Берлина отвернулись от графа.
Кайзер не  мог  себе  позволить презреть общественное мнение и  вынужден был
дать отставку наперснику.
     Стены уютной столовой были  увешаны красивыми коллекционными тарелками,
среди  которых  сверкали подлинные шедевры Майсена,  Севра,  Старой  Вены  и
других прославленных фабрик.  Завтрак очень  украсила лань,  собственноручно
убитая эрцгерцогом вчера поутру.  Когда тушу, зажаренную на вертеле целиком,
подали к столу,  кайзер, сам страстный охотник, буквально загорелся желанием
пострелять.  От  охотничьих тем  господа  перешли  к  разговорам об  оружии.
Франц-Фердинанд, не закончив кофе и не выкурив сигары, повел гостей смотреть
свои коллекции.
     Они  были действительно прекрасны.  Д'Эсте,  большой любитель и  знаток
старинного  оружия,   собрал  по   всему  миру  редчайшие  и   прекраснейшие
экземпляры. В огромной оружейной зале, где экспонаты хранились в хрустальных
шкафах,  Вильгельм и  Тирпиц  увидели рыцарские турнирные доспехи XV  и  XVI
веков,  коллекции редких старинных ружей и пистолетов,  мечей, шпаг, сабель,
кинжалов и другого холодного и огнестрельного оружия.
     В   других  залах  гордый  хозяин  демонстрировал  внимательным  гостям
собрания позднеготической скульптуры,  картин,  фарфора и  даже два всемирно
известных гобелена.
     Вильгельм был не лишен страсти к искусству. В Берлине он ходил почти на
все вернисажи,  а  в столицах,  где ему приходилось бывать,  с удовольствием
посещал музеи живописи,  заходил к  торговцам картинами в надежде приобрести
задешево  какие-либо  произведения великих  художников  прошлого  для  своих
дворцов.  В  замке родственника германский император внимательно оглядел все
выдающиеся  экспонаты  и  попросил  еще  раз  провести  его  в  зал  оружия.
Смотритель   коллекции,   который   почтительно  сопровождал  эрцгерцога   и
императора, дрожащей рукой открывал шкафы, где покоились предметы, вызвавшие
особое восхищение Гогенцоллерна.
     Примеряя по руке старинный рыцарский меч, кайзер задумчиво произнес:
     - О,  как  изменилось  вооружение  за  века!  Теперь  германская  армия
оснащена не только холодным и огнестрельным оружием, но даже аэропланами!
     Тирпиц подхватил мысль императора и неожиданно задал вопрос:
     - Ваше высочество, а какое количество аэропланов в вашей армии?
     Франц-Фердинанд  мучительно  вспоминал,   застигнутый  врасплох,   пока
находчивый адъютант не подсказал ему: "Шестьдесят пять!"
     Эрцгерцог повторил цифру,  обращаясь к кайзеру, и замолчал, недоумевая,
почему возник этот вопрос в  зале с  рыцарским оружием.  Кайзер тем временем
принялся демонстрировать тонкое знание современного вооружения.
     - Германская    армия    располагает    двухсоттридцатью   летательными
аппаратами.  Ее  превосходит только  русская  армия,  где  аэропланов  более
двухсот шестидесяти. Однако германские аппараты значительно качественнее...
     - Ваше  величество,  -  невежливо прервал его  Тирпиц,  -  мы  серьезно
озабочены появлением у русских в прошлом году нового аэроплана, построенного
по  совершенно необычной схеме -  у  него  четыре мотора вместо одного.  Они
расположены на крыльях.  Самолет этот развивает скорость до ста километров в
час  и  способен нести  шесть  человек плюс  некоторое количество авиабомб в
течение четырех часов...
     - Фон Тирпиц рассказывает о  русских аэропланах типа "Илья Муромец",  -
уточнил император.  -  Во многих странах,  в  том числе и  у нашего союзника
Италии,  - гордо оглядел он присутствующих, - начались испытания аэропланов,
способных садиться на  воду  и  взлетать с  нее.  Такие машины уже  получили
название гидропланов.  Но,  мой бог,  русский инженер Григорович пока строит
самые лучшие аппараты такого типа...  А  адмирал фон  Тирпиц никак не  может
перекупить этого конструктора...  Впрочем, мы слишком много хорошего говорим
об этих славянских дикарях, - спохватился Вильгельм, - пора перейти к делам,
ради которых мы сюда приехали...
     - Ваше  величество,   прошу  проследовать  в   кабинет,   -   склонился
Франц-Фердинанд,  и  компания отправилась в бельэтаж,  куда показывал дорогу
хозяин.
     Вильгельм проходил по  коридорам,  стены которых сплошь -  от  пола  до
потолка -  были  завешаны рогами  оленей,  лосей,  коз  и  горных  баранов -
охотничьих  трофеев  Франца-Фердинанда,  стрелявшего  дичь  в  угодьях  всех
континентов Земли.  Вильгельм,  сам  снедаемый такой  же  страстью и  бывший
большим  знатоком  по  части  оленьих  рогов,   иной  раз  останавливался  у
какого-нибудь роскошного экземпляра и  с удовольствием выслушивал рассказ об
обстоятельствах,  принесших его  в  коллекцию Франца-Фердинанда.  Вильгельму
явно нравилось в  Конопиште,  и он не скрывал этого перед хозяином,  который
чувствовал себя польщенным вниманием монарха великой Германской империи.
     Наконец  высокие  персоны  добрались  до   кабинета,   где   уже   были
приготовлены карты Балкан, средиземноморского театра военно-морских операций
и Адриатики.
     Программа встречи  включала  обсуждение способов координации действий в
Средиземном море  австро-венгерского флота и  германских крейсеров "Гебен" и
"Бреслау",  тайком проскользнувших в  него мимо Гибралтара.  Фон  Тирпиц без
предисловий  предложил   модернизацию  на   германских   верфях   устаревших
броненосцев Австро-Венгрии.
     Когда  тревожно-красное солнце стало клониться к  горизонту,  обещая на
завтра ясную погоду, совещание близилось к концу.
     Неожиданно Вильгельм вернулся к утреннему разговору:
     - Главное для  нас  -  создать казус  белли* и  непременно использовать
его...  -  изрек Вильгельм то,  что больше всего волновало его в эти дни. Он
поднялся с кресла, чтобы немного размяться, но хозяин понял его движение как
окончание конференции и  пригласил гостей  на  парадный обед,  имевший  быть
накрытым под тентом на террасе. Господа разошлись освежиться и переодеться к
обеду.
     ______________
     * Казус белли (латин.) - повод к войне.

     - Казус белли!..  Казус белли!..  -  повторял про себя эрцгерцог,  пока
камердинер переодевал его в парадный мундир любимого кирасирского полка.


                          16. Киль, июнь 1914 года

     Свежий норд в  четыре балла по  шкале Бофорта развел порядочную волну в
Кильской бухте.  Через весь  бездонный голубой свод неба тянулись серебряные
струи перистых облаков.  На рейде,  у  входа в  канал,  лагом к волне стояла
императорская яхта  "Гогенцоллерн".  Волны  накатывались на  левый  борт  и,
хлюпая,   обегали  стройный  белоснежный  корпус.  Выступающий  вперед  плуг
форштевня, чуть склоненные назад две трубы и мачты яхты придавали ее силуэту
стремительность. Даже стоя на якоре, она казалась летящей по волнам.
     Перед  императорской  яхтой,  распустив  белоснежные  паруса,  бесшумно
скользили легкие  суденышки.  Это  были  международные гонки  парусных  яхт,
посвященные традиционному празднику германских мореходов - Кильской неделе.
     По  пятам  парусников следовали баркасы,  на  которых теснились господа
члены судейской коллегии,  журналисты и  самые уважаемые из болельщиков.  На
траверзе маяка во Фридрихсорте яхты делали поворот и  устремлялись к финишу,
обозначенному   оранжевым   буем,   мотавшимся   на   волне   между   кормой
"Гогенцоллерна" и  деревянной временной трибуной,  сооруженной на  причале у
входа в канал.
     С  парадной  палубы  кайзер  Вильгельм II  наблюдал за  гонкой.  Черный
адмиральский мундир облегал дородное тело императора, правая, здоровая, рука
в  белоснежной лайковой перчатке твердо  сжимала морской цейсовский бинокль,
левая, сухая, как обычно, была заложена за спину.
     Рядом с императором стоял его флаг-офицер,  тоже с биноклем,  и сообщал
Вильгельму  национальную принадлежность яхты,  вырвавшейся в  данный  момент
вперед.
     Вильгельм изредка бросал  недовольные взгляды на  север,  где  мористее
чернели два  английских дредноута,  прибывшие почетными гостями в  Киль.  На
борту  одного  из  них  должен  был  явиться первый лорд  адмиралтейства сэр
Уинстон Черчилль.
     - Ферфлюхте хуре! - бранился кайзер. - Сначала проклятый лорд в частной
беседе  выражает желание  быть  приглашенным на  Кильскую неделю,  потом  он
фактически увиливает от этого!..  Но почему не прибыл из Франции Бриан? Ведь
он-то  получил вполне официальное приглашение от  князя  Монакского?..  Где,
кстати, его яхта? - поискал глазами Вильгельм.
     Склянки отбили три часа пополудни. Император отвлекся от мрачных мыслей
и  снова  стал  внимательно разглядывать участников гонок.  Но  ему  помешал
сосредоточиться  паровой   катер,   который   нагло   пересек  курс   быстро
приближавшихся яхт и подвалил к выстрелу* императорского корабля.  На палубе
катера подавал сигналы рукой,  стараясь привлечь к  себе внимание,  какой-то
генштабист.  Фалрепный** матрос вопросительно посмотрел на  флаг-офицера***;
флаг-офицер оглянулся на  кайзера и  увидел,  как  тот  недовольно шевельнул
левой  рукой.  Этот  знак  говорил флаг-офицеру:  кайзер желает,  чтобы  его
оставили в  покое.  И горе было смельчаку,  презревшему это повеление,  если
важность сообщения не имела оправдания.
     ______________
     * Выстрел -  длинная и толстая балка, идущая горизонтально над водой от
борта корабля. Служит для перехода с корабля на Шлюпку.
     ** Фалрепный -  матрос из состава вахтенных,  назначающийся для встречи
прибывающих на корабль лиц командного состава.
     ***  Офицер в  морском штабе,  ведающий сигнальным делом и  исполняющий
обязанности адъютанта.

     Офицер  продолжал махать какой-то  бумажкой,  затем  вложил ее  в  свой
портсигар и  метнул  на  палубу прямо  к  ногам  кайзера.  Тот  инстинктивно
дернулся,  словно это была бомба. Флаг-офицер коршуном бросился на портсигар
и открыл его.
     "Какая  неслыханная дерзость!"  -  возмутился император и  собрался уже
сделать соответствующее распоряжение насчет генштабиста, как моряк подал ему
листок, оказавшийся бланком телеграммы. В ней стояло:
     "Три часа тому назад в Сараеве убиты эрцгерцог и его жена".
     У кайзера кровь сначала отлила от лица, затем снова бросилась в голову.
"Вот он,  желанный казус белли!" - как удар бича, пронеслась мысль. Вслух он
произнес довольно двусмысленное:
     - Теперь придется начинать сначала!
     Генштабисту фалрепный  помог  подняться  на  борт  "Гогенцоллерна",  но
офицер не знал ничего,  кроме содержания телеграммы, - подробности ожидались
через пару часов.
     Кайзер отдал  приказ.  Якорные шпили  потянули якоря,  а  на  флагштоке
поползло вниз белое полотнище военно-морского флага Германии,  перечеркнутое
темно-синим крестом.  В середине его хищно напружил крылья орел,  а в углу у
древка повторялся имперский флаг -  черно-желто-красный с Железным крестом в
центре.
     Сигнальщик на  мостике быстро  засемафорил флажками,  передавая приказы
Вильгельма на эскадру,  замершую на якорях.  Повинуясь команде, полученной с
"Гогенцоллерна",  пополз  вниз  имперский  флаг  и  остановился на  середине
флагштока  перед  трибунами  на  пирсе,  трижды  ударила  сигнальная  пушка,
возвещая неожиданный конец гонок.  По рейду мрачным холодом поползла тревога
и предчувствие большой беды.
     Кайзер ни одним словом не выразил грусти по убитому родственнику,  хотя
и  понимал,  что все его слова в этот день войдут в историю мира и Германии.
Он  только топорщил свои усы,  его  распирало чувство огромной радости.  Вот
наконец явился повод  наказать всех  этих  балканских славян и,  может быть,
даже начать столь долгожданную и желанную войну!
     Матросы не успели еще смыть с якорных лап грязь,  поднятую со дна,  как
"Гогенцоллерн", выдыхнув из своих двух белоснежных труб мрачные черные клубы
дыма,  повалил к  выходу из бухты.  Император решил обогнуть остров Фемарн и
прибыть в  Варнемюнде,  где  всегда  ожидал  императорский поезд  на  прямой
железнодорожной линии до Берлина.
     "Адмирал  Атлантического океана",  как  любил  себя  называть  в  кругу
единомышленников Вильгельм II,  уселся в плетеное кресло,  стоящее в укрытом
от   ветра  уголке  палубы,   и,   знаком  отослав  флаг-офицера,   предался
размышлениям.
     "Если  эти  шенбруннские*  недотепы  не  осмелятся  использовать  столь
благоприятный повод для начала большой войны,  -  думал император,  -  я сам
заставлю  их  сделать  это!  Какой  прекрасный  момент!  Славяне  ухлопывают
Франца-Фердинанда,  замыслившего объединить под  австрийской короной  еще  и
югославян.  Как  будто  мало  ему  забот  в  дуалистическом союзе  Австрии и
Венгрии. Захотел еще триалистическую монархию в пику германским интересам на
Балканах!  Неужели он не сообразил,  что западнославянские земли должны быть
не более чем сухопутной надежной дорогой на Ближний Восток,  в  Турцию!  Вот
где мы заставим потесниться французских ростовщиков и  английских торгашей!"
- размышлял кайзер под равномерный гул машины.
     ______________
     *  Шенбрунн  -   дворец  в  Вене,   являвшийся  резиденцией  императора
Австро-Венгрии.

     Приспущенный флаг плескался на ветру,  чайки с резким криком вились над
кормой и пенным следом "Гогенцоллерна",  иногда бросаясь в него и выхватывая
рыбешку,  оглушенную винтами.  Мысли императора приобретали более конкретное
направление.
     "Надо  поручить дипломатам и  разведчикам узнать,  вступит ли  в  драку
Англия!   Это  больной  вопрос!   Распутные  французы  с   их  богопротивной
республиканской системой, при которой у них никогда не будет обученной армии
и хорошего флота,  долго не продержатся...  Русский медведь, если он полезет
на защиту своих склочных братьев,  будет очень долго запрягать,  и мы сможем
повернуть против него  наши железные корпуса,  освободившиеся после разгрома
Франции...  Но  если Англия задумает принять участие в  схватке,  то большую
войну придется отложить на другой раз,  чуть позже,  поссорив Альбион с  его
союзниками... Итак, будем толкать Австрию к войне!"
     Вильгельм поднялся с кресла,  подошел к борту и облокотился о поручень.
Впереди справа открывались низкие зеленые берега острова Фемарн.  Форштевень
яхты   вспарывал  серые  волны  Балтики,   и   вода  на   срезе  становилась
зелено-голубой,  как бразильский изумруд. Позади остались силуэты английских
броненосцев,  сигнальщики которых,  видимо,  перехватили кое-какие команды с
"Гогенцоллерна".  Когда императорская яхта следовала мимо дредноутов, боевые
корабли проявили признаки оживленных сборов в поход.
     "А  если  все-таки  придется  вести  войну  и  с  Англией?"  -   пришла
беспокойная мысль кайзеру.  Он ответил себе на этот вопрос словами, которыми
поразил когда-то, в день своей серебряной свадьбы, своего любимого адъютанта
графа фон Хилиуса:  "Если кто-то осмелится напасть на Германию,  я  бы зажег
мировую войну,  которая потрясет весь  свет;  я  подниму весь  ислам  против
Англии,  и  султан мне  обещал свою  поддержку.  Англия может уничтожить наш
флот, но у нее кровь будет сочиться из тысяч ран".
     Вильгельм решительно вернулся в свое кресло,  чтобы продумать ближайшие
шаги.  Для  блага  великой Германии следовало извлечь максимальную пользу из
столь счастливого обстоятельства как террористический акт в Сараеве.


                     17. Потсдам, начало июля 1914 года

     Европа,   не  слишком  потрясенная  убийством  эрцгерцога  -  "на  этих
темпераментных Балканах всегда кого-нибудь убивают!",  - нежилась под лучами
летнего солнца на  морских курортах и  на загородных виллах,  развлекалась в
парках и  ночных кабаках,  выезжала на  пикники и  упивалась синематографом.
Напряглись  лишь   нервы  генеральных  штабов  великих  держав  европейского
концерна.  Забегали чиновники на Вильгельмштрассе, Кэ д'Орсе, Даунинг-стрит,
Певческом мосту.
     Потсдам,  куда  прибыл  прямо  с  вокзала  кайзер,  гудел  в  радостном
возбуждении,  словно улей в  пору цветения трав.  С  утра до вечера к Новому
дворцу слетались жужжащие моторы.  Затянутые в  талии  военные с  моноклями,
сверкающими из-под козырьков фуражек, гордо ступали между дворцами и виллами
городка, роились вокруг резиденции кайзера.
     Сам Вильгельм жил в эти дни как обычно.  В 8 часов -  гимнастика, в 9 с
половиной -  прогулка в  Тиргартене,  в 11 с половиной -  доклады министров,
затем  завтрак.  В  два  пополудни -  поездка на  автомобиле в  Грюневальд с
принцем Генрихом и прогулка там до трех. После трех император час отдыхал. В
7 часов - посещение драматического театра и оперы.
     Однако,  где бы Вильгельм ни находился -  во дворце или на прогулке, за
накрытым столом или в  театральной ложе,  -  нигде его не  отпускала мысль о
том, что нельзя упустить случай, который ниспослало провидение. Не зная сил,
направивших оружие  в  руке  Гаврилы Принципа,  кайзер полагал все  же,  что
судьба была исключительно благожелательна к  германской нации.  Она  закрыла
глаза  австрийцам  на   предупреждения  сербского  премьера  о   готовящейся
террористической акции. Правда, перстом судьбы руководили не только склоки в
Вене,  где  многие влиятельные силы  желали неприятностей эрцгерцогу,  но  и
агентура германской разведки.
     Императора  мало  интересовало,  кто  же  в  действительности стоит  за
покушением на наследника австро-венгерского престола,  главное - необходимый
повод для войны наконец найден!
     Как   начать  войну  -   решать  должен  Коронный  совет,   назначенный
императором на 5 июля.
     Ровно в полдень в Мраморную галерею Нового дворца,  где собрались принц
Генрих   Прусский,   кронпринц  Вильгельм,   канцлер   фон   Бетман-Гольвег,
статс-секретарь  по   иностранным  делам   фон   Ягов,   начальник  Большого
Генерального штаба  фон  Мольтке,  статс-секретарь по  военно-морским  делам
адмирал фон  Тирпиц,  другие  высочества и  высокопревосходительства,  звеня
шпорами,   в   полевой  кавалерийской  форме  с  боевым  палашом  вошел  его
императорское величество,  кайзер  Вильгельм  Второй  Гогенцоллерн.  Господа
офицеры,  как и положено,  встали.  Император занял место во главе стола,  в
кресле, украшенном резным золоченым гербом империи.
     Огромные окна  зала  были  распахнуты в  парк,  откуда  струился аромат
зелени и цветов,  доносился щебет птиц.  В прохладе Мраморной галереи царило
молчание и мрачная торжественность. Все члены Коронного совета хорошо знали,
зачем они собрались сегодня здесь.
     - Статс-секретарь фон Ягов!  -  обратился кайзер к министру иностранных
дел. - Прошу высказать ваше мнение о теме сегодняшнего Коронного совета!
     - Ваше величество!  Ваши высочества!  Ваши высокопревосходительства!  -
обратился фон Ягов к  присутствующим.  -  Сейчас в  Европе нет противной нам
силы,  готовой к  войне.  Россия будет  боеспособна,  по  всем  компетентным
предположениям,   минимум  через   два   года.   Тогда  будут  построены  ее
стратегические  железные  дороги  в   западных  губерниях,   могущие  быстро
перебрасывать войска;  будет  выполнена большая  морская программа,  которая
сделает Балтийский и Черноморский флоты достаточно сильными, чтобы они могли
тягаться с  германским:  количеством своих  солдат она  сможет задавить наши
восточные границы и создать эффект "дампфвальце"*.
     ______________
     * Паровой каток (нем.).

     Внимание слушателей было наградой фон Ягову, и он, то и дело взглядывая
на императора, угадывая его настроение, продолжал:
     - Франция и Англия тоже не захотят сейчас войны Наша же группа,  я имею
в виду Австро-Венгрию,  все более слабеет...  - Статс-секретарь с сожалением
склонил голову в печали,  а затем снова высоко поднял ее.  - Наши посланники
доносят отовсюду,  что ни в Петербурге,  ни в Париже, ни в Лондоне сейчас не
ждут войны. Стало быть, самый удобный момент для ее начала наступил!
     - Ваше  мнение  принимается  к  сведению.   Есть  возражения?  -  обвел
присутствующих взглядом император.  Он сидел спокойно,