какое-нибудь удовольствие человеку, то расчет,  по  моему  мнению,  требует,
чтоб мы доставили его, потому что мы сами  получим  от  этого  удовольствие.
Так?
     - Это вздор, Дмитрий. Ты говоришь не то.
     - Я ничего не говорю,  Александр.  Я  только  занимаюсь  теоретическими
вопросами.  Вот  еще  один:  если  в  ком-нибудь  пробуждается  какая-нибудь
потребность, - какая бы то  ни  было,  все  равно,  -  ведет  к  чему-нибудь
хорошему наше старание заглушить в нем эту  потребность?  По  моему  мнению,
нет: она только примет утрированный размер, {Далее было: если заглушается} -
это будет дурно, <л. 37> или примет какое-нибудь  фальшивое  направление,  -
это будет вредно, или, заглушаясь, будет заглушать жизнь, - это будет жаль.
     - Дело не в том, Дмитрий, - я  поставлю  этот  теоретический  вопрос  в
другой форме: имеем {можем} ли мы право подвергать человека риску, если  ему
и без риска хорошо?  Будет  время,  когда  все  потребности  натуры  каждого
человека будут удовлетворяться вполне, - это мы с тобою  знаем;  но  мы  оба
одинаково твердо знаем, что это время еще не  пришло.  Теперь  благоразумный
человек доволен и тем, {Далее было: когда может [жить] быть порядочным} если
ему привольно жить, хотя бы не все  стороны  {потребности}  развивались  тем
положением,  в  котором  ему  привольно  жить:  от  добра  добра  не   ищут.
Благоразумный  человек  -  положим,  что  это  женщина,  положим,  что   это
привольное положение - замужство, - это  все  равно,  я  говорю  только  для
примера, - благоразумный человек должен довольствоваться  таким  положением.
{Далее было: и я} Кто смеет подвергать его риску потерять  хорошее,  которым
он, может, доволен, чтоб посмотреть, не удастся ли  приобрести  ему  лучшее,
без которого ему легко обойтись? Золотой век еще впереди, Дмитрий, - мы  еще
на грани, {Далее было: только на границе} железный - проходит, почти прошел,
но золотой еще не настал. {Далее было: Теперь  еще  не  время,  еще  надобно
различать потребности, со  временем  каждый  будет  есть  только  те  блюда,
которые наиболее ему по вкусу. Но мы еще не достигли такого изобилия.}  Если
б потребность, - положим, потребность любви,  -  я  опять  говорю  только  к
примеру, это все равно, - если б она вовсе не удовлетворялась,  если  б  она
удовлетворялась плохо, тогда я не имел бы возражений против риска.  Но  если
она удовлетворяется хорошо, человек может не рисковать, - я нахожу,  что  он
прав и благоразумен, если он не хочет рисковать, - и я говорю, что  дурно  и
безумно поступит тот, кто станет не желающего  рисковать  подвергать  риску.
Что ты можешь возразить против этого? Ничего! Пойми же,  что  ты  не  имеешь
права.
     - Я на твоем месте, Александр, говорил бы точно то  же,  что  ты,  -  я
говорю, как ты, только для примера, что у тебя  есть  какое-нибудь  место  в
этом теоретическом вопросе, - я знаю, что он никого из нас не  касается,  мы
говорим только как ученые, {Далее было:  о  гипотезах}  а  не  о  любопытных
сторонах общих научных воззрений, - по этим воззрениям каждый судит о всяком
деле со своей точки, по своим личным отношениям к делу, - я  только  в  этом
смысле и говорю {Далее было: что твое положение и мое положение} о том,  что
на твоем месте я стал бы говорить точно так же, как и ты. Ты на  моем  месте
говорил бы точно так же, как я.  С  общей  научной  точки  зрения  ведь  это
бесспорная истина: А на месте В есть В, если б оно на месте В не было В, оно
еще не было бы на месте В, ему бы  недоставало  чего-нибудь,  чтоб  быть  на
месте В, - так ведь? Следовательно, и против этого  нечего  тебе  возразить,
как мне нечего возразить против твоих слов. Но  я  тебе  предложу  еще  один
ученый вопрос, тоже общий вопрос, не имеющий никакого житейского  применения
ни к кому из нас. Предположим, что есть три человека,  -  предположение,  не
заключающее в себе невозможного. Предположим,  что  у  одного  из  них  есть
тайна, которую он желал бы скрыть от двух остальных; что один из  этих  двух
угадывает тайну первого и говорит ему: ты должен сделать то, о чем я  просил
{прошу} тебя, или я открою эту  тайну  третьему.  Как  ты  думаешь  об  этом
случае?
     А Кирсанов побледнел и долго тер лоб рукою.
     - Дмитрий, ты поступаешь со мною дурно, - проговорил он наконец.
     - Это все равно, хорошо или дурно. И притом я  не  понимаю,  о  чем  ты
говоришь, - я говорю с тобою как ученый с ученым, мы предлагали  друг  другу
разные отвлеченные задачи, - мне, наконец, удалось  предложить  тебе  такую,
над которой ты задумался, и мое ученое самолюбие  удовлетворено.  Поэтому  я
прекращаю  этот  теоретический  разговор.  У  меня  много  работы,  {У  меня
деланного} не меньше, чем у тебя. Итак, до свиданья, - не претендуй, что  не
сидел у тебя долго. Кстати,  чуть  было  не  забыл:  что  ж,  Александр,  ты
исполнишь мою просьбу бывать у нас, твоих добрых приятелей,  которые  всегда
рады тебя видеть, бывать так же часто,  как  в  прошлые  месяцы?  -  Лопухов
встал.
     Кирсанов долго сидел, потирая лоб. Лопухов {Далее было: а. стоял б.  не
у<ходил> в. сидел} опять присел и закурил {спокойно курил} сигару.
     - Ты дурно поступаешь со мною, Дмитрий, - я не могу не исполнить  твоей
просьбы; но в свою очередь я налагаю на тебя одно условие: я буду  бывать  у
вас; но ты обязан сопровождать меня из своего дома повсюду,  куда  я  должен
буду отправляться. Слышишь? я без тебя не делаю ни шагу ни  в  оперу,  ни  к
кому из знакомых.
     - Не обидно ли это условие, Александр?  Разве  такой  человек,  как  я,
может иметь сомнение в таком человеке, как ты?
     - Благодарю тебя, Дмитрий, но я вовсе не об этом и думал. {не про то  и
говорил.} Я такой обиды не нанесу тебе. Свою голову я бы положил в твои руки
без всякой оглядки, - надеюсь, что имею право ждать этого и от тебя. Нет,  я
думал не об этом. У меня совершенно другая цель.
     - Теперь угадываю. Да, ты много сделал  в  этом  смысле  и  хочешь  еще
заботливее хлопотать об этом. Что ж, в этом случае ты прав. Да, меня надобно
принуждать. Но, мой друг, как я ни  благодарен  тебе,  из  этого  ничего  не
выйдет. Я сам пробовал принуждать себя. У меня есть воля, ты знаешь. Но  то,
что делается по расчету, по чувству долга, по усилию воли, а не по  влечению
натуры, выходит безжизненно. {Далее было: пассивно.} Благодарю тебя. А  что,
ведь мы с тобою никогда не цаловались, - теперь, может быть, и у  тебя  есть
охота? {Вместо: теперь ~ охота? - было: и едва ли и у тебя нет}
     Они горячо поцаловались. {Вместо: Они ~ поцаловались  -  было  Кирсанов
обнял Лопухова. За этой фразой следует набросок:
     Далее, план только
     I Возвращение К.<ирсанова> достаточно  оправдывалось:  он  в  4  месяца
рассеяния запустил работу, теперь спустил ее, снова имеет  свободное  время.
Поэтому В.<ера> П.<авловна> ничего  не  заметила,  но  замечает:  он  с  нею
обходится не так, как с дру гимн.  И  почему  он  таскает  с  собою  повсюду
Лопухова?
     II Разговор. К.<ирсанов>  говорит:  счастлива  женщина,  которая  имеет
такого мужа как Л.<опухов>, называет ее, нет, под другим  именем.  1/2  III.
III. Через полтора месяца В.<ера> П.<авловна> бежит к мужу: Я люблю его
     - Ну, так что ж? - Нет, я ему сказала, чтоб он не бывал у нас.
     IV Через три дня. Муж  говорит:  Верочка  [не  лучше  ли  было  бы  нам
поселиться], я давно не виделся с родными, я съезжу.
     - Как? Ты смеешь? Сцена.
     3/4 III. V. Через неделю. Нет, мой друг, прости меня, я  не  могу  жить
без него, но как я люблю тебя.
     1/2 IV. VI. Она стеснена - Л.<опухов> думает: когда переедем  на  дачу,
ничего - переезжают - сначала действительно ей легче.
     1/2 IV. VII. Через два месяца. Нет, то же, потому  что  зависимость  от
доброты, милости мужа.
     VIII. То, что в начале повести.
     IX. Приходит ригорист.
     Глава IV. 1. Письмо Л.<опухова> - 2. Ответ В.<ерочки> и К.<ирсанова> 3.
4-й сон
     Верочки. 5 глава готов план. 5.  Через  полгода:  буду  медиком.  Может
быть, в 4 главе только.}
     Возобновление частых посещений Кирсанова объяснялось очень  натурально:
пять месяцев он был слишком отвлечен от занятий  и  запустил  много  работы.
Потому он должен был долго сидеть над нею,  не  разгибая  спины;  теперь  он
справился с нею и может свободнее располагать своим временем.
     И действительно, это было прекрасно и не возбуждало никаких сомнений  в
Вере Павловне. И, с другой стороны, Кирсанов выдерживал свою роль с  прежней
безукоризненной артистичностью. Он боялся за себя, что  когда  он  войдет  к
Лопуховым после ученого разговора с своим другом, {когда он войдет ~ другом,
вписано.} несколько сконфузится или покраснеет от волнения, или {Далее было:
будет слишком избегать смотреть на Веру Павловну} в глазах его отразится его
волнение, когда он в первый раз взглянет на Веру Павловну, или что он  будет
слишком заметно избегать смотреть на нее в весь вечер, - нет. Он  остался  и
имел полное право остаться доволен собою за минуту встречи с  нею:  приятная
дружеская улыбка человека, который очень  рад,  что  возвращается  к  старым
приятелям, от которых должен был отрываться на несколько времени,  спокойный
взгляд, бойкий и любезный разговор человека, на душе у которого нет  никакой
заботы, {мысли} нет никаких мыслей, кроме тех,  которые  беспечно  льются  у
него с языка; если бы вы были самая злая сплетница  и  смотрели  на  него  с
величайшим желанием найти что-нибудь не так, вы не увидели {не заметили}  бы
в нем ничего другого, кроме как  человека,  который  очень  рад,  что  может
приятно убить, от нечего делать, вечер в обществе своих хороших знакомых.
     А если первая минута была так хорошо выдержана, то что значит выдержать
себя в остальной вечер? А если первый вечер он умел выдержать себя, то  было
бы трудно ему держать себя в  следующие  {в  остальные}  вечера?  Ни  одного
слова, {Далее было:  ни  одного  взгляда}  которое  не  было  бы  совершенно
свободно и беззаботно, ни одного взгляда, который не был бы хорош  и  прост,
прям и дружествен - и только.
     Но - если он держал себя не хуже прежнего, то глаза,  которые  смотрели
на него, уже были расположены замечать многое, чего не замечали прежде, чего
и не могли бы заметить никакие другие глаза, - да, никакие другие  глаза  не
могли бы заметить: сам Лопухов удивлялся  непринужденности,  которая  ни  на
один миг не изменила Кирсанову, - но гостья недаром пела и заставляла читать
{Вместо:  заставляла  читать  -  было:  читала}  дневник.   Слишком   зорки8
становятся глаза, когда эта гостья шепчет на ухо.
     Даже и эти глаза не могли увидеть ничего, - но  они  не  видели  многих
мелочей, которые увидели бы теперь, - и то, что они не видели их,  что  этих
мелочей, незаметных ни для кого другого, не было, {Далее  было:  эти  глаза,
которые указывают, что написано в дневнике в недоставало} - этого  уже  было
довольно, чтобы глаза заметили: тут что-то не так.
     Вот, например, Вера  Павловна  с  мужем  и  Кирсановым  отправились  на
маленький очередной вечер к Мерцаловым. Почему  Кирсанов  не  вальсирует  на
этой бесцеремонной вечеринке, где сам Лопухов вальсирует, потому  что  здесь
такое правило: если ты семидесятилетний старик, но  попался  сюда,  дурачься
вместе с другими, - ведь никто здесь ни на кого не смотрит, у  каждого  одна
мысль: побольше шуму, побольше движенья, то есть побольше веселья каждому  и
всем. Кирсанов начал вальсировать, - но зачем он несколько минут не начинал?
Неужели стоило думать: решиться или не решиться на такой подвиг? Если  б  не
стал вальсировать, дело было бы наполовину открыто тут же; если  б  он  стал
вальсировать и не вальсировал с Верою Павловною, дело вполне  раскрылось  бы
тут же, - но он был слишком ловкий артист в своей роли, -  ему  не  хотелось
вальсировать  с  Верою  Павловною,  поэтому  вздумал  было   он   вовсе   не
вальсировать; но - вальсировал и с нею точно так же, как с  другими,  потому
от его недолгого колебанья, не имевшего никакого видимого отношения {видимой
связи} ни {ни к нему} к Вере Павловне, ни к кому на свете, остался в ее  уме
только маленький, самый легкий вопрос, - вопрос, который сам по себе был  бы
<не> заметен даже для нее, несмотря на шепот гостьи-певицы,  если  б  та  же
певица не нашептывала беспрестанно таких же самых маленьких, самых ничтожных
вопросов.
     Почему, например, когда они {Далее было: возвращаясь}  на  другой  день
условились ехать в оперу на "Пуритан" {"Elis <не закончено>}  и  когда  Вера
Павловна сказала мужу: "миленький, ты не любишь этой оперы,  {Далее  начато:
зачем тебе} ты  будешь  скучать,  {Далее  было:  не  езди,  мы}  я  поеду  с
Александром Матвеевичем,  -  ведь  для  него  всякая  опера  наслаждение,  -
кажется, если б я или  ты  написали  {сочинили}  оперу,  он  и  ту  стал  бы
слушать", - почему Кирсанов не поддержал мнение Веры Павловны, что "в  самом
деле, {Далее было начато: а. тебе чуть б. тебе чуть ли  не}  Дмитрий,  я  не
возьму тебе билета", - почему это? То, что  миленький  все-таки  едет,  это,
конечно, ничего, ведь он теперь повсюду провожает жену по ее же просьбе, раз
она его попросила: "отдавай мне больше времени",  {"больше  времени  отдавай
мне",} и он с той поры никогда  не  забывает  этого,  -  это  так;  но  ведь
Кирсанов не знает этой  причины;  почему  ж  он  не  поддержал  мнения  Веры
Павловны? Конечно, это пустяки, и Вера  Павловна  не  помнит  их,  почти  не
замечает, но эти пустяки, почти незаметные, все-таки производят и производят
свое дело, - и, например, такой разговор уж весьма много подвигает дело.
     Между другим разговором сказали несколько слов {Текст: Между ~  слов  -
вписан.} о Мерцаловых, у  которых  были  накануне,  похвалили  их  согласную
жизнь, заметили, что это редкость, {Далее было: в  семьях}  -  это  говорили
все, и в том  числе  Кирсанов  заметил:  "как  я  уважаю  такого  мужа,  как
Мерцалов, перед которым жена может совершенно свободно раскрывать свою душу,
- как счастлива должна быть такая жена, у которой никогда не было и не будет
мысли, что она должна сколько-нибудь опасаться мужа или  остерегаться  перед
ним!"
     Только сказал Кирсанов - и каждый из них  троих  думал  сказать  то  же
самое, но случилось сказать Кирсанову, - но зачем он  это  сказал?  Что  это
такое значит? Ведь если понять это с известной стороны, что такое  это?  Это
похвала Лопухову,  это  прославление  счастья  Веры  Павловны  с  Лопуховым.
Конечно, это совершенно применяется к Мерцаловым; конечно, это может сказать
человек, совершенно не думающий ни о ком, кроме них, - а предположим, что он
думает и о Мерцаловых и вместе еще о ком-нибудь другом? Тогда,  конечно,  он
говорил это о Лопухове и о Вере Павловне и сказал это для Веры  Павловны,  -
зачем же он это сказал? <л. 37 об.>
     Это повторение в духе басни о волке и ягненке, это всегда  так  бывает:
{Вместо: Это ~ бывает,  -  было:  а.  как  вы  изложили  б.  Это  повторение
[наоборот] в противоположном смысле}  если  явилось  в  человеке  настроение
{Вместо: если ~ настроение - было: а. Начато: тогда мы не б. это говорит так
: если возбудить такое настроение, что один человек хочет владеть} искать
чего-нибудь, он находит во всем то, чего ищет, -  пусть  не  будет  никакого
следа, а он все-таки видит след; пусть незаметно и тени, {Вместо: и  тени  -
было: никакой тени} а он все-таки видит не только тень того, что ему  нужно,
он видит все, что ему нужно, видит уж в  самых  несомненных  чертах,  и  эти
черты с новым взглядом, с каждой новой мыслью ему делаются все яснее. А тут,
кроме того, был действительно очень  осязательный  факт,  который  раскрывал
все: ясно, что Кирсанов уважает Лопуховых, {Веру Павловну}  -  зачем  же  он
слишком на  два  года  расходился  с  ними?  Ясно,  что  он  человек  вполне
порядочный, - каким же образом он выставлялся тогда человеком  пошлым?  Пока
Вере Павловне не было надобности думать об этом, она и  не  думала,  как  не
думал Лопухов; {Далее было: Ей не было надобности подумать - и  вся  история
скоро стала ясна ей, как Лопухову, - а когда стало  ясно  ей,  что  Кирсанов
любит ее, ей стало ясно, отчего ей было  скучно,  когда  он  [перестал]  два
месяца тому назад перестал бывать у них, отчего  она  читает  в  дневнике  и
видит в нем [необыкновенные] новые строки, ее смутившие.
     Это открытие зрело в ней медленно, незаметно для нее  самой,  -  и  вот
однажды [поутру] посла обеда она сидела в своей комнате и читала.} теперь ее
влекло {тянуло} думать.

     Медленно, незаметно для нее самой зрело  в  ней  это  открытие.  {Перед
фразой: Медленно ~ открытие. - дата: 1 февр<аля>}  Все  накоплялись  мелкие,
почти забывавшиеся впечатления слов и поступков Кирсанова, на которые  никто
другой не обратил бы внимания, которых она сама почти не замечала, а  только
подозревала, предполагала; медленно росла {медленно росло  это  из  главного
недоумения} занимательность {важность} вопроса: "почему же он почти три года
{Вместо: почти три года - было: а. Начато: один б. более <чем>  два  года  }
избегал ее?" {Далее было: а. и как можно так бороться б. и  росло  мнение  }
Медленно укреплялась мысль: "такой  человек  не  мог  удалиться  по  чувству
мелочного тщеславия, которого в нем решительно  нет",  -  и  за  всем  этим,
неизвестно к чему думающимся, еще смутнее и медленнее поднималась  из  немой
глубины жизни в сознание мысль: "почему же я думаю о нем? что он  такое  для
меня?"
     И вот, однажды, после обеда,  Вера  Павловна  сидит  в  своей  комнате,
{Далее было: и думает}  шьет  и  думает.  Начала  она  думать  спокойно,  но
являлись воспоминания, вопросы, - мелкие, немногие, - росли, умножались, - и
вот они тысячами роятся перед ее мыслью и  все  растут,  все  растут  и  все
сливаются в один вопрос, роковой, форма которого все проясняется: "что ж это
такое со мной? о чем я думаю, что я чувствую?"  -  и  пальцы  Веры  Павловны
забывают шить, и шитье опустилось  из  "пустившихся  рук,  и  Вера  Павловна
немного побледнела - вспыхнула, побледнела больше,  {сильнее}  и  как  огонь
коснулся ее запылавших щек, и они побелели, как снег, - она вскочила и,  вся
дрожа, с блуждающими глазами вбежала в комнату мужа, - бросилась на колени к
нему, {Далее было: как огонь  загорелись}  судорожно  обняла  его,  склонила
голову к нему на плечо, чтоб {Далее было: обняла} поддержало оно ее  голову,
чтоб скрыло {чтоб скрыть} оно лицо ее, и задыхающимся голосом проговорила:
     - Милый мой, я люблю его, - и зарыдала.
     - Что ж такое, моя милая Верочка, чем же тут огорчаться тебе? -  сказал
Лопухов, лаская жену.
     - Я не хочу обижать тебя, мой милый, я хочу любить тебя.
     - Что ж, постарайся, посмотрим, - если можешь, прекрасно; {Далее  было:
ведь ты знаешь, что я тебя люблю} дай  идти  времени,  {Далее  было  начато:
обдумай, увидишь силу своего чувства, если нет, тогда  увидишь,  что  [тебе]
тут} успокойся. Ты не можешь обидеть меня - ведь  ты  ко  мне  {Далее  было:
расположена} очень сильно расположена, - как же ты можешь обидеть меня? - Он
стал гладить ее волоса, поцаловал ее в голову, {в  лоб,}  стал  пожимать  ее
руку; {Вместо: стал ~ руку; - было: взял  ее  руку}  она  долго  рыдала,  но
постепенно успокоивалась.
     Лопухов давно уж ждал этого признания, потому и принял  его  с  видимым
хладнокровием, - но как бы ни  были  мы  приготовлены  к  тяжелому  для  нас
событию, оно все-таки тяжело действует на нас, когда совершается.
     - Я не хочу с ним видеться, я скажу ему, чтоб он перестал бывать у пас,
- говорила Вера Павловна.
     - Как сама рассудишь, мой друг, как лучше для тебя,  так  и  сделай.  А
когда ты успокоишься, мы посоветуемся. Ведь мы с тобою, что бы ни случилось,
не можем не быть друзьями? Дай руку, - пожми мою, - видишь,  как  хорошо?  -
Каждое из этих слов говорилось после долгого промежутка, а  промежутки  были
наполнены тем, что он цалова