Мори был тучен, страдал  от
повышенного давления и много курил.
   - Не совсем, -  презрительно  усмехаясь,  ответила  Сюзан.  -  Он  принял
какие-то наркотики.
   - Принял наркотики?! - воскликнула девушка. - Этого не может быть!
   - Ну хорошо, не наркотики. Какое-то лекарство. Потом  алкоголь.  Судя  по
всему, в прошлый вечер он изрядно выпил.
   Рэна почувствовала, как внутри  ее  что-то  оборвалось,  тело  онемело  и
перестало ее слушаться. Не  может  быть!  Она  никогда  не  поверит  в  это.
Самоубийство? Нет!!!
   - Это был  несчастный  случай?  Сюзан  затушила  сигарету  в  хрустальной
пепельнице на мраморном журнальном столике.
   - Думаю, именно этой версии придерживается полиция.
   - Но ты ведь не веришь, что Мори мог покончить с собой?
   - Единственное, что я знаю: когда я в последний раз разговаривала  с  ним
по телефону, Мори был жутко расстроен твоим отказом от такого  великолепного
контракта. Честно говоря, я была шокирована  не  меньше  его.  Неужели  тебе
больше нравится влачить жалкое существование, - язвительно  поинтересовалась
Сюзан, окидывая ее  презрительным  взглядом,  -  чем  жить  в  роскоши,  как
принцесса? Между прочим, из-за твоего упрямства мы с Мори еле сводили  концы
с концами.
   Не желая больше слушать, Рэна закрыла лицо руками, но Сюзан продолжала:
   - Мори пришлось выехать из дорогих апартаментов. Когда ты  поступила  как
законченная эгоистка и бросила  нас  с  Мори  на  произвол  судьбы,  он  был
вынужден все начать с начала и работать с  второразрядными  манекенщицами  и
перезрелыми моделями.
   - Почему же он никогда  не  говорил  мне  об  этом?  -  простонала  Рэна,
обращаясь скорее к себе, чем к матери.
   От ответа на этот вопрос Сюзан, похоже, получила истинное удовольствие:
   - Вряд ли это принесло бы какую-то пользу. Если бы ты не  была  эгоисткой
до мозга костей, ты просто никуда  бы  не  уехала.  Раз  тебе  нет  дела  до
собственной матери, то что уж говорить о каком-то грошовом агенте,  которого
я к тому же давно хотела уволить.
   Сюзан вновь закурила. Рэна молчала, зная, что это еще не конец  разговора
и у Сюзан осталось в запасе немало обвинений. Спорить было бессмысленно.
   - Я жертвовала собой ради твоей карьеры, сделала из тебя  то,  чем  ты  в
итоге стала. Но ты даже не сказала "спасибо". Ты отказалась от  великолепной
возможности стать женой одного из самых богатых мужчин в Соединенных  Штатах
Америки. Волнует ли тебя, что  мне  даже  нечем  платить  за  эту  квартиру?
Волнует?
   По правде говоря, Сюзан вполне могла найти себе жилье поскромнее,  и  оно
все равно считалось бы роскошным. Кроме того, она могла  поискать  работу  -
Рэна всегда была уверена, что на управленческой должности ее матери не  было
бы равных. А если вспомнить о том, что Сюзан Рэмси была  чрезвычайно  хороша
собой и вполне могла выскочить замуж за обеспеченного мужчину, чтобы держать
потом мужа под каблуком, то вопрос ее материального обеспечения решить  было
не так уж сложно.
   Впрочем, высказать одно из этих предложений означало бы начать длительную
перепалку, а Рэна была слишком измотана и подавлена, чтобы пойти на это.
   Она с трудом поднялась на ноги.
   - Мама, я ложусь спать. Когда похороны?
   - Завтра в два. Я наняла нам лимузин. Твоя пластинка для зубов  лежит  на
тумбочке возле кровати. Не забудь надеть ее. Ты совсем не следишь за зубами,
и они выглядят ужасно.
   - Знаешь, будет лучше, если ты одна поедешь в лимузине, а я возьму такси.
Поскольку у меня ужасные зубы, а эту чертову пластинку я  не  надену  больше
никогда в жизни, я убеждена, что ты предпочтешь моему обществу одиночество.

***

   На похоронах Рэна стояла в стороне от остальных скорбящих.  На  ней  была
черная шляпа, купленная с утра в универмаге "Мэйсис", и темные  очки.  Никто
не узнал ее, не обратился к ней, когда, тихо всхлипывая,  она  стояла  перед
могилой. Едва священник произнес последние слова молитвы, собравшиеся  стали
расходиться. Казалось, что каждый из пришедших попрощаться с Мори радовался,
что наконец-то отдал последний долг и теперь может скрыться от липкой жары в
прохладном салоне своей дорогой машины.
   Рэна не последовала за матерью, которая прошла мимо, делая вид,  что  они
не знакомы. "Зачем, Мори,  зачем?"  -  мысленно  вопрошала  Рэна,  глядя  на
усыпанный гвоздиками гроб.
   Почему он не сказал, что у него плохо с деньгами? Неужели  он  и  вправду
покончил с собой?
   Эта мысль казалась ей настолько ужасной, что Рэна всеми  силами  пыталась
отогнать ее. Однако воспоминания лишали ее желанного покоя. Сколько  радости
и надежды было в голосе Мори, когда он сообщил ей о том солидном  контракте!
Сколько отчаяния было в его словах, когда он попросил ее подумать еще раз!
   И теперь по пути из аэропорта Хьюстона  в  Галвестон  эти  мысли,  словно
привидения, возвращались и терзали Рэну. Вдобавок ко всему дождь лил как  из
ведра. На улице было  темно,  мрачно  и  тоскливо.  Точно  такая  же  погода
воцарилась и в душе Рэны. Похожим на серое мокрое шоссе, по которому неслась
ее машина, представлялось девушке и ее будущее -  воображение  рисовало  его
скучным, монотонным и печальным.
   Как сможет она снова стать беззаботной,  как  посмеет  радоваться  жизни,
если на ее совести лежит страшный грех - самоубийство Мори?

***

   В доме было темно. Машины Трента не было на стоянке, и Рэна предположила,
что они с  Руби  поехали  поразвлечься.  Вытащив  под  проливным  дождем  из
багажника чемодан, девушка быстро  пересекла  двор  и  поднялась  на  заднее
крыльцо.
   Войдя, она поставила чемодан на  пол  и  принялась  отряхивать  шляпу  от
дождевых капель, затем сняла пиджак  и  повесила  его  на  стул  просохнуть.
Освободившись от туфель, стянула чулки и босиком побрела на кухню.
   Кухня казалась непривычно тихой  и  унылой.  Даже  накрахмаленные  оборки
занавесок безжизненно повисли.
   Наполнив стакан водой из-под крана, Рэна сделала два  глотка,  но  больше
пить не смогла.  Она  чувствовала  себя  настолько  несчастной,  что  каждое
движение требовало неимоверных усилий. Ноги как будто налились свинцом,  она
еле передвигала их.
   Рэне было знакомо это ощущение - ее засасывала темная бездна депрессии.
   Когда погиб отец, Рэна была совсем  малышкой.  Сейчас  впервые  в  жизни,
будучи взрослой, она переживала смерть поистине близкого друга.  Что  должен
чувствовать человек, потерявший ребенка или любимого супруга? Как  смириться
со смертью  -  этим  окончательным,  не  подлежащим  обжалованию  приговором
судьбы?
   Не включая свет, Рэна прошла через мрачную  столовую.  В  высокие,  узкие
окна барабанил дождь. Небо будто скорбело вместе с  ней,  плакало  холодными
серебристыми слезами. Рэна долго вглядывалась в темноту лестничного проема и
гадала, хватит ли ей сил, чтобы взобраться по ступенькам вверх.
   Неожиданно все вокруг стало ей безразлично. Рэна  опустилась  на  тяжелую
деревянную скамью под лестницей, уронила голову на руки и зарыдала. Если  на
похоронах она  держала  себя  в  руках  и  старалась  скрыть  свое  горе  от
посторонних, то теперь она дала волю слезам.
   Быстрые, как летний ливень, горячие горькие  слезы  струились  по  щекам,
орошали губы, капали с подбородка. Ее тело сотрясалось от рыданий.

***

   Рэна почувствовала его присутствие  за  несколько  секунд  до  того,  как
тяжелая теплая рука опустилась на ее плечо.  Девушка  вскинула  голову  и  в
темноте разглядела возвышающуюся над ней  фигуру  Трента.  Тусклый  свет  не
проникал под лестницу, и она с трудом различала знакомые черты.  Однако  она
сразу поняла, что Трент взволнован.
   Сюзан Рэмси даже не попыталась утешить убитую  горем  дочь.  Теперь,  как
никогда, она нуждалась в поддержке, искала того, кто мог бы  вселить  в  нее
уверенность, что жизнь продолжается. И кажется,  она  наконец  нашла  такого
человека и инстинктивно потянулась к нему.
   Тренту хватило секунды, чтобы понять, что от него  требуется.  Он  присел
рядом с Рэной и заключил ее в объятия. Не говоря ни слова, он уткнулся лицом
в ее еще влажные от дождя волосы. Затем бережно прижал голову Рэны к  своему
плечу. Она не сопротивлялась, потоки безутешных, соленых  слез  оросили  его
рубашку.
   Пропуская меж  пальцев  пряди  ее  волос,  Трент  поражался  их  густоте,
пышности и шелковистости. Затем Трент прикоснулся губами к мочке ее уха.
   - Я так за  тебя  беспокоился.  Тронутая  его  заботой,  таким  редким  и
драгоценным даром, Рэна положила руку ему на  грудь  и  ощутила  рельеф  его
железных мускулов.
   - Куда ты уезжала, Эна?
   Это имя показалось незнакомым, чужим,  и  Рэна  на  мгновение  удивилась,
почему Трент не называет ее, как все. Затем она вспомнила все и поняла,  что
имя Эна было враньем,  фальшивкой,  как  и  ее  прежняя  блестящая  жизнь  -
вереницей обманов, из которой  умелый  мастер  соткал  некий  эффектный,  но
насквозь искусственный образ.  В  этот  момент  больше  всего  на  свете  ей
хотелось, чтобы губы Трента  шептали  ее  подлинное  имя,  чтобы,  когда  он
произносит это имя, она чувствовала его дыхание на своей щеке.  Ей  хотелось
увидеть, как движутся его губы, произнося имя "Рэна".
   - Почему ты плачешь? Где ты была?
   - Пожалуйста, не спрашивай меня ни о чем.
   - Я застал тебя рыдающей в темноте, и ты  хочешь,  чтобы  я  сделал  вид,
будто ничего не происходит? Скажи, что с  тобой  стряслось?  Может  быть,  я
чем-то смогу помочь. Где ты была и почему уехала, даже не попрощавшись?
   Рэна всхлипнула и оттолкнула Трента. Тыльной стороной ладони она  вытерла
заплаканное лицо и вдруг поняла, что забыла надеть очки. Правда,  в  темноте
ее заплывшее от слез лицо вряд ли узнал бы даже кто-то близкий.
   - Мне пришлось уехать на похороны друга.
   Выдержав паузу, Трент обнял ее за плечи и указательным пальцем провел  по
ее щеке, собирая остатки горьких слез.
   - Прими мои соболезнования. Это был близкий друг?
   - Очень.
   - Внезапная смерть?
   Рэна вновь закрыла лицо ладонями.
   - Да, да... - простонала она. - Самоубийство.
   Трент тихо чертыхнулся, и его рука вновь сжала плечо Рэны.
   - Да, такое сложно пережить. Я знаю это не  понаслышке.  Раньше,  еще  до
того как я пришел в команду "Хьюстонские мустанги", у меня был приятель.  Он
получил серьезную травму коленного сустава,  и  через  некоторое  время  ему
сообщили, что он больше не будет играть. После этого он застрелился. Так что
я на своей шкуре испытал то, что чувствуешь сейчас ты.
   - Нет, не испытал! - в отчаянии вскрикнула Рэна, вырываясь из его объятий
и резко вскакивая. - Твой друг покончил с собой не по твоей вине!
   Рэна стремглав бросилась к лестнице, но Трент настиг  ее  и,  схватив  за
руку, развернул к себе лицом.
   - Ты хочешь сказать, что он совершил самоубийство из-за тебя?
   - Да.
   - Я не верю в это,  -  слегка  тряхнув  ее,  чтобы  привести  в  чувство,
уверенно сказал Трент. - Ты не должна брать на себя ответственность за чужую
жизнь. Никто не должен этого делать.
   - Ах, Трент, повтори мне это столько раз, сколько потребуется  для  того,
чтобы и я поверила. Если для того, чтобы убедить меня,  надо  повторить  это
тысячу раз, пожалуйста, сделай это.
   Трент привлек ее к себе и крепко обнял.
   - Это правда. Пожалуйста, поверь мне. Если твой  друг  задумал  совершить
самоубийство, предотвратить это было не в твоих силах.  Возможно,  ты  могла
отсрочить такую развязку, но лишь на время.
   - Я не пришла ему на помощь, когда он в этом нуждался.
   - Большинство из нас учится  мириться  с  невзгодами.  Что  делать,  если
твоему приятелю это не удалось.
   Он прижал ее к себе и долго не выпускал из  объятий,  слегка  покачиваясь
взад-вперед, будто убаюкивал ребенка.
   - Тебе немного лучше? - ласково спросил Трент.
   - Да. Боль не ушла, но она уже не такая острая.
   Не выпуская Рэну из объятий, Трент прислонил ее к стене, но руки  ее  все
еще покоились на плечах Трента.
   - Мне жаль, что тебе пришлось пройти через весь этот кошмар.
   - Спасибо тебе за то, что поддержал меня.  Знаешь,  мне  не  с  кем  было
поделиться моим горем. Мне так не хватало.., не хватало тебя.
   - Я рад, что оказался рядом с тобой в нужный момент.
   Теперь его объятия, его ласки стали иными.  Он  перестал  думать  о  том,
чтобы утешить ее. Трентом овладело совсем другое чувство.
   - Эна?
   - Да.
   Он склонился над ней и заглянул ей в глаза.
   - Эна...
   Его губы, такие горячие, страстные, завладели губами Рэны. Взяв ее лицо в
ладони, Трент осыпал его поцелуями. Он чувствовал, что  внутри  у  него  как
будто дрожит туго натянутая струна.
   Пальцы Рэны впились в его  плечи.  Отвернув  лицо,  она  выдохнула  тихое
"нет".
   - Да. - Трент не  давал  ей  возможности  протестовать.  Его  губы  снова
впились в нежный манящий бутон ее рта, и этот поцелуй не  оставил  Рэне  сил
для сопротивления. У нее подогнулись колени, и если бы Трент не  поддерживал
ее, она бы непременно упала.
   Рэна обвила его шею. Она всем своим существом ощущала, как  в  груди  его
нарастает  какой-то   первобытный   рык,   порожденный   диким,   страстным,
необузданным желанием.
   Его язык проскользнул  между  ее  губами,  и  словно  вспышка  фейерверка
озарила  темное  пространство.  Влажный,  теплый  и   бархатно-мягкий   язык
показался   ей   изысканным   лакомством,   отведанным   впервые.   Она   не
препятствовала его  движениям,  и  он  пользовался  этой  вседозволенностью.
Толчками он продвигался вглубь ее рта,  и  от  этого  волны  приятной  дрожи
прокатывались по ее телу, все оно трепетало от удовольствия, а сердце бешено
стучало, словно пытаясь вырваться из груди.
   Они остановились, чтобы отдышаться, с изумлением взглянули друг на  друга
и вновь слились в объятии. После того как  они  впервые  отведали  запретный
плод, их охватил такой голод, что новый поцелуй длился целую вечность.
   Трент атаковал, но и Рэна не оставалась пассивной. Ею овладела  жадность,
порожденная невежеством и длительным воздержанием. Ни ее юный муж, ни другие
мужчины никогда не целовали ее с такой необузданной страстью, как это  делал
сейчас Трент.
   Для него словно не существовало ни преград, ни запретов.  Вновь  и  вновь
его рот впивался в губы Рэны. Казалось, он никак  не  мог  насытиться  этими
поцелуями, но вскоре ему захотелось большего.
   Он скользнул ладонями по ее плечам  вниз  до  талии  и  резким  движением
поднял ее, оторвал от пола и прижал к себе.
   - Я хочу тебя, - прошептал он, губами оставляя огненный след на ее шее.
   - Мы не можем...
   - Можем.
   - Где Руби?
   - Ее нет. Мы одни.
   - Но...
   - Никаких "но". Мы оба знали, что этому суждено произойти.
   Да, Рэна это действительно знала. В тот самый момент, когда однажды утром
вышла в коридор и столкнулась  с  Трентом,  она  поняла,  что  этот  человек
опасен. Конечно, он не угрожал ее жизни,  но  от  него  следовало  держаться
подальше. Когда Рэна впервые заглянула в его глаза цвета горького  шоколада,
увидела его улыбку, она поняла - Тренту Гемблину суждено изменить ее  жизнь.
И вот она смирилась с волей Всевышнего... Однако отнюдь не из  смирения  она
позволяла Тренту ласкать ее грудь. Блаженно закрыв глаза,  Рэна  ощущала  на
своей коже его нежные пальцы. А теплые губы тем временем приникли к ее  шее,
покрывая шелковую гладь поцелуями.
   Неистово и неловко он начал расстегивать ее блузку, торопясь увидеть  то,
что уже узнали его руки. И вот показалась прозрачная кружевная комбинация.
   - Боже мой... - вырвалось из него, когда он отошел,  чтобы  взглянуть  на
свое открытие. Ему хотелось включить свет, чтобы  убедиться,  что  глаза  не
обманывают  его,  -  безупречно  красивая  грудь,  небольшого  размера,   но
прекрасной формы! Великолепная, белоснежная кожа  светилась,  и  соски  были
такие нежные, как бутоны роз.
   Едва дотрагиваясь до кружев  комбинации,  пальцы  Трента  порхали  вокруг
женщины его мечты, которую так долго скрывал ворох безвкусной одежды.  Мечта
стала явью. Удивительно, но это не было плодом  его  воображения,  очередной
фантазией, это происходило на самом деле. Вот она, мечта, настоящая,  живая,
перед ним!
   Через прозрачное кружево Трент ощущал тепло ее кожи. Ее  тело  отзывалось
на каждое прикосновение. Волны желания омывали  его,  и  он  не  мог  больше
сдерживаться. Страсть  бушевала,  криком  вырываясь  наружу.  Трент  опустил
тонкие лямки комбинации и со вздохом, больше похожим на стон, впился  губами
в набухший сосок.
   Рэна выкрикнула его имя, пальцами зарываясь в густую копну его волос. Она
закрыла глаза и тяжело дышала, будто какое-то невидимое  препятствие  мешало
воздуху выходить из ее легких. Каждый раз,  когда  язык  Трента  касался  ее
соска, ее тело содрогалось. От растущего желания плоть истекала соком.
   Не нужно было слов: будто связанные невидимыми ниточками, их тела  и  так
понимали друг друга. Руки  Трента  медленно  скользнули  по  округлостям  ее
бедер. Рэна вздрогнула и затаила дыхание. Конечно, он не станет... Не здесь.
Не сейчас.
   Однако Трент уже не мог остановиться. Он  хотел  открывать,  познавать  и
изучать ее  тело.  Медленно,  наслаждаясь  осязанием  шелковистой  волшебной
поверхности, его  ладони  то  поднимались  вверх,  то  опускались  вниз,  то
внезапно замирали, словно хотели продлить  удивительные  мгновения  чудесной
прогулки. Рэна слабела и задыхалась. Пытаясь удержаться на ногах или хотя бы
не улететь в другую галактику, она схватилась за его плечи. Она целиком была
во власти Трента, во власти его прикосновений.
   Рэна на мгновение открыла глаза. Их взгляды встретились. Его глаза горели
в темноте словно раскаленные угли. Нет, она не будет сопротивляться.  Потому
что не хочет.
   Она сгорала от желания всецело отдаться Тренту Гемблину.
   Губы Трента  путешествовали  по  ее  шее,  беспорядочно  рассыпая  пылкие
поцелуи. Сердце Рэны чуть было не вырвалось из  груди,  когда  горячие  губы
вновь сомкнулись на ее соске. Нежно, медленно, будто художник  кистью,  язык
обводил розовую окружность.
   Он продолжал и продолжал свои ласки, вызывая у Рэны сладостное волнение.
   Одна за другой накатывались на нее теплые  волны,  каждый  раз  заставляя
вздрагивать.  Казалось,  это  не  кончится  никогда.  По  ее   телу   прошла
чувственная дрожь, словно морская волна,  оставляющая  на  берегу  кружевной
узор из сверкающих пузырьков, которые, лопаясь, один за  другим  впитываются
во влажный песок.
   Трент нежно поцеловал ее в щеку, и это  вернуло  ее  к  действительности.
Рэна открыла глаза и увидела, что Трент, улыбаясь, наблюдает за ней.
   Лицо его было  спокойным  и  умиротворенным,  однако  возбужденная  плоть
требовала продолжения. Рэна чувствовала, как кипит его кровь,  подогреваемая
так и не получившей выхода страстью.
   И тогда это случилось. Тело Рэны, словно диковинный  цветок,  обняло  его
своими лепестками.
   Трент застонал от блаженства, и Рэна с благодарностью приняла этот  стон.
Она дарила ему всю себя, а не только свое красивое тело.
   Наконец они достигли вершины, и ощущение это было настолько всеобъемлющим
и чудесным, что и тела, и души,  в  последний  раз  содрогнувшись,  впали  в
сладкое оцепенение.
   Лишившись  сил,  они  постепенно  расслабились,  но  по-прежнему  ощущали
удивительную близость. Сердца бились в  унисон.  Голова  Рэны  покоилась  на
груди Трента.
   Барабанивший по стеклам дождь казался  прекрасной  колыбельной.  Часы  на
каминной полке в гостиной отсчитывали минуты, но Трент и Рэна  находились  в
ином временном измерении.
   Не произнося ни слова, он взял ее за руку и  повел  в  сторону  лестницы.
Медленно взбираясь по ступенькам на второй этаж, Трент не  спускал  глаз  со
своей возлюбленной. Они вошли в его спальню, и Трент закрыл дверь,  оставляя
за ней всю суету и неприятности суровой действительности.  Затем  подошел  к
кровати, сдернул покрывало и жестом пригласил Рэну подойти поближе.
   - На