ь  активизация  Австро-Венгрии  против
России.  Начальник германского генерального штаба бился с  утра,  но  не мог
доказать упрямому Конраду выгодность для общего дела именно второго плана.
     - Главным  врагом  Австрии  исторически является Россия,  -  размеренно
высказывал он свои мысли Конраду.  - Именно против нее следует направить все
оперативно-стратегические расчеты.  В  то  же  время главным врагом Германии
является Франция,  и,  как говорил мой учитель Шлиффен,  мы должны мечтать о
победоносном  вторжении  в   цветущие  равнины  Сены  и  Луары.   Это  всеми
принимается как нечто вполне определенное...
     - Но,  граф,  Франция  предусмотрела направление  главного  германского
удара и построила систему крепостей,  закрыв все проходы через Юру фортами в
Бельфоре,  Туле и других городах... Ее можно взять только фланговым ударом -
через  Швейцарию или  Бельгию...  -  решительно возразил  Конрад.  -  Однако
нарушение  нейтралитета  Швейцарии  и   Бельгии  вызовет  всеобщую  войну  и
осуждение Германии!
     - Генерал,  мы  должны отбросить банальные сентенции об ответственности
агрессора...  Только успех оправдывает войну!  - не менее решительно ответил
Мольтке. - Если брать за основу мобилизационный план "Сосредоточение Р", а я
полагаю,  что именно это следует делать,  - ваш союзнический долг заключен в
том,  чтобы  максимально соотнести планы кампании с  германскими,  тогда при
расчетах мобилизационной готовности нужно иметь в  виду,  что на  18-й  день
мобилизации Россия  может  сосредоточить на  своем  Западном  фронте  весьма
внушительные силы в  виде 63-х полевых и резервных стрелковых дивизий и 22-х
кавалерийских дивизий...
     Мы направим все основные силы и средства, - продолжил Мольтке, - против
Франции.  Как  полагал генерал Шлиффен,  мы  можем даже оголить наш  фронт в
Восточной  Пруссии.  За  шесть  недель  мы  твердо  рассчитываем  разгромить
основные вооруженные силы Франции и взять Париж!
     В  то  же  время  в  течение шести  недель от  первого дня  мобилизации
Австро-Венгрия должна будет самостоятельно вести операции против России, - с
прусским упрямством заявил он.
     Конраду  фон  Гетцендорфу  в  принципе  был  ясен  стратегический  план
германских коллег,  выстроивших его целиком на  первой заповеди Клаузевица -
быстрое достижение цели наступательной войной.  Но  он не мог взять в  толк,
что план Шлиффена основывается целиком и полностью на нарушении нейтралитета
Бельгии и на пассивности этой страны, когда в нее вступят немецкие войска.
     - Один из наших дипломатов,  служащих в Бельгии,  -  размеренно говорил
Мольтке,  -  отмечает в своем донесении, что сопротивление бельгийцев явится
настолько формальным актом,  что  может  принять  форму  "выстраивания вдоль
дорог, по которым пойдут на Францию доблестные германские войска"!
     - Но  ведь великий канцлер Бисмарк говорил,  -  не без ехидства перебил
его  Конрад,  -  что  допускать прибавления сил  еще  одной  страны к  силам
противников Германии противоречит простому здравому смыслу?!.
     - Разумеется,  - живо возразил Мольтке. - Мы не стали глупее с тех пор,
но  все  говорит за  то,  что  Бельгия будет  удовлетворяться протестами.  В
крайнем случае  наши  36  дивизий,  которые мы  направим против  нее,  легко
разделаются с шестью слабенькими дивизиями бельгийцев... Если же бельгийский
король Альберт станет в  этой  битве на  сторону Германии,  то  наш  кайзер,
возможно, и выполнит обещание, данное его предшественнику - королю Леопольду
о   воссоздании  для   него  древнего  герцогства  Бургундского  из   Артуа,
французской Фландрии и французских Арденн.
     - Уж не от такой ли радости король Леопольд отбывал из Берлина в каске,
надетой  задом  наперед?  -  вновь  съязвил Конрад,  напомнив Мольтке широко
известный в те годы в Европе случай,  когда бельгийский король был настолько
расстроен разговорами с  Вильгельмом,  что  явился на  вокзал в  неправильно
надетом головном уборе.
     Каменное спокойствие гостя  не  было  поколеблено этим  мелким выпадом.
Только  левая  щека  у  него  неожиданно задергалась,  и  хозяин понял,  что
переборщил. Конрад сделал знак лакею, чтобы тот наполнил бокалы. Когда слуга
отошел,  он  поднял  свой.  Глядя  в  глаза  Мольтке,  генерал проникновенно
произнес: "За грядущие победы германской и австрийской армий! Хох!"
     Начальник германского генштаба  чуть  приподнял бокал  и  пригубил его.
Затем методично принялся развивать мысль о разгроме Бельгии.
     - В  дополнение к  одиннадцати корпусам,  которые вторгнутся во Францию
через  Люксембург и  Арденны,  -  продолжал он,  -  германское правое  крыло
составят 15 корпусов,  или 700 тысяч человек. Каждый день в наших планах уже
расписан.  Могу вам  сообщить строго доверительно,  что дороги через Льеж на
Францию будут открыты на 12-й день после мобилизации, Брюссель падет на 19-й
день,  граница с  Францией будет  пересечена на  22-й  день.  На  31-й  день
германские войска выйдут на линию Тьонвилль - Сен-Квентин, а в Париж войдут,
достигнув решительной победы - на 39-й день войны...
     - Браво,  генерал!  -  уже  без  иронии,  почти  убежденный  пруссаком,
воскликнул Конрад.  -  Но  на какой день после начала мобилизации германские
войска начнут передислокацию против России, чтобы сокрушить этого колосса?
     - На сороковой день мы начнем переброску частей из Франции на Восточный
фронт,  если к тому времени вы еще будете воевать... Не исключено, что после
разгрома Франции Россия выйдет из войны и  начнет переговоры о  мире...  Вот
тогда-то  вы  сможете осуществить свой  план "Сосредоточение Б",  всей мощью
обрушившись на  славянские государства на Балканах и  без труда включив их в
свою империю!
     Эта перспектива настолько захватила Конрада, что он сдался. Посидел еще
несколько минут молча, затем откинулся на спинку кресла и подтвердил:
     - Я  согласен,  господин генерал,  с вашими предложениями о координации
действий императорской и королевской армии империи с планами стратегического
развертывания германской армии...
     Мольтке вздохнул с  облегчением.  Ему  уже надоело упрямство австрияка.
Теперь он решил зафиксировать договоренность и предложил:
     - Господин генерал,  не угодно ли вам будет подписать протокол о  нашей
встрече, который со временем войдет в скрижали германской истории?
     - Охотно,  граф!  -  согласился Конрад.  -  Давайте поручим составление
этого документа начальникам оперативных отделов наших генеральных штабов.  Я
выделяю для этого полковника Гавличека...  -  И Конрад фон Гетцендорф кивнул
военному с густыми рыжими усами. Тот подошел и поклонился.
     - Мой представитель - генерал Куль... - указал Мольтке.
     Затянутый в корсет, с моноклем в глазу, генерал также подошел.
     - Очень  приятно,  экселенц!  -  пожал  руку  подошедшему  коллеге  фон
Гетцендорф и добавил:  -  Господа, мы поставим вам задачи после завтрака, на
который я имею честь пригласить германскую делегацию.


                15. Богемия, замок Конопишт, июнь 1914 года

     Захудалая станция  маленького чешского городка  Бенешов,  что  лежит  в
пятидесяти километрах на  юг  от  Праги,  давно  не  знавала  таких  спешных
приготовлений к  высокому визиту,  как накануне 12 июня.  Эта станция играла
особую роль на железных дорогах империи. На запасном пути здесь всегда стоял
под  парами  личный поезд  наследника престола эрцгерцога Франца-Фердинанда,
любимая  резиденция которого  -  замок  Конопишт,  расположен всего  в  паре
километров от городка. По пыхтящему и сверкающему медными частями паровозу с
составом из  четырех  вагонов и  платформы для  авто  соображающие обыватели
научились  угадывать,  куда  ринется  в  очередной раз  Франц-Фердинанд -  в
столицу империи Вену, на побережье Адриатики или на охоту в Северо-Богемские
горы.
     Теперь  же  толстый и  флегматичный господин инженер Фогель,  начальник
станции,  одетый,  несмотря на жару,  в  полную парадную форму,  собственной
персоной  проверял  порядок  и  чистоту  на  дебаркадере,  давал  строжайшие
инструкции  должностным лицам  кондукторского звания.  Казалось,  он  совсем
забыл о большой фаянсовой кружке пива,  которой неизменно начинал, продолжал
и заканчивал свое присутствие на службе.
     Утром  12  числа  всю  станцию  изукрасили черно-желто-красными флагами
Германской империи, и стало ясно, что ждут кого-то из Берлина...
     В 9.30 с севера показались новенький,  с иголочки,  локомотив Борзига и
сверкающие  лаком  вагоны  экстренного  поезда.  Когда  состав  остановился,
оркестр VIII корпуса заиграл марш германского императора.
     Долговязый,   затянутый  в  корсет,   в  шляпе  с  плюмажем,  эрцгерцог
Франц-Фердинанд направился к  вагону императора германцев.  Его сопровождала
супруга, графиня Хотек.
     Церемония встречи была краткой -  кайзер и  эрцгерцог пожали друг другу
руки;  графиня Хотек, статная дама с крупными чертами лица и с великолепными
собственными волосами,  одарила Вильгельма чарующим взглядом и  букетом роз.
После этого хозяева и  гости,  среди которых внимание своим морским мундиром
привлекал адмирал Тирпиц,  расселись по  авто,  и  колонна машин тронулась в
короткий путь до замка.
     Когда авто вырвались из тенистой аллеи на просторный луг, перед глазами
гостей предстал во всем своем великолепии роскошный жилой замок с  башенками
по  углам,  с  балюстрадой по склону холма перед ним,  украшенной статуями и
цветниками.    Кайзер   любезно   издал    возглас   восторга.    Польщенный
Франц-Фердинанд д'Эсте тут же принялся объяснять своему другу и родственнику
Вильгельму,  как  и  у  кого  он  приобрел  реннесансный дворец  XVII  века,
превращенный из сурового крепостного града славян в изящный замок.
     Скуповатый  наследник  австрийского  престола  собрался  было  подробно
рассказать германскому императору, во сколько ему обошлась перестройка замка
архитектором Моккером, но автомобили промчали остаток дороги так быстро, что
Франц-Фердинанд  не  успел  сообразить,   как  заинтересовать  подробностями
Вильгельма.  Машины остановились у  балюстрады,  где гостей и хозяев низкими
поклонами приветствовал дворецкий.  Невидимый оркестр  вновь  сыграл  личный
марш германского императора, и общество ступило под прохладную сень замка.
     Адмирала Тирпица и  других  сопровождавших Вильгельма офицеров мажордом
повел по отведенным для них покоям,  а  Вильгельм и Франц-Фердинанд,  словно
закадычные друзья, бог весть сколько лет находившиеся в разлуке, отправились
вдвоем в розарий поговорить наедине.
     - Ваше высочество,  -  обратился Вильгельм к д'Эсте,  -  сделаны ли все
распоряжения для ведущих газет вашей монархии, как мы уславливались с вами в
письмах?
     - Не  беспокойтесь,  ваше  величество!  -  с  любезной улыбкой  ответил
Франц-Фердинанд.   -  Австрийская  пресса  получила  инструкции  подчеркнуть
аполитичность нашей  встречи.  Завтра  и  послезавтра все  газеты  выйдут  с
передовицами,  по  смыслу которых будет  видно,  что  германский император и
наследник  австрийского престола  встретились  в  Конопиште  для  созерцания
цветущих там роз, коими давно интересовался император...
     - Это  прекрасно  -   столь  мудро  дирижировать  прессой!   -  одобрил
предусмотрительность  хозяина  германский  император  и   тут  же  тщеславно
похвалился:  -  Я  вообще  считаю  прессу  важным  инструментом  политики  и
частенько задаю ей тон.
     Несколько сутуловатый,  словно в полупоклоне,  Франц-Фердинанд при этих
словах улыбнулся в  усы.  Ему  недавно докладывали,  что привлекшая внимание
грубая  статья  "Русский сосед"  в  германской газете  "Берлинер тагеблатт",
яростно  подстрекавшая  Австрию  против  России  и   снабженная  примечанием
редакции,  что она получена из "особого источника", написана собственноручно
германским  императором.   Д'Эсте  вспомнил  несколько  строк,   чрезвычайно
задевших его в  этой статье:  "В  особенности по отношению к  Австрии Россия
приняла такой  образ действий,  который с  трудом может быть  переносим этим
государством,  если  оно  не  желает считать себя  вассалом своего северного
соседа..."  Статья заканчивалась выводом вполне в  духе всегдашних заявлений
Вильгельма:  "Неправильно также утверждать,  что победа над Россией не может
принести плодов.  Народонаселение России далеко не  однородно,  а  отдельные
народности лишь поневоле признают себя русскими подданными.  Да  и  в  самой
Великороссии  накопилось  немало  недовольства,  легко  могущего  превратить
поражение на поле битвы в общую катастрофу.  Изречение о колоссе на глиняных
ногах и  сейчас еще вполне применимо к России.  Поэтому нам не следует долее
позволять себя блефировать,  и  впредь мы  не  должны больше отступать перед
русскими притязаниями, руководствуясь стремлением сохранить мир с Россией во
что бы то ни стало".  Многих дипломатов и военных статья настолько потрясла,
что в Европе возникли слухи о близости войны между Россией и Германией.
     Франц-Фердинанд  понимал,  что  Вильгельм  приехал  к  нему  отнюдь  не
любоваться розами.  Он  выжидал,  когда цель  визита откроет сам  император.
Гогенцоллерн не заставил себя ждать.
     - Фон  Тирпиц  докладывал мне  месяц  назад,  что  англичане  начали  с
русскими военно-морские переговоры...  -  почти  выкрикнул гость.  -  А  фон
Мольтке заявил по  этому  поводу:  "Начиная с  этого  времени любая отсрочка
будет уменьшать наши шансы на успех". Мольтке прав - Россия сейчас не готова
и пойдет на любые уступки...
     - О да!  -  подтвердил эрцгерцог. - Мой генеральный штаб считает также,
что русские будут готовы не ранее чем через два года...
     - Вот и хорошо!  Я прибыл к вам,  чтобы договориться о скорейшем начале
нашего  соединенного давления  на  Сербию...  -  продолжал  свою  дипломатию
подстрекательства Вильгельм. Он знал, что Франц-Фердинанд неохотно склонялся
к  войне с  российским императором,  поскольку надеялся без прямого военного
столкновения  с   Российской  империей  достичь  всех   целей   по   захвату
югославянских земель и созданию триалистической Дунайской монархии.  Поэтому
кайзер решил убедить наследника австро-венгерского престола в  необходимости
большой войны,  толкая его на Сербию, которую Россия, безусловно, примется с
жаром защищать.  Уж в  этом-то Вильгельм был вполне уверен,  поскольку через
свою агентуру хорошо знал настроения в Петербурге.
     - Нам  необходимо немедленно использовать любой  подходящий предлог для
предъявления такого ультиматума Сербии,  который она не смогла бы принять...
Тогда,  ваше высочество,  вы  сможете раздавить ее  как орех,  а  мы  станем
охранять вас всей мощью империи Германской.  Россия не осмелится в  нынешних
условиях оказать эффективную военную поддержку. Она отступится, как это было
уже  во  время  недавних Балканских войн...  -  продолжал гнуть  свою  линию
Вильгельм.
     - Я  целиком  согласен  с  вашим  величеством  относительно  Сербии,  -
эрцгерцог поправил свои импозантные усы,  -  но  полагал бы  преждевременным
разрушать возможные предпосылки духовного объединения трех истинных монархий
Европы в неспокойный век,  когда социалисты бурно ведут свою пагубную работу
против принципа легитимизма...
     - Да,  но  с  Россией,  униженной поражением Сербии,  будет значительно
легче разговаривать, мой друг! - сменил резкий тон на заискивающий кайзер и,
любезно щурясь, продолжал аргументировать свою точку зрения. - У кузена Ники
сейчас не  хватит сил,  чтобы вмешаться на  стороне Сербии...  Австрия может
рассчитывать  на  надежную  поддержку,  если  принятые  вами  против  славян
карательные меры приведут к конфликту с Россией!
     Эрцгерцог молчал,  размышлял над сказанным.  Вильгельм решил продолжать
атаку.
     - К  тому  же,  мон  шер,  французы,  которым вообще  делать  нечего на
Балканах, лезут к вашим соседям, вооружают балканские армии своими пушками и
винтовками...  Они  интригуют против германского духа  и  германских князей,
царствующих  над   дикими  славянскими  ордами  и   другими  полукочевниками
Балкан...  Если дело так пойдет,  то  через два года вы  столкнетесь здесь с
новой маленькой профранцузской Антантой...
     Эрцгерцог упорно молчал. Он очень не хотел ради Вильгельма отказываться
от  своей старой идеи  союза трех императоров в  будущем почти революционном
мире.  Ведь Сербия,  как спелый плод, может сама сорваться в руки Габсбургов
без  войны  с  Россией,  и  тогда резонно будет создать в  Дунайской империи
славянский     противовес,     препятствующий    центробежным     мадьярским
устремлениям...
     "Нет,  положительно война с  Россией способна радовать только всяческих
республиканцев и социалистов, - размышлял д'Эсте. - Она преждевременна..."
     - Ваше высочество, почему бы именно теперь Австрии не раздавить Сербию?
- вкрадчивым голосом нарушил раздумья собеседника Вильгельм.  -  Ведь сейчас
самый подходящий момент...  Гораздо более удачный, чем в 1908 году, когда вы
лихо разделались с Боснией и Герцеговиной...  А Россия не выступила и тогда!
Теперь же могу заверить вас,  что если в  конфликт между Австрией и  Сербией
вмешается русский царь, то Германия употребит всю свою мощь и влияние, в том
числе  и  мое  личное влияние на  кузена и  его  семью,  -  многозначительно
подчеркнул Вильгельм,  -  чтобы  защитить  германского союзника  на  берегах
Дуная!  Важно только действовать быстро...  быстро...  быстрее! Пока русские
опомнятся,  Белград и  все  остальное должно быть уже в  когтях австрийского
орла!
     Высокие  персоны  прогуливались  по  парку,   уставленному  прекрасными
статуями.  Умиротворение было разлито во всей природе,  но Вильгельм заражал
своей  нервозностью флегматичного эрцгерцога.  И  опять Франц-Фердинанд стал
склоняться к точке зрения Вильгельма.  То, что юго-западных славян следовало
присоединить к империи Габсбургов,  не подлежало сомнению, вопрос был лишь в
выборе  момента.  "Кажется,  Гогенцоллерн прав...  Сейчас,  пока  Россия  не
достигла  зенита  своей  мощи,  удобнее  всего  расправиться  с  ее  мелкими
союзниками на берегах Адриатики", - стал подумывать д'Эсте.
     - А  что,  если  поискать повод  для  наказания Сербии во  время  ваших
маневров в Боснии?  Как я знаю,  они должны начаться через пару недель? - не
отставал кайзер.
     - Совершенно верно,  ваше  величество!  -  подтвердил эрцгерцог.  -  Мы
нарочно проводим их в районе Сараева,  в центре захваченной нами Боснии,  да
еще приурочиваем ко дню сербского национального траура "Видован".
     - А что это такое? - оживился кайзер, услышав о дне славянского траура.
     - В  этот  день  в  конце  четырнадцатого века  произошла битва сербов,
болгар,  венгров и босняков с турками.  Турки победили славян,  и Балканские
страны попали на пятьсот лет в турецкое рабство...
     - Какой знаменательный день!  -  восхитился кайзер.  - И в этот день вы
решили напомнить славянам о мощи их нынешнего властелина!..
     Часы на башне замка пробили час.  Радушный хозяин вспомнил,  что гостей
надо накормить завтраком.  Он  любезно предложил кайзеру переодеться,  и  за
столом милая  дружеская беседа будет продолжена.  Вильгельм,  который всегда
испытывал голод, когда был в хорошем настроении, немедленно согласился.
     Завтрак для небольшого общества был накрыт в  малой столовой на  втором
этаже,  поблизости от личных покоев эрцгерцога и  графини Хотек.  За большим
круглым столом  было  более  чем  достаточно места  для  хозяина и  хозяйки,
германского  императора,   его  любимца  -  адмирала  Тирпица  и  нескольких
офицеров.  Эрцгерцог решил,  что  на  адмирала Тирпица Вильгельм перенес всю
нежность после  потери  доброго  старого  друга  графа  Филиппа  Эйленбурга.
Достойнейший  руководитель  германской  разведки   и   советник  императора,
единственный его  лучший друг -  Фили -  был осужден высшим судом Пруссии по
обвинению в  гомосексуализме.  Сливки общества