из офицеров Генерального штаба.
     Почтительнейше прошу  Ваших  указаний о  выдаче  испрашиваемой суммы  и
командировании капитана Краузе в Варшаву.
     Военный  атташе  Мюллер  остается  в  Варшаве  на  несколько  дней  под
предлогом охоты в Беловежской Пуще по приглашению консула Германии в Варшаве
барона Брюка.
                   Начальник Эвиденцбюро Императорского и
                      Королевского Генерального штаба
                    полковник Урбанский фон Остромиец".

     Редль с удовольствием потирал руки, читая и перечитывая документ. Затем
он  положил  его  между  двумя  стеклянными пластинами  -  для  последующего
фоторепродуцирования.  Отложив на  время пластины в  сторону,  он  продолжал
донесение:

     "...4.  При посещении Эвиденцбюро удалось добыть черновик документа, из
коего  явствует,  что  Генерального штаба  полковник Кирилл  Петрович Лайков
имеет быть агентом австро-венгерской разведки и  располагает мобилизационным
планом  русской  армии  для  продажи  Вене.  Фотокопию  черновика Урбанского
прилагаю.
     5.   На  Ваш  запрос  сообщаю,   что  пропаганда  славянофильских  идей
Славянским обществом в  Петербурге на  территории Австро-Венгерской монархии
имеет большой успех. На сторону славянской идеи склоняется все большее число
влиятельных лиц.  Так, обширную военную и политическую информацию продолжает
давать  "доктору  Блоху"  член  провинциального правительства  в  Зальцбурге
доктор Эдуард Рамбусек.  На  этой  же  основе укрепляются контакты резидента
Стечишина с господами "Градецким" и "доктором Блохом".
     По   сведениям,   полученным   из   сокольских   кругов,   председатель
национально-социалистической партии и  депутат рейхсрата г-н  Венцель Клофач
готовит Для вручения консулу России в Праге докладную записку с предложением
создать  в   тылу  Австро-Венгрии  в  случае  ее  войны  с  Россией  широкую
разведывательную и  диверсионную сеть,  используя симпатии славян к русскому
народу  и  русской армии.  Депутат д-р  Крамарж разрабатывает проект "Устава
Славянской империи".  Д-р  Крамарж  исходит  из  поражения Австро-Венгрии  в
предстоящей войне с  Россией и  предусматривает создание под эгидой русского
императора обширной системы славянских королевств - Польши, Чехии, Болгарии,
Черногории.  При этом в  состав Чешского королевства должны войти не  только
Словакия и лужицкие земли, но и весьма значительная часть австрийских земель
на  Дунае  вплоть до  Вены.  Составные части  Славянской империи должны быть
соединены  с  Россией  федеральными  отношениями,   таможенным  союзом,   но
сохранять полную автономию во внутренних делах.
     Все это свидетельствует о  том,  что влиятельная часть чешских деятелей
начинает  отдавать себе  отчет  в  том,  что  их  традиционная ориентация на
превращение  собственно   Австро-Венгрии   в   бастион   против   германской
конкуренции  и  наступления  пангерманизма нереальна.  В  основном  подобная
оценка   высказывается  младочехами,   наиболее  влиятельной  партией  среди
городского населения Чехии. Аграрии и клерикалы по-прежнему ориентируются на
Германию и укрепление Австро-Венгерской монархии.
     6.  В  Австро-Венгерском  Генеральном  штабе  рассматривается вопрос  о
назначении  подполковника  Евгения  Штрауба  военным  агентом  в  Стокгольм,
Копенгаген и Осло.  Его задача - не только наблюдать за Россией и заводить в
ней агентурные связи с  позиций третьих стран,  но и  организовать слежку за
русскими разведцентрами в Стокгольме и Копенгагене. Эти центры оцениваются в
Германском Большом и  Австро-Венгерском генштабах как  высокодейственные,  а
руководитель их -  военный атташе России в Скандинавии полковник Ассанович -
как исключительно активный и квалифицированный разведчик.
     Подполковник   Штрауб,   избранный   для   противодействия  Ассановичу,
энергичный и знающий офицер.  Не пьет и не завязывает беспорядочных связей с
женщинами.  Предан  идее  превосходства германской  нации.  Недостаток -  не
владеет русским языком. Самоуверен, не терпит возражений от агентуры.
     7.  Начальник  разведывательного отдела  (III  B)  Германского Большого
Генерального штаба  майор Вальтер Николаи совершил недавно негласную поездку
по  России,  использовав фальшивые документы и  свое хорошее знание русского
языка.  Его  паспорт  был  выписан на  имя  Бернгарда Шульца,  представителя
германской фирмы "Кунст и Альберс" во Владивостоке.
     8.  Известную вам  сумму  в  австрийских кронах прошу  не  передавать с
"Мельником",  а  послать через Германию непосредственно в  Вену,  по адресу:
Центральный почтамт,  до  востребования,  девиз "Оперный бал",  г-ну  Никону
Ницетас.
     А-17".

     Полковник  вынул  из  книжного  шкафа  толстый  том  "Искусства  войны"
Клаузевица,  достал из письменного стола записную книжку с ключом от шифра и
пунктуально стал зашифровывать донесение.
     Эта работа заняла довольно много времени.  Затем он поднялся от стола и
перешел в  чулан,  где в  строгом порядке располагались мощные электрические
лампы,  репродукционный фотоаппарат самой последней конструкции, выстроились
ванночки для проявления, промывки, закрепления пластинок и бумаг.
     Началась   ювелирной   точности   работа,    которую   Редль    почитал
священнодействием.  Для  начала  он  перефотографировал шифровку и  черновик
Урбанского  и,   пока   стеклянные  пластинки   сохли   после   закрепителя,
предусмотрительно сжег все оригиналы.
     Теперь вступал в действие фотоаппарат,  оснащенный особым,  уменьшающим
объективом,  так  что шифровка оказалась запечатленной на  пленке размером с
небольшую  почтовую  марку.   На   этом   ответственном  этапе  изготовления
миниатюрных  позитивов  Редль  то  и  дело  контролировал  себя  при  помощи
простенького микроскопа, тубус которого сиял латунью. Дальнейшие манипуляции
привели к тому,  что изображения на пленках были еще раз уменьшены, и теперь
донесение  не  превышало площади  торца  обыкновенной спички,  куда  и  было
искусно приклеено...
     Иосиф Сладек вернулся домой рано утром, чтобы привести в порядок мундир
хозяина,  приехавшего накануне из Вены,  и накормить его завтраком. Когда он
входил  в  парадный подъезд,  ведущий  в  квартиры старших офицеров корпуса,
привратник отдал ему пачку конвертов местной городской почты.
     Редль  сразу  увидел  под  конвертами краешек  открытки  и  нетерпеливо
отбросил в  сторону счета от  портного,  каретника,  оружейника.  Он  быстро
пробежал глазами текст сообщения и скомандовал:
     - Поди закажи по телеграфу в  Карлсбаде мой обычный номер в гранд-отеле
"Пупп". Я выеду туда на автомобиле завтра утром. Предупреди шофера, чтобы он
запасся шинами и газолином.


                       10. Роминтен, ноябрь 1912 года

     Неподалеку от  того  места  на  границе между  Российской и  Германской
империями,  где ее пересекает железнодорожная магистраль Берлин - Петербург,
в   Восточной  Пруссии  находилось  одно   из   любимых  имений   Вильгельма
Гогенцоллерна.  От пограничной станции Эйдкунен,  лежащей против российского
Вержболово,  прямо на юг отходила железнодорожная ветка особого назначения и
через несколько десятков километров оканчивалась на станции Роминтен. Здесь,
среди  лесных  пущ  и  прозрачных  озер,  на  небольшой  возвышенности подле
деревушки,  красовался замок его величества -  двухэтажный деревянный дворец
под  высокой  крышей,  нависавшей над  террасами.  Прямо  напротив  главного
располагался второй деревянный дом,  только чуть  поменьше и  более  простой
конструкции.   Оба  корпуса  на  уровне  второго  этажа  соединялись  крытой
галереей.  Большую часть обоих зданий занимали покои императорской семьи.  В
меньшем доме, на первом этаже, были комнаты для немногочисленной свиты и для
гостей, приглашаемых императором на охоту.
     Обильные снегопады необычно рано в тот год засыпали станцию,  деревушку
и  замок  сугробами снега,  замели  дороги,  преобразив ландшафт  в  подобие
рождественской открытки.
     Здешние леса и  до метели являли собой образец порядка -  ни сучка,  ни
сухого дерева,  ни прогнившего пня по всей округе.  А  после снегопада здесь
все вообще казалось взору геометрически правильным. Поблизости от просек, на
особых полянках,  где  стрельбе не  могут помешать ни  кустарник,  ни  чаща,
возвышались кормушки с навесами из камышовых снопиков.  У кормушек толпились
олени, буйволы, вепри, прилетали подкрепиться фазаны, оставляя следы рядом с
пунктиром заячьих лап.
     Когда  кайзер  приезжал в  Роминтен,  он  ежедневно изволил  охотиться,
иногда в обществе друзей, иногда в сопровождении одного лишь егеря.
     Великий император германцев не любил бродить с ружьем по лесу. Причиной
было и  его  обостренное понимание собственного величия,  и  то,  что он  от
рождения страдал сухорукостью:  посему даже  мундштучные поводья приходилось
изготавливать для него особой конструкции.  Левую руку во время аудиенций он
закладывал за  спину отнюдь не  ради картинности -  она  была намного короче
правой.  Еще  в  детстве геройским усилием воли  и  стараниями врачей  Вилли
заставил ее  двигаться,  и  теперь  она  все-таки  служила  ему,  хотя  и  в
ограниченных пределах.  Во  всяком случае,  на  нее  можно было класть цевье
ружья.
     Вильгельм стрелял зверей, стоя в полной безопасности на вышке. Прямо на
него егеря гнали от кормушек смиренных, точно домашний скот, животных, а его
величество  выбирал  в  оптический прицел  самые  крупные  экземпляры,  дабы
всадить пулю.  Из  оленей он  особенно ценил таких самцов,  у  коих лбы были
украшены ветвистыми рогами.
     Позади кайзера,  облаченного в охотничий мундир цвета буйволовой кожи и
шляпу с пером, на вышке стояла свита в точно такой же форме.
     Вильгельм II вообще славился среди прочих монархов Европы как особенный
любитель мундиров. Он выпрашивал у своих кузенов-государей позволения носить
наиболее живописные полковые мундиры  и  однажды  сумел-таки  убедить своего
"брата Ники",  сиречь Николая Романова,  что по традиции незапамятных времен
имеет право носить и адмиральские, и фельдмаршальские доспехи русской армии.
Нашивал он и форму Выборгского пехотного полка,  шефом коего состоял тоже по
традиции, и лейб-гвардии Преображенского полка.
     Естественно, что для охоты у Вильгельма был придуман особый мундир.
     После  императорской охоты  егеря  собирали добычу,  а  хозяин вместе с
гостями    становился    перед    горой    поверженных    животных,    чтобы
сфотографироваться.
     Гости  увозили из  Роминтена оленьи и  кабаньи окорока,  шкуры  вепря и
лося,  а  главное -  воспоминание о щедрости и доброте его величества:  ведь
вырастить одного крупного зверя обходилось императорской казне не дешево - в
несколько тысяч марок.
     Гордый обладатель уникальной фотографии с  изображением Вильгельма II и
себя  самого подле груды дичи стоимостью в  несколько десятков тысяч золотых
марок становился еще более преданным слугой Гогенцоллернов.  Кайзер же после
стрелковой утехи укреплял на стене гостиной в  замке несколько художественно
оформленных оленьих и козьих голов.
     Как  всегда,  уезжая из  Берлина,  Вильгельм взял  с  собой в  Роминтен
императрицу  и  принцессу  Цецилию.   Единственная  дочь  монарха,  существо
капризное и  некрасивое,  пользовалась тем  не  менее симпатиями со  стороны
придворных, поскольку была вздорна отнюдь не в самой крайней степени.
     С приездом Гогенцоллерны удалились для краткого отдыха в свои покои,  а
остальных слуги  разместили согласно чинам.  Убранство всех  помещений,  как
сразу заметил Вальтер Николаи,  прибывший сюда впервые,  было очень простым,
даже скромным,  однако все блистало стерильной чистотой. Майор собрался было
выйти  на  прогулку,  но  его  предупредили,  что  скоро  последует  обед  в
высочайшем присутствии, на который он должен прибыть в парадном мундире.

     До  Роминтена,  как,  впрочем,  и  до всей Германии,  еще не докатились
новейшие  идеи  о  необходимости  самоограничения в  питании,  которыми  уже
увлекалась Европа и Америка. На императорский стол подавался обед по крайней
мере из шести блюд, преимущественно дичь...
     Когда за окнами рано,  по-зимнему стало смеркаться а  в теплых и уютных
покоях резиденции зажглось электричество,  гостей звуками гонга пригласили к
столу. По правую руку от императрицы посадили генерала Мольтке-младшего, как
особу,  наивысшую после императора по званию.  Принц Генрих, двоюродный брат
императора,  уселся рядом с Вилли; возле принца заняли свои кресла оба графа
Эйленбурги, своей схожестью как бы демонстрируя устойчивость голубой крови в
соседних ветвях семейства.
     Вальтера Николаи,  хотя и  всего-навсего майора,  император пригласил к
столу, учитывая ключевое значение его поста и особую к нему свою любовь.
     Во время обеда компания завела традиционный и пустой светский разговор.
Николаи  начал  было  недоумевать,  зачем  его  пригласили в  столь  высокое
собрание  мужей  империи.  Он  удивлялся  также  тому,  насколько  поведение
государя в  Роминтене отличалось от  того  сурового и  властного повелевания
людьми,  к  которому  он  привык  во  время  ежедневных  докладов  и  других
официальных встреч с Вильгельмом. Император вел себя не как помазанник божий
и   властелин  могущественного  государства,   предназначением  коего   было
управление  всем  миром,   но  в   некоторые  моменты  просто  как  ферт  из
гвардейского  полка.  Казалось,  всю  чопорность  он  оставил  в  Берлине  и
Потсдаме.  Словно почтенный отец бюргерского семейства,  он  громко хохотал,
отпускал  шуточки,  от  которых  краснела  принцесса  Цецилия  и  в  улыбках
распускались губы царедворцев, накладывал себе на тарелку то огромные порции
жаркого из оленины,  то котлету из вепря с  маринованными грушами,  то почти
половину фазана...
     После обеда дамы удалились,  а мужчины перешли в соседнюю залу. В такой
же  непринужденной манере  все  расселись  подле  небольшого столика;  лакеи
внесли кофе, пиво, сигары, маленькие рюмочки ликера и коньяка.
     По  заведенному в  этом  охотничьем замке обычаю принялись рассказывать
анекдоты и смешные истории.  Его величество и здесь хохотали громче и больше
всех.
     - О,  мне  передали из  Петербурга прелестный анекдот,  как  царь  Петр
договаривался с  чертом перед Полтавским сражением...  -  начал в свой черед
министр двора.  При слове "Петербург" император словно подавился костью.  Он
перестал смеяться,  черты его  лица,  украшенного стрелками высоко задранных
усов, сразу посуровели.
     - Граф, вы возвращаете меня от небесного блаженства беседы с друзьями к
земным заботам и печалям. Не говорите мне про Россию и русских. Я не могу до
сих пор забыть позора, который пережил во время свидания с Ники в Балтийском
порту...
     Гости вслед за императором поперхнулись смехом и с выражением наивысшей
серьезности уставились на Вильгельма.
     - Да,  вам,  господа,  я  могу доверить эту историю,  которую мы должны
смыть  русской кровью.  Как  вы  знаете,  я  являюсь шефом Выборгского полка
русской армии.  По этой причине во время нашего свидания с  Ники мой русский
полк прибыл на смотр.  Я осматривал его весьма основательно,  и вы,  граф, -
Вильгельм скосил глаз на  Мольтке,  -  были особенно довольны этим осмотром,
поскольку мне  удалось тогда получить в  подарок прекрасный образец походной
кухни...
     - Которая  теперь  кормит  всю  германскую армию,  -  рискнул  вставить
комплимент в речь государя граф Мольтке.
     - Так вот, когда я подошел к горнисту, чтобы скомандовать отбой смотру,
то  обратил внимание на  какие-то  серебряные украшения на  древке полкового
штандарта. Я спросил этого солдата про украшения - меня интересовало, за что
Выборгский полк получил свои побрякушки, - и этот бестактный русский хам, вы
представляете, господа, при всей свите, при всех русских офицерах рявкнул во
весь голос:  "За взятие Берлина в году одна тыща семьсот шестидесятом,  ваше
величество!.."  Воистину  славянство  -  это  только  навоз  для  германской
культуры! - сделал свой традиционный вывод Вильгельм и неторопливо перешел к
делам,   ради  которых  он  и   удалился  в  деревенскую  глушь.   Следовало
незамедлительно  обсудить  чрезвычайно  актуальный  вопрос   -   как   лучше
обеспечить операции  доблестной германской армии  в  грядущей  войне  против
бриттов, славян и галлов. Для подготовки осталось максимум два года. Главная
задача -  развернуть политическую аранжировку столкновения,  вывести из игры
других потенциальных союзников триединого "Сердечного согласия"...
     - На  основании  ваших  донесений,  господа,  -  Вильгельм посмотрел на
Филиппа Эйленбурга,  затем на Николаи,  -  я  сделал вывод,  что наш главный
противник Англия так же серьезно, как и мы, готовится к европейской схватке.
Наша  военно-морская программа,  против коей  не  осмелились голосовать даже
господа социалисты в рейхстаге, близится к зениту, сухопутные армии начинают
разворачиваться согласно плану Шлиффена.
     По  высокому мнению государя,  необходимость спешить с  войной вытекала
также из того,  что непомерно росли претензии германского рабочего сословия.
Оно уже не держалось в тех рамках, которые необходимы для всего отечества, а
выступало, подстрекаемое социалистами, с забастовками и демонстрациями. Пока
смутьяны окончательно не организовались, армия должна задушить их движение в
зародыше,  воспользовавшись той великой победой,  которая будет завоевана за
три  -  максимум четыре недели в  результате разгрома Франции.  Россия после
падения ее союзника на континенте вынуждена будет капитулировать,  поскольку
двуглавый орел останется один на один с Срединными державами.
     Император немного помолчал,  как бы окидывая горделивым взором грядущую
победу, а затем вернулся к теме, особенно его волновавшей.
     - Вы только подумайте, господа! Министр внутренних дел донес мне, что в
марте нынешнего года в Рурской области бастовало в общей сложности 250 тысяч
горняков!  Это никуда не  годится!  И  это в  то время,  когда здоровые силы
германской нации обращаются ко мне с проникновенными словами...  - Вильгельм
чуть помедлил,  пока подвернувшийся,  словно по сигналу,  адъютант не достал
из-за  обшлага  мундира и  не  подал  императору небольшую записку,  заранее
приготовленную для чтения.  - Послушайте прекрасные слова истинных патриотов
Германии:  "Мы  не  можем переносить больше положения,  при котором весь мир
становится владением англичан,  французов,  русских и  японцев.  Мы не можем
также верить, что только мы одни должны довольствоваться той скромной долей,
которую судьба уделила нам  сорок лет назад.  Времена изменились,  и  мы  не
остались  теми  же.   Только  приобретением  собственных  колоний  мы  можем
обеспечить себя в будущем..." Какие пророческие строки,  господа! Германский
народ  -  я  имею  в  виду  его  самых горячих патриотов,  а  не  презренных
социалистических агитаторов,  -  готов  в  сражениях  завоевать  и  удержать
мировые позиции...
     - Ваше величество!  -  восторженно вмешался в разговор граф Мольтке.  -
Германская армия сознает, что наши политические задачи невыполнимы без удара
меча. Мы готовы нанести этот удар!
     - Благодарю вас,  граф!  Я знаю, что армия полна решимости разбить всех
наших врагов и установить новую границу России по меридиану Нарва - Азовское
море.  Я  поддерживаю ваши  планы.  Однако я  хотел бы  сегодня обсудить два
совершенно  секретных  политических  мероприятия,   которые  могут  ускорить
достижение нами великой цели.
     Как  выяснилось вскорости,  для  достижения великой цели его величество
предлагал активизировать в борьбе против России берлинские финансовые круги,
весьма озлобленные тем,  что их французские конкуренты изрядно наживаются на
операциях с русскими займами.  Вполне понятно, что германское государство не
могло  позволить своим  подданным в  столь  шир