", - отвечала она.  -
"Вам было сказано вот что", - я сказал ей. - "Может быть, нет,  может  быть,
да, я не имею права сказать вам ни да, ни нет - и  к  чему  вам  знать  это?
Этого еще нет, это еще невозможно, к чему ж  вам  знать?  Но  то,  что  было
дальше, то уже не тайна, то я могу сказать вам"" (649).
     Итак, в этом разделе  заключен  какой-то  сугубо  (тайный  смысл.  Вера
Павловна не может открыто сказать чего-то очень важного, особо сокровенного,
касавшегося того времени, когда будет достигнуто полное равенство мужчины  и
женщины. Именно пути  достижения  этого  равенства  -  великая  тайна.  Вера
Павловна готова поделиться тем, что будет потом,  но  она  молчит,  сохраняя
верность данной ею клятве, о том, как и когда эта тайна будет реализована  в
жизни и, значит, перестанет быть тайной.
     В разделе формально речь идет о  полном  равенстве  женщины  в  будущем
свободном  обществе;  этой  свободы  теперь  еще   нет,   и   можно   только
предвосхищать пути ее достижения: "Я могу догадываться, что она говорила", -
сказано в тексте.
     Вот эти пути, то, что "она говорила", и  есть  тайна,  касающаяся,  как
очевидно, не только равноправия женщины, но всего образа жизни страны.
     Именно   этого   "догадываться"   и   побоялась,   вероятно,   редакция
"Современника". Можно предположить, что именно ею (по собственной инициативе
или по совету цензора) был снят и заменен  точками  седьмой  раздел.  Намеки
были слишком очевидны, а читатель начала 1860-х годов и  в  самом  деле  был
"проницательным", хотя и не в том смысле, как характеризовал  его  в  романе
Чернышевский.
     Обращение  к  соответствующей  (118-й)   странице   журнала   позволяет
утверждать,  что  это  место  подверглось   типографской   правке.   Избегая
переверстки, редакция оставила на стр. 118, кроме двух  строк  точек,  место
еще минимум  для  двух  строк,  а  на  двух-трех  предыдущих  и  последующих
страницах несколько  расширила  пробелы.  (При  этой  операции  в  спешке  и
"потерялось" обозначение раздела 7-го: после 6-го сразу идет 8-й).  На  стр.
118 можно поместить на четырех строках до 280 знаков:  первоначальный  текст
седьмого раздела составляет в  черновике  580  знаков,  но  он  мог  быть  в
окончательной  редакции  сокращен  и  тогда  поместился  бы   на   указанном
пространстве.  {Здесь  и  в  нескольких   других   случаях   я   пользовался
авторитетной полиграфической консультацией проф.  А.  Г.  Шицгала,  которого
искренне благодарю за помощь и за советы.} Во всяком  случае  представляется
очень маловероятным, чтобы "пустой" раздел принадлежал самому Чернышевскому.
     Разумеется, мы не знаем, в каком виде этот раздел перешел из  черновика
в окончательный текст, и приходится довольствоваться лишь нам известным.  Но
даже если это место и подверглось правке, то  основная  суть  его  не  могла
измениться и дает нам право предположительной его интерпретации.
     Наиболее значительно отличается черновой  текст  от  журнального  в  17
главы четвертой романа. В "Современнике" - полторы страницы, повествующие  о
том, как "отчасти знакомый, а больше незнакомый собрат    по  медицине"
приехал  сообщить,  что  "один"  из  его  знакомых  желает  познакомиться  с
Кирсановым. Этот новый  знакомый  ("просвещенный  муж")  затронул  в  беседе
вопрос о вывеске магазина, и в результате "Au bon travail" - магазин, хорошо
исполняющий заказы, - был переименован в "A la bonne foi"  -  добросовестный
магазин.
     В "Современнике" иронически  сообщалось,  что  Кирсанов  приехал  домой
"очень довольный", но тут же читаем, что эта беседа заставила Веру  Павловну
и Мерцалову значительно поурезать "крылья  своим  мечтам",  охладить  лишний
жар, - всякому читателю было ясно, куда и зачем приглашали Кирсанова.
     В черновике  соответствующее  место  занимает  не  менее  семи  страниц
(658-664):  в  нем  подробно  повествуется,  как  сначала  в  магазин  стали
наведываться некие "любознательные"  посетители,  как  потом  тот  же  медик
пригласил Кирсанова  познакомиться  с  "просвещенным  мужем".  По-жандармски
любезный на первых порах, он начинает вежливый допрос о  цели  открытого  на
Невском магазина: мелькают его слова о том, что о магазине ходят "невыгодные
слухи", что "само слово travail  -  это  ясно,  взято  из  социалистов,  это
революционный лозунг". {Формула "Droit au travail" стала особенно популярной
со времени появления книги Луи  Влана  "Le  socialisme.  Droit  au  travail"
(Paris,  1848):  она   использована   Чернышевским   в   статье   "Кавеньяк"
(Современник, 1858, Э 1; Чернышевский, т. V, стр. 15).}
     "Просвещенный муж" советует быть осторожнее и т. д. Впрочем, вскоре  же
следует окрик: "Мы  здесь  не  для  ученых  споров",  "мне  с  вами  некогда
спорить".
     Но и после перемены вывески на  более  благонамеренную  "внимание,  раз
обращенное на магазин, не отвратилось", медик продолжал изредка  заезжать  и
советовал Кирсанову быть осторожнее.
     Чтобы не оставалось никаких колебаний, о чем и с кем идет  разговор,  в
уста "просвещенного мужа"  вкладываются  такие  слова:  "Вот  таково  прямое
изъявление воли, которая должна быть исполнена"  (661  -  текст  и  сноска);
прибавлять эпитет "высочайшей" не  было  никакой  надобности,  контекст  был
очевиден. {В первой публикации, в сборнике "Н. Г.  Чернышевский.  1828-1928"
(М., 1928, стр. 23), Н. А.  Алексеев  эти  слова  прочитал:  "Такова  прямая
выс воля...". В изданиях 1929 г. чтение  несколько  уточнено:  "Это
прямое веление, которое должно быть исполнено" (стр. 373). Для издания  1939
г. текст снова сверялся (об этом  -  в  письме  Н.  А.  Алексеева  к  Н.  М.
Чернышевской от 15 февраля 1947 г.) и дано такое  чтение:  "Вот  это  вообщ*
прямое выражение  воли"  (XI,  594).  В  настоящем  издании  устанавливается
наиболее правдоподобное прочтение.}
     Не может быть никакого сомнения, что Чернышевский отлично понимал,  что
это место ни в коем случае не может появиться в  печати;  Однако  -  вопреки
обычной манере - оно в черновой рукописи осталось незачеркнутым, и это  дало
Н. А. Алексееву основание предполагать, что смягченный текст  "Современника"
"скорее всего надо приписать рвению цензора". {См.:  Н.  Г.  Чернышевский...
М., 1928, стр. 19.}
     Но дело в том, что простым сокращением пространного  текста  превратить
его  в  журнальный  невозможно.  Можно,  конечно,  заподозрить,  что   после
цензурного запрещения в  редакции  "Современника"  создали  новый,  невинный
текст. Но  этому  противоречит  простое  сопоставление  начальной,  цензурно
совершенно "невинной" части этого параграфа с черновым текстом. Он не просто
переписывался набело, а в ряде  мест  существенно  изменялся:  весь  отрывок
стилистически  целен  и  органичен.  Единственный  возможный  вывод   таков:
Чернышевский  сначала  дал  себе  волю  и  написал  как  хотелось,   а   при
перебеливании  создал  цензурно  допустимый  текст,  но   забыл   зачеркнуть
черновик.
     Добавлю, что ничего подобного по резкости и откровенности в  журнальном
тексте нет. Можно было заметить, что Чернышевский устранял и  гораздо  менее
острые места, которые могли бы дать повод к запрету романа в целом.  Во  имя
целого Чернышевский сознательно шел на сглаживание  отдельных  резких  мест.
Критика существующего строя достигалась именно общей направленностью романа;
отдельные эпизоды, как бы выразительны они ни были,  можно  было,  по  мысли
автора, приносить при этом в жертву.
     В журнальном тексте (12 главы четвертой) упоминается сын Веры Павловны
от Кирсанова (ср. еще 20 главы третьей).  У  Мерцаловой  тоже  есть  ребенок
(глава третья, 30; в черновике - двое детей), сын есть и у Бьюмонтов  (глава
пятая, 22). Этих мест просто не замечали. {См.,  впрочем:  П.  Цитович.  Что
делали в романе "Что делать?". Изд. 3-е. Одесса, 1879, стр.  47.}  Вопрос  о
детях вызвал в свое время полемику и клеветнические отклики. В мемуарах Фета
рассказывается, будто бы Салтыков в беседе с  Тургеневым  по  поводу  нового
романа на вопрос о детях  ответил:  "Детей  не  полагается".  {А.  Фет.  Мои
воспоминания, стр. 367-368.} "Дети и подавно отрицаются", - писал  Лесков  в
названной выше статье (стр. 18). В не напечатанной в свое время статье В. П.
Боткина и А. А. Фета  о  романе  "Что  делать?"  тот  же  ответ  ("детей  не
предполагается") вложен в уста одного из "светильников quasi-нового учения".
{Литературное наследство, т. 25-26, стр.  489.}  Следует  напомнить,  что  в
напечатанном в Э 8 "Современника" за 1863  г.  очерке  Салтыкова  "Как  кому
угодно"  в  иронической  форме   дан   ответ   на   расхожие   обывательские
представления о безнравственности нигилистов -  сторонников  нового  учения.
{См.: П. С. Рейфман. Предполагаются ли дети? - Уч. зап.  Тарт.  гос.  ун-та,
1970, вып. 251, стр. 357-363; см. также примечания В. А. Мыслякова к  очерку
"Как кому угодно" в кн.: М. Б. Салтыков-Щедрин. Собр. соч., т. VI. М., 1968,
стр. 445-446.}
     В этой связи нужно отметить, что в черновом варианте романа (18  главы
четвертой) сыну посвящено  все  же  девять  строк  (673-674),  так  сказать,
информационного характера; сюжетного значения  он  не  имеет,  и,  очевидно,
поэтому Чернышевский, стремившийся при переработке к наибольшей концентрации
действия, почти вовсе устранил этот эпизод. Если  бы  он  мог  предположить,
какой шум поднимется в реакционной критике  как  раз  в  связи  с  проблемой
деторождения у "нигилистов", -  наверное,  эпизод  о  Володе  остался  бы  в
романе; напомним, что потомство необходимо предполагается  в  учении  Фурье,
именем которого реакционная критика пугала обывателей.  {См.  вышеупомянутые
примечания В. А. Мыслякова (стр. 687). Ср. еще в "Преступлении и  наказании"
Достоевского слова  Лебезятникова  -  полемический  выпад  на  ту  же  тему:
"Некоторые даже совершенно отрицают детей, как всякий намек на семью" (часть
V. глава 1).}

      18 главы пятой черновика был полностью устранен. Нечто похожее  -  об
отсутствии у автора беллетристического таланта -  уже  раньше  было  коротко
изложено  в  "Предисловии",  но  и  это  уничижительно  звучавшее  место   в
окончательный текст не вошло.
     В прибереженном для самого конца романа отрывке содержится одно  важное
признание: Вера Павловна, дескать, в действительности (в романе  ведь  якобы
нет никаких  выдумок!)  хлопотала  не  об  устройстве  мастерских  "в  нашем
любезном отечестве", а  о  чем-то  типа  воскресной  школы  -  о  ежедневной
бесплатной школе для взрослых. Это место в 1863 г., когда воскресные школы в
России были уже повсеместно закрыты, звучало совершенно  неприемлемо;  лучше
уж было оставить версию о мастерских - в ней не содержалось по крайней  мере
ничего демонстративного, тем более что зародыши трудовых ассоциаций в стране
действительно возникали и риск цензурного запрета был в этом случае  меньше.
{Л. П. Богословская. "Что делать?" Н. Г. Чернышевского и женские артели 60-х
годов XIX в. - В кн.: Революционная ситуация в России в  1859-1861  гг.  М.,
1974, стр. 124-134.}"
     Сопоставление черновой и журнальной редакции "Что делать?" должно  быть
произведено в полном объеме и с разных точек зрения.  Здесь  даны  некоторые
наблюдения, касающиеся лишь одного вопроса - какие меры узник  Алексеевского
равелина принимал против возможного цензурного натиска.
     Приблизительно два десятка приведенных примеров  дают  представление  о
путях преодоления возможных цензурных препон. Основной  принцип  переработки
можно сформулировать так: Чернышевский хотел  сконцентрировать  внимание  на
самом главном и, не ослабляя  социального  звучания  романа,  не  поступаясь
ничем из  его  принципиальных  установок,  без  ущерба  для  основной  идеи,
устранял особенно резко звучавшие места, не  абсолютно  необходимые,  такие,
которые неизбежно вызвали бы негодование властей.
     Чернышевский вышел победителем - роман был напечатан,  насколько  можно
судить, без сколько-нибудь серьезных утрат.

4

     Критически проверенного и текстологически осмысленного  издания  романа
"Что делать?" до сих пор не существует.
     Для "Современника" набор происходил по не очень разборчивому  и  весьма
убористо написанному оригиналу. Более 8 печатных листов  соответствовали  36
листам оригинала (Чернышевский называл их полулистами, так как двойной  лист
был разрезан пополам); на лист (страницу) оригинала  приходилось  в  среднем
9150  знаков.  Для  сравнения  напомню,  что  лист  современной  машинописи,
подготовленной для набора, включает  никак  не  более  2000  знаков.  Читали
корректуру, конечно, - все члены редакции "Современника", в  первую  очередь
Некрасов и Пыпин, но кто именно правил набор - неизвестно.
     Даже учитывая относительно  неразвитую  полиграфическую  культуру  того
времени, нельзя не отметить в тексте "Современника"  целый  ряд  технических
дефектов.
     Начать с того, что четыре раза нарушена нумерация параграфов:  в  главе
третьей вместо 12 должен быть 7; там же, начиная  с  13  (надо  14),  подряд
восемнадцать ошибочных обозначений параграфов; то  же  в  главе  пятой  ( 9
вместо 8 и далее  тринадцать  неверных  обозначений  следующих  параграфов);
наконец, в 16 главы пятой, в четвертом сне Веры  Павловны,  ошибочно  указан
раздел 8 (надо  7)  и  потом  еще  четыре  ошибочных  обозначения  следующих
разделов. Эти 38 ошибок - конечно, результат спешки.
     Той же поспешностью объясняются и нередкие  буквенные  опечатки.  Укажу
для примера: написано (Э 3, стр. 23, 4 сн.); есть (стр. 32, 9 св.); невскому
(стр. 32, 21 св. и стр. 126, 3 св.); М. Ле-Теллье (надо: Ж.  по  всей  книге
Ле-Теллье зовут Жюли, стр. 35, 10 сн.); в тысячу  рас  (стр.  70,  16  св.);
караванную (надо: Караванную - стр. 125, 6  сн.;  стр.  126,  1  и  3  св.);
получили (надо: получали, Э  4,  стр.  373,  10  сн.);  предвестницы  (надо:
предвестница, стр. 383, 17 сн.); непонятно (надо: понятно, стр. 388, 3 св.);
кажется (надо: покажется, стр. 395, 7 сн.); это (надо: этого,  стр.  471,  1
св.); ваггоне (стр. 501, 5 св.); румунами  (надо:  румынами,  стр.  501,  13
св.); замечал (надо: не замечал, стр. 515, 4 сн.); эта (надо: это, стр. 519,
11 сн.); одинадцатого (стр. 519, 3 .св.); шкуку (надо: штуку,  стр.  522,  7
св.); котарая (Э 5, стр. 62, 2 сн.); в не ней (надо: в ней не, стр.  86,  21
св.); твому (надо: твоему, стр. 111, 1 св.); по  (надо:  По,  стр.  120,  15
сн.); и  матиев  (надо:  иматиев,  стр.  126,  6  св.);  Nouveautees  (надо:
Nouveautes, стр. 128, 3 сн.); мачиху (стр. 138, 1516  св.);  не  (надо:  по,
стр. 183, 18 св.).
     Есть опечатки иного характера, наглядно  свидетельствующие  об  ошибках
наборщика и невнимательности корректора.
     В 10 главы третьей, перечисляя светил  науки,  Чернышевский  (в  тексте
"Современника", Э 3, стр. 419, строка 7 сн.)  назвал  Бургава,  Гуфеланда  и
Гавье; последнее имя непонятно, но  конъектура  очевидна  по  сопровождающим
словам - "великий ученый, открыл обращение крови":  речь,  понятно,  идет  о
Гарвее (в черновой рукописи - Гарве), его имя было уже восстановлено.
     Трудно допустить, чтобы Чернышевский в пределах романа,  более  того  -
одного дня, на соседних страницах писал бы по-разному одно и то же  слово  в
одном и том же значении, если  на  это  не  было  каких-либо  художественных
оснований (например, индивидуализация речи персонажей).
     Между  тем   (для   примера)   назову   такие   бросающиеся   в   глаза
несогласованности.
     1.  В  тексте   "Современника"   непоследовательно   напечатано   слово
"госпиталь":  оно  немотивированно  встречается  и  в  этой,   и   в   более
распространенной в то время форме "гошпиталь".  Так,  "гошпиталь"  в  тексте
"Современника" - Э 3, стр. 59 (а рядом, стр. 58, "госпиталь"!);  Э  4,  стр.
413; Э 5, стр. 74, 76, 81, 83, 96 (два раза), 159. "Госпиталь" - Э  3,  стр.
58; Э 4, стр.  410,  420/437,  462;  Э  5,  стр.  100.  Вероятно,  правильно
предпочесть более частую в те годы  и  чаще  встречающуюся  в  романе  форму
"гошпиталь". {А. Ф. Ефремов в работе "Язык Н.  Г.  Чернышевского"  полагает,
что обе формы "конкурируют между собою в его языке" (Уч.  зап.  Сарат.  гос.
пед. ин-та, 1951, вып. XIV,  стр.  348),  -  это  предположение  ошибочно  и
основано на доверии к наборному тексту без обращения к рукописи; ср. также в
более ранней работе того же автора -  "Иноязычная  лексика  в  языке  Н.  Г.
Чернышевского  и  ее  обработка"  -  наблюдения  (не   всегда   верные)   об
употреблении этих форм в речах действующих лиц (стр. 138-139).}
     2. В написании тех лет нередко наряду с "волосы" употреблялась и  форма
"волоса".  В  "Современнике"  встречаем  обе  формы:  наборщик  набирал,  не
всматриваясь в написание последней буквы.
     "Волосы" - Э 3, стр. 20, 24, 133; Э 4, стр. 405 (два  раза),  419  (два
раза), 421, 480. "Волоса" - Э 3, стр. 50, 55; Э 4, стр. 374, 474; Э 5,  стр.
80, 110.
     Следует, по-видимому, предпочесть форму  "волосы".  {А.  Ф.  Ефремов  в
названной выше работе 1951 г. считает, что и эти  две  формы  "находились  в
некотором равновесии" (стр. 145). По указанным выше соображениям согласиться
с ним трудно.}
     3. Обычно в издании читаем "фортепиано", но дважды (Э 3, стр. 18, 4 сн.
и стр. 62, 14 сн.) находим "фортепьянщику" и "фортопьянах"  -  так  второпях
прочел наборщик, и эта просторечная форма осталась  не  унифицированной.  Но
Марья Алексеевна в черновом тексте говорит: "На фортопьянах"  (418;  в  Изд.
политкаторжан,  стр.  93  -  правильно);  эту  просторечную,   стилистически
преднамеренную форму в ее устах и следует сохранить.
     Есть еще более значительные дефекты - повторение одних и тех же слов  в
18  главы  второй,  явная  ошибка   в   сокращенной   формуле   "Quod   erat
demonstrandum" в 3 главы третьей,  неясность  в  знаке  равенства  в  словах
"Жертва = сапоги всмятку" в 19 главы второй; о них см. в разделе  "Источники
текста" (стр. 834 и сл).
     Следует, надо полагать, сохранить свойственные  тому  времени  и  лично
Чернышевскому архаические формы вроде интригантка, {Ср.: А. Ф.  Ефремов.  1)
Язык Н. Г. Чернышевского, стр. 343, 347-348; 2) Иноязычная лексика  в  языке
Н. Г. Чернышевского и ее обработка, стр. 136, 144.} замужство (ср.  название
главы в "Кому на Руси жить хорошо"), страмить, глагольные формы  с  корневым
"о" - затрогивать, отсрочивать, разработывать, успокоивать, устроивать и др.
     К этим ошибкам добавлено немало  новых  -  "писано"  вместо  "написано"
(19),  "увидеться  еще"  вместо  "еще  увидятся"  (28),  "позвольте"  вместо
"позволите" (84), "хвалить"  вместо  "захвалить"  (92),  "минуточку"  вместо
"минутку" (111), "ошиблась" вместо  "ошибалась"  (116),  "да  черты  грубее"
вместо "да и черты грубее" (122), "заработной" вместо "заработанной"  (129),
"отказывались" вместо "отказались" (129),  "воздорожал"  вместо  "вздорожал"
(148), "уже" вместо "уж"  (155),  "грустит"  вместо  "грустил"  (160),  "но"
вместо "он" (170), "подвинул"  вместо  "пододвинул"  (179),  "забыл"  вместо
"забывал"  (176),  "это"  вместо  "и  это"   (190),   "объясняться"   вместо
"объясниться" (192), "приобрести" вместо "приобресть" (199), "придерживался"
вместо "держался" (201),  "смогу"  вместо  "могу"  (202),  "времени"  вместо
"временем" (202), "Но у" вместо "Но и у" (206), "много" вместо "мною" (210),
"на  праздник"  вместо  "на  этот  праздник"   (211),   "получения"   вместо
"получение" (213). "вас всю"  вместо  "всю  вас"  (217),  "виноваты"  вместо
"виновата" (218), "гороховская" вместо "Гороховая" (223), "не  было"  вместо
"мне не было" (234), "кто писал" вместо "кто это  писал"  (238),  "прибрала"
вместо "прибирала" (248), "ей" вместо "ее" (249), "закуривает" вместо "заку-
ривает ее" (249), "как та" вместо "как эта" (252), "таблицы" вместо "таблиц"
(253), "занимают убеждения"  вместо  "занимают  его  убеждения"  (256),  "не
знаешь" вместо "его не знаешь