й услуги, - услуги бы были нужны, пожалуй,
хоть сейчас: помогать в разборке вещей, и всякий другой на его месте  и  был
бы приглашен, и сам вызвался бы в одну и ту же секунду и занялся бы этим; но
{Далее  было:  он  был   совершенно   особенный   человек}   Вера   Павловна
поблагодарила его за внимательность,  не  попросила  пособить  ей  разбирать
вещи, и он не вызвался, а сказал: "так я буду сидеть в  кабинете,  если  что
будет нужно, позовите", преспокойно ушел в  кабинет,  долго  выбирал,  какую
книгу ему взять, наконец выбрал из полного собрания  сочинений  Ньютона  тот
том, где было "Толкование на Апокалипсис", {Далее было:  самый  удобный  для
чтения} и принялся очень внимательно читать: "да, эта сторона знания до  сих
пор оставалась у меня пробелом.  Ньютон  писал  это  толкование,  когда  был
наполовину человеком в здравом уме, наполовину  помешанным.  {Вместо:  когда
был ~ помешанным - было: сохраняя с одной стороны силу ума,  был  наполовину
После: помешанным -  было:  Интересно  видеть,  как  отразилось  это}  Книга
классическая по вопросу о смешении безумия с умом, - ведь оно почти во  всех
книгах и почти во всех головах, но здесь оно  {Далее  было:  в  классической
форме} должно  быть  в  образцовой  форме:  во-первых,  гениальнейший  ум  -
образцовый,  во-вторых,  и  примешанное  к  нему  безумие  <л.  38  об.>   -
признанное, бесспорное безумие. Значит, {Потому} книга капитальная по  своей
части. Черты общего явления должны выказаться здесь рельефнее, чем где бы то
ни было, и никто не может сомневаться в  том,  что  это  черты  именно  того
явления, которому принадлежат, - смешения безумия с умом. Надобно изучить".
     Если б я был художником вроде наших великих художников, я бы не  должен
был упоминать о появлении Рахметова, потому что он не  принял  существенного
участия в ходе рассказываемого мною дела. Если б я был истинным  художником,
{Далее начато: а. он б. Рахметов был бы} я взял бы предметом для рассказа те
стороны жизни, {Далее было: а. Начато: кружка, описы<ваемого > б. Лопухова и
Кирсанова в. кружка} в которых Рахметов был главным действующим лицом. Но  с
такою великою задачею я не справился бы, потому что я не художник, а  {Далее
было: а. рассказываю б. описываю} без Рахметова все-таки не обойдется в моем
рассказе, потому что я все  уж  не  такой  же  писатель,  как  наши  великие
художники, которые имеют куафферские и фокуснические {Вместо: куафферские  и
фокуснические - было: а. философские б. водевильные} понятия  о  требованиях
искусства, - я рассказываю все, {я описываю лишь} что  нужно  для  оттенения
главных лиц и положений моего рассказа, а Рахметов полезен для этого.  {Было
начато: а без Рахметова они были бы}
     Главные  лица  моего  рассказа,  Вера  Павловна,   Лопухов,   Кирсанов,
огромному большинству  читателей  будут  представляться  лицами  идеальными,
пожалуй даже невероятными. {Далее начато: Но люди, которые} А  те  читатели,
которые сами близко знают людей этого типа, скажут, что все трое они -  люди
нисколько не выше общего уровня своего типа, {Далее было:  Рахметов  был}  -
так на них и смотрят все хорошие их знакомые, то есть сами люди в  их  роде.
Но Рахметов и в  их  кругу  считался  человеком  особенным.  Таких  людей  -
немного, но {Далее было: а. они важны по их б. важны очень} знать их тоже не
мешает, - они и оттеняют собою массу {остальную массу}  людей  своего  типа,
таких, как Вера Павловна, Кирсанов и  Лопухов,  да  {Далее  было:  Рахметов,
служили очевидным исключением} и сами по себе важны: {Далее было: а. Начато:
Это - те б. Каждый из них [тот, сам, который стоит тысячи, это соль  со<ли>}
это двигатели двигателей, {Далее было: это соль соли земли} это теин в  чаю,
{Далее было: никотин в эфире, букет в благородном вине, [хинин]  [это  соль]
[никотин] теобромин в шоколаде Против этой фразы дата: 7 февр<аля>} букет  в
благородном вине, это соль соли земли. Я встречал человек шесть таких людей.
     Тот из них, которого я встречал в кругу {в кружке} Лопухова и Кирсанова
и о котором поэтому говорю здесь, служит живым доказательством,  что  {Далее
было: бывают исключения из правила} рассуждения Лопухова и Алексея Петровича
{Далее было: о полянах и почве} в третьем сне {В рукописи ошибочно,  вместо:
во втором} Веры Павловны о полянах и почвах требуют оговорки: в самой гнилой
поляне выделяются маленькие клочочки, на  которых  можно  вырасти  здоровому
колосу. Генеалогия {Далее было:  всех  почти  героев  останавливается}  Веры
Павловны, Кирсанова, Лопухова не восходит никак дальше дедушек с  бабушками.
{Далее начато: Фамилия} Рахметов был из  фамилии,  известной  с  XIII  века,
{известной  с  времен  Симеона  Гордого}  -  в  числе  татарских  "темников"
(корпусных начальников), вырезанных в Твери вместе с их войском за покушение
обращать народ в магометанство, был Рахмет; {В рукописи: Рахман} у него  был
сын Латыф - Михаил, {Вместо: Михаил - было: Иеремия}  рожденный  от  жены  -
русской, насильно  взятой  им,  племянницы  {дочери}  тверского  "дворского"
(нечто вроде французских майордомов и коннетаблей); {Далее  было:  жена}  за
мать был пощажен и сын, {Далее было: служивший у тверского} и от него  пошли
Рахметовы.  Они  в  Твери  были  боярами,  в  Москве  стали  окольничими,  в
Петербурге в прошлом веке бывали генерал-аншефами, - конечно, не все, потому
что фамилия  разветвилась  очень  многочисленная,  {Текст  главы  "Особенный
человек" до слов: очень многочисленная - был перебелен  автором  (см.  ниже,
стр. 719-722).} - генерал-аншефских чинов недостало бы  на  всех.  Прапрадед
нашего Рахметова был приятелем И. И. Шувалова, который и восстановил его  из
опалы, постигшей за дружбу с Минихом. Прадед  поссорился  за  рысаков  с  А.
Орловым и опять попал в немилость. Дед провожал Александра в Тильзит и пошел
бы дальше всех, но потерял {попал} карьеру  за  дружбу  с  Сперанским.  Отец
служил  без  удачи  и  без  падений,  в   сорок   лет   вышел   в   отставку
генерал-лейтенантом и поселился в одном из своих поместий, {Далее начато: на
низ<овье>}  разбросанных  {Далее  было:  от  Суры}  по  верховью  Медведицы;
поместья были, однако, не очень велики - всего душ тысячи три,  а  детей  на
деревенском досуге явилось много, человек восемь, потому  наш  Рахметов  был
человек небогатый: {Далее было: а. Начато: именья отец б. но ему  досталось}
он получил около 400 {500} душ да тысяч восемь {двенадцать}  десятин  земли.
Как он распорядился с душами и с землею, это не было никому известно, {Далее
начато: а. но все-таки он имел б. у него осталось почти тысяча} да и то, что
у него есть поместье, почти никому не было известно, не было известно и  то,
что из 8000 десятин земли он удержал за собою 1000 десятин и  имел  до  3000
рублей дохода, от отдачи их в аренду. Известно было только, что  он  из  тех
Рахметовых,  все  бывавших  предводителями,  {Далее  было:  и   попечителями
гимназий  [в  трех  уездах]  трех  губерний}  между  которыми  есть  богатые
помещики, но что он сам проживает в год рублей 400, - для студента тогда это
было очень много, но для помещика из  Рахметовых  слишком  уж  мало;  потому
думали, что из какой-нибудь захиревшей и обеспоместившейся ветви их.
     Теперь ему было 22 года, а студентом он был с 16 лет, - но на три  года
он покидал университет - вышел из второго курса, {Далее было:  скитался  по}
поехал в свое поместье, распорядился, победив сопротивление {Вместо: победив
сопротивление -  было:  выдержав  [борьбу]  сопротивление)}  опекуна,  потом
скитался по России и, между прочим, отвез двух  человек  в  Казанский,  пять
человек в Московский университет - это были его стипендиаты. А сам он  хотел
жить в Петербурге, потому в Петербург не привез никого, и потому  никому  не
было известно, что у него не 400, а больше  2000  руб.  дохода.  Теперь  это
стало известно, и как стало известно, это мы сейчас увидим. - Итак,  за  два
года до той поры, как теперь сидел он за толкованием Ньютона на Апокалипсис,
он возвратился  в  Петербургский  университет,  поступил  на  филологический
факультет, - раньше был на естественном, - и он  оставался  в  Петербурге  в
университете еще два года.
     Но если никому  не  были  известны  родственные  и  денежные  отношения
Рахметова, зато все, кто его знал, знали его под двумя прозвищами: одно  уже
попадалось в этом рассказе - "ригорист" - его  он  принимал  с  обыкновенною
своею легкою улыбкою мрачноватого удовольствия,  -  но  когда  его  называли
Никитушкою, или Ломовым, или по  полному  прозвищу  Никитушкою  Ломовым,  он
улыбался широко и сладко, - и имел полное <основание>, потому что не получил
от натуры, а приобрел силою воли право носить это славное  между  миллионами
людей имя. Но из 60 губерний только 8 {6} знают это  славное  имя,  {Вместо:
это славное имя, - было: кто это,} читателям  остальным  надобно  объяснить.
Никитушка Ломов был бурлак, ходивший по Волге {Далее начато:  от  Р<остова>}
лет 20-15 тому назад, - это  был  гигант  геркулесовской  силы:  15  вершков
ростом, он был так широк в груди и в плечах, что весил 15 пудов, хотя не был
толст, а только плотен, - какой он был силы, об этом довольно сказать  одно:
{Вместо: об этом ~ одно:  -  было:  это  свидетельство  довольно  точно}  он
получал плату {жалованье} за  четырех  человек.  Когда  судно  приставало  к
городу и он шел по улице, по дальним  переулкам  раздавались  крики  парней:
"Никитушка Ломов идет, Никитушка Ломов идет", и все бежали на улицу,  идущую
от пристани к рынку, по-волжскому базару, и толпа  народа  валила  за  своим
богатырем. {Вместо: по дальним переулкам ~ богатырем  было:  за  ним  валила
толпа народу: Никитушка Ломов идет. Никитушка Ломов идет, - спешили парни из
дальних переулков [сбегаясь к нему] и бежали к нему толпами}
     Рахметов в 16 лет был юношею  обыкновенным,  довольно  большого  роста,
довольно крепким, {Вместо: обыкновенным ~ крепким, - было:  среднего  роста,
довольно здоровым,}  но  далеко  не  замечательным  по  силе,  -  из  десяти
встречных {Далее было: наверное трое были} юношей его лет наверное трое были
сильнее его. Но на половине 17-го года  он  вздумал,  что  нужно  приобрести
физическое богатырство, и он  начал  работать  над  собою:  стал  заниматься
гимнастикою, - но ведь  это  только  школа,  {упр<ажнение>  После:  школа  -
начато: изящество и искусство пользоваться} это хорошо, но ведь этого  мало;
вдвое  больше  времени  -  на  несколько  часов  в  день  -  он   становился
чернорабочим по работам, требующим силы: таскал дрова,  рубил  дрова,  тесал
камни, ковал железо, - много работ он менял, получая из каждой новой  работы
новое развитие каких-нибудь мускулов, и принял  боксерскую  диету:  {Вместо:
принял ~ диету; - было: завел атлетическую диету} стал пить и есть все,  что
имеет"  репутацию  укреплять  мускулы,  стал  питаться  почти  исключительно
бифштексом, {Вместо: пить и есть ~ имеет - было: чай и  все,  что  не  имело
мясом,} почти сырым, и с тех пор жил так до той поры, как мы  его  видим,  -
через год после начала этих занятий он отправился в свое  странствованье,  и
тут еще занимался развитием силы: был пахарем и раз {и одно лето} прошел всю
Волгу от Дубовки  до  Рыбинска  бурлаком,  -  сказать,  что  он  хочет  быть
бурлаком, показалось бы хозяину судна и бурлакам верхом нелепости, и его  не
приняли бы {Вместо: сказать, что ~ не  приняли  бы  -  было:  могли  его  не
принять} бурлаком, - он не так и сел на  судно,  а  как  пассажир,  {простой
пассажир} но, подружившись,  стал  помогать  тянуть  лямку  и  через  неделю
запрягся в нее, как следует настоящему рабочему, - скоро  заметили,  как  он
тянет, начали пробовать силы, - он перетягивал четверых, пятерых не  всегда,
- тогда ему было 20 лет, и товарищи по лямке прозвали его младшим  братишкой
Никитушки Ломова.  На  следующее  лето  он  ехал  на  пароходе,  -  один  из
простонародья, толпившегося на палубе, оказался его  прошлогодним  товарищем
по лямке, и таким-то образом его спутники-студенты узнали, что  его  следует
звать Никитушкою Ломовым. Действительно, он приобрел непомерную  силу.  "Так
нужно, - говорил он,  -  это  полезно,  это  может  пригодиться,  сила  дает
уважение и любовь у простых людей".
     Это ему засело в голову с половины  семнадцатого  года,  потому  что  с
этого времени и вообще начала развиваться его особенность.  Шестнадцати  лет
он приехал в университет в  Петербург  обыкновенным  хорошо  кончившим  курс
гимназистом, обыкновенным хорошим юношею {молодым человеком} и прожил месяца
{Вместо:  и  прожил   месяца   -   было:   но   месяца   через}   три-четыре
по-обыкновенному, как живут начинающие студенты первого курса.  Но  стал  он
слышать, что есть между студентами особенно умные головы, которые  и  думают
не так, как другие, и занимаются,  как  волы,  -  тогда  таких  людей  между
студентами было очень мало, -  и  узнал  с  десяток  имен  этих  людей.  Они
заинтересовали его, - он стал искать знакомства с кем-нибудь из них,  и  ему
случилось сойтись с Кирсановым, - и началось  его  перерождение  в  человека
особенного, в будущего Никитушку Ломова  и  ригориста.  Жадно  слушал  он  в
первый  вечер  Кирсанова,   плакал,   прерывал   его   слова   восклицаниями
{проклятиями} проклятий тому, что должно погибнуть, благословений тому,  что
должно жить. {Далее было: и не спал но<чей>}  "Какие  же  книги  мне  начать
читать?" Кирсанов указал. Он на другой день с 8 часов ходил по Невскому,  от
Адмиралтейства  до  Полицейского  моста,   выжидая,   какой   немецкий   или
французский книжный магазин первый  отопрется,  взял,  что  нужно,  и  читал
больше трех суток сряду - с  11  часов  утра  четверга  до  7  часов  вечера
воскресенья - 80 часов. Первые две ночи не  спал  так,  на  третью  выпил  8
стаканов крепчайшего кофе, - до четвертой ночи не хватило силы  ни  с  каким
кофе, - он повалился и проспал на полу {Далее начато: почти} часов 15. Через
неделю он пришел к Кирсанову требовать указаний {объяснений} на новые  книги
и объяснений и подружился с ним; потом через него подружился и с  Лопуховым.
Через полгода, хотя ему было только 17 лет,  а  <им>  уже  по  22  года,  {В
рукописи ошибочно: часа} они не считали его молодым человеком сравнительно с
собою, и уж он был особенным человеком.
     Какие задатки для того лежали в прошлой его жизни? Не очень большие, но
лежали.  Отец  его  был  человек  деспотического  характера,  очень   умный,
образованный и ультраконсерватор - в том же смысле, как Марья Алексеевна, но
честный. Это бы еще ничего. Но мать, женщина довольно  деликатная,  страдала
от тяжелого характера мужа. И это бы еще ничего, - было еще вот что:  {Далее
было: он влюбился в одну из любовниц} на пятнадцатом году он влюбился в одну
из любовниц отца, произошла свирепая история, ему было жалко женщины, сильно
пострадавшей через него. Мысли стали бродить {Вместо: стали бродить -  было:
бродили} в нем, и Кирсанов был для него тем, чем Лопухов для Веры  Павловны.
Задатки в прошлой жизни были;  но  чтоб  стать  таким  особенным  человеком,
конечно, главное - натура.
     Незадолго перед тем временем, как вышел он из университета и отправился
в свое поместье, потом  скитаться  по  России,  он  уж  принял  оригинальные
принципы и нравственной, и умственной жизни. Он сказал себе: "я  не  пью  ни
капли вина; я не прикасаюсь к женщине" - а натура  была,  конечно,  кипучая.
"Зачем ты так делаешь, эта крайность вовсе не нужна". "Нужно. Мы требуем для
людей   полного   наслаждения   жизнью,   -   мы   должны    своею    жизнью
свидетельствовать, что мы требуем  этого  не  потому,  что  лично  мы  хотим
удовлетворения своим страстям, что не для себя лично мы этого требуем, а для
человека вообще, - что мы говорим только по принципу, по убеждению,  а  <не>
по личному пристрастию". Поэтому же он стал и  вообще  вести  самый  суровый
образ жизни. Чтобы стать и продолжать быть  Никитушкою  Ломовым,  ему  нужно
было есть говядину {мясо} - и много: {много мясного:} он ел ее много. Но  он
жалел каждой копейки на какую-нибудь пищу, кроме мяса, - кроме мяса,  он  ел
только все самое дешевое, - от белого хлеба он отказался, ел только  черный;
- у него было положено: есть свежие огурцы только с того  времени,  как  они
начинали продаваться в Петербурге по 50 коп. за сотню. У него  по  нескольку
месяцев не бывало во рту  куска  сахару,  никакого  фрукта,  {яблока}  куска
телятины или пулярки. {Далее было начато: Но когда  он  обедал  у}  На  свои
деньги он ничего подобного не покупал: "не  имею  права  тратить  деньги  на
прихоть, без которой можно обойтись", - а ведь он был воспитан на  роскошном
столе и имел гастрономический  вкус,  -  но,  однако,  когда  ему  случалось
обедать за чужим столом, он ел многие из этих  {Вместо:  многие  из  этих  -
было: эти} блюд, других не ел и за чужим столом,  -  причина  различия  была
основательная: "то, что ест хоть по временам простой народ, и  я  могу  есть
при случае. {при счастливом случае} Того, что никогда не  доступно  простому
народу, я не должен есть" - поэтому он абсолютно не ел абрикосов, {персиков}
яблоки ел абсолютно, апельсины ел в Петербурге, в провинции  не  ел,  потому
что в Петербурге ест, в провинции не ест их простой народ;  {Вместо:  яблоки
ел ~ народ; - было: но апельсины ел} пастеты ел, потому что хороший пирог не
хуже пастета, и слоеное тесто знакомо вкусу простого народа, но сардинок  не
ел. Одевался он очень бедно и в остальном вел  спартанскую  жизнь,  -  между
прочим, не допускал даже тюфяка и спал на войлоке,  даже  не  разрешая  себе
свернуть его вдвое.
     Было  у  него  угрызение  совести:  он  не  бросил  курить.  Это   была
единственная его слабость. Из 400 р. его расхода до {около} 150  выходило  у
него на сигары, - "гнусная слабость", как он выражался. Только это и  давало
некоторую возможность  отбиваться  от  него:  если  уж  начинал  он  слишком
доезжать {доезжать кого} своими обличениями  за  гнусные  прихоти,  тот  ему
говорил: "да ведь ты же куришь сигары", тогда Рахметов  приходил  в  двойное
ожесточение, но половина его укоризн уже обращалась {относилась} на себя,  и
противнику все-таки доставалось {становилось} меньше.
     Он успевал делать страшно много, потому что и в  распоряжении  временем
наложил на себя такое же  обуздание  всяких  прихотей,  как  в  материальных
вещах: ни четверти часа не пропадало у него на развлечения,  отдыха  ему  не
было нужно по целым месяцам. Все было  рассчитано,  каждый  шаг  должен  был
иметь свое законное оправдание. В кругу приятелей,  сборные  пункты  которых
были у Лопухова и у Кирсанова, {Вместо: сборные пункты ~ Кирсанова, -  было:
центрами которого были Лопухов и Кирсанов,} он  бывал  никак  не  чаще,  чем
сколько нужно, чтоб оставаться в тесных отношениях <л. 39>  к  этому  кругу.
"Это нужно, - говорил он, - нужно на всякие  случаи  иметь  тесную  связь  с
каким-нибудь довольно большим кругом людей". {Это нужно ~ людей",  вписано.}
Кроме того, он никогда <ни> у кого не бывал иначе как по делу,  и  ни  пятью
минутами больше, чем нужно по делу, и у себя никого не принимал и не  держал
иначе как на том  же  правиле:  он  без  околичностей  объявлял  гостю:  "мы
переговорили о вашем деле, теперь позвольте  мне  заняться  другими  делами,
потому что надобно дорожить {Вместо: надобно  дорожить  -  было:  я  дорожу}
временем". Когда началось его возрождение, он почти  все  время  проводил  в
чтении, - но это продолжалось лишь  немного  больше  полугода,  -  когда  он
увидел, что приобрел систематический образ мыслей в духе, принципы  которого
нашел справедливыми, он тотчас же сказал себе: "Теперь  чтение  стало  делом
второстепенным. Я с этой стороны готов для жизни". И он стал отдавать чтению
только время, свободное от других дел, а такого времени  оставалось  у  него
мало. {Вместо: отдавать ~ мало - было: а. читать очень  мало  [в  год]  -  в