в
России. Мы с купцом не курили из уважения к даме, которой, может быть, это
было бы очень неприятно. Ведь она разговаривала со мною и могла бы сказать
мне, чтоб я не стеснялся курить, спросить меня, не курю ли я [если бы ей не
был неприятен табачный запах]? Но она не говорила, чтоб мы курили, не
стесняясь ее, - значит табачный запах неприятен для нее. Но немец не
поцеремонился и с первой станции вернулся в карету с сигарою в зубах. Мы
посмотрели, что из этого будет. Прошло четверть часа, полчаса - дама не
морщилась. Купец ободрился [вынул сигару] и закурил папиросу. - Но когда он
докурил до половины, моя немка [очень деликатно] сказала: извините меня
перед вашим спутником, но у меня начинает болеть голова, я очень досадую.
<л. 35 об. Низ>
<БЕЛОВОЙ АВТОГРАФ КОНЦА XXVII-XXIX ГЛАВЫ ТРЕТЬЕЙ>
<...> В самую минуту прощанья, уже через баллюстраду сказал: - Ты вчера
написала, что еще никогда не была так привязана ко мне, как теперь, - это
правда, моя милая Верочка! И я привязан к тебе не меньше, чем ты ко мне. А
расположение к человеку - желание счастья ему, мы твердо знаем. А счастья
нет без свободы. Ты не хотела бы стеснять меня, и - и я тебя тоже. А если б
ты стала стесняться мной, ты бы меня огорчила. Так ты этого не делай, а
пусть будет с тобою, что тебе лучше. А там посмотрим. Когда мне воротиться,
ты напиши: я пришлю адрес. До свиданья, мой друг: второй звонок, слишком
пора. До свиданья, мой друг.
Это было в конце апреля. В половине {В последних числах} июня Лопухов
возвратился. Пожил недели три в Петербурге, потом поехал {уехал} в Москву,
по заводским делам. 9-го июля он уехал, а 11 июля поутру произошло
недоумение в гостинице у станции Московской железной дороги, по случаю
невставанья приезжего, а часа через два потом сцена на Каменноостровской
даче. Теперь проницательный читатель уже не промахнется в отгадке того, кто
это застрелился. - "Я уж давно видел, что Лопухов", говорит проницательный
читатель. - "Конечно", отвечаю я. - "Да он и не застрелился, я с самого
начала знал, что не застрелился", - в восторге от своей догадливости вопиет
проницательный читатель. - "Так куда же он девался, и как фуражка его
оказалась простреленною по околышу?"
- "Нужды нет, это все его штуки, а он сам себя ловил бреднем, шельма
этакой", - ломит себе проницательный читатель. - Ну, бог с тобою, как
знаешь, - ведь тебя ничем не урезонишь. <л. 41>
ОБЫКНОВЕННЫЕ ЛЮДИ И ОСОБЕННЫЙ ЧЕЛОВЕК
Часа через три после того, как ушел Кирсанов, Вера Павловна опомнилась,
и одною из пе
Классика