дств, на которые перебивалась семья изгнанника в эти черные дни. Шевалье,
по-видимому, ничуть за нее не боялся, так как  она  была  уже  помолвлена  с
графом де Флораком, который был на  год  старше  его,  некогда,  как  и  он,
отличился в боях, а  теперь  тоже  жил  эмигрантом  в  Лондоне  и  промышлял
частными уроками на скрипке. Иногда, по воскресеньям, он приходил в  Блэкхит
со скрипкой под мышкой - поухаживать за  своей  юной  невестой  и  вспомнить
былые деньки со старым боевым  товарищем.  По  воскресеньям  Том  Ньюком  не
занимался французским. Обычно он проводил этот день в Клепеме, где,  как  ни
странно, ни словом не обмолвился о мадемуазель де Блуа.
     Что  случается,  если  два   молодых   существа,   каждому   не   более
восемнадцати,  пылкие,  красивые,  порывистые,  великодушные,   чьи   сердца
свободны или, по крайней мере,  еще  не  ведают  страсти,  -  что,  скажите,
случается, когда они изо дня в  день  часами  просиживают  над  французскими
словарями, пяльцами или  каким-нибудь  другим  делом?  Мадемуазель  Леонора,
разумеется, была девица bien elevee {Хорошо воспитанная  (франц.).}  и,  как
всякая благовоспитанная молодая француженка, готова была стать  женой  того,
кого изберет ее батюшка, но ведь пока обремененный годами  мосье  де  Флорак
пиликал на скрипке в Лондоне, у них в Блэкхите вечно сидел этот  красивый  и
молодой Томас Ньюком. Словом, Том объяснился ей в любви и выразил готовность
немедленно обвенчаться с ней, если только она согласна, в  расположенной  по
соседству католической часовне. А потом они вместе уедут  в  Индию  и  будут
счастливы до конца дней.
     Этот невинный роман длился уже не  первый  месяц,  когда  его  внезапно
обнаружила миссис Ньюком, от зорких очков которой ничто не  могло  укрыться.
Случилось так, что однажды она заехала за пасынком к наставнику  в  Блэкхит.
Тома она там не нашла: он занимался французским и черчением в доме мосье  де
Блуа. Сюда-то и последовала за ним мачеха и,  разумеется,  застала  молодого
человека и его  учителя  за  изучением  книжек  и  планов  по  фортификации.
Мадемуазель де Блуа сидела тут же со своими футлярами и экранами, но и  этот
заслон не мог скрыть  от  проницательного  взора  миссис  Ньюком  стыдливого
румянца, залившего Щеки девушки. В одно мгновенье супруга банкира поняла все
и постигла тайный смысл событий, происходивших не  первый  месяц  под  носом
бедного, ничего не подозревавшего мосье де Блуа.
     Миссис Ньюком объявила, что приехала за сыном,  которому,  по  семейным
обстоятельствам, необходимо вернуться домой,  но  прежде  чем  они  достигли
"Обители", между ними разгорелась настоящая  баталия.  Мачеха  называла  его
негодяем и чудовищем, а он с гневом и обидой отвергал  возведенные  на  него
обвинения и выразил намерение немедленно жениться на этой  очаровательной  и
достойной  девице.  Это  на  папистке-то!  Чаша   терпения   миссис   Ньюком
переполнилась. Был призван мистер Ньюком, и вдвоем они провоевали с  молодым
человеком чуть ли не всю ночь. Розги уже нельзя было пустить в ход, и миссис
Ньюком много часов подряд бичевала его в тот вечер своими гневными речами.
     Юноше было запрещено переступать порог  дома  мосье  де  Блуа,  но  сей
непокорный только щелкнул пальцами и презрительно рассмеялся.  Одна  смерть,
объявил он, разлучит его с этой девушкой. На следующий день  отец  пришел  к
Тому один и всячески увещевал его, но юноша был  неколебим.  Он  женится  на
ней, и все тут. Заломив шляпу набекрень, он выбежал из дому, а старик  отец,
сломленный его упрямством, за день  осунувшийся,  с  полными  слез  глазами,
одиноко побрел в город. Мистер Ньюком не очень  гневался  на  сына;  прошлой
ночью мальчик говорил с ним прямо и смело, и  отец  припомнил,  как  во  дни
юности сам добивался любимой. Просто он боялся миссис Ньюком. Та приходила в
неописуемую ярость при одной мысли, что дитя, возросшее  в  ее  доме,  может
жениться на папистке.
     И вот молодой Ньюком отправился в Блэкхит, чтобы упасть на колени перед
Леонорой  и  безотлагательно  испросить  благословения  ее  батюшки.  Старый
скрипач из Лондона его мало смущал; юноше казалось чудовищным, чтобы девушку
отдали за человека старше ее отца. Он не знал, как сильно было чувство чести
у тогдашних французских дворян и какие  непреложные  обязательства  налагало
оно на их дочерей.
     Однако миссис Ньюком сумела его опередить, явившись в  дом  шевалье  де
Блуа чуть ли не с первыми петухами. В самых  оскорбительных  выражениях  она
обвинила его в том, что он потворствовал привязанности молодых людей, и  без
стеснения обзывала его нищим, папистом и французским побродягой. Ее  супругу
пришлось потом долго извиняться за тот лексикон, какой сочла уместным в этих
обстоятельствах его дражайшая половина.
     - Это вы не допустите, сударыня?! - вскричал ей в ответ шевалье.  -  Вы
не допустите, чтоб ваш сын, мистер Томас, женился на  мадемуазель  де  Блуа?
Нет, сударыня, она принадлежит к семье, в которой  не  принято  родниться  с
людьми вашего сословия. Она помолвлена с человеком,  чьи  предки  уже  тогда
были герцогами и пэрами, когда деды мистера  Ньюкома  чистили  сапоги  своим
хозяевам!
     По  прибытии  в  Вулидж  бедный  Том  вместо  своей  прелестной  робкой
возлюбленной застал в доме одного лишь ее родителя, бледного и дрожавшего от
ярости - даже букли  его  ходили  ходуном.  Опустим  последовавшую  сцену  -
страстные мольбы юноши, его гнев и отчаяние. Чтоб оградить себя от нареканий
и доказать, что он человек слова, мосье де Блуа решил тут же выдать дочку за
графа. Бедняжка, как ей и подобало, безропотно подчинилась отцовской воле; а
молодой Ньюком, чью возлюбленную, можно оказать, у него на глазах  обвенчали
с другим, сам не свой от возмущения и горя, навсегда  покинул  отчий  дом  и
уплыл в Индию.
     Имя Ньюкома-младшего никогда больше  не  упоминалось  в  Клепеме.  Свои
письма к отцу он адресовал в Сити, и они были большой радостью  и  утешением
для родительского сердца. Тайком от жены он щедро посылал  в  Индию  деньги,
покуда сын не написал ему, что не  испытывает  более  нужды  в  его  помощи.
Мистер Ньюком охотно оставил бы Тому свою часть состояния (о близнецах и без
того было кому позаботиться), но не посмел этого  сделать  из  страха  перед
супругой Софией Алетеей. Так он и умер, и никто  не  знал,  что  бедный  Том
успел получить отцовское прощение.


        ^TГлава III^U
     Шкатулка со старыми письмами

     "С превеликой радостью, дражайший мой майор, беру я в руки  перо,  чтоб
уведомить Вас о благополучном прибытии  "Рам  Чандра",  доставившего  к  нам
самого,  по-моему,  _милого  и  красивого_  мальчика  изо  всех,  когда-либо
приезжавших из Индии. Маленький Клайв чувствует себя _прекрасно.  Удивления_
достойно, до чего хорошо он говорит  по-английски!  Расставаясь  с  мистером
Снидом, суперкарго, который любезно привез  его  к  нам  из  Саутгемптона  в
почтовой карете, он горько  расплакался,  но  ведь  слезы  в  этом  возрасте
_быстро высыхают_. Мистер Снид говорит,  что  путешествие  протекало  вполне
благополучно и продлилось всего четыре месяца и одиннадцать  дней.  А  какой
тяжелый и опасный путь проделала когда-то моя бедная сестрица  Эмма!  Восемь
месяцев, непрестанно мучимая морской болезнью, плыла она  в  Бенгалию,  дабы
стать там женой лучшего из мужей и матерью прелестнейшего из малюток, однако
недолго  было  суждено  ей  наслаждаться  этим  несравненным  счастьем!  Она
покинула наш безрадостный и грешный мир ради иного мира, где несть  печалей.
Я знаю, дорогой майор, что Ваша нежная любовь сторицей вознаградила ее за те
лишения и обиды, которые она вынесла со своим  первым  мужем,  этим  ужасным
капитаном Кейси. Последние четыре года своей жизни бедняжка,  без  сомнения,
имела _все самое красивое и модное_, что только может  пожелать  женщина,  -
самые роскошные туалеты, какие есть в Лондоне и даже в  Париже,  драгоценные
уборы и тонкие кружева. Но к чему  нам  все  это,  когда  приходит  к  концу
суетная комедия нашей жизни?
     Мистер Снид рассказывал, что путешествие протекало вполне благополучно.
Неделю они простояли у мыса Доброй Надежды  и  еще  три  дня  возле  острова
Святой  Елены,  где  посетили  могилу  Бонапарта  (разве   его   пример   не
подтверждает лишний раз суетность и  тщету  всего  земного?),  а  у  острова
Вознесения изловили вкусную черепаху, каковая скрасила им остаток пути.
     Будьте уверены, что  _та  более  чем  достаточная  сумма_,  которую  Вы
перевели на мое имя господам Хобсон и компания, будет полностью потрачена на
моего милого маленького питомца. Миссис Ньюком по-настоящему ему не бабушка;
и навряд ли ее методистской милости захочется увидеть мальчика, чья  мать  и
тетка - дочери англиканского  священника.  Когда  мой  братец  Чарльз  ездил
прошлый раз в банк, чтобы получить деньги  по  Вашему  _более  чем  щедрому_
переводу, он позволил себе засвидетельствовать ей свое почтение. Она приняла
его _более чем нелюбезно_ и заметила, что "у дураков  деньги  не  держатся".
Когда же Чарльз  сказал  ей:  "Сударыня,  я  брат  покойной  супруги  майора
Ньюкома", она ответила: "Сударь, я никого не сужу, но ваша сестра -  женщина
пустая, нерадивая, легкомысленная и расточительная, -  так  все  говорят.  А
Томас Ньюком в своих семейных делах проявил столь же мало  ума,  сколь  и  в
денежных". Словом, пока миссис Ньюком самолично не напишет,  что  приглашает
нашего мальчика в Клепем, я ни за что его туда не пущу.
     У нас сейчас  стоит  очень  жаркая  погода,  и  я  не  могу  носить  ту
прекрасную шаль, что Вы мне прислали. Я пересыплю ее лавандой  и  спрячу  до
зимы. Мой брат благодарит Вас за Вашу неизменную щедрость;  он  напишет  Вам
через месяц и сообщит об успехах своего  дорогого  ученика.  Клайв  припишет
здесь от себя несколько слов. Итак,  дорогой  майор,  остаюсь  с  превеликой
благодарностью к Вам за все Ваши благодеяния,
                          преданная и любящая
                                                             Марта Ханимен".

     Ниже, на  разлинованной  карандашом  странице,  было  выведено  круглым
детским почерком:

     "Дорогой Папочка я жив и здоров и надеюсь что Вы тоже Живы  и  Здоровы.
Мистер Снид привез меня сюда в почтовой карете мне нравится мистер Снид. Мне
нравятся тетя Марта и Ханна. Здесь нет ни одного  корабля  Ваш  любящий  сын
_Клайв Ньюком_".

        "II "

                                                         "Улица Сен-Доминик,
                                                  Сен-Жерменское предместье,
                                                                      Париж.
                                                      Ноября 15-го 1820 года

     Давно покинув страну, где протекала моя юность, я увезла с собой нежные
воспоминания и всегда  думаю  об  Англии  с  живейшей  благодарностью.  Небо
ниспослало мне жизнь совсем отличную от той, какую я вела, когда мы  с  Вами
встретились. Я мать семейства. Мужу моему вернули часть земель, отобранных у
нас революцией. Франция обрела своего законного  монарха,  и  вместе  с  ним
возвратилась и знать, последовавшая за августейшим домом  в  изгнание.  Нам,
однако, повезло больше, чем многим другим, ибо мы вернулись даже раньше  Его
Величества. Решив, что дальнейшее сопротивление бесполезно,  а  быть  может,
ослепленный величием гения, который восстановил порядок, завоевал  Европу  и
стал повелителем Франции, мосье де Флорак  в  первые  же  дни  примирился  с
победителем Маренго и  Аустерлица  и  получил  должность  при  Императорском
дворе. Сия покорность, сначала истолкованная как измена,  была  впоследствии
прощена моему мужу. Все, что он вытерпел во  время  Ста  дней,  помогло  ему
получить прощение за временную службу  Императору.  Сейчас  муж  мой  совсем
стар. Он участвовал в злополучном походе на  Москву  в  качестве  одного  из
камергеров Наполеона. Удалившись  от  дел,  он  заполняет  ныне  свой  досуг
заботами о здоровье, о семье, а также молитвами.
     Я по сей день помню  все  пережитое  мной  до  того,  как  я,  согласно
обещанию, данному моим отцом, стала супругой мосье де Флорака.  По  временам
до меня доходили слухи о Ваших успехах. Один из моих родственников  -  мосье
де Ф., - служивший в Британской Индии, писал мне о Вас. Он сообщил мне, как,
еще юношей, Вы завоевали лавры в сражениях при Аргаоне  и  Бхартпуре  и  как
чуть не погибли при Ласвари. Я даже отыскала эти места на карте, сэр. Вместе
с Вами радовалась Вашим победам и Вашей славе. Я не так холодна душой, чтобы
думать спокойно об опасностях, которые Вам угрожали, и не так  стара,  чтобы
позабыть юношу, черпавшего  свои  первые  сведения  в  военном  искусстве  у
выученика Фридриха Великого. Вы всегда обладали благородством, прямодушием и
мужеством; этим качествам Вас не надо было учить - сам господь бог вложил их
в Вашу душу. Мой добрый батюшка  уже  много  лет  как  скончался.  Ему  тоже
позволено было перед смертью вернуться на родину.
     Из английских газет я узнала, что Вы женились, и еще, что у Вас родился
сын. Позвольте мне послать Вашей супруге и Вашему малышу маленькие  подарки,
на что дает мне право наша долголетняя дружба. Читала я  также,  что  миссис
Ньюком овдовела, и нисколько ее не жалею. Надеюсь, мой друг, что между  Вами
и Вашей подругой нет той разницы в годах, какую я наблюдала в  иных  браках.
Да ниспошлет всевышний благословение Вашему союзу. Я  всегда  помню  о  Вас.
Когда я пишу эти строки, прошлое встает передо мной, и  я  вижу  кареглазого
юношу с нежным голосом, берега Темзы и веселые луга Блэкхита. Снова я  шепчу
молитвы у дверей своей спаленки, прислушиваясь к тому, что говорит  Вам  мой
батюшка в своем маленьком кабинете. Я гляжу в окно и вижу, как Вы уходите.
     У меня уже взрослые сыновья; один избрал стезю ратных подвигов,  второй
посвятил себя богу, а дочь моя - уже мать семейства. Но  я  не  забыла,  что
сегодня  день  Вашего  рождения,  и  устроила   себе   маленький   праздник,
обратившись к Вам с этим письмом после стольких лет разлуки и молчания!
                                                           Графиня де Флорак
                                                   (урожденная Л. де Блуа)".

        "III "

                              "Любезный Томас!
     Вчера мистер Снид,  суперкарго  с  корабля  Ост-Индской  компании  "Рам
Чандра", вручил нам твое письмо, а сегодня я приобрел от имени  нашей  фирмы
("Хобсон и Брайен Ньюкомы") для твоего сына на три  тысячи  триста  двадцать
три фунта шесть шиллингов и восемь пенсов  трехпроцентных  консолей.  Мистер
Снид с большой похвалой отзывался о мальчике, коего он два  дня  тому  назад
оставил вполне здоровым в доме его  тетки,  мисс  Ханимен,  на  чье  имя  мы
положили двести фунтов, согласно выраженному тобой желанию.
     Леди Анна очарована твоим подарком; эта белая шаль,  по  ее  словам,  -
просто прелесть. Матушке присланная ей шаль тоже очень понравилась;  сегодня
она  отправила  твоему   сыну   в   Брайтон   с   почтовой   каретой   пачку
душеспасительных брошюр и других книг, подходящих для его нежного  возраста.
Ей рассказывал о тебе достопочтенный Т. Свитенхэм,  недавно  вернувшийся  из
Индии. Он сообщил ей, как ты был добр к нему и сколь радушно  принял  его  в
своем доме; он  даже  с  благодарностью  помянул  тебя  во  время  вечернего
молебствия. Матушка, я полагаю, пригласит  твоего  сынишку  в  "Обитель",  а
когда у нас с Анной будет свой дом, мы, конечно, всегда  будем  рады  видеть
мальчика у себя.
                  Искренне твой
                                                              Брайен Ньюком.
     Майору Ньюкому".

        "IV "

                            "Дорогой полковник!
     Не знай я  Вашей  природной  щедрости  и  тех  возможностей,  кои  небо
даровало Вам, дабы Вы могли свободно ей предаваться, и не будь я к  тому  же
уверен, что та малая сумма, в каковой я нуждаюсь, навсегда избавит  меня  от
житейских забот и, конечно, будет  возвращена  по  прошествии  полугода,  я,
поверьте, никогда бы не решился на смелый шаг, на который наша дружба  (хоть
и заочная), наше родство и Ваше благорасположение подвигли меня.
     Как  раз  сейчас  на  Денмарк-стрит  в  Мэйфэре  продается   прелестная
просторная часовня леди Уиттлси, и я подумал рискнуть всем своим достоянием,
дабы приобрести ее и тем самым заложить основу  благополучия  моего  и  моей
добрейшей  сестры.  Домик  в  Брайтоне   -   ненадежный   источник   дохода.
Домовладелец в нашем городе всецело зависит от случайных приезжих, и надежды
его на доход так же зыбки, как у рыбака, что  ждет  благоприятного  ветра  у
брайтонских скал, не ведая,  пригонят  ли  морские  волны  рыбу  в  прилежно
расставленные им сети, - а сестра моя выросла в изобилии и достатке. Правда,
порой улов бывает хорош, но, кто знает, когда он повторится?  Много  месяцев
подряд, до прибытия Вашего дражайшего  сына,  моего  племянника  и  ученика,
комнаты бельэтажа у моей сестры пустовали. Клайв, спешу  заметить,  обладает
всеми качествами,  каких  только  может  пожелать  ему  взыскательный  отец,
дядюшка (любящий его не меньше отца), духовный пастырь и наставник. Он не из
тех скороспелых талантов, чьи хваленые детские дарования исчезают с  годами.
Должен признаться, что иные дети, моложе  его  годами,  больше  преуспели  в
классических языках и математике, но что  касается  телесного  здоровья,  то
здесь у него с  детства  заложена  крепкая  основа.  Он  в  избытке  наделен
честностью и добродушием, а эти качества принесут  ему  в  жизни  не  меньше
пользы, чем знание латинских спряжений и "Pons  Asinorum  {Буквально:  "Мост
ослов" - школьное название 5-го постулата Евклида (лат.).}".
     Но, рассуждая о  достоинствах  моего  маленького  друга  и  ученика,  я
позабыл, что предметом сего письма  является  приобретение  упомянутой  выше
часовни, а также связанные для нас с этим надежды, - нет, даже уверенность в
благополучии, если только в этой жизни можно на что-то твердо  рассчитывать.
Ведь  быть  священником  -  значит  голодать.  Мы   осуждаем   средневековых
отшельников за жизнь, растраченную в бесплодной пустыне, но что  сказать  об
иных  протестантских  пустынниках,  кои  прозябают  в  наш,  так  называемый
просвещенный век в глуши Йоркшира или зарывают  свои,  быть  может,  великие
таланты в Ланкаширских болотах. Есть ли во мне искра божия? Наделил ли  меня
господь даром красноречия, дабы я мог волновать и целить  сердца,  подгонять
нерадивых, вселять страх божий в грешников, ободрять и обнадеживать  робких,
указывать путь бродящим в потемках и повергать  в  прах  дерзких  скептиков?
Сердце мое (как и сотни свидетельств от  прихожан  самых  людных  храмов,  а
также почтенных прелатов и видного  духовенства)  подсказывает  мне,  что  я
обладаю такими талантами. Какой-то  голос  неустанно  зовет  меня:  "Вперед,
Чарльз Ханимен! Не отступи в сей славной битве! Осушай  слезы  раскаявшихся,
даруй надежду осужденным, укрепляй мужество павших духом на  смертном  одре.
Рази безбожников копьем  доказательств,  защищаясь  щитом  истины!"  Что  же
касается финансовой стороны дела, то, получив в свое  ведение  часовню  леди
Уиттлси, я  надеюсь  иметь  не  менее  тысячи  фунтов  per  annum  {Ежегодно
(лат.).}, что  могу  подтвердить  подробными  расчетами,  неоспоримыми,  как
алгебраическое уравнение. Подобная сумма при надлежащей экономии (а без  нее
не  хватит  никаких  денег)  обеспечит  мне  безбедное  существование,  даст
возможность  очиститься  от  всех  долгов  перед  Вами,  сестрой  и  другими
кредиторами, не столь терпеливыми, как Вы, и позволит мне подыскать для мисс
Ханимен дом, более подходящий, нежели тот,  в  котором  она  нынче  обитает,
готовая освободить его по первому знаку любого постояльца.
     Сестра ничего не имеет против моего плана в целом, о деталях  же  я