е в  прошлом году совсем было вывели в  запас...  Один из ее
участников занимает высокий пост в  венском генеральном штабе.  Так он через
киевских чехов доставляет свежайшие - с разницей всего в две недели - данные
прямо с совещаний высшего руководства военного ведомства Австро-Венгрии.
     - Всегда  завидую  твоим  высокопоставленным друзьям в  Австро-Венгрии,
Алексей Алексеевич! - признался Батюшин.
     - Что ты,  Николай Степанович!  Твои ходоки-"стекольщики" доставляют из
Германии сведения, от которых Монкевиц в восторге... - успокоил его Соколов.
- А как ты смотришь на возможность скорой войны? - задал он, в свою очередь,
вопрос. - У меня есть агентурные сообщения, что в Германии исподволь готовят
население и войска к мысли о неизбежности столкновения с Россией.
     - Я  смотрю  на  сей  предмет  очень  серьезно,  Алексей Алексеевич!  -
подтвердил Батюшин.  -  Моя  агентура тоже  доносит  о  заявлении императора
Вильгельма   насчет   желательности  совместной   с   Австрией   проверочной
мобилизации крупных воинских масс.  И  австрийцы и  немцы  ставят  вопрос  о
полевом  снабжении  армии,   выдвигают  его  до  степени  неотложности.  Они
пополняют свои войсковые продовольственные запасы до норм военного времени и
ведут усиленные переговоры с поставщиками на армию...
     Разведчики продолжали обмен информацией.
     - А скажи,  Николай Степанович, - задал Соколов особенно интересовавший
его вопрос,  - как относятся поляки к России, на чьей стороне будут воевать,
если,  не  приведи господь,  разразится война и  затронет их территорию?  Я,
конечно,  политикой не занимаюсь,  -  торопливо добавил Соколов обычную в те
годы присказку офицеров,  -  но беспокоюсь о  безопасности в тыловых районах
наших войск...
     - Коротко не скажешь,  Алексей Алексеевич! - ответствовал Батюшин. - Да
и  вопросом этим,  как ты  знаешь,  занимается совсем другое ведомство...  -
намекнул он на жандармский корпус.
     - Но если без политики,  что ты сам думаешь? - продолжал допытывать его
Соколов.
     - Думать  здесь  есть  над  чем...  -  с  горечью промолвил Батюшин.  -
Практически все Царство Польское -  молодежь, рабочие, крестьяне и торговцы,
большая часть дворянства -  против русского царя. Исключение составляют лишь
самые зажиточные купцы и  землевладельцы.  Они за русскую армию,  которая их
защитит от беспорядков и посягательств на собственность...  Впрочем,  на той
стороне границы,  где живут галицийские и познанские поляки, то же самое: за
австрийского и  германского императора -  самые  богатые  собственники,  они
хорошо сжились с местными властями. А голытьба - ей и в Австрии и в Германии
одинаково плохо...
     "Ты не добавил сюда Россию",  -  подумал про себя Соколов, но не сказал
ни слова.
     - Складывается очень пестрая картина различных общественных сил  как  в
Царстве Польском,  так и  в  Галиции,  и  в "немецкой" Польше,  -  продолжал
размышлять вслух руководитель русской разведки в Варшаве.  -  Как ты знаешь,
один из самых популярных лидеров польской молодежи и  всех антирусских сил -
Юлиан  Пилсудский.  Вся  его  так  называемая "военная организация" Польской
партии  социалистов еще  с  девятьсот  шестого  года  полностью  запродалась
австрийской разведке.  "Фраки",  как  их  называют после выхода из  партии и
создания фракции,  пропагандируют мысль  о  том,  что  для  них  неизменными
остаются  задачи  борьбы  против  России  всеми  силами  и  средствами.  Они
призывают к  военным  приготовлениям,  требуют  подготовки военных кадров  и
оружия.   Полякам,  мобилизованным  в  русскую  армию,  "фраки"  рекомендуют
организовывать сбор шпионской информации о России, диверсии, террор...
     Соколов и раньше знал о том,  что военная организация Пилсудского тесно
связана  с  австрийской  разведкой,  а  сам  Пилсудский  регулярно  получает
содержание от  венского и  берлинского генеральных штабов,  но,  чтобы  дело
зашло так далеко, он и не предполагал. Батюшин между тем продолжал:
     - Могу  сообщить  тебе,  Алексей  Алексеевич,  что  лидеры  галицийской
социал-демократии Дашиньский и Сливиньский также находятся в тесном контакте
с австрийской полицией и разведкой. Однако правые силы австрийских поляков -
профессор Заморский,  граф Скарбек,  господа депутаты австрийского рейхсрата
Киейский,  Биега,  и  Виерчак  -  продолжают бороться за  русскую ориентацию
Польши  и   против  "фраков"  Пилсудского...   Они   полностью  смыкаются  с
национал-демократами королевства Польского во  главе с  господином Дмовским.
Этот  эндек  тянется  к  сотрудничеству  с  Россией,   принимает  участие  в
неославистских акциях.  Ты,  наверное,  помнишь его книгу,  которую он издал
после славянского съезда в Праге в 1908 году, - "Германия, Россия и польский
вопрос"?
     - Я ее не видел... А что он пишет?
     - Дмовский осознал возрастающую опасность Германии и пангерманизма.  Он
доказывает,   что   только  поляки,   объединенные  в   едином  национальном
государстве,  могут  реально  противостоять в  союзе  с  Россией германскому
"Дранг нах Остен"...
     - И каков же результат его деятельности? - поинтересовался Соколов.
     - Его  буквально заклевали!  Неославистские идеи  вызвали такую злобу у
многих,  в том числе и "фраков",  что Дмовский почел за благо сложить с себя
депутатские полномочия и выйти из состава Думы...  Старик, вероятно, всерьез
убоялся стрелков Пилсудского!  К  тому же и наши милые союзники -  французы,
как  я  смог  доподлинно  установить,  подстрекают поляков  к  отделению  от
России...
     - Да,  сразу и не разберешься, кто с кем, - протянул Алексей и подумал,
что   ему  следовало  бы   всерьез  разобраться  с   переплетением  польских
общественных сил и  связях их  с  австрийцами и  немцами,  а  Батюшин подлил
нового масла в огонь его сомнений.
     - А вот тебе самая свежая информация,  которую,  правда, добыла не наша
агентура,  а  агенты корпуса жандармов...  Совсем недавно,  месяц  назад,  в
Кракове  на   антиправительственную  сходку   собрались  представители  всех
сословий Польши.  Там  были  и  СДКПиЛковцы и  ППСлевицовцы,  и  "фраки",  и
ППСДеки.  Доклад  делал  сам  лидер  российских  большевиков  Ульянов-Ленин.
Представь  себе,  этот  русский  человек  заявил  с  трибуны  "Спуйни",  что
большевики   готовы   объединить  все   революционные  силы   под   лозунгом
демократической  республики  в   сочетании  с   лозунгом  права   наций   на
самоопределение и отделение от России!..
     Соколов  почитал  Батюшина  в   политике  за   ретрограда,   но  и   он
насторожился,  узнав,  что  столь  уважаемые  Анастасией  большевики,  среди
которых был  и  друг его юности Володя Сенин,  призывают,  по  сути дела,  к
самоопределению Польши  вплоть  до  отделения ее  от  России.  "Как  же  это
отделение сочетать с интересами русского народа?" -  подумалось Соколову,  и
он  решил  по  возвращении в  Петербург  обязательно встретиться с  Сениным,
подробно  расспросить  его  об  этом.  Он  не  хотел  проявлять  собственное
непонимание  перед  Анастасией  и  решил  до  конца  разобраться в  польской
проблеме.  "А может быть,  Ульянов-Ленин прав? - пришло ему в голову. - Ведь
независимая Польша может стать настоящим другом России, ее союзником?!."
     Батюшин понял, что его гость отвлекся от разговора, и замолчал. Соколов
решил, что коллега устал, и предложил:
     - Николай Степанович!  Давай на сегодня закончим нашу конференцию,  а к
практическим     вопросам     разведки     и      документам     обеспечения
военно-стратегической игры в Киеве вернемся завтра!
     Батюшин  действительно  устал   и   с   удовольствием  согласился.   Он
гостеприимно пригласил Соколова на ужин, но Алексей решил снова побродить по
Варшаве.


                         12. Киев, апрель 1914 года

     Когда   день   20    апреля   уже   вступил   в    свои   права,    его
высокопревосходительство  военный  министр  и   генерал-адъютант  свиты  его
величества Владимир  Александрович Сухомлинов изволили  еще  почивать  после
бурно   проведенной   ночи   с    господами   генералами,    прибывшими   на
оперативно-стратегическую игру  в  преславный город  святого Владимира.  Его
высокопревосходительству командующий округом  генерал  Иванов  отвел  добрую
половину своего командирского дома,  который,  впрочем,  строил и  украшал в
бытность свою командующим здесь нынешний гость - господин министр.
     - Ваше высокопревосходительство,  -  преданно склонился над  господином
министром камердинер Петруша. - Вы изволили приказать поднять вас в полдень,
а сейчас уже час с четвертью...
     - Что же ты, дурак, не разбудил меня раньше, ведь в два я должен начать
совещание в штабе округа!.. - осерчал барин.
     - Ваше  высокопревосходительство,   здесь  же  буквально  два  шага  до
Банковой улицы, где стоит штаб... - пытался оправдаться верный слуга.
     - Подавай быстрее одеваться,  остолоп! - продолжал сердиться генерал. -
Да пойди скажи адъютанту,  пусть передаст в  штаб,  я  задержусь на полчаса,
мол, с государем буду по прямому проводу разговаривать...
     Час  спустя  надушенный,  причесанный и  слегка позавтракавший господин
военный министр, обойдя для моциона квартал Левашовской и Анненковской улиц,
подходит  в  сопровождении небольшой  свиты  к  солидному  зданию  штаба  на
Банковой.  Здесь  лишний час  томится на  весеннем солнце почетный караул от
частей  гарнизона.  Несколько  секунд  приветствия,  и  Сухомлинов входит  в
здание.
     С    необыкновенно   радостным    настроением    поднимается   Владимир
Александрович по лестнице,  украшенной красным ковром,  ведь столько лет изо
дня  в  день  он  ходил  здесь,  будучи  генерал-губернатором и  командующим
Киевским округом.  А если смотреть на дело шире, то и в переносном смысле он
поднялся в  верха  Российской империи  именно  по  этой  лестнице -  главной
лестнице Киевского военного округа...  Именно  отсюда  вызвал его  государь,
чтобы доверить сначала Генеральный штаб, а затем и все военное министерство.
     Именно здесь  вынашивал он  планы реформ,  которые должны были  сделать
русскую армию по крайней мере столь же сильной,  как и  армия германская.  И
отсюда поехал в Петербург осуществлять их.
     Именно здесь,  словно молодой юнкер, поднимался он в свой кабинет через
две  ступеньки  сразу,  влюбившись в  нежнейшую  и  очаровательную Екатерину
Викторовну.   Именно  здесь  сходил  он,  подавленный,  по  ступеням,  когда
раскрылись интриги его закадычного друга Альтшиллера, подсказавшего обвинить
мужа  Екатерины Викторовны в  прелюбодеянии с  гувернанткой.  А  эта  стерва
гувернантка  вдруг  представила  на   суде  бумаги  от   врачей,   что   она
девственница...  Что было!  Что было!  И все это так недавно,  а уже столько
событий заслонило собой эти прекрасные времена, когда ему было меньше только
на  десять лет,  а  чувствовал себя моложе на  тридцать!..  А  затем тяжелые
петербургские  годы,   вечное  подсиживание  со  стороны  этого  долговязого
"лукавого" - великого князя Николая Николаевича. "Лукавый" хоть всего только
и  генерал-инспектор кавалерии,  но  лезет буквально во  все армейские щели,
чтобы найти там недостаток,  в котором виноват он,  Сухомлинов...  Но, слава
богу,    он   не   может   поставить   палки   в   колеса   теперь,    когда
военно-стратегическая игра будет проведена в Киеве!  Ах,  как его высочество
нагадил тогда в Петербурге,  в 1911 году,  когда он, Владимир Александрович,
все   подготовил,   собрал  командующих  округами,   получил  даже  в   свое
распоряжение для  игры запасную половину Зимнего дворца!  А  за  два часа до
начала игры государь отменил ее!  Теперь-то уж не отменит -  здесь, в Киеве,
далеко от  придворных интриг,  от  всех этих великих князей,  которые своими
прожектами   только   разваливают   российскую   армию,    препятствуют   ее
модернизации, столь необходимой после поражения в девятьсот четвертом году.
     Генерал-адъютант вошел  в  свой  прежний кабинет.  Здесь  теперь  царил
генерал Иванов, но он любезно предоставил его военному министру.
     Сухомлинов сел и  раскрыл папку с  приготовленной для него диспозицией.
Генерал-квартирмейстер Данилов сел напротив и приготовился давать объяснения
по ходу чтения записки.  Однако Сухомлинов знал все бумаги, касающиеся игры,
столь хорошо, что разъяснений оператора-стратега не потребовалось.
     - Пригласите  участников  военно-стратегической  игры!  -  торжественно
изрек военный министр и перешел к председательскому креслу во главе длинного
стола,  вокруг  коего  было  приготовлено девятнадцать стульев  -  по  числу
генералов,  собранных из  основных военных  округов  России  -  Варшавского,
Виленского, Киевского, Московского и Казанского - для проверки оперативных и
мобилизационных расчетов  и  соображений  российского  Генерального штаба  в
отношении будущей войны.  Никто не знал,  что она разразится всего через три
месяца и застанет большинство присутствующих сейчас в Киеве генералов на тех
же постах, которые были отведены им в ходе этой первой военной игры в России
XX века.
     Между тем в армии главного противника России -  германской - различного
рода  проверочные,  зачетные оперативные работы,  военные игры  на  картах и
полевые  поездки под  руководством авторитетного военачальника фон  Шлиффена
были  настолько  часты  и  обычны,   что  являлись  как  бы  естественным  и
повседневным занятием офицеров германского Большого Генерального штаба.
     Сухомлинов знал от  военной разведки русской армии об этих особенностях
армии германской,  очень хотел бы  ей подражать,  но постоянно сталкивался с
косностью и  леностью высших армейских и  придворных сфер,  которые привыкли
заменять все военные игры традиционными маневрами в  одном и  том же  районе
Красного Села и блестящими парадами пехоты и кавалерии перед царем-батюшкой.
     Теперь же  он  торжествовал -  его  детище,  военно-стратегическая игра
начиналась  наконец  и  в  том  составе,   в  котором  предложил  всеведущий
Данилов...
     Генералы  занимали места  за  столом.  На  одной  его  половине уселись
"представители" так  называемого  "Северо-Западного  фронта"  -  командующий
Варшавским  округом   Жилинский  (недавний  начальник  Генерального  штаба),
Орановский,  его  начальник штаба,  который  получил  роль  начальника штаба
фронта;  Ренненкампф,  командующий Виленским округом в  роли командарма I со
своим  начальником штаба  Милеантом;  другие  генералы  фронта  -  Рауш  фон
Траубенберг и Леонтьев.
     На  другой  половине -  главком Юго-Западного фронта  Иванов,  нынешний
радушный хозяин в  Киевском военном округе,  начальник его  штаба  Алексеев;
командармы и начальники штабов барон Зальц и генералы Гутор, Плеве и Миллер,
Чурин и Драгомиров-младший, Рузский и Ламновский.
     Янушкевич и  Данилов заняли места на  противоположном Сухомлинову конце
стола.
     - Ваши  превосходительства!  -  торжественно начал  военный министр.  -
Сегодня мы приступаем к важнейшему мероприятию, долженствующему усилить нашу
славную российскую армию.  Здесь собрались те командующие округов и  штабов,
кои с  объявлением подготовительного периода к  войне,  то есть мобилизации,
развернутся во фронтовые и армейские организации...
     Сухомлинов  важно  оглядел  всех  присутствующих и  убедился,  что  его
внимательно слушают.
     "Ну,  слава богу, пошло!" - подумал он, но вслух продолжал размеренно и
начальственно:
     - Мысленно представим себе,  что государь император объявил сегодняшний
день  началом мобилизации.  По  ее  этапам,  а  также по  оперативным планам
стратегического развертывания,  на  основе информации наших разведывательных
отделений о  противнике и  других вводных проведем всестороннюю работу,  как
если бы война началась на самом деле...
     Генералы слушали,  не  перебивая и  не  задавая вопросов.  Они были уже
заранее подготовлены Генеральным штабом,  получили на  руки  мобилизационные
предписания,  оперативные планы начала войны и  ознакомились со  всеми этими
материалами.   Генералы  Алексеев,  командир  8-го  корпуса,  и  Драгомиров,
начальник штаба  Киевского военного  округа,  даже  посылали в  Петербург по
предварительным материалам игры докладные записки,  в коих указывалось,  что
необходимо  сообразовать темп  наступления  с  вопросами  работы  тыла.  Они
подчеркивали также,  что  если в  русско-японской войне 400 снарядов кое-как
хватало на одно орудие,  то в 1914 году ограничиваться этим печальным опытом
нельзя;  что  в  задании на  санитарное оборудование предложен слишком малый
процент -  всего 3  -  средней убыли солдат и  офицеров,  а  современный бой
требует повысить этот процент по крайней мере в  6-7 раз.  Однако на все эти
правильные расчеты,  как  показали действительные военные события три месяца
спустя, Данилов и Янушкевич не обратили внимания.
     Сейчас  авторы  записок сидели  и  ждали,  учтены  ли  их  предложения.
Сухомлинов продолжал:
     - В  качестве одной из вводных мы принимаем,  что перевозки и  весь тыл
фронтов и  армий работают без задержек и  перебоев...  Кроме того,  нынешняя
игра  у  нас  односторонняя,  то  есть  наши командующие фронтами и  армиями
работают только за себя,  принимая вводные на игру,  но никто не выступает в
качестве противника.  Как  видно  из  общей  вводной обстановки игры,  нашим
врагом  являются Германия,  Австро-Венгрия и  Румыния,  причем  главные силы
Германия направляет против нашего союзника -  Франции,  а  Румыния,  хотя  и
может   развернуть  на   русском  фронте  до   трех   армейских  корпусов  с
соответствующими резервами,  активно  воевать  против  нас,  как  показывают
имеющиеся политические и разведывательные данные, не будет...
     Когда  Сухомлинов помянул  Францию  и  основное направление германского
удара  на  нее,  Янушкевич и  Данилов сразу же  вспомнили прошлогодний визит
генерала Жоффра в  Петербург,  когда  французский командующий вопреки всякой
военной логике  настаивал на  Восточной Пруссии как  цели  главного русского
удара, для того чтобы оттянуть силы германцев от французского фронта.
     Стратегическая    целесообразность   подсказывала    совершенно    иное
направление  главного  удара  русской  армии  -   на   Австро-Венгрию,   что
обеспечивало  разгром  этого  союзника  Германии  и  еще  больший  эффект  в
оттягивании сил с Западного фронта.  Однако Жоффр был неумолим,  он пустил в
ход  не  только  довольно куцые  оперативные аргументы,  но  главным образом
угрозы прекратить финансирование строительства стратегических железных дорог
в западных областях России, ассигнованиями на которые, а также на вооружения
западная союзница России тесно привязала ее  к  себе  и  к  своим планам.  В
Петербурге не нашлось достаточно твердых и  решительных политиков и военных,
которые  могли  бы   растолковать  упрямому  Жоффру  и   всему  французскому
генеральному штабу,  что  русский  оперативный план  войны  более  выгоден и
скорее достигает тех же целей, чем французский.
     Сухомлинов  хорошо  помнил  обещания  Янушкевича  Жоффру  и  поэтому  в
качестве  основного  противника  указал  на  Германию  и  ее  стратегическое
развертывание  в   Восточной  Пруссии.   Однако   упрямая  логика  стратегии
подсказывала российским  генералам  направление удара  на  Австрию.  Поэтому
второй вводной было сообщено об одновременном ударе также и на Галицию.
     Французские идеи  войны против Германии кровью русских мужиков все-таки
получили приоритет в устах самого военного министра, начальника Генерального
штаба   Янушкевича   и    генерал-квартирмейстера   Данилова:    организация
стремительного  первого  контрудара  в  Восточной  Пруссии.  Именно  поэтому
Сухомлинов продолжал:
     - 1-й и 2-й армиям, не ожидая окончания нашего развертывания на среднем
Немане,  немедленно перейти в наступление,  нанося главный удар 1-й армией в
направлении  Гумбинен  в  обход  Маз