ворили, так известно  о  чем.  Да  не  на
таковских напал. Мы его в бараний рог согнем. В мешке в церковь приведем, за
виски {за руки} вокруг налоя обведем, да еще рад будет. Ну, да нечего  много
с тобой говорить. И так лишнего  наговорила  -  девушкам  не  следует  этого
знать. Это - матернино {Далее начато: да  отц<а>}  дело.  А  девушка  должна
слушаться - она еще ничего не понимает. Так будешь с  ним  завтра  говорить,
как я тебе велю?
     - Да, я буду с ним говорить.
     - А вы, Павел Константиныч, что сидите, как пень? Скажите и вы от себя,
что вы как отец приказываете ей слушаться  матери,  что  мать  не  будет  ее
дурному учить.
     - Марья Алексеевна, ты {вы} умная женщина, только дело-то опасное, - не
слишком ли круто хочешь вести?
     - Дурак, эко брякнул! При Вере-то! Не рада, что расшевелила,  -  правду
пословица <говорит>: не тронь дерма, не воняет. Эко бухнул. Ты не рассуждай,
а ты мне скажи: дочь должна матери слушаться?
     - Должна.
     - Ну, так и приказывай как отец.
     - Верочка, слушайся во всем матери. Мать твоя  умная  женщина,  опытная
женщина. Она тебя не будет дурному учить. Я тебе как отец приказываю.
     Карета подъехала к крыльцу.
     - Довольно, маменька. Я вам сказала, что буду говорить  с  ним,  теперь
позвольте мне прямо идти в мою комнату, раздеться и  лечь.  Я  очень,  очень
устала.
     - Ложись. Спи. Не потревожу. Спи.  Это  нужно  к  завтрему.  Хорошенько
выспись. {Далее было: - Ну, бог тебя благословит, моя милая  дочка.  [Через]
Верочка едва успела раз<деться> - она взошла}
     И действительно, все время, пока они всходили на свой  четвертый  этаж,
Марья Алексеевна молчала. А чего ей это стоило? И опять, {Было:  А  чего  ей
стоило} когда Верочка пошла прямо в свою комнату,  сказавши,  что  не  хочет
пить чаю, чего стоило Марье Алексеевне ласковым, мягким голосом сказать:
     - Верочка, подойди ко мне. - Дочь подошла.  -  Хочу  тебя  благословить
{Вместо: Хочу тебя благословить - было: Благослови тебя}  на  сон  грядущий,
Верочка. Нагни головку. -  Дочь  нагнулась.  -  Бог  тебя  благословит,  спи
спокойно, Верочка, {Далее было: и проснись завтра здоровою} бог  благословит
тебя, как я благословляю. - Она три  раза  перекрестила  дочь  и  подала  ей
поцаловать свою руку.
     - Нет, матушка, я не притворщица. Я уж давно сказала вам, что  не  буду
цаловать вашей руки. А теперь отпустите меня. Я в самом деле  чувствую  себя
дурно.
     Ах, как было опять вспыхнули змеиные {Далее было: хотя и голубые} глаза
Марьи Алексеевны. Но пересилила себя и кротко сказала:
     - Ступай, отдохни.
     Едва Верочка разделась и убрала платье, - впрочем, на  это  ушло  много
времени, потому что она задумывалась, -  сняла  браслет  -  и  долго  сидела
{стояла} с ним в руке, вынула серьгу - и опять забылась, {Далее было:  а.  а
ноги едва б. Верочка добрела в. полчаса, если не г. по крайней мере полчаса}
- много времени прошло, пока она {Далее было: стала}  вспомнила,  что,  ведь
она страшно устала, что она  ведь  и  не  могла  стоять  перед  зеркалом,  а
опустилась на стул в изнеможении, как только добрела до своей комнаты, - что
надобно поскорее раздеться и лечь, - едва Верочка легла в постель, в комнату
вошла Марья Алексеевна с подносом, на котором была большая отцовская чашка -
в две {в четыре} добрых чашки, - и много, много сливок было налито в  чай  -
не поскупилась на этот раз мать, - и лежала целая груда сухарей.
     - Кушай, Верочка, кушай на здоровье. Сама тебе принесла,  видишь,  мать
помнит о тебе, - сижу да и думаю: "как же это Верочка спать легла без  чаю",
- сама пью, а сама все про тебя думаю. {Далее начато: Кушай} Вот и принесла,
кушай, кушай, мое дитятко ненаглядное.
     Странен показался Верочке голос матери: он в самом  деле  был  мягок  и
добр, - этого никогда не бывало. Она пристально  посмотрела  на  мать.  Щеки
Марьи Алексеевны {матери} пылали, и глаза несколько блуждали.
     - Кушай, кушай, а я посижу, посмотрю на тебя. Выкушаешь,  другую  чашку
тебе принесу.
     Чай, наполовину  налитый  густыми,  такими  вкусными  сливками,  вызвал
аппетит, - Верочка стала пить. "Как вкусен чай, {Какой вкусный чай} когда он
свежий, густой, и много в нем сливок и сахару! Очень вкусен.  Вовсе  не  то,
что жидкий, который уже на второй воде настаивался. О, когда  у  меня  будут
свои деньги, {Вместо: когда ~ свои деньги, - было: если бы у меня было много
денег,} я всегда стану пить такой чай, как этот. А то такой  дрянный  пьешь,
{Было начато: А ту бурду, тот дрянный} что даже противно".
     - Благодарю вас, матушка.
     - Не спи, принесу другую. - Она вернулась с  другой  чашкою  такого  же
прекрасного чаю. - Кушай, {Пей} а я опять посижу.
     С минуту  она  молчала,  потом  заговорила  {вдруг  заговорила}  как-то
особенно, то самою быстрою  {скорою}  скороговоркою,  то  ужасно  растягивая
слова.
     - Вот, Верочка, ты меня поблагодарила, давно-о-о я не  слы-ы-ы-хала  от
тебя благодарности. Ты ду-у-у-ма-а-а-ешь, я злая. Да, я злая, только  нельзя
мне не быть злой. А слаба я ста-а-ала. Какие мои лета? Еще пятидесяти нет, -
а вот выпила три пунша, а меня-я-я уж и разобрало,  а  прежде,  бывало,  это
нипочем, только бодрее делаюсь. А теперь, ви-и-идишь,  и  ослабела.  Тяжелая
моя жизнь, Верочка. Не {Я не} хочу,  чтобы  ты  так  жила.  Богато  живи.  Я
сколько колготы приняла, и-и-и! и-и-и! сколько? Ты  не  помнишь,  как  мы  с
твоим отцом жили, когда он еще не был тут управляющим, -  по  неделе  черный
хлеб ели, водой запивали.  А  я  ведь  сначала  была  честная,  -  теперь  я
нечестная, не возьму греха на душу, нет, не возьму, не солгу перед тобою, не
скажу, что я теперь честная. <л. 4> - Где уж! то время прошло. {Далее  было:
Добрая не была никогда, не возьму греха  на  душу,  не  солгу,  нет:  добрая
никогда не была, а честная была. А только это все глупость, Верочка: поверь,
не обману, глупость.  [За  это  и  бог  с  бедных]  А  ты  думаешь,  ты  <не
закончено>} Ты, Верочка, ученая, а я неученая, да я знаю все, что  у  вас  в
книгах написано. {Далее было: Там написано, что бога-де нет. Я знаю, что его
и взаправду нет. Если бы он был, так разве бы  так  на  свете  делалось?  А?
Нашу-то сестру как губят, Верочка, - ты погляди-ко на девок-то разрумяненных
- они тоже ведь честные были - все знаю.} Там много написано,  {Далее  было:
всего и} - там и то написано, что не надо {Далее было  начато:  а.  жене  б.
честную в. женщине} делать, так со мной сделали. {Далее было: А со мной  как
сделали?} - Ты, говорят, нечестная, вот тебе и весь  сказ.  Вот  твой  отец,
{Далее было: дурак} - тебе-то он отец, Наденьке не  он  был  отец,  -  голый
дурак, а тоже колол мне глаза: Ты, говорит, нечестная.  А  я  была  честная.
{Далее начато: А когда, гово<рю>} Ну, меня взяла злость. А когда, говорю,  я
по-вашему нечестная, так и буду нечестная. Наденька родилась:  ну  так  что,
что родилась, - а меня кто этому научил? Кто  место-то  получил?  Тут  моего
греха меньше было, чем его. А я бы одна-то и со злости-то этого не  сделала.
{Текст: Ну так что ~ не сделала. -  вписан.}  Они  ее  у  меня  отняли  -  в
воспитательный дом отдали, - с тех пор ее и не видала, и где она, не знаю, и
жива ли, не знаю, - чать, где уж быть живой, - ну,  в  теперешнюю  пору  мне
мало горя, а тогда не так-то легко было, - ну, {Текст: с тех пор ее ~  ну  -
вписан.} меня пуще злость взяла. Ну и стала злая. {Далее было: А то  я  была
не такая. А кто меня <не закончено>} Тогда и пошло все хорошо. Твоему  отцу,
дураку, должность доставил  кто?  Я  доставила.  А  в  управляющие  кто  его
произвел? Я произвела. Вот и стали жить хорошо. А почему? Потому что я стала
нечестная да злая. А покуда не была такая, мы какую нужду терпели,  Верочка!
Это у вас в книгах написано, я знаю, что только злым да нечестным  и  хорошо
жить на свете. Это правда, Верочка. Вот теперь и у отца твоего деньги  есть,
- я ему доставила, - и у меня есть, может, еще побольше, чем у него,  -  все
достала,  на  старость  кусок  хлеба  приготовила.  {Далее  было:   и   тебя
пристроила. А ты думаешь, я не знаю, какая правда-то} И  отец  твой,  дурак,
меня уважать стал, когда я такая стала - по струнке  у  меня  ходит,  я  его
вышколила! А то гнал меня, глаза мне колол, надругался надо мною, а за  что?
Тогда не за что было. {Далее было: Да, надругался, а теперь} У вас в  книгах
написано, Верочка, не годится так жить, - а ты думаешь, я этого не знаю?  Да
в книгах-то у вас написано, что {что новый} коли не так жить, так  надо  все
по-новому завести, а по нынешнему заведенью нельзя так жить, как они  велят,
- так что же они по новому-то порядку не заводят?  {Далее  было:  -  Заведи,
тогда станут} - Эх, Верочка, ты думаешь, я не знаю, какие  новые  порядки  у
вас в книгах расписаны? Знаю, хорошие. Только мы с тобою до них не  доживем,
больно глуп народ - всего боится, - где с таким {такому} народом  хорошие-то
порядки завесть? Так станем жить по старым - и ты по ним живи,  Верочка,  до
новых не доживешь. А старый порядок какой? У вас в книгах  написано:  старый
порядок тот, чтобы {старый порядок тот,  чтобы  -  вписано.}  обманывать  да
обирать. Я знаю. А когда нового нет, как же, коль не по старому-то  жить-то?
{Текст: А когда ~ жить-то? - вписан.} Ну  и  обманывай  да  обирай.  Другого
манеру нет. {Другого манеру нет. - вписано.} По любви тебе говорю, - ведь  я
тебе мать. Так и живи. А ты думаешь: новый  порядок  лучше  будет,  -  а  ты
думаешь, я не знаю, что  лучше  будет?  Ты  думаешь,  у  меня  сердце-то  не
перекипело? Да я бы их! - Ну и у меня жилы  тяни,  и  я  была  обманщица  да
обирательница, - тяни, тяни! Тяни, коли виновата! Спуску не давай! Что  меня
жалеть! Сама помогу! Перекипело все сердце во  мне!  Помогу,  на  себя  саму
помогу! Тяни, у всех жилы тяни! И у мишкиной матери тяни! И  у  Мишки-дурака
тяни! Народ обирают! Тяни - вот моя рука, {Вместо:  Тяни,  коли  виновата  ~
рука, - было: а. Начато: Не по  б. Начато: Ну в. Эх,  надо  бы,  лишь  бы
другим не терпеть, что я г. Да, и у Мишкиной матери тяни! и  у  Мишки-дурака
тяни! Народ обирают! Тяни - вот моя рука, не дрогнула} подавай сюда  мишкину
мать, подавай Мишку-дурака - хочу из них жилы тя-хррр...
     Она захрапела и повалилась. {Далее  было:  а.  Начато:  Да,  прочла  б.
Верочка слушала, и [эти дикие] пьяные, дикие слова [пьяной]  невежественной,
грубой негодницы проясняли ей смысл многого, что читала она в книгах}
     Верочка слушала, и {Далее  было:  пьяные,  дикие  слова  невежественной
негодницы действительно казались ей так близки по смыслу к тому, что  читала
она в книгах. Теперь характер матери объяснялся ей тем, что  она  читала,  и
живой факт пояснял, ошибалась ли она? Вероятно ошибалась. [Разве] Но  эффект
речи был не тот, какой} женщина, казавшаяся ей чудовищем, теперь становилась
понятна: это не зверь, как ей казалось прежде,  {Далее  было:  это  человек}
нет, - это человек - испорченный, ужасный, обращенный  колдовством  жизни  в
зверя, {Вместо: обращенный ~ в зверя - было: заколдованный в зверский образ}
но все-таки человек. Прежде в Верочке  была  только  ненависть  к  матери  -
теперь она чувствовала, что в ее сердце рождается что-то похожее на жалость.
{Далее было: к матери -} Это был первый и сильный практический урок в  любви
к людям, как бы ни были они злы и испорчены. {Далее  начато:  Она  не  могла
конечно}
     Урок был дан пьяною {очень дурною}  женщиною,  очень  дурною.  {Вместо:
очень дурною - было начато: в пьян<ом>}
     А между тем  Михаил  Иванович  Сторешников,  {Вместо:  Михаил  Иванович
Сторешников - было: Мишка [дур<ак>] хозяйский сын} или Мишка-дурак, как  его
называла Марья Алексеевна, ужинал в каком-то моднейшем {моднейшем  вписано.}
ресторане с двумя приятелями, которые были его компаньонами в  ложе;  {Далее
было:  и  была  еще  четвертая}  в  компании  было  еще  четвертое  лицо   -
француженка, приехавшая с офицером. {с статским}
     - Мсье СторешнИк, - вы позвольте мне так  называть  вас,  это  приятнее
звучит и легче выговаривается, - я не  думала,  что  я  буду  одна  в  вашем
обществе,  я  надеялась  увидеть  здесь  {Далее  было:  [мою  милую  и  вашу
прекрасную] [bien ehere] [A votre belle Ad] но дальше [я уже не  б<уду>]
можно будет уже обойтись без этих точных признаков того, что разговор шел  -
со стороны по-французски - мою милую, моего друга, красав<ицу>} Адель.
     - Адель поссорилась со мною, к несчастию, - отвечал Сторешников.
     -  Врет  он,  Жюли,  боится  сказать  тебе  правду,  -  сказал  офицер:
{статский} - думает, что ты  выцарапаешь  ему  глаза  за  оскорбление  славы
{Было: национальной славы} своей великой и прекрасной нации, когда  узнаешь,
что он бросил Адель для нашей {а. русск<ой> б. своей} соотечественницы.
     - Фи, какой дурной вкус! Я бы ничего не имела возразить,  если  бы  вы,
мсье Сторешнйк, покинули Адель для этой грузинки, в ложе которой вы  были  с
ними обоими, но променять француженку на  русскую  -  воображаю:  бесцветные
серые или  оловянные  глаза,  жиденькие  бесцветные  волосы,  бессмысленное,
бесцветное лицо - виновата, {извините,} не бесцветное, а, как  вы  говорите,
кровь со сливками - так, кажется? - то есть {Далее было: самое безвкусное из
всего, что только} кушанье, которое могут брать в рот только ваши  эскимосы,
- и ни ума, ни жизни, ни  огня  -  фи!  фи!  Мсье  Jean  (она  обратилась  к
офицеру), подайте пепельницу грешнику против граций,  -  пусть  он  посыплет
пеплом свою голову. <л. 4 об.>
     - Ты наговорила столько вздора,  Жюли,  что  не  ему,  а  тебе  надобно
посыпать пеплом голову, - сказал офицер: -  как  ты  бранишь  наших  русских
красавиц, а ведь та, которую ты назвала грузинкой  и  которую  сама  ставишь
гораздо выше по красоте, чем Адель, ведь она русская.
     - Ты смеешься надо мною.
     - Чистейшая русская.
     - Невозможно!
     Серж  с  комическою  торжественностью,   сделал   наклонение   головою,
выражающее высшую степень положительной несомненности.
     -  Ты  напрасно  думаешь,  милая  Жюли,  что   в   нашей   нации   один
господствующий тип красоты, как в вашей, - да и у вас много блондинок.  А  у
нас блондинки, которых ты ненавидишь и презираешь, - только один из  местных
типов, может быть  самый  распространенный,  но  вовсе  не  имеющий  слишком
большого  преобладания.  Мы  -  смесь  племен,  всевозможных  племен  -   от
беловолосых до таких, которые ближе  к  неграм,  чем  к  белокурым  северным
народам. Я тебе покажу  в  моем  альбоме  коллекцию  русских  красавиц  всех
возможных типов - от такой, которую ты  примешь  за  англичанку;  до  такой,
которую ты бедуинкою {Так в рукописи.} или индейскою  баядеркою.  И  столько
огня было у многих у них - говорю по опыту, Жюли.
     - Это удивительно! Русская! Но она великолепна!  Рост,  осанка,  -  это
Виргиния, которая {которую} закололась от преследований {Далее начато: Юлия}
этого  гадкого  тирана,  Юлия  Цезаря,  и  смерть  которой  освободила  Рим!
Великолепна! Зачем она не поступит на сцену? {Далее начато: То  есть  месье}
Господа, я говорю только о том, что я видела, но остается один вопрос, очень
важный, капитальный: ее  нога?  Ваш  великий  поэт  Карасен  {а.  Пушкин  б.
Карасин} - говорили мне - сказал, что в целой России нет пяти пар  маленьких
и стройных ног.
     - Жюли, это сказал не Карасен, - Карасен знаменитый  историк,  {Вместо:
Карасен ~ историк, - было: Карасин - Карасин был историк,  а  не  поэ<т>}  а
поэт самый плохой, да и историк-то не русский, а татарский, - вот тебе новый
пример разнообразия {разнородности}  наших  типов,  -  да  и  зовут  его  не
Карасей, а Карамзин. А про ножки сказал Пушкин, стихи которого  недурны  для
своего  времени,  но  теперь  уже  потеряли  цену.  Кстати,  Жюли,  Виргиния
закололась от преследований Аппия Клавдия, а не Юлия  Цезаря,  -  когда  жил
Юлий Цезарь, римские девушки не закалывались от  преследований.  Да,  кстати
уж, {Далее было: у нас живут не эскимосы} наши дикари, которые  пьют  оленью
кровь, не эскимосы, а самоеды, - эскимосы живут в Америке.
     - Ты вечно с этими глупостями, Серж; {Далее было: а впрочем,  все  это}
будто не все равно.  А  впрочем,  это  полезно  для  разговора.  Эскимосы  в
Америке, Аппий Клавдий и Виргиния, Карамзин,  эскимосы  в  Америке,  самоеды
русские, Аппий, Аппий, Аппий. Так. Теперь все  буду  помнить.  {Далее  было:
Merci} Но, господа, это  посторонний  эпизод;  я  многим  обязана  Сержу,  я
страстно учиться, {Так в рукописи.}  но  это  посторонний  эпизод,  господа;
остается вопрос: ее нога?
     - Если вы позволите мне завтра явиться к вам, m-lle Жюли, я буду  иметь
честь привезти вам ее башмак.  -  Сторешников  говорил  с  Жюли  чрезвычайно
почтительно, - он сильно робел перед умной  и  наглой  француженкой.  {Далее
начато: которая}
     - Привозите. Я примерю, - это затрогивает мое любопытство.
     - Нога удовлетворительна, - подтвердил статский, - но я не  идеалист  и
как человек положительный более  интересуюсь  существенным:  {Далее  начато:
между} потому я больше обращал внимания на ее бюст.
     - Бюст очень, очень хорош, - сказал Сторешников, ободрявшийся выгодными
отзывами о предмете его вкуса и досадовавший {думавший} на себя, что до  сих
пор, по трусости, не сказал еще  ни  одного  комплимента  Жюли:  -  конечно,
хвалить бюст другой женщины здесь было бы святотатством...
     - Ха, ха, ха! Этот {Далее было:  малень<кий>}  господин  хочет  сказать
комплимент моему бюсту! Ха, ха, ха! Я не  ипокритка  и  не  обманщица,  мсье
СторешнИк, я не хвалюсь и не терплю, чтобы меня хвалили за то,  что  у  меня
плохо. У меня довольно еще осталось, чем  я  {что  я}  могу  похвалиться  по
правде. Но мой бюст - ха, ха, ха! - Жан, вы видели мой бюст, скажите ему? Вы
молчите, Жан? {Далее было: Фи, трус!}  Вашу  руку,  мсье  СторешнИк,  {Далее
было: смелее, смелее - ведь чувствуете, что это вата} - она схватила его  за
руку, - чувствуете, что это не тело? Попробуйте еще здесь, и здесь -  теперь
знаете? - Я ношу накладной бюст, как ношу платье, юбку, рубашку, не  потому,
чтобы мне это нравилось, - по-моему, было бы лучше без этих ипокритств, -  а
потому, что это так принято в обществе. Но женщина,  которая  столько  жила,
как я, - и как жила, мсье СторешнИк, - я теперь святая, схимница перед  тем,
чем я была, - такая  женщина  не  может  сохранить  бюста!  -  И  вдруг  она
зарыдала: - Мой бюст! Мой бюст! Моя молодость! Моя чистота! О,  боже!  Затем
ли я родилась? - Вы лжете,  господа,  -  вскричала  она,  вскочив  и  ударив
кулаком по столу, - вы клевещете! Вы низкие люди!  {Вместо:  низкие  люди  -
было: негодяи} Она не любовница его! Он хочет купить  {соблаз<нить>}  ее!  Я
видела, как она отворачивалась от него и горела  {вспыхивала}  ненавистью  к
нему! Это гнусно!
     -  Да,  -  сказал  статский,  лениво  потягиваясь:  -  ты  прихвастнул,
Сторешников, - у вас дело еще не кончено, а ты уже наговорил нам, что живешь
с нею, и описывал {рассказывал} то,  чего  еще  не  видал,  -  впрочем,  это
ничего, - не за неделю до нынешнего дня, так через  неделю  после  нынешнего
дня, - это все равно. И {Далее было: описания твои} ты  не  разочаруешься  в
описаниях, которые делал по воображению, - найдешь даже лучше, чем  думаешь,
- я рассматривал, останешься доволен. {Вместо: останешься доволен - было:  -
хороша, [будет хорошо] будешь доволен}
     Сторешников был вне себя от ярости:
     - Нет, m-lle Жюли, вы обманулись, смею вас уверить, в своем заключении,
{Далее было: а. она б.  это  в.  смею  уверять}  простите,  что  осмеливаюсь
противоречить вам, но она моя  любовница.  Это  была  обыкновенная  любовная
ссора, от ревности, - она видела, что  я  первый  акт  сидел  в  ложе  m-lle
Матильды. Только и всего.
     - Врешь, мой милый, {Вместо: мой милый, - было: братец} врешь, - сказал
Жан и зевнул.
     - А не вру, не вру.
     - Докажи. Я челове