финансовую и всякую другую помощь со стороны
Российской империи.  Без  этого,  как  он  реально понимал,  было невозможно
свалить еще  более  ненавистное ему  австрийское иго  и  на  его  развалинах
создать республику, где будет царствовать просвещенный и разумный капитал.
     Вот почему он поддерживал совершенно тайные и  законспирированные связи
с  резидентом российского Генерального штаба в  Австро-Венгрии,  направлял и
корректировал в  меру  своего  разумения  деятельность  группы  Стечишина  и
старался как можно шире пользоваться ее информацией.
     "Градецкий",  как  его  называли в  целях конспирации единомышленники и
соратники,  принял очень  любезно вице-директора,  своего старого приятеля и
партнера по игре в покер.  Слуга проводил гостя в кабинет,  где на маленьком
столике у дивана уже был накрыт кофе на двоих.
     - На  ночь я  пью только пльзенское,  -  заметил Пилат после того,  как
приятели обнялись и коснулись бородами, словно в поцелуе. "Градецкий" дернул
за шнур звонка, и слуга, открыв дверь, вырос на пороге.
     - Пивечко!  -  бросил хозяин.  Моментально появились кружки с  пенистым
"Праздроем".  "Градецкий" встал,  собственноручно закрыл  на  щеколду  дверь
кабинета и вернулся к столику.
     - Я  получил вот  эту телеграмму,  -  протянул Пилат бланк сообщения из
Вены.
     - Посмотрим,  посмотрим,  - протянул профессор и полез доставать из-под
дивана  записную книжку,  в  которой у  него  условными знаками,  известными
одному лишь хозяину, был изложен ключ к шифру.
     Директор Пилат не мог удержаться от улыбки,  видя,  как грузный пожилой
мужчина проворно встал  на  колени,  а  затем принял вообще немыслимую позу,
шаря далеко под диваном в  поисках книжки,  которую без труда мог обнаружить
любой  полицейский,  приди  он  с  гласным  или  негласным обыском  к  давно
подозреваемому австрийскими властями  в  крамольной деятельности профессору.
Однако банкир не стал делать замечание уважаемому политическому лидеру, хотя
про себя немало подивился его наивности и неумению конспирировать.
     "Пан  Градецкий" извлек свой  ключ  к  шифру,  внимательно изучил текст
телеграммы,   затем,  подойдя  к  письменному  столу,  принялся  набрасывать
расшифрованную криптограмму на листок бумаги.  Закончив сей труд, он важно и
раздумчиво произнес:
     - "Пан Блондин" просит срочной встречи.  Он вскоре намерен увидеться со
связным и  передать ему собранную информацию.  Вы что-нибудь хотели получить
от "Блондина"?
     - Да.  Я  сам просил его,  а затем подтвердил через "доктора Блоха",  с
которым он встречался по расписанию,  узнать в Вене,  насколько основательны
слухи  о  войне славянских государств на  Балканах против Турции и  готов ли
австро-венгерский Генеральный штаб К  войне с  Россией по этому поводу...  -
спокойно произнес Пилат.
     Профессор заволновался.
     - Господин директор, я вас уже просил однажды не подвергать себя такому
риску встреч с  этим ценным русским агентом.  В конце концов,  "доктор Блох"
мог бы потом встретиться еще раз с ним экстраординарно...
     "Ну и хитрый старик!  -  подумал директор Пилат. - Жаждет один получать
всю важнейшую политическую информацию и пользоваться ею в своих интересах! А
то,  что подобные сведения - будет большая война или не будет - представляют
высокую экономическую ценность,  особенно для  моего банка,  он  и  знать не
хочет!.."
     Недовольство,  впрочем,  никак не отразилось ни в лице,  ни в поведении
господина Пилата, и он заявил, что готов лишний раз презреть опасность, лишь
бы   не  дать  контрразведке  случай  заподозрить  уважаемого  профессора  и
политического деятеля в предосудительных связях.
     "Пан Градецкий" раздумывал мгновение,  а затем решил все же согласиться
на  дополнительную  встречу  директора  Пилата  с  полковником  Редлем.   Он
действительно   стремился    быть    монополистом   получаемых   от    Редля
военно-политических секретов и хотел распоряжаться ими по своему усмотрению,
но  профессор  догадывался,   что  его  молодой  последователь  и  ближайший
сотрудник,  скрытый в  разведывательной организации под  псевдонимом "доктор
Блох",  мог и  по  своему почину,  из желания услужить влиятельному банкиру,
каким  был  директор  Пилат,  поделиться  с  ним  кое-какими  сведениями или
предположениями. Поэтому "Градецкий" решил извлечь пользу из сложившейся уже
ситуации  и   не   только  уверить  Пилата  в   своем  расположении,   но  и
нейтрализовать его возможные подозрения.
     - Да,  я  давно  просил "доктора Блоха" поделиться с  вами  сведениями,
которые сообщил нам полковник... - Профессор дернулся, оговорившись, и сразу
поправился:  -  "Блондин" и  другие  осведомленные господа...  Надеюсь,  это
поможет и вашему банку устроить свои финансовые дела,  связанные с возможным
военным столкновением балканских держав.  Ведь у  вас в  Сербии и Черногории
большие интересы?!
     - Что вы,  профессор!  Там у нас гроши!  - заскромничал пан директор. -
Вот  в  Румынии  мы  действительно будем  открывать филиал,  но  если  турки
разобьют румын и  снова оккупируют эту  страну,  то  все наши проекты пойдут
прахом...  Поэтому лучше,  если я  сам  встречусь с  "Блондином" и  узнаю из
первых рук о всей этой балканской заварухе...
     Профессор слушал, полузакрыв глаза, и размышлял, как казалось, о чем-то
весьма  далеком  от   предмета  разговора.   Это  был  его  способ  выражать
неудовольствие.  Когда  Пилат  кончил свою  мысль,  "пан  Градецкий" широким
жестом пригласил его к столику.
     - Закончим на этом дела и отведаем пивечка! - радушно предложил хозяин.
- Только вчера мне доставили свежую бочку из Пльзеня,  от "Праздроя"...  И с
видимым удовольствием окунул свои седые усы в серую фаянсовую кружку, полную
белоснежной пены.
     - Как дела в вашем банке?  -  вежливо спросил профессор,  утолив первую
жажду.
     - О,  прекрасно!  Мы  открыли несколько новых  наших  контор в  городах
России и, представьте себе, даже на Волге!
     - Неужели в  России можно  делать дела?  -  скептически поинтересовался
депутат  рейхсрата.   Он  был  убежден,  что  только  во  Франции  и  Англии
предприимчивые  люди  могут  быстро  наживать  состояния  и  вести  выгодную
торговлю.  Восточная Европа представлялась ему  глухой полуколонией,  где на
огромных просторах разбросаны редкие  полудеревушки-полугорода с  урядниками
во главе.
     - Что  вы,  профессор!  Наши  финансисты совершенно справедливо видят в
России необъятный рынок и возможности выгодного вложения капиталов!  В нашем
банковском отчете за  прошлый год  я  видел любопытные цифры.  Семь  восьмых
продукции автомобильной промышленности Чехии находит сбыт на  русском рынке.
Связанная с  нашим  банком автомобильная фирма  Лаурин и  Клемент имеет свои
филиалы  в   Петербурге,   Москве,   Киеве,   Харькове  и   Ростове-на-Дону.
Сельскохозяйственные машины,  половина всего имперского производства которых
падает на Чехию, вывозятся тоже главным образом в Россию. Фирма Бати в Злине
считает в  своем экспорте обуви на первом месте Россию!  Воистину Российская
империя - золотое дно для маленькой Чехии. Поэтому, профессор, мы ценим, что
вы и ваши друзья оказываете посильную помощь Петербургу, хотя, как известно,
ваши личные симпатии далеко не на их стороне!
     - Ну,  мои личные симпатии оставьте в покое, - проворчал профессор. - Я
прежде всего политик,  а  в  политике эмоции только вредят.  Наш малый народ
может  запять равное место с  великими державами лишь  и  том  случае,  если
сохранит свою средневековую самобытность, искоренит революционный радикализм
и  сомкнется в  своей  духовной  культуре  с  Западной Европой,  -  вот  мое
политическое  кредо.  Именно  поэтому  я  хочу  использовать мощь  России  и
славянства вообще лишь до того порога, от которого начнется наша собственная
государственность.  Пока нам хорошо в рамках Австро-Венгерской федерации,  и
надо ее  улучшать,  насколько это возможно.  Но  все имеет свои естественные
пределы,  и  поэтому  я  сейчас  начинаю  с  оптимизмом смотреть на  Россию.
Использовать Россию, Францию и Антанту вообще для национального освобождения
и  установления  доброго  мира  всех  сословий  и  сотрудничества в  будущей
республике -  что может быть благодарнее для чехов!  Давайте поднимем за это
кружку  доброго  чешского  пивечка!  -  предложил профессор своему  гостю  и
собрату по партии.
     - Прозит! - ответил банкир по-немецки и выпил свою кружку до дна.


                        8. Берлин, ноябрь 1912 года

     Берлин,  как обычно,  жил уже несколько часов трудовой жизнью,  когда в
три четверти десятого на Потсдамерштрассе раздался автомобильный клаксон. Он
был звучный и  властный,  не  похожий ни  на какой другой звук в  германской
столице.   Большой  лакированный  экипаж,  произведение  фирмы  Даймлера,  с
миниатюрными императорскими коронами, венчавшими медные прожекторы, катил на
высоких колесах с тонкими белыми шинами во главе колонны из пяти авто.
     - О,  это наш кайзер следует во дворец из своей резиденции!  - говорили
друг  другу,   как  и   каждое  утро,   лавочники,   приказчики,   владельцы
"гастштедтов" и  других  подобных  заведений,  расположенных от  Потсдама до
Унтер-ден-Линден. Обыватели выходили из дверей, раскланивались с соседями, а
затем почтительно принимали стойку "смирно",  пока "мерседес" и следующая за
ним кавалькада,  оставляя в  воздухе густой перегар газолина,  не  промчатся
мимо с бешеной скоростью в сорок километров в час.
     - О,  его величество большой спортсмен и обожает столь опасную езду!  -
делился сосед с  соседом каждое утро,  закатывая глаза и  выражая тем  самым
крайний восторг, смешанный с разумными опасениями за жизнь великого монарха.
     Все  население на  улицах Берлина впадало в  столбняк верноподданности,
когда по ним несся экипаж Вильгельма II.  И  только проезжие в  Париж или на
воды русские баре, которых всегда в Берлине было с избытком, непочтительно и
дико галдели между собой, завидев автомобиль императора.
     В  этом закопченном городе,  который,  казалось,  был  не  выстроен,  а
нарисован серым грифелем на  черной доске,  лишь извивы реки,  лишь каналы и
парки  представлялись взору  голубой  или  зеленой аномалией,  вкрапленной в
нереальный серый мир  под серым небом.  Здесь,  в  самом центре Берлина,  на
острове между Шпрее и ее протокой, в мрачном дворце прусских королей, вызрел
и  оперся на железные когти пангерманизм,  требовавший установления мирового
господства Германии,  передела карты  Европы и  колоний европейских держав в
пользу  империи  Гогенцоллернов,   в   пользу  германских  промышленников  и
банкиров.
     Своим  главным противником и  злейшим конкурентом пангерманисты не  без
оснований считали Великобританию. Другой стратегической идеей, осенявшей все
шовинистические построения и  лозунги,  был  "Дранг нах  Остен"*.  Уже тогда
демагогические призывы "оградить Европейский континент от русских стремлений
к  мировому  господству",  "обеспечить  культуртрегерскую  миссию  немцев  и
австрийцев  среди  "варварских славянских народов"  сплачивали самые  черные
империалистические силы Центральной Европы.
     ______________
     * "Дранг нах Остен" (нем.) - "Марш на Восток".

     ...Без трех минут десять кайзер быстрым шагом прошел от авто в парадный
подъезд замка,  сбросил шинель на руки адъютанта и через две ступени взбежал
по  мраморной лестнице  к  своему  кабинету.  Следом  за  долговязой фигурой
императора, позвякивая орденами, спешила небольшая свита.
     Двери кабинета растворились бесшумно.  Одновременно в глубине залы часы
мелодично начали вызванивать десять.
     Генерал-адъютант неподвижно замер  у  двери.  С  последним ударом часов
Вильгельм,  позвякивая шпорами,  подошел  к  огромному дубовому  письменному
столу,  посреди  которого лежала  закрытая сафьяновая папка  с  бумагами,  и
решительно опустился в кресло, словно пробуя его крепость.
     Всем  своим обликом,  манерой говорить Вильгельм производил впечатление
монарха самостоятельного и  твердого.  Царедворцы многих других властителей,
знакомые с  Гогенцоллерном,  почтительно шептали своим  друзьям:  "Он  может
править и  знает,  чего хочет!"  -  по всей вероятности,  не находя подобных
качеств в своих собственных повелителях.
     Вильгельм резко  раскрыл  папку,  заранее  приготовленным золотым пером
быстро начертал подпись на  нескольких листках,  которые он  почти мгновенно
пробежал глазами.
     Огромная карта  Балканского полуострова занимала половину боковой стены
зала,   прикрывая  собой  даже  дверцы  книжных  шкафов.   На  другой  стене
предусмотрительно была  приготовлена  карта  восточных  границ  империи,  от
Балтики на севере до Анатолийского полуострова на юге.
     - Графа Эйленбурга и майора Николаи! - отрывисто скомандовал император,
подняв голову от последнего листа.
     Рабочий день кайзера начинался по традиции с  доклада начальника отдела
разведки  Большого  Генерального  штаба,  возглавляемого  майором  Вальтером
Николаи.  В  его  подчинении находились военные атташе,  легальные агенты  и
шпионские группы в европейских и восточных странах,  разведывательные отделы
армейских и  пограничных корпусов -  словом,  все дело шпионажа против любых
соперников  Германской  империи.  Предприятие  было  весьма  разветвленным и
пользовалось особой монаршей милостью.
     Вильгельм  обожал  разведку.  В  отличие  от  многих  других  тогдашних
европейских монархов,  и в первую очередь от Николая II, который приближал к
себе  собутыльников по  гвардейским пирушкам,  то  бишь  людей как  правило,
никчемных,  но родовитых,  благоволил прежде всего к разведчикам,  ничуть не
заботясь об их родовитости. Он почитал за необходимость ежедневно и ежечасно
при решении государственных проблем прибегать к результатам разведывательной
работы.
     Более того,  Вильгельм не  избегал и  сам принимать активное участие на
ниве  профессионального  шпионажа.   Кайзер  нередко  инструктировал,  давал
задания и отправлял за границу агентов,  а случись,  что агент проваливался,
не жалел сил и  средств на выручку.  В то же время "милый Вилли" очень любил
указывать своим братьям-монархам на их зарвавшихся агентов,  собственноручно
сочиняя ехидные письма "родственникам" с укорами в неблагородных манерах.
     Его особенной страстью была дезинформация других правительств в Европе,
ради чего Вильгельм приказывал печатать в  газетах и журналах особые статьи,
написанные по его идеям. Не брезговал он и торговлей фальшивыми "секретными"
документами своего штаба.
     Традиции Бисмарка и  его  "короля шпионов" -  Штибера упали на  хорошую
почву  в  душе  германского кайзера.  Он  не  стеснял себя  никакими нормами
морали, когда речь шла о тайной разведке.
     Руководитель всех  разведслужб Германской империи граф Филипп Эйленбург
и  майор Николаи бесшумно скользнули в кабинет и направились к своим обычным
местам  у   длинного  библиотечного  стола,   украшенного  двумя  старинными
китайскими вазами. Вильгельм занял председательское место и кивнул офицерам.
Оба сели.
     - Что думает биржа об  этой Балканской войне?  -  осведомился Вильгельм
перед началом доклада.
     - Акции  заводов Круппа  быстро  растут.  Так  же  быстро  растут акции
"Сименс-Шуккерт" и  "Сименс  и  Гальске".  В  пакете  "Фарбверке" повышается
стоимость акций пороховых и динамитных заводов,  - без запинки отвечал граф.
- Особенно бурно растет стоимость бумаг гамбургской верфи "Блюм и Фосс"...
     - Кстати, передали им заказ на новый броненосец?
     - Точно так, ваше величество!
     - Не  останавливать этого  процесса!  Германская  промышленность должна
готовиться к  войне!  Процветание ее возможно поощрять в первую очередь ради
снабжения армии  и  флота!  -  изрек Вильгельм и  добавил:  -  Приступайте к
докладу, майор!
     Николаи  быстро  зачитал  две  странички о  ходе  военных  действий  на
Балканах,   о   попытках  французского  Генерального  штаба   спровоцировать
вступление в  Балканскую войну  России,  о  частичных военных приготовлениях
Австро-Венгрии,   которая  готова   поддержать  Турцию   против   балканских
союзников.
     Последний абзац  был  посвящен  закладке на  Путиловской судоверфи двух
новых миноносцев и подводной лодки.
     - Это очень добротные сведения, господин майор! - одобрил кайзер доклад
и особенно его военно-морскую часть. - А каким путем мы получили эти данные?
     - Ваше величество!  И директора Путиловской верфи - Орбановский, Бауэр,
Поль,  и начальник отдела военного судостроения Шилленг,  и начальник отдела
эллингов Летчер,  и господа инженеры,  и почти все чертежники, то есть свыше
ста работников, - германские подданные. Они всегда готовы сообщить нам любые
данные.  Однако наш  отдел  старается без  крайней нужды не  прибегать к  их
услугам,  которые могут быть квалифицированы русскими как шпионаж...  У  нас
есть более надежный и безопасный путь. Мы привели дело к тому, что русские и
германские  страховые  общества  вступили  в  самые  тесные  деловые  связи.
Германские общества и банки -  по нашему совету, разумеется, - берут на себя
риск перестрахования военных кораблей в  процессе их строительства.  Русская
перестраховочная контора "Шварц,  Бранд и  Кo",  общество "Фейгин и Тотин" и
другие  компании  по  страховке судов,  обязаны  сообщать  нашим  обществам,
имеющим с  ними договорные отношения,  все данные о  классе судна,  тоннаже,
назначении,  месте  постройки,  вооружении  и  машинах,  управлении  и  тому
подобном. И так - до самого спуска на воду, когда страховка прекращается...
     - Продумайте,  как  сохранить эту  систему через  нейтральные страны на
время войны, - посоветовал император.
     - Всенепременно, ваше величество! - в один голос отозвались Эйленбург и
Николаи.
     - А  как  идет  сбор экономических данных,  необходимых нашему Большому
Генеральному штабу  для  подготовки  наступления  на  Францию  и  Россию?  -
осведомился Вильгельм, поправляя стрелки усов.
     - Месяц назад повторен циркуляр Генерального штаба No 2348 от 7  апреля
1898 года,  по которому германским фирмам за границей предлагалось зачислить
в штат своих служащих лиц, командируемых Большим Генеральным штабом. Правда,
следующим циркуляром мы  вынуждены были  принять  на  себя  большие расходы,
указав,  что  командируемым лицам  значительное содержание  выплачивается за
счет сумм нашего отдела. Таким образом...
     - Не стойте за расходами,  -  прервал Николаи кайзер,  -  каждая марка,
выплаченная в разведке, сторицей возмещается на поле боя...
     - Именно так, ваше величество, - подтвердил граф Эйленбург.
     Николаи продолжал свой ответ на вопрос императора,  проявляя недюжинную
память. Вильгельм покровительственно улыбался, слушая своего любимца.
     - Наши  офицеры  работают  приказчиками,   конторщиками,  коммерческими
директорами и  другими  служащими  германских  фирм  в  России.  Беспечность
русских простирается так  далеко,  что  мы  посылаем туда офицеров,  которые
совсем   не   говорят  по-русски,   но   заводят  весьма   бойкие  связи   в
торгово-промышленных кругах.  Свои донесения они  направляют нам  под  видом
коммерческой переписки...
     - Назовите мне достойнейших из моих офицеров,  героев, которые ежечасно
рискуют жизнью в  этой варварской стране...  -  патетически произнес кайзер,
снова погладив загибающийся кверху ус.
     - О,  ваше величество, они будут польщены, если узнают, что сам великий
император  интересовался  их  деятельностью на  благо  вашего  величества  и
фатерлянда...  -  отвесил поклон майор и вновь продемонстрировал свою память
на  имена  секретных агентов:  -  Офицер императорской кавалерии Вейследер -
глава   "Русского  общества  аккумуляторов  Тюдор".   Директор  акционерного
общества  варшавской  фабрики  ковров   майор   Корф.   Офицеры  Герварег  -
технический  директор  "Общества  соединенны