мала...  -  заикался
Майк, но Ланс резко оборвал его:
   - Давайте есть, пока не остыло.
   Майк вздохнул с видимым облегчением и бросил взгляд на Эрин,  как  бы
возлагая на нее вину за свой проступок. Он  поспешил  на  помощь  Лансу,
увешанному картонками с едой. Белая разделочная доска плохо сочеталась с
прекрасной скатертью, но, рассаживаясь за столом, никто  не  обратил  на
это никакого внимания.
   Эрин с изумлением наблюдала, как Ланс усаживает Мелани  на  стул.  Он
был  очень  заботлив,  и  когда  смотрел  на  нее,  глаза  его   заметно
смягчились. Эрин вежливо приняла помощь Майка, пододвинувшего ей стул.
   - Благодарю,  -  сказала  она,  не  заметив  тяжелого,  уничтожающего
взгляда, которым одарил Майка его босс.
   Мелани объяснила Лансу, почему она решила  накрыть  парадный  стол  в
столовой.
   - Ведь не каждый день находятся такие красивые и милые золовки.  Если
бы Кен был здесь, - голос ее слегка дрогнул, - я уверена, он захотел  бы
отметить ее внезапное появление.
   - Ваш муж когда-нибудь говорил вам о том,  что  у  него  где-то  есть
сестра, с которой его разлучили в детстве? - тихо спросил Ланс.
   Тон был обманчив, но только для Мелани. Когда  он  перевел  глаза  на
Эрин, она съежилась под его ледяным взглядом.
   - Нет. Если он и знал о ее существовании, то никогда  мне  ничего  не
рассказывал. Он был бы рад с ней познакомиться. Я уверена.
   - Мисс О'Ши. - От неожиданности  Эрин  даже  подскочила.  -  В  ваших
поисках своей родни не напали ли вы на след ваших настоящих родителей?
   Если бы этот вопрос исходил от кого-то другого,  его  можно  было  бы
счесть вполне разумным. Но она поняла, что Ланс Баррет  вновь  расставил
для нее какую-то ловушку.
   - К сожалению, нет. Нянечка, которая рассказала мне о  Кене,  помнила
только, что нас принесли вместе. Она ничего не помнила о ней...  о  том,
почему... почему она... - как всегда, когда Эрин  начинала  говорить  на
эту тему, у нее  садились  голосовые  связки  и  ей  становилось  трудно
договорить до конца, - почему она бросила нас.
   За столом воцарилась тишина. Ни стука серебра о тарелки, ни шума льда
в бокалах, никто не издавал ни звука. Наконец  Мелани  нарушила  тяжелое
затянувшееся молчание и произнесла  ласково,  как  говорят  дети,  когда
утешают друг друга:
   - Наверное, у нее были очень веские причины, Эрин.
   Эрин взяла себя в руки и взглянула на Me - лани.
   - Да, наверное, - согласилась она с улыбкой.
   Дальнейшая беседа  проходила  довольно  уныло.  Только  однажды  Ланс
вызвал  у  Мелани  смех,  развлекая  ее  рассказом  о   приключении,   в
правдивости которого он клялся и  божился,  но  которое  Эрин  посчитала
совершенно невероятным. Возможно, с ним и произошло  что-то,  но  совсем
обыкновенное,  а  он  разукрасил   эту   историю,   чтобы   придать   ей
таинственность.
   Эрин позволила себе немного мысленно похвалить  его  за  то,  как  он
старался отвлечь Мелани от события, которое перевернуло  всю  ее  жизнь.
Она даже простила ему, хотя и неохотно, эту китайскую  еду,  потому  что
Мелани ела ее с аппетитом.
   - Майк, если ты закончил, почему  бы  тебе  не  перейти  улицу  и  не
подменить кого-нибудь из ребят, чтобы они могли поесть тоже? А когда они
устроятся на ночь, возвращайся и будешь здесь вместе со мной.
   - Конечно, Ланс. Дамы, - поклонился Майк. Он не тратил лишних слов на
извинения.
   - А что там, через  улицу?  -  Любопытство  взяло  верх,  и  Эрин  не
удержалась и задала невинный, на ее взгляд, вопрос.
   - У группы мистера Баррета на той  стороне  штаб.  Оттуда  они  могут
следить за домом, перехватывать все телефонные звонки и так далее. Мы не
должны подходить к красному телефону. Все  наши  разговоры  по  обычному
аппарату записываются на пленку. Не  правда  ли,  им  повезло,  что  дом
напротив как раз сдавался внаем?
   Лицо Мелани горело возбуждением, а  в  глазах  мистера  Баррета  Эрин
заметила раздражение. Он не был в восторге от такой разговорчивости.
   - Вам пора в кабинет, мисс О'Ши, - заявил он  тоном,  не  допускающим
возражений, взяв ее под локоть и буквально вытащив из-за стола.
   - Наверное, мне надо помочь Мелани с посудой, - запротестовала  Эрин,
безуспешно пытаясь высвободиться.
   - Я ей помогу, - сказал он.
   Она засеменила, едва  поспевая  за  его  длинными  шагами  в  сторону
кабинета. Когда  они  подошли  к  двери,  она  резко  выдернула  руку  и
воинственно, в упор посмотрела на него.
   - Какая необходимость так со мной обращаться?
   - Я сделал вам больно? - быстро спросил он.  В  голосе  проскользнула
нотка неподдельного огорчения.
   Его рука снова взяла ее локоть, но на этот раз было почти что  нежное
прикосновение, как если бы он гладил то место, на котором  минуту  назад
его пальцы оставили синяк.
   Через шелк блузки она чувствовала тепло его ладони. От пальцев по  ее
руке разбегались искры возбуждения, которые заполняли  всю  грудь  и  со
всех сторон сжимали  сердце,  заставляя  его  усиленно  биться.  От  его
ласковой  руки  исходило  такое  утешение,  что  ей   странным   образом
захотелось прильнуть к его  твердой,  сильной  груди  и  найти  там  еще
больший покой.
   Может  быть,  в  этом  было  что-то  от  необычных   взаимоотношений,
возникающих между узником и тем, кто его пленил? Разве  не  бывает  так,
что пленник начинает испытывать по отношению к своему тюремщику  чувство
зависимости, граничащее с любовью?
   Эта мысль обожгла ее мозг и потрясла душу. Она отступила  от  него  в
сторону, внезапно испугавшись  той  физической  силы,  которая  от  него
исходила. Но с его стороны это была только минутная слабость, ибо  когда
она  вновь  посмотрела  ему  в  лицо,  то  увидела  знакомые  жесткие  и
неподвижные черты.
   Она слышала, как он ругнулся про себя, повернувшись и выйдя в холл.

IV

   Через несколько часов Ланс вернулся в кабинет. Эрин листала альбомы с
фотографиями. Еще  не  было  одиннадцати,  но  ее  организм  работал  по
хьюстонскому времени, и, учитывая события  этого  дня,  она  чувствовала
смертельную усталость. Все же почему-то она не могла  лечь  па  диван  и
забыться сном.
   Она всматривалась в фотографии, пытаясь понять характер брата. Мелани
притащила множество альбомов вместе с целой кипой одеял и подушек.
   - Мистер Баррет попросил меня принести это тебе.  Я  предложила  ему,
чтобы ты спала в гостевой спальне наверху, но он не разрешил.
   - Надо думать, - проворчала Эрин.
   - Я как раз вспомнила про эти альбомы, они лежали в  шкафу  у  нас  в
спальне. Не хочешь взглянуть?
   - Спасибо, Мелани. Передать тебе не могу, до чего тоскливо  сидеть  в
четырех стенах. К тому же я хочу знать про Кена все.
   С проницательностью, которая изумила Эрин, Мелани заявила:
   - Я бы с удовольствием побыла с тобой и поговорила, но  думаю,  лучше
тебе побыть одной. Тебе надо осилить больше тридцати лет жизни Кена.
   Эрин бросилась к невестке и расцеловала ее.
   - Спасибо, что ты признала меня. Я знаю, что, когда Кена найдут,  все
образуется. И если понадобится моя помощь, вы  всегда  сможете  на  меня
рассчитывать.
   - О, Эрин, Кен тебя  полюбит.  Я  знаю.  -  Она  опять  говорила  как
невинное дитя.
   Скинув туфли и поджав под себя ноги, Эрин забилась в  угол  дивана  и
принялась рассматривать фотографии. Там попадались  снимки,  на  которых
Кен был в  обществе  симпатичной  пары  -  по-видимому,  своих  приемных
родителей. Она хохотала над фотографией, на которой Кен был запечатлен у
ворот  Диснейленда  с  огромными  ушами  Микки-Мауса.  Вся   его   жизнь
калейдоскопом  проходила  перед  ее  глазами.  Она  провела  пальцем  по
последней фотографии, где Кен стоял на  рыбацкой  пристани.  Его  темные
волосы были взъерошены ветром, он ухарски улыбался,  а  длинные  ноги  в
обтрепанных  подрезанных  выше  колен  джинсах  выглядели  загорелыми  и
сильными.
   На глаза у нее навернулись слезы,  и  она  стала  мысленно  молиться,
чтобы скорее увидеться с этим единственным человеком на Земле, с которым
ее объединяла кровь. Когда дверь открылась и вошел  Ланс,  она  смахнула
слезы тыльной стороной ладони.
   На мгновение он  задержался  в  дверях,  наслаждаясь  видом  женщины,
свернувшейся калачиком в углу дивана. Или она та, за кого  себя  выдает,
или она величайшая актриса, подумал он угрюмо, заметив, как она вытирает
слезы.
   Она подняла к нему лицо - ее усталость была слишком очевидной, но  он
подумал, что ввалившиеся щеки придают ей менее  ухоженный  и  еще  более
симпатичный вид. Бледно-лиловые тени под огромными,  бездонными  глазами
делали их еще неотразимее. Любой здравомыслящий мужчина должен был бы со
всех ног бежать от этих глаз.
   Он проглотил комок, который как-то вдруг образовался у него  в  горле
при виде стройных ног, которые она подогнула под себя. Юбка ее задралась
выше колен, обнажив гладкое, стройное, обтянутое шелком бедро.
   Черт! - подумал  он.  Если  бы  он  не  умел  сохранять  невозмутимое
выражение лица, то выглядел бы сейчас полным идиотом. Он чувствовал себя
как мальчишка, впервые открывший "Плейбой". Он  пытался  заставить  себя
забыть вкус ее губ.
   - Мистер Баррет?
   Ее неуверенный вопрос вернул его с небес на землю. Что, если его лицо
было не таким непроницаемым, как он вообразил?
   - Я думал, вы давно спите, - сказал он, прикрывая за собой дверь.
   - Нет. Я устала, но день, что ли, был слишком суматошный, только  мне
кажется, я не смогу расслабиться.
   Его появление отнюдь не способствовало  ее  спокойствию.  Сказать  по
правде, его присутствие усиливало ее возбуждение.
   - Вам с кухни ничего не нужно?
   - Нет. Спасибо.
   Его учтивость теперь бесила ее не меньше, чем былая враждебность. Она
с опаской наблюдала за ним, пока он развязывал  галстук,  болтавшийся  у
него на шее весь день, и вешал на спинку стула. Затем положил  обе  руки
на поясницу и потянулся,  выставив  грудь  колесом.  Игра  мускулов  под
рубашкой производила  впечатление.  Наконец  он  сделал  вдох,  и  мышцы
вернулись в обычное положение.
   - Какое вы хотите одеяло? - спросил он, усаживаясь в  глубокое,  туго
набитое кресло. Носком одной ноги он сдернул мокасин с другой.
   Уставившись на него и не веря в его намерение, Эрин пролепетала:
   - Вы хотите сказать... вы собираетесь...
   - Не могли бы вы выражаться пояснее, мисс О'Ши? - ядовито спросил он.
   Его язвительность вывела ее из себя.
   - Не собираетесь ли вы спать в этом кресле?
   Он смерил кресло, в котором сидел, оценивающим взглядом.
   - Вообще-то собирался. Но если вы предпочитаете,  чтобы  я  прилег  с
вами на диван...
   - Не двигайтесь, - скомандовала она,  уставив  на  него  указательный
палец, когда он сделал попытку  встать  с  кресла.  -  Что  вы  из  себя
строите? - спросила она, поднимаясь на ноги. Она сделала два шага в  его
направлении, уперев кулаки в боки. - У вас, наверное,  комплекс  Джеймса
Бонда, и вы воображаете, что можете целый день унижать женщину, а  потом
ночью ее же и соблазнить. Ну что же, сообщаю вам, мистер Баррет, что,  в
отличие от любвеобильных барышень  в  кино,  я  могу  и  буду  оказывать
сопротивление.
   - Вы перегибаете, мисс О'Ши, - сказал он спокойно и веско. Ее  тирада
и впрямь прозвучала смешно.  -  Отдыхайте  и  будьте  уверены,  что  мое
присутствие  в   одной   комнате   с   вами   вызвано   производственной
необходимостью. Поверьте, я предпочел бы быть сейчас в доме  напротив  и
растянуться на кровати, в  которой  я  проспал  последние  десять  дней,
нежели корчиться здесь на кресле.
   - За мной не требуется круглосуточного наблюдения, - вспыхнула она.
   И снова его голос прозвучал раздражающе спокойно:
   - Возможно, но пока я не установил вашу личность, вы  останетесь  под
моим наблюдением. Я не допущу, чтобы контрабандистка совершила побег.
   - О Господи! - простонала она, вознеся глаза к небу.
   Она рухнула на диван в крайнем раздражении и  какое-то  время  сидела
надувшись, а он разбирал одеяла и подушки. Каждое его движение  вызывало
ее интерес, и она не могла удержаться, чтобы не смотреть в его  сторону.
Если бы она могла, то призналась бы себе, что идея провести ночь с ним в
одной комнате выглядит заманчиво. Она была  раздражена  не  столько  его
поведением,   сколько   ударами   собственного   сердца   и   всплесками
возбуждения, которых она прежде не знала.
   Он поровну разделил постельные принадлежности и обернулся к ней.  Она
встретила его  уничтожающим  взглядом,  который  был  хорошо  знаком  ее
подчиненным. Обычно он предвещал неприятности  для  того,  кто  допустил
досадную оплошность.
   - Мне бы хотелось принять душ.
   - Забудьте об этом.
   - Мне нужно в туалет! - воскликнула она.
   - Это разрешается.
   - Как великодушно  с  вашей  стороны,  -  ласково  сказала  она.  Она
прошествовала мимо него, взяла свои  чемоданы  и  зашагала  к  двери.  -
Показывайте дорогу, стражник, - сказала она.
   Его золотистые брови  грозно  нависали  над  пронзительными  голубыми
глазами, но он молча  открыл  дверь  и  повел  ее  по  темному  холлу  в
крошечную туалетную комнату под лестницей.
   -  Не  стесняйтесь  надеть  на  себя  что-нибудь  более  удобное,   -
посоветовал он.
   Он стоял так близко, кругом было темно. Без  каблуков  она  оказалась
настолько ниже его, что он горой нависал над ней, и Эрин  почувствовала,
как у нее вдруг подкосились ноги. Коленки дрожали от напряжения.
   Пытаясь скрыть смущение, она произнесла:
   - Вам бы этого очень хотелось, не так ли?
   Она старалась, чтобы эти слова прозвучали обвинением,  но  они  вышли
больше похожими на предложение.
   Он сделал шаг еще ближе, и ее обдало жарким  дыханием,  хотя  темнота
скрывала его лицо. Он еще подвинулся и прижал ее к стене. Его тело,  как
и ее, было напряжено. Будто ее прижала статуя.
   Но статуя ожила.
   Глина еще не успела запечься на ее поверхности.  Она,  наоборот,  еще
подвергалась лепке - под влиянием  ее  тела.  Она  принимала  ту  форму,
которая совпадала с ее линиями, пока не совпала идеально.
   Уголком глаза она увидела, как он поднял руку, и подумала, что сейчас
он обнимет ее. Но он просто щелкнул выключателем  в  туалете  у  нее  за
спиной.
   Внезапно вспыхнувший свет разрушил то,  что,  казалось,  продолжалось
целую вечность. Она быстро отвернулась и втащила в туалет свои чемоданы.
   - Не очень-то затягивайте, не то мне придется вытаскивать вас отсюда.
   - А вы что же, останетесь здесь? - спросила она в ужасе, видя, как он
прислонился к косяку.
   - Угу, - сказал он, утвердительно мотнув головой.
   Губы ее гневно сжались, и она намеренно сильно захлопнула дверь перед
его смеющейся физиономией.
   Она опустила чемоданы на пол и оперлась  рукой  па  раковину.  Сделав
несколько глубоких вдохов, попыталась стереть из памяти  его  лицо.  Оно
еще стояло у нее перед глазами, и  она  продолжала  дрожать  даже  после
того, как включила холодную воду.
   Какой грубиян! Отвратительный! Бесчувственный! А  она,  идиотка,  вся
дрожит в полном смятении от одного его  присутствия.  Ей  в  самом  деле
хотелось, чтобы он поцеловал ее еще. Господи, прости!
   И все же ее очень интересовало, каков будет  его  настоящий  поцелуй.
Тот, каким он наградил ее сегодня днем, был  только  пробой.  Он  просто
хотел проверить, насколько она выдержит  легенду  о  своем  братце.  Тот
поцелуй был жесткий и неистовый. Но на  одну  миллионную  долю  секунды,
когда его язык перестал исследовать глубины ее рта, а легонько  коснулся
кончика ее языка, разве это не было проблеском сладчайшей ласки?
   Нет! - подумала она и принялась яростно чистить зубы в надежде  смыть
следы того долгого поцелуя.
   Она наложила на лицо крем и расчесала волосы.  Было  нелегко  открыть
большой чемодан в крошечном  помещении,  но  она  умудрилась  приоткрыть
щелку, достаточную, чтобы просунуть руку.
   На ощупь она выбрала джинсы и футболку. Джинсы  были  не  те  модные,
жесткие, которые она  обычно  носила.  Это  были  старые,  вылинявшие  и
застиранные до мягкости. Извиваясь и  изгибаясь,  она  высвободилась  из
своего мятого костюма и натянула джинсы.
   На минуту она задумалась, снять ли лифчик.
   Перспектива спать в  нем  всю  ночь  ей  не  улыбалась,  поэтому  она
расстегнула  застежку  быстро,  пока  не  передумала,  и,   почувствовав
свободу, облегченно вздохнула. Хотя на своем последнем дне рождения  она
решила расстаться с самоуверенностью молодости,  но  все  же  ее  фигура
манекенщицы была еще достаточно  крепка,  чтобы  иногда  позволять  себе
обходиться без лифчика. Сегодня это и вовсе не имело значения.
   Натянув майку через голову, она поняла, что  после  последней  стирки
она подсела и теперь слишком се обтягивает. Теперь уже то, что  она  без
лифчика,  начинало  иметь   значение.   Ее   груди   выглядели   слишком
бесстыдными, чтобы быть без лифчика. Со вздохом она ухватилась  за  край
футболки, чтобы стянуть ее, но тут Ланс постучал в дверь.
   - Хватит, - сказал он коротко.
   - Еще одну минуту. Я почти гото...
   Не успела она договорить, как он уже распахнул дверь. Он  застал  ее,
когда она, взявшись руками за край майки, собиралась ее снять,  и  успел
увидеть гладкий живот и два полукруга под мягким розовым хлопком.
   Эрин опустила майку. Как магнитом, его  глаза  были  притянуты  к  ее
груди. Она чувство - вала, как напряглись под тугим хлопком ее соски. До
замужества, во времена работы в домах модели, она привыкла часами стоять
почти обнаженной, пока модельеры и портнихи вносили свои  изменения.  Но
никогда прежде она так не чувствовала своего тела.
   Подавив внезапный приступ стыдливости, она закричала:
   - Ну и наглец! Я ведь сказала, что через несколько минут выйду!
   Ланс,  похоже,  потерял  дар  речи.  Казалось,   его   мозг   лишился
способности посылать правильные сигналы органам речи. Он поспешно сделал
глотательное движение и произнес как можно более суровым тоном:
   - А я сказал вам, что время вышло.
   - Могу я по крайней мере принять таблетку? Я сегодня пропустила.
   Она рылась в косметичке, стараясь скрыть дрожь в руках. Найдя наконец
упаковку пенициллина, она выдавила таблетку из фольги. Стакана не  было,
и ей пришлось запивать  лекарство  водой  из-под  крана,  зачерпывая  ее
пригоршнями. Выпрямившись, она увидела в зеркале, что, пока  она  стояла
наклонившись над  раковиной,  Ланс  вперился  глазами  в  ее  бедра.  Он
торопливо отвел взгляд и сказал:
   - Если хотите, можете оставить свои вещи здесь. Никто их не тронет.
   Мягко ступая в носках, он прошел через холл в кабинет.
   Она молча последовала его предложению. Чемоданы лучше оставить здесь.
Он не настолько вежлив, чтобы предложить  ей  поднести  вещи  обратно  в
комнату, а тащить их самой не осталось никаких сил. Проще не спорить,  а
выключить свет и покорно пойти назад в комнату.
   Спотыкаясь, она вошла в кабинет и увидела, что Ланс уже  погасил  все
лампочки за  исключением  ночника  на  столике  возле  его  кресла.  Она
расстелила одно из одеял на кожаном диване, положила в  угол  подушку  и
села, вытянув ноги вдоль дивана и прикрыв их другим одеялом.
   Ланс терпеливо ждал, в задумчивости глядя перед собой и не  произнося
ни слова. Он не гасил свет, а Эрин не могла лечь при горящей лампе.  Это
сделало бы ее слишком  уязвимой,  слишком  незащищенной.  Изо  всех  сил
избегая смотреть на него, она оглядела комнату, хотя за этот день делала
это уже сотни раз.
   - В камине никогда не разводили огня, - произнесла она лениво.
   Не повернув головы, но поведя глазами в ее сторону, Ланс сказал:
   - Что?
   - Вы заметили, что в  этом  камине  никогда  не  разводили  огня?  За
красивой резной решеткой лежат поленья, но на кирпиче нет сажи. Не  могу
себе представить - иметь камин и не разводить огня.
   - Очень тонкое наблюдение. Вам, наверное, подошла бы  моя  работа.  -
Взглянув на него, она увидела, что он, ссутулившись в кресле,  улыбается
ей. Не задумываясь,