умать,
что она бог знает как заботилась шпионить за ней, <л. 26>, -  как  меры  для
слеженья за дочерью были приняты так, между прочим,  {Далее  было:  кое-как}
потому что, согласитесь, нельзя же не следить, - так и  желанье  добра  было
между прочим, потому что,  согласитесь,  все-таки  дочь.  Почему  ж  и  <не>
помириться? тем больше, что разбойник зять,  как  по  всему  видно,  человек
основательный, делец, выйдет в люди, пробьет бебе  дорогу,  стало  быть,  со
временем и пригодится. Таким образом, Марья Алексеевна и шла  {и  приходила}
понемногу к мысли возобновить сношения {Вместо: возобновить сношения - было:
помир<иться>} с дочерью. Понадобилось бы еще с полгода, пожалуй  с  год,  на
то, чтобы доплестись до этого, - нужды не было торопиться, время  терпит,  -
но  слух  о  генерале  с  генеральшей  разом  двинул  {разом  наполнил  чашу
расположения}  дело  вперед  через  всю  остававшую<ся>   половину   дороги.
Разбойник действительно оказывался шельмецом: {Далее  было:  как}  отставной
студентишко без чина с двумя грошами денег  вошел  в  дружбу  {Было  начато:
познако<мился>} с богатым генералом и подружил свою жену с его женою - такой
человек далеко пойдет! Или это Вера {Верка} с генеральшей подружилась и мужа
подружила с генералом? Все равно, значит Вера далеко пойдет.
     Потому, немедленно по получении сведения о визите, отправлен  был  отец
объявить дочери, {звать до<чь>} что мать простила ее и зятя и зовет к  себе.
Вера Павловна отправились с Павлом Константиновичем и просидели вечер с  ним
и Марьею Алексеевною. Свидание было, конечно, холодно  и  натянуто.  Кое-как
досидев до чаю, Лопуховы спешили отправиться домой. {Вместо: Вера Павловна ~
домой. - было начато: Свиданье с матерью}
     Полгода Верочка жила спокойно,  чисто,  {чисто,  благор<одно>,  полгода
Далее было: а. не видела в ее об<ществе> б. не видела она в  своем  обществе
других людей, кроме людей [благород<ных>]  чистых  [она  каждый  день].  Эти
знакомые} и странное впечатление произвел на нее ее подвал.  Грязь,  цинизм,
пошлость всякого рода, {Далее начато: все это  подейств<овало>}  -  как  это
поразительно резко бросается теперь  в  глаза  ей,  уже  отвыкшие  от  таких
картин.
     "Как это {Боже мой, как это} у меня доставало силы жить в этих  тяжелых
{в этой мучительной, тяжелой} и гадких стеснениях? Как я могла дышать в этой
атмосфере?  И  не  только  жила,   даже   осталась   здорова.   Удивительно,
непостижимо. Как могла тут  {не  стать  тут}  вырасти  с  любовью  к  добру?
Удивительно!" {Было начато: Непостижи<мо>} - думала Вера Павловна.
     Когда они возвратились домой, к ним  через  несколько  времени  заехали
Алексей Петрович с  Марьей  Андреевною,  {В  рукописи:  Ивановною}  зашел  и
Кирсанов. Как {Как отдохнула} вдвойне отрадна показалась  Вере  Павловне  ее
новая жизнь, с этими чистыми  мыслями,  {Было:  эти  чистые  мы<сли>  После:
мыслями - было: с этим дельным же разговором, на} в обществе  чистых  людей!
По обыкновению, шел  и  веселый  разговор  {Далее  было:  с  анекдотами}  со
множеством воспоминаний, шел и серьезный разговор  обо  всем  на  свете,  от
тогдашних дел, - междоусобная война в Канзасе, предвестница великой нынешней
{нынешней вписано.} войны юга  с  севером,  занимала  собою  этот  маленький
кружок: {Было: занимала собою маленький кружок, к  которому  они}  теперь  о
политике толкуют все, тогда интересовались ею очень немногие, и в  числе  их
были {Далее было: люди [в кругу которых]  [составлявшие],  к  числу  которых
при<надлежали>} Лопухов, Кирсанов, их знакомые,  -  до  тогдашнего  спора  о
химических основаниях земледелия по теории Либиха, {Вместо: спора ~  Либиха:
было: спора о земледельческой теории} и о законах  исторического  прогресса,
без которых не обходился ни один разговор в подобных кружках, и  о  важности
различения реальных желаний {Было  начато:  стрем<лений>},  которые  ищут  и
находят удовлетворение, от фантастических, которым невозможно, да и не  было
бы приятно  найти  себе  удовлетворение,  -  важности,  которая  тогда  была
выставлена антропологическою философиею, {Вместо: и о важности ~ философиею,
- было: а. и о всем тому подобном или неподобном,  но  родственном  б.  и  о
различии [фантастических] между фантастическими и реальными желаниями, [и  о
поло<жении>]  которое  в  первый  раз  так  хорошо  разъяснено  было   тогда
антропологическою философиею} и обо всем тому подобном или и не подобном, но
родственном.   Дамы   по   временам   и   вслушивались   в   эти   учености,
рассказывавшиеся очень просто, будто  и  не  учености,  {по  временам  ~  не
учености, вписано.} и вмешивались в них своими  вопросами,  {Вместо:  в  них
своими вопросами, - было: своими вопросами в  этот  разговор}  а  больше  не
слушали, шутили, {и толковали} - даже обрызгали водою  Алексея  Петровича  и
Лопухова, когда они уже очень восхитились важностью минерального  удобрения,
- но Алексей Петрович и Лопухов толковали о  своих  ученостях  непоколебимо;
Кирсанов плохо помогал им, - был больше на стороне дам, и они втроем играли,
пели, хохотали  до  глубокой  ночи,  когда,  уставши,  развели,  наконец,  и
непоколебимых ревнителей серьезных разговоров. И вот  {Далее  было:  усталая
от} Вера Павловна засыпает, и снится ей сон.
     Поле, и <по> полю ходят муж, - то есть миленький, - и Алексей Петрович;
и миленький говорит:
     "Вы интересуетесь знать, Алексей Петрович, почему из одной  {на  одном}
грязи родится пшеница, {Было начато: хороший ко<лос>} - такая белая,  чистая
и нежная, - а на другой грязи не может родиться. Эту разницу вы сейчас  сами
увидите. Посмотрите {Взгляните} корень этого {Далее было:  растения,  этого}
прекрасного колоса, - видите, это грязь свежая, - она, можно сказать, чистая
грязь, - вы знаете, на языке  нынешней  философии  это  называется  реальная
грязь. Она грязна, это правда, - но  всмотритесь  в  нее  хорошенько,  -  вы
видите, {тут видите,} что все элементы, из которых она состоит, сами по себе
здоровы. {Далее было: Вот земля, видите [она], это хорошая земля, вся земля}
Они составляют  грязь  в  этом  соединении,  но  пусть  немного  переменится
{переместятся} расположение атомов - и выйдет что-нибудь  другое,  -  и  все
другое, что выйдет, будет  также  здоровое,  потому  что  основные  элементы
здоровы. Отчего это? Обратите  внимание  на  положение  этой  поляны,  -  вы
видите, что вода здесь имеет сток, и потому гнилости не может быть". <л.  26
об.>
     "Да, движение есть реальность, - говорит Алексей Петрович, - потому что
движение - это жизнь, а жизнь и реальность одно и то же. {Далее начато:  Да,
это серд<це?>} Но движение есть труд, потому труд есть реальность".
     "Так видите, Алексей Петрович, что если из этой грязи {Вместо: из  этой
грязи - было: а. в эту грязь б. в этой [почве]  грязи}  вырастет  колос,  он
будет здоровый?"
     "Да, потому что это грязь реальной жизни", говорит Алексей Петрович.
     "Теперь перейдем на эту поляну. Берем и здесь  растение,  рассматриваем
также его корень. Он также загрязнен, - обратите внимание на  характер  этой
грязи. Нетрудно видеть, что это грязь гнилая".
     "То  есть  фантастическая  грязь,  по  научной  терминологии",  говорит
Алексей Петрович.
     "Итак, элементы этой грязи  находятся  в  нездоровом  состоянии  {Далее
начато: как вы} натурально, что как бы  они  ни  перемещались,  и  какие  бы
другие вещи не похожие на грязь, ни выходили из этих элементов, все эти вещи
будут нездоровые, дрянные".
     "Да, потому что самые элементы нездоровы", говорит Алексей Петрович.
     "Нам нетрудно будет открыть  причину  этого  нездоровья".  {Было:  этой
гнилости".}
     "То есть этой фантастической гнилости", говорит Алексей Петрович
     "Да, гнилости этих элементов, если мы  обратим  внимание  на  положение
этой поляны. Вы видите, вода не имеет стока из нее,  застаивается  Е  потому
гниет.
     - Да, отсутствие движения есть недостаток  труда,  потому  что  труд  и
движение    представляются    в    антропологическом    анализе    понятиями
тождественными. А без движения нет  жизни,  следственно  нет  и  реальности;
итак, это есть грязь фантастическая, то есть грязь гнилая. Вы видите теперь,
почему никакого хорошего растения не может возникнуть из  этой  грязи"?  {на
этой почве?"}
     "Да, потому что это грязь фантастическая, или  гнилая,  между  тем  как
очень натурально, что на грязи реальной являются {растут} хорошие  растения,
так как она есть  грязь  здоровая.  {Начато:  реальная}  Что  и  требовалось
доказать, - как говорится по-латине".
     Как говорится по-латине "что и следовало доказать", - Вера Павловна  не
может расслушать.
     "А у вас, Алексей Петрович, осталась привычка к  кухонной  латине  и  к
силлогистике", говорит миленький, то есть муж.
     Вера Павловна подходит к ним и говорит: "Да  полноте  вам  толковать  о
своих  анализах,  тожествах  и  антропологизмах,  -  пожалуйста,  что-нибудь
другое, {Вместо: пожалуйста ~ другое, - было: а. поговорим о  чем-нибудь  б.
Начато: займ<емся>} чтоб и я могла участвовать в разговоре".
     "Давайте исповедываться", {Давайте сядем} говорит Алексей Петрович.
     "Давайте, давайте, это будет очень весело, - говорит Вера  Павловна.  -
Но вы подали мысль, вы и подайте {начина<йте>} пример исполнения".
     "С удовольствием, сестра моя, - говорит  Алексей  Петрович.  -  Но  вам
сколько лет, милая сестра? Осьмнадцать?"
     "Скоро будет девятнадцать".
     "Но еще нет; потому положим осьмнадцать, и будем все исповедываться  за
жизнь только до восьмнадцати лет, потому что нужно равенство условий. Я буду
исповедываться за себя и за жену. Мой отец был дьячок в губернском городе  и
занимался переплетным мастерством; {Далее было: чтобы можно было  жить}  моя
мать пускала на квартиру семинаристов. С утра до ночи и  мать,  и  отец  все
толковали о куске хлеба. Отец выпивал, - но только оттого, когда приходилась
нужда невтерпеж, {Далее начато: или когда} - это реальное горе, - или  когда
доход был порядочный, -  он  отдавал  матери  все  деньги  и  говорит:  "ну,
матушка, теперь, слава богу, на два месяца нужды не  увидишь,  -  а  я  себе
полтинничек оставил, на радости выпью" -  это  реальная  радость.  Моя  мать
часто сердилась, иногда бивала меня, но тогда, {ведь тогда} когда у ней, как
она говорила, поясница отнималась от тасканья  корчаг  и  чугунов,  и  мытья
белья {полов} на нас пятерых и на пять человек семинаристов, и мытья  полов,
загрязняемых нашими двадцатью ногами, не носившими калош,  {Текст:  и  мытье
белья ~ калош, вписан.} и ухода за коровой, - это реальное раздражение  нерв
чрезмерною работою без отдыха, - и когда при всем при этом "концы с  концами
не сходились", как она говорила, {Далее было: это} то есть  нехватало  денег
на сапоги кому из нас, братьев, или на башмаки сестрам, - это реальное горе.
Она ласкала нас, но только тогда, когда {Далее было: могла купить  нам}  мы,
хоть и глупенькие дети, сами вызывались пособить  ей  в  работе,  или  когда
{когда было} мы делали что-нибудь другое умное, или  когда  выдавалась  {она
выдавалась} ей редкая минута отдохнуть и ее поясницу  "отпускало",  как  она
говорила, - это все реальные радости".
     "Ах, довольно ваших реальных радостей и  горестей!"  {Далее  было:  Ну,
исповедуйтесь}
     "В таком случае, позвольте начать исповедь за жену".
     "Не хочу слушать, {Далее было: будут} в ней  точно  такие  же  реальные
горести и радости". {Далее было: ведь она мне рассказывала}
     "Совершенная правда".
     "Но, быть может, вам интересно будет выслушать мою  исповедь",  говорит
Серж, неизвестно откуда взявшийся.
     "Посмотрим".
     "Мои отец и мать, хотя были люди богатые, точно так же вечно  толковали
о деньгах, - и богатые люди не свободны от таких же забот".
     "Вы не умеете исповедываться, Серж, - любезно говорит Алексей Петрович:
-  вы  скажите,  почему  же  они  толковали  о  деньгах?  Какие  расходы  их
беспокоили?  Каким  потребностям  {Какие   потребности}   затруднялись   они
удовлетворять?"
     "Да, конечно, я  понимаю,  к  чему  вы  спрашиваете.  Но  оставим  этот
предмет. Обратимся к другой  стороне  их  мыслей.  Они  также  заботились  о
детях". {любили детей".}
     "А кусок хлеба был обеспечен их детям?"
     "Конечно, но надобно было позаботиться".
     "Не исповедуйтесь, Серж, - говорит Алексей Петрович, -  мы  знаем  вашу
историю: заботы об излишнем, мысли о ненужном, - вот почва,  на  которой  вы
выросли, это почва фантастическая. Потому, посмотрите  вы  на  себя:  вы  от
природы человек и неглупый, и очень хороший, - к чему вы пригодны,  на  что,
кому вы полезны?"
     "Пригоден к тому, чтобы провожать Жюли повсюду, куда она берет  меня  с
собою; полезен на то,  чтобы  Жюли  могла  кутить",  отвечает  Серж.  {Далее
начато: Ах, какой}
     "Из этого мы видим, - говорит Алексей Петрович,  -  что  фантастическая
или нездоровая почва..."
     "Ах, как вы надоели с вашею реальностью и фантастичностью -  давно  все
понятно, а они продолжают толковать", говорит Вера Павловна.
     "Так не хочешь ли потолковать со мною? - говорит Марья Алексеевна, тоже
неизвестно откуда взявшаяся: - вы, господа, удалитесь, потому что мать хочет
поговорить с дочерью".
     Все исчезают. Вера видит  себя  {Верочка  остается}  наедине  с  Марьею
Алексеевною. Лицо Марьи Алексеевны принимает насмешливое выражение.
     "Вера Павловна, вы образованная дама, вы такая чистая и благородная,  -
говорит мать, {она} и голос ее дрожит от злобы: - вы  такая  добрая,  -  как
мне, грубой и злой пьянице, разговаривать с вами? {Далее было: А не  помните
ли} У вас злая и дурная мать, - а позвольте вас спросить, об  чем  эта  мать
заботилась? О куске хлеба, - это по-вашему, по-ученому,  реальная,  истинная
человеческая забота - не правда  ли?  Вы  слышали  ругательства,  вы  видели
дурные дела и низости, - но какую цель они  имели?  пустую,  вздорную?  Нет,
сударыня, какова бы ни была жизнь вашего семейства, но это  была  не  пустая
фантастическая жизнь. Видите, Вера Павловна, я выучилась говорить по-вашему,
ученому. Но вам, Вера Павловна, прискорбно и  стыдно,  что  ваша  мать  злая
женщина? Вам угодно было бы, чтоб я была доброю и  честною  женщиною?  {Было
начато: было бы иметь [добр<ую>] мать} Я колдунья,  Вера  Павловна,  я  могу
исполнить ваше желанье. Извольте смотреть, {Далее было: у  вас  мать  добрая
женщина, смотрите, смотрите} Вера  Павловна,  {Далее  было:  что  такое  вам
представляется, вот}  ваше  желанье  исполняется,  -  я,  злая,  исчезаю,  -
смотрите на добрую вашу мать и ее дочь".
     Кровать. На кровати женщина {Далее  было:  [лет]  одних  лет  с  Марьею
Алексеевною и лицо} - да это Марья Алексеевна, только добрая, {Далее было: у
кровати} - зато какая она бледная, дряхлая в свои 45 лет, какая  изнуренная,
- у кровати девушка лет восемнадцати, - да это я сама,  это  я,  Верочка,  -
только какая же оборванная, - да что  это?  У  меня  и  цвет  лица  какой-то
желтый. Да и комната какая бедная! {Ах, какая  комната}  Мебели  почти  нет.
"Верочка, друг мой, ангел мой, - говорит Марья <л. 27> Алексеевна, - приляг,
отдохни, мое сокровище, {Начато: мой др<уг>} - ну что на меня смотреть, я  и
так полежу, - ведь ты третью ночь не спишь".
     "Ничего, маменька, я не устала".
     "А мне все нет лучше, Верочка.  Как-то  без  меня  останешься?  У  отца
жалованьишко маленькое, ты девушка красивая,  злых  людей  на  свете  много,
предостеречь тебя будет некому, - боюсь я за тебя".
     Верочка плачет.
     "Милая моя,  ты  не  огорчись,  я  тебе  не  в  укор  это  скажу,  а  в
предостереженье: ты зачем в воскресенье вечером из  дому  уходила,  за  день
перед тем, как я занемогла?"
     Верочка плачет.
     "Он тебя обманет, Верочка, брось ты его".
     "Нет, маменька".
     Два месяца, - как это, в одну минуту два месяца прошли?
     Сидит офицер, на столе перед офицером бутылка,  на  коленях  у  офицера
она, Верочка.
     Еще два месяца прошли. Сидит барыня. Перед барынею стоит Верочка.
     "А {А хорошо} гладить умеешь, милая?"
     "Умею".
     "А из каких ты, крепостная или вольная?"
     "У меня отец был чиновник".
     "Так из благородных, милая? Так я тебя нанять не могу. Какая ты  будешь
слуга? Ступай, моя милая, не могу".
     Верочка на улице. {Верочка на улице, вписано.}
     "Мамзель, а мамзель, - говорит какой-то пьяноватый  юноша:  -  вы  куда
идете? Я вас провожу". {Далее начато: А то по моей}
     Верочка бежит к Неве.
     "Что, моя милая, насмотрелась, какая ты  у  доброй-то  матери  была?  -
говорит прежняя, настоящая Марья Алексеевна: - хорошо я колдовать умею?  Али
не угадала? {Далее было: - Угадали, маменька. - Да  нет,  Вера,  ты  не  так
отвечай.} Что молчишь? Язык-то есть? Да я из тебя слова выжму, - вишь ты, не
идут с языка-то. По магазинам ходила?"
     "Ходила", говорит Верочка, а сама дрожит.
     "Видала? Слыхала?"
     "Да".
     "Хорошо им жить? Ученые они? Книжки читают,  об  новых  ваших  порядках
думают, как бы людям добро делать? Думают, что ли, говори!"
     Верочка молчит.
     "Эк из тебя слова нейдут. Хорошо им жить, спрашиваю?"
     "Нет", отвечает Верочка.
     "Такой  хотела  бы  быть,  как  они?  Молчишь,  рыло-то  гнешь,  видно,
невкусно. Слушай же, Вера, что я скажу:
     Ты ученая - на мои воровские деньги  учен_а_.  Ты  об  добром  думаешь,
{Далее было: на мои разбойничьи деньги} а как бы я не злая была, так бы ты и
знала, что такое добром называется.  Понимаешь?  Всем  своим  хорошим  моему
дурному обязана. Все от меня. Меня не будь, и тебя бы не было. Я бы не такая
была и ты бы такая не была". {Далее было: Или с тобою  по-ученому  по-вашему
говорить? Я колдунья, я умею. Слушай: ты моя дочь, люби же меня. [Ну, что же
теперь ты] [Ну что же, что] Вместо: Что  молчишь  ~  не  была".  -  было:  -
Угадали, маменька. - Да нет, Вера, ты не так отвечай:} <л. 27 об. Середина>
     Как пристыжена, как опечалена Верочка. {Далее было:  а.  она  не  смеет
взглянуть н<а> б. Я [не умею] ничего не знаю}
     "Маменька, это правда, но я все-таки не могу любить вас".
     "А я разве прошу тебя об этом, {И не люби} Вера?"  {Далее  было:  Я  не
могу даже уважать вас, - мне... - Я и об этом не просила тебя, Вера}
     "Мне хотелось бы по крайней мере уважать вас, но я и этого не могу".
     "А я разве нуждаюсь в твоем уважении, Вера?"
     "Что же вам нужно,  маменька?  Зачем  вы  пришли  ко  мне  так  страшно
говорить со мною, чего вы требуете?"
     "Будь признательна. Не люби, не уважай - я зла и к  тебе  -  что  "меня
любить? - Я все делаю дурно {Я дурна} - что меня уважать? Но ты  пойми,  что
без меня, дурной, ты не была бы хорошей".
     "Уйдите, М<арья> А<лексеевна>, теперь я поговорю с сестрицею".
     М<арья> А<лексеевна> исчезает, - невеста своих  женихов,  сестра  своих
Сестер {Вместо: своих женихов  ~  сестер  -  было:  сестра}  берет  за  руку
Верочку.
     "Верочка, я хотела быть {я обращалась} с тобою всегда - ведь ты  всегда
добрая, {Далее было: а. и я с тобою б. я  так<ая>}  а  я  такая,  какой  сам
человек, с которым я говорю. Но ты теперь грустная - видишь, и я грустная  -
посмотри, хороша я грустная?"
     "Все-таки лучше всех на свете".
     "Поцалуй меня, Верочка, - мы вместе огорчены. Ведь твоя  мать  говорила
правду. Я ее не люблю, но она мне нужна". {Далее было: -  И  вы  за  нее?  -
Когда на нее нападают, - тогда я за нее. Она говорила тебе правду.}
     "Разве без нее нельзя вам?"
     "После будет можно, когда не нужно будет людям  быть  злыми.  А  теперь
нельзя. Видишь, добрые не могут сами стать на  ноги,  -  злые  сильны,  злые
хитры. {ведь сильны, злые ведь хитры. О, только бы} Но видишь, Верочка, злые
{Далее было: не дружны, - ведь они [каждый] любят каждый только себя  -  они
дерутся} бывают разные. Одним нужно, чтобы  на  свете  становилось  хуже,  а
другим нужно,