то ваше тело не хочет отказываться.
   - Мне не нужна новая любовь. Ни с вами, ни с кем бы то ни было.
   - Вы это очень уверенно сказали. Почему?  Потому  что  вы  любили  своего
мужа?
   - Да.
   - Хорошо, я поверил. На время. Но скажите, какое  такое  особенное  нечто
было в ваших отношениях с мужем, что мешает вам теперь любить других мужчин?
Что это значило - любить Чарльза Рамма, Демона?

Глава 3

   - Прочтите мою книгу.
   - Я прочитал. По  крайней  мере  те  главы,  которые  были  предоставлены
сценаристу.  -  Он  понизил  голос.  -  Книга  рекламировалась   как   очень
откровенная. Но я так не думаю.  Вы  не  коснулись  некоторых  сторон  ваших
отношений с мужем.
   Кирстен сняла с колен салфетку и бросила ее на стеклянный стол.
   - Вы закончили?
   - Эту тему? Нет.
   - Ужин.
   - Ужин - да.
   Кирстен привела его из столовой в просторную комнату. Элис  уже  разожгла
камин с медной решеткой в  виде  веера.  Поскольку  дом  располагался  очень
близко от океана, вечерами  заметно  холодало,  и  камин  здесь  был  просто
необходим. К тому же он прекрасно  вписывался  в  эту  современную  и  очень
уютную комнату. Огненные блики весело плясали на плиточном полу.
   Но для Кирстен огонь был скорее необходимостью, нежели модным украшением.
Она придвинулась к камину поближе, будто сильно замерзла. Забившись  в  угол
дивана, подобрав под себя ноги  и  прижимая  к  груди  пеструю,  расписанную
батиком подушку, она неотрывно смотрела на мерцающее пламя.
   С обычным для него пренебрежением к правилам приличия Рэйлан опустился на
коврик перед диваном. Опираясь на локоть, он  лежал  на  боку  и  глядел  на
Кирстен, пока его взгляд не стал таким же теплым, как огонь.
   - Не смотрите на меня так, - сказала она сердито.
   - Как?
   - Как будто ждете, что сейчас я открою вам страшную правду.
   - А разве есть "страшная правда"?
   - Нет.
   - Тогда почему вы становитесь такой раздражительной,  когда  мы  касаемся
этой темы?
   - Когда вы касаетесь этой темы.
   - Я хочу знать, какие отношения были между вами и вашем мужем.
   - Прекрасные отношения. И попробуйте  допустить,  что  мне  не  нравится,
когда лезут в мою личную жизнь.
   Он согнул одну ногу в колене  и,  покачивая  ею  из  стороны  в  сторону,
по-прежнему не отводил глаз от Кирстен.
   - Мне кажется очень странным, что вы сейчас заговорили об этом.  Если  вы
не хотите, чтобы люди знали  о  вашей  жизни  с  Раммом,  почему  же  решили
написать книгу? Нет ли здесь противоречия?
   Она тяжело вздохнула, прикрываясь цветной подушкой, словно щитом.
   - Иногда я очень жалею об этой затее.
   - Тогда зачем вы взялись за книгу, Кирстен? Из-за денег?
   Она презрительно посмотрела на Рэйлана и отбросила подушку.
   - Конечно же, нет!
   - Рад слышать. Я бы огорчился. Тогда почему?
   - Хотела увековечить образ Чарли.
   - Ну и каким вы его видите? - Рэйлан сел по-турецки, лицом к дивану.
   - Таким, как все. Стопроцентным американцем. Сильным. Смелым. Порядочным.
Он бы настоящим героем для молодежи.
   - Господи, Кирстен, вы что, цитируете листовки, пропагандирующие здоровый
образ жизни, или рекламные ролики против наркотиков,  пьянства  за  рулем  и
тому подобного?
   - Да. - Она нахмурилась.
   Норт знал, что ей не понравится следующий вопрос, но  не  мог  не  задать
его:
   - А бывало такое, что Рамм проповедовал одно, а поступал по-другому?
   Она прищурилась, в глазах ее мелькнули злые огоньки.
   - Нет. Он всегда оставался верен  своему  образу  принципиально  честного
человека.
   - Ладно, не сердитесь.  Просто  у  меня  не  проходит  ощущение,  что  вы
взвалили на себя крест защищать безупречную репутацию мужа.
   - Его репутация не нуждается в защите.
   - Не  забывайте,  что  не  все  так  думают.  Многие  считали,  будто  он
провоцировал людей на безрассудство. Невероятные трюки в воздухе выходили  у
него настолько легко и просто, что вызывали  у  неопытных  пилотов-любителей
желание сделать то же самое.
   Кирстен, не соглашаясь,  покачала  головой.  -  В  каждом  интервью  Рамм
акцентировал внимание на огромном  риске  для  тех,  кто  занимается  высшим
пилотажем. Точный расчет и осторожность были его пунктиком.
   - Но ваш муж воспевал скорость. Это все равно что  просить  подростка  не
гонять слишком быстро, протягивая ему ключи от семейной "ВОЛЬВО".
   - Скорость и сила притяжения были тем, что Чарли преодолевал  всю  жизнь.
Он хотел, чтоб все с пеленок знали: любые препятствия,  какими  бы  сложными
они ни казались, можно одолеть, потратив на это достаточно сил и времени. Он
был примером целеустремленности, олицетворением доброй  старой  американской
добродетели - трудолюбия и упорства. И совершенно не правильно думать, будто
он демонстрировал уроки  безответственности  и  беспечности.  В  отличие  от
некоторых  современных   кумиров   молодежи   Чарли,   я   думаю,   оказывал
положительное влияние. Я хочу, чтобы люди помнили это и.., и...
   - ..и тот несчастный случай.
   Эти слова, сказанные им так мягко, зловеще  повисли  в  воздухе.  Кирстен
низко опустила голову, ее подбородок почти касался груди.
   - Да.
   Рэйлан кинулся к ящику с дровами и подкинул  поленья  в  огонь.  Поставив
каминную решетку на место, он отряхнул руки и снова сел у  дивана.  На  этот
раз прислонился к дивану  спиной.  Его  плечо  оказалось  рядом  с  коленями
Кирстен...
   - Итак, вы хотели увековечить легенду о Демоне... - начал он  фразу,  но,
не закончив, спросил о другом:
   - Кстати, мы как-то заспорили на съемках: кто из спортивных комментаторов
придумал ему это прозвище?
   Кирстен рассмеялась:
   - После того как он стал  знаменитым,  многие  оспаривали  эту  честь.  В
действительности никто не знает наверняка. Кто-то когда-то сказал, что в его
бесстрашии есть что-то демоническое, дьявольское.
   - Значит, какой-то остряк отбросил все лишнее,  присоединил  к  сравнению
вашу фамилию, и - вуаля! - вышло неплохо.
   Она кивнула.
   - Ну хорошо. О чем я говорил до этого? Ах да. Что побудило вас взяться за
книгу?
   - Я уже сказала.
   - Вы объяснили,  почему  сделали  это  для  него:  чтобы  прославить  его
героизм. А вам зачем нужна эта книга?
   Рэйлан пожалел, что заставил ее углубиться в прошлое. Ах, если бы статьи,
фотографии и кинохроника могли приоткрыть тайну бесстрашной души Демона,  то
не пришлось бы так мучить его вдову.
   Но интуиция артиста, артиста от  Бога,  которая  для  многих  продюсеров,
сценаристов и режиссеров была стихийным  бедствием,  подсказывала  ему,  что
только Кирстен может дать ответ на загадку, скрывавшуюся за  обворожительной
улыбкой ее покойного мужа. Рэйлан продолжит свое  расследование,  даже  если
для Кирстен это будет очень  тяжело.  Он  проходил  и  через  более  сложные
испытания,  прежде  чем  докапывался  до  самой  сути  в  характере   своего
персонажа.
   Перед тем как сниматься в роли бродяги времен Великой  депрессии,  Рэйлан
несколько недель жил в поездах,  голодал  и  попрошайничал.  Когда  пришлось
играть футболиста, он тренировался в команде "Л.А. Рэме" с полной физической
нагрузкой, как  профессиональный  спортсмен.  Работая  над  ролью  польского
еврея, узника концлагеря, он обрил голову и чуть не довел себя до  голодного
обморока. Он делал все возможное, чтобы "поставить  себя  на  место"  своего
героя.
   Теперь Рэйлан пытался влезть в шкуру Демона Рамма. Судя по всему, шкура у
летчика была очень толстая и жесткая.
   - Мне нужно было, чтобы воспоминания улеглись,  -  сказала  она,  отвечая
наконец на вопрос Рэйлана.
   Он посмотрел на Кирстен. Ее взгляд был устремлен на огонь.
   - После  того  несчастного  случая  всплыло  множество  проблем,  которые
требовали  внимания.  Расследование  страховой  компании,  похороны.  -   Ее
передернуло. - Поднялась такая суматоха!  Журналисты  что-то  вынюхивали,  а
фанаты вопили, чтобы их допустили до гроба...
   Она закрыла лицо маленькими руками  с  тонкими  голубыми  прожилками.  Ее
неподдельное страдание глубоко взволновало Рэйлана. Ему до  боли  захотелось
прикоснуться к этим изящным пальчикам и таким образом попросить прощения  за
то, что бередит ее раны.
   Господи, что же делать? Прижать Кирстен к себе, как ему хотелось,  он  не
мог. Она поняла бы, что это жалость, а Рэйлан знал, гордость не позволит  ей
принять чью-либо жалость. О том, чтобы зацеловать  ее  невероятно  печальное
лицо, не могло быть и речи: легкой, успокаивающей лаской дело  не  кончилось
бы. Он знал, что, если коснется ее губ своими, в этом будет  нечто  большее,
чем просто нежность.
   Рэйлан остановился на том, что положил руку на колено под юбкой. В  ответ
он почувствовал лишь  едва  заметную  дрожь  -  непроизвольную  реакцию.  Но
Кирстен позволила мужской руке лежать на ее гладком колене.
   Ресницы были влажными, но она не плакала.
   -  Я  ощущала  полную  отстраненность.  Я  делала  все  необходимое,   но
по-настоящему ничего не осознавала. Вы понимаете, что я имею в виду?
   Он слегка сжал ее колено. Кожа была нежнее шелка. Ему приходилось волевым
усилием удерживать пальцы в неподвижности.
   - Америка рыдала во весь голос, а я так не могу. Мне  всегда  действовала
на нервы необходимость быть на виду у публики, но никогда  так  сильно,  как
после смерти Чарли. Ужасно оплакивать мужа, зная, что подробный репортаж  об
этом появится в утренних газетах.
   - Написание книги - это способ оплакать его без  посторонних,  похоронить
его, излить невыплаканные слезы. -  В  шепоте  Рэйлана  слышалось  искреннее
сочувствие.
   Она тихонько согласилась:
   - Как только выйдет книга, а за ней и фильм, я покончу с этим навсегда. Я
хочу жить своей жизнью, быть только собой. Я  хочу  помнить,  что  я  миссис
Рамм. Но все остальные об этом должны забыть.
   В хрупкой тишине раздавался лишь сухой треск поленьев. Затянувшуюся паузу
прервала Элис.
   - Кирстен, хочешь, я подам кофе? - поинтересовалась она, остановившись  в
широком, закруглявшемся вверху дверном проеме.
   Кирстен вопросительно посмотрела на  Рэйлана.  Тот  отрицательно  покачал
головой.
   - Спасибо, не надо. Ложись спать, Элис.
   Увидимся утром.
   Экономка пожелала им спокойной ночи и ушла. "Интересно, - подумал Рэйлан,
- заметила ли Элис мою руку, лежащую на колене хозяйки?"
   Наверное, Кирстен подумала о том же, потому что положила ногу на  ногу  и
выпрямила спину. Казалось, демаркационная линия между ними  была  стерта,  и
теперь женщина хотела провести ее заново,  на  случай,  если  этому  мужчине
рядом вдруг взбредет в голову снова переступить границы.
   - Вы уверены, что ничего не хотите? - спросила она,  пытаясь  вежливостью
отвлечь внимание от неловкого движения. - Сладкого или чего-нибудь выпить?
   - Нет, спасибо. А каким кавалером был Рамм?
   Ей  потребовалось  несколько  мгновений,  чтобы  переключиться  с  ответа
Рэйлана на его вопрос.
   - Кавалером?
   -   Он   был   вежливым,   застенчивым,    любвеобильным,    агрессивным,
экстравагантным, скованным, каким? Какие были его первые слова?
   - Ни за что.
   - Пожалуйста, Кирстен, мне нужно...
   - Я же вам отвечаю! Это первое, что Чарли мне сказал, - "ни за что".
   - Так, значит, вы первая  заговорили.  -  Рэйлан  оперся  локтем  о  край
дивана, положил подбородок на руку и взглянул на Кирстен с улыбкой,  которая
обольстила бы половину всего населения земного шара.  -  Расскажите  мне  об
этом.
   Она сделала глубокий вздох.
   - Я тогда только что получила степень бакалавра и очень  любила  задирать
нос.
   - Вы не изменились.
   Она угрожающе посмотрела на него, но на губах ее дрожала улыбка.
   - Мужчины, которые меня окружали, были в основном интеллектуалы. Подружка
как-то пригласила меня в ночной клуб. Я  знала,  что  там  часто  собираются
военные, и не хотела идти. Но она познакомилась с каким-то летчиком и хотела
похвастаться им, так что мне ничего не оставалось, как пойти...
   - И вы пошли, - подхватил Рэйлан. Он сложил большие и указательные пальцы
так, что получилось нечто вроде  прямоугольного  объектива,  сквозь  который
теперь и рассматривал Кирстен, как будто она была в кадре. -  Я  словно  все
это  вижу  собственными  глазами.  Вот  вы,  маленькая  леди,  печальная   и
растерянная, в толпе подвыпивших, сыплющих непристойности и...
   - ..и  когда  моя  подружка  покинула  меня,  чтобы  потанцевать  с  этим
летчиком,  я  хотела  только  одного  -  ничем  не  выделяться.  И   тут   в
противоположном конце зала я увидела мужчину.
   Улыбка осветила ее лицо. Искренняя, несдерживаемая, естественная в  своей
красоте улыбка. У Рэйлана все внутри перевернулось от зависти к Чарли Рамму.
   А Кирстен продолжала:
   -  Это  был  высокий  симпатичный  блондин,  широкий  в  плечах,  он  так
самоуверенно улыбался, будто  для  него  в  жизни  никогда  не  существовало
никаких преград. На его лице было написано "Любую соблазню".
   - А вы, конечно, терпеть таких не могли.
   - Еще как! Но он протиснулся к моему столику и сел рядом.
   - Как?
   - Что как?
   - Как он сел? На краешек стула? Плюхнулся на него с размаху? Как?
   - Вообще-то он развернул стул, оседлал его и обхватил спинку руками перед
собой.
   - Вот-вот, спасибо. Извините, что прервал. Продолжайте.
   - Этот парень не произнес  ни  слова.  Просто  сидел,  глупо  улыбался  и
пялился на меня. Я сказала: "Перестаньте на меня смотреть". А он...
   - "Ни за что".
   Кирстен и Рэйлан рассмеялись вместе.
   - А потом? Потом он предложил вам что-нибудь выпить?
   - Да, но я отказалась.
   - Какая бессердечность!
   Кирстен подпрыгнула, будто ее укусила змея. Грустная,  задумчивая  улыбка
исчезла. На лице было написано крайнее удивление.
   - Это почти то же, что сказал Чарли. Он прижал руки к груди, как Ромео, и
произнес:
   "О дева юная, не будь так жестока".
   - Может, я уже знаю его лучше, чем мне кажется. -  Рэйлан  усмехнулся.  -
Продолжайте. Что произошло потом?
   - Его глупость рассмешила меня.
   - Ваше сердце дрогнуло.
   - Да, и в тот миг своей  слабости  я  позволила  угостить  меня  стаканом
белого вина.
   - Белого вина, да? - Рэйлан развеселился. - А на вас были очки, когда  вы
потягивали белое вино там, где рекой текли виски и пиво?
   Чувствуя, что теперь Кирстен  совсем  успокоилась,  он  растянулся  перед
диваном, положив голову на руки и скинув башмаки. На месте живота  появилась
впадина, начинавшаяся от ребер, и он понял, что голоден. К тому  же  немного
возбужден. Интересно,  заметила  ли  Кирстен  бугорок  под  молнией  на  его
джинсах? Наверное, нет. Это ведь теперь его нормальное состояние, с тех  пор
как он переступил  порог  этого  дома,  -  не  достигшее  стадии  неприличия
напряжение. "Можно без труда заметить, что я на взводе". Эта мысль заставила
Рэйлана улыбнуться. Чтобы не выдать себя, он спросил:
   - Какую же общую тему для разговора вы нашли?
   - Мы в основном говорили о  нем.  Не  потому,  что  Чарли  был  таким  уж
неучтивым. Он был в восторге, когда узнал, что я получила  степень,  задавал
какие-то вопросы. Но по-настоящему его  занимали  только  небо  и  самолеты.
Больше ничего. Чарли всегда о них говорил.
   - Мне кажется, вы сердитесь.
   - Вовсе нет!
   При столь эмоциональном ответе брови Рэйлана удивленно приподнялись.
   - Я хочу сказать, что Чарли жил полетами, - сказала она в  оправдание.  -
Он был рожден, чтобы летать. Я поняла это с самого начала, в тот  же  вечер.
Для него не летать означало не дышать.
   "Демон Рамм был фанатиком своего дела, - думал Рэйлан. - Но жить с людьми
подобного типа нелегко. Их преданность делу, должно быть, вызывает  ревность
у близких. Не это ли так отчаянно пытается скрыть Кирстен - что  она  ужасно
ревновала Рамма к авиации..."
   Рэйлан мгновение изучал ее лицо, взвешивая, насколько рискованно было  бы
сейчас поднять еще одну тему, по горячим следам  предыдущей.  И  решил,  что
отсрочка не сделает разговор об этом легким.
   - По сценарию, Рамм говорит вам,  что  сожалеет  об  окончании  войны  во
Вьетнаме.
   - Да, - спокойно призналась она. - Он боевой пилот,  которому  не  с  кем
стало воевать. Я думаю, Чарли был  ужасно  разочарован,  когда  наши  войска
покинули зону Персидского залива. Он не хотел убивать. Просто  считал  своим
призванием летать только на  скоростных  самолетах.  Поэтому  не  остался  в
военно-морских силах и не стал гражданским  летчиком,  как  большинство  его
друзей.
   Рэйлану хотелось подробнее изучить эту черту характера  ее  мужа,  но  не
сейчас.
   - Мы забегаем вперед, - сказал он, - в тот вечер Рамм влюбился в вас?
   - Естественно.
   - Ну конечно. Только сумасшедший не влюбился бы в вас. Какую  же  тактику
обольщения он выбрал?
   - А как по-вашему?
   Кирстен бросала ему вызов: так  насколько  же  хорошо  он  изучил  своего
героя? Рэйлан прищурился и склонил голову набок.
   - Вы пойдете со мной в постель?
   Она с шумом втянула воздух.
   - Нет.
   - Это вы ответили ему тогда или мне сейчас? В комнате вдруг  стало  очень
тихо. Слышно было только, как потрескивали дрова в камине.
   Наконец она вымолвила:
   - Вы говорили не за себя. Вы спросили за него, не так ли?
   Актер улыбнулся, но ничего уточнять не стал. Зато несказанно обрадовался,
заметив, что она  нервничает.  Не  желая  останавливаться  больше  на  этом,
Кирстен продолжила:
   - Чарли сказал, что я не похожа  на  тех,  кто  довольствуется  короткими
отношениями, и я подтвердила это.
   Рэйлан предложил следующую фразу:
   - "Это хорошо. Потому что я мечтаю о чем-то более продолжительном".
   - Ну, это вы знаете из сценария. Он кивнул и продолжил атаку:
   - Он сбил вас с толку?
   - У меня от него голова шла кругом и дух захватывало. После мальчиков  из
студенческого городка - в устаревших  твидовых  пиджаках,  с  неестественным
акцентом  и  жаргоном  интеллектуальной  элиты   -   Чарли   казался   таким
необыкновенным: потертая кожаная куртка, южный выговор, напористость, сила.
   Ее голубые глаза сверкали, розовый язычок нервно облизывал губы,  дыхание
участилось.
   - Знаете, просто находиться рядом с ним было уже интересно.
   - Могу себе представить, - пробурчал Рэйлан.
   Ему и в голову не приходило, что он станет ревновать. Невероятно! Его как
будто пронзило стрелой. С  каждым  ударом  сердца  мозг  пропитывался  новой
порцией яда. То был яд ревности.
   Он мог понять ее возбуждение, потому что ощущал такое же, если  не  более
острое, мысли о сексе заставляли трепетать каждую его клеточку. От  сознания
того, что в них загорается нечто прекрасное, хотелось  дать  волю  чувствам,
чтобы стало еще лучше. Эмоции брали приступом крепость здравомыслия. То  был
ад. То был рай. Самое легкое перо самого  гениального  из  поэтов  бессильно
описать это томление в груди, это напряжение в паху, этот жар в крови,  этот
бунт плоти.
   Но он, черт побери, желает знать, откуда у Кирстен эти  чувства:  вызваны
воспоминаниями или причина в нем, Рэйлане?  Эти  голубые  глаза  звали  тень
Демона Рамма? Или живого Рэйлана Норта?
   Очевидно, глаза выдали волнение мужчины,  пронзительный  взгляд  которого
напугал Кирстен.
   Ступни ее коснулись пола.
   - Уже поздно, а я должна завтра переписать четыре страницы.
   Доля секунды, и Рэйлан уже стоял перед Кирстен, сжимая ее плечи.
   - Не так уж поздно. Мы еще не закончили.
   - Я закончила.
   Она попыталась освободиться из его рук, но Рэйлан не пустил. Это не  было
насилием: его глаза были куда более властными, чем руки. Он мог заставить ее
не уходить только силой взгляда, не прикасаясь.
   - Чарли пригласил вас на танец, так?
   - Да.
   - Какая была музыка?
   - Не помню.
   - Черта с два! Вы же помните все остальное. Что за музыка?
   - Какое это имеет значение?
   - Вот именно - какое это имеет значение?
   Примирившись с неизбежностью, она обреченно ответила:
   - Люди начали уставать, просили  только  медленные  танцы.  Нил  Даймонд,
поздние "Битлз",