лаживаний кончиками пальцев и губами.  Его
язык  омывал  их  заостренные   вершины   любовно,   трепетно,   доводя   до
исступления... Он целовал ее живот; его неистово жаждущий  наслаждений  язык
приобщил к распутству и ее пупок; снова и снова порхал по ее бедрам, а затем
- по неглубоким желобкам, ведущим к средоточию ее пыла.
   - Я люблю тебя.
   Слова эти достигли ее ушей - и в то же мгновение  она  ощутила,  как  его
губы дарят ей самые интимные, сокровенные ласки. Водоворот экстаза  закружил
Лейни, она отдалась на волю страсти. Нежными  губами  Дик  выражал  ей  свою
любовь, его неугомонный язык разжигал пламя ее желания, пока тело  Лейни  не
затрепетало, не в силах сдерживать это пламя.  Дик  понял,  что  она  готова
принять его, и склонился над ней.
   - Скажи, если вдруг будет больно. Глаза их встретились, передавая  тысячи
посланий любви, - и тела соединились.
   - Не сдерживайся, Дик!  -  взмолилась  Лейни  и,  обхватив  его  бедрами,
устремилась навстречу.
   С губ его слетели невнятные  возгласы,  когда  ее  шелковистая  влажность
целиком поглотила его, заключив в  самый  восхитительный  плен,  который  он
когда-либо знал.
   - Лейни, это так прекрасно, ведь правда?
   - Да, прекрасно. Совсем как в ту нашу первую ночь. Только лучше.  Гораздо
лучше.
   Они отдались на волю чувств; движения их были слаженными и ритмичными,  и
с каждым прикосновением их души и тела словно  заново  рождались.  Когда  же
наступил  момент  кульминации,  они  прижались  друг  к  другу,  и,  подобно
живительной влаге, любовь его излилась в нее, изгоняя все страхи и  наполняя
уверенностью, что она любима.

***

   - Я  забыла  спросить  -  как  идет  судебный  процесс?  -  Лейни  лениво
поглаживала грудь Дика, теребя курчавые волоски.
   Вволю понежившись  в  истоме,  они  встали  и  отправились  взглянуть  на
близнецов, которые безмятежно спали,  невзирая  на  непривычную  обстановку.
Когда Дик заметил, что близится двухчасовое кормление, Лейни  сообщила,  что
теперь малыши спят беспробудно всю ночь.  И  влюбленные  вновь  вернулись  в
постель. Дик полулежа привалился к подушкам, Лейни  калачиком  свернулась  у
его ног, прижавшись головой к его животу.
   - Приговор был оглашен сегодня вскоре после полудня.
   - Вне всяких сомнений, ты победил. Он криво усмехнулся:
   - Не совсем. Подсудимый был признан виновным в том, что запустил  лапы  в
кассу компании, но отделался солидным штрафом и  пятью  годами  условно.  Я,
разумеется, опротестовал приговор, но вообще-то был доволен.
   - А он был виновен? Лицо Дика расплылось в довольной ухмылке:
   - Само собой.
   Засмеявшись, Лейни прижалась к нему.
   - Ты неисправим.
   - Но ты  меня  любишь?  Глаза  ее  лучились  любовью  и  больше  не  были
затуманены печалью.
   - Да. Я люблю тебя.
   - А нельзя ли поподробнее? Лейни приподнялась, так что лицо ее  оказалось
вровень с лицом Дика.
   - Я люблю тебя. И готова подтвердить это под присягой.
   Она поцеловала его, и Дика восхитила искренность ее  порыва.  Ладони  его
скользнули по ее спине вниз, к мягкой округлости ягодиц. Наградой ему  стало
довольное мурлыканье: желание вновь просыпалось в ней.  Но  Дику  необходимо
было поговорить, так что он прервал поцелуй, и руки его отступили  на  более
нейтральную территорию - плечи Лейни.
   - Завтра я познакомлю тебя с моими родными.
   Она встрепенулась:
   - Дик, так скоро?
   - Завтра моя мама  устраивает  праздничный  ужин  по  случаю  своего  дня
рождения. Семейная традиция - приглашены все родственники.
   - Ты можешь пойти один. Ее страдания были неподдельными, и он понял это.
   - Мама тогда навеки перестанет со мной разговаривать. Она думает,  что  я
устроил твой приезд с близнецами в качестве подарка  для  нее.  А  поскольку
твое сообщение застало меня в суде и я не успел ничего купить, ты  буквально
спасла меня от неминуемого позора.
   Видя, что она все еще переживает, Дик привлек ее к  себе  и  поцеловал  в
лоб.
   - Лейни, я очень горжусь тем,  что  ты  моя  жена.  Хочу  разделить  свою
радость с родными, познакомить вас. Они ждут не дождутся  встречи  с  тобой.
Тебя накормят и напоят, обцелуют и заобнимают кузины и кузены. Тебе и  слова
вставить не дадут, а за право подержать на  руках  ,  близнецов  разыграется
настоящая битва. Обещаю.
   Лейни улыбнулась,  но  глаза  ее  затуманились.  Незнакомая  с  радостной
суетой,  неизменно  сопутствующей  воссоединению  большого  семейства,   она
подумала, что это слишком хорошо, чтобы быть правдой.
   - Я боюсь. Но звучит замечательно.
   - Это ты у меня замечательная. - Он поцеловал ее, своей пылкостью  словно
гарантируя, что обещание это сбудется, как сбывались все другие.  Ее  отклик
взволновал Дика, но он хотел прояснить  все,  чтобы  в  их  новой  жизни  не
осталось места теням прошлых тревог.
   - Я присмотрел один дом, - начал он. Лейни покачала головой, разметав  по
плечам волосы. Каждое ее движение теперь было безотчетно сексуальным. Доселе
она словно пребывала в коконе несчастья и сомнений. Но под чутким  и  нежным
руководством Дика как будто сбросила этот кокон смущения и  неуверенности  и
превратилась в женщину, способную как  дарить,  так  и  принимать  подлинную
страсть. В его любви она обрела уверенность в себе.
   - Это совсем не обязательно, Дик, честное слово. Когда я возражала против
переезда сюда, это было вовсе не из-за места  как  такового.  -  Она  озорно
покосилась на него. - И кроме того, несколькими этажами выше  у  меня  здесь
живут друзья. Помнишь Салли и  Джеффа?  Пожалуй,  надо  заглянуть  к  ним  и
рассказать, что я теперь замужем и живу здесь.
   - Я тоже хочу с  ними  повидаться,  но  только  не  сейчас.  -  Он  вновь
поцеловал ее долгим, медленным поцелуем. А  отстранившись,  принялся  играть
прядями волос, обрамляющими ее лицо. - Итак, возвращаясь  к  теме  домов.  Я
знаю, что тебе не по душе высотные  здания  -  из-за  лифтов.  -  Он  игриво
потянул ее золотистый локон. - И я не хочу, чтобы мои дети  росли,  не  имея
возле дома огромного двора, где можно вволю  порезвиться.  Я  подыскал  дом,
который, надеюсь, тебе понравится.
   - Если только ты уверен, что сам этого хочешь, Дик.  -  Склонившись,  она
стала покрывать его грудь легкими поцелуями. Руки ее тем  временем  тоже  не
остались без дела.
   - Хочу. Это берлога холостяка, а не семейная обитель.
   Слова эти необычайно обрадовали Лейни. Она потерлась о его  живот  носом,
подбородком, губами...
   - Нам надо поскорее на чем-то остановиться. На данный момент  у  нас  три
резиденции, - прошептала она.
   - Как ты думаешь поступить с домиком в Саннивейле?  Если  хочешь,  я  его
куплю. - За то, что она с ним  делала,  он  готов  был  выполнить  любое  ее
желание. - Возможно, тебе будет приятно сознавать,  что  туда  всегда  можно
будет вернуться.
   Она прижалась щекой к  его  бедру,  ладони  ее  порхали,  поглаживая  его
мускулистые ноги.
   - Никуда я не собираюсь возвращаться.
   - Лейни, - простонал он, когда  ее  язык  легонько  коснулся  его  плоти.
Притянул ее поближе, чтобы взглянуть прямо в глаза. - Не могу тебе передать,
как я рад это слышать.
   - Не могу тебе передать, как я счастлива.
   Они  слились  в  поцелуе,  и  это  скрепление   соглашения   было   более
обязывающим, нежели свидетельство о браке или  произнесенная  вслух  клятва.
Руки его обвили ее тело. Взгляд Лейни лениво скользнул по комнате.
   - В то утро, когда я сбежала  отсюда,  я  и  представить  не  могла,  что
когда-нибудь вернусь, да еще так.., и буду заниматься...
   Лейни прижалась к нему всем телом. И не смогла скрыть  удивления,  ощутив
его  готовность.  Глаза  его  возбужденно  блестели,  но   руки   оставались
необычайно нежными, когда, легко и плавно скользнув по ее бедрам, развели их
и принялись ласкать.
   Глаза ее  потемнели  и  затуманились  страстью.  Жилка  на  шее  учащенно
пульсировала под его неугомонными губами.
   - Дик.., а я думала, что ты забудешь меня, едва я уйду.  Почему  ты  стал
меня разыскивать?
   Дыхание его сбилось, когда она постепенно, медленно, но неуклонно приняла
его.
   - Я понял, что нашел женщину,  с  которой  хочу  связать  свою  жизнь.  -
Большими пальцами  он  поглаживал  круговыми  движениями  ее  бедра,  крепко
удерживая ее. - Как не хотел ни с одной другой. Все прочие женщины мне стали
просто не нужны. Мне нужна была только  ты,  и  я  должен  был  тебя  найти.
Обязательно должен был. Боже.., мой... Лейни.., милая...
   Дик напрягся всем телом, выгнулся вперед и, обхватив пальцами  ее  соски,
приблизил к ним свои губы. Голова Лейни откинулась назад,  когда  губы  Дика
сомкнулись  на  ее  соске.  Его  ритмичные  движения  внутри  ее  приближали
всепоглощающий финал.
   Завершение  затопило  их  ликующим   жаром.   Любовный   трепет   высшего
наслаждения пронизал их обоих. Чувства обострились. Души слились воедино,  в
пламени столь сильном, что гореть ему суждено вечно...

***

   - Дик, ты спишь?
   - Угу.
   - Ты знаешь, какой сегодня день?
   - Угу. Суббота.
   - Да нет же, я о числе.
   Он перевернулся на живот и, приподнявшись на локте, посмотрел на нее. Они
устроили ленч на  ухоженной  лужайке  перед  величественным  домом  в  стиле
Тюдоров, который недавно приобрели. Дик с Лейни лежали на одном одеяле, а на
втором устроились  близнецы.  Все  наслаждались  нагоняющим  дремоту  летним
солнцем.
   Они съездили в Арканзас и уладили все дела. Расторгли арендный договор  с
домовладелицей. Большую часть обстановки раздарили, в  Нью-Йорк  переправили
на  пароходе  лишь  несколько  предметов.  Новый  микроавтобус  презентовали
ошеломленной миссис Томас. А  Лейни  отказалась  от  предложенного  мистером
Харпером контракта.
   Однако не успели они перебраться в свой новый дом, как она устроилась  на
работу в ближайшей начальной школе. Начиная  с  осени,  она  будет  работать
помощником учителя - всего по несколько часов каждое  утро.  Дик  целиком  и
полностью одобрил ее решение, отдавая себе отчет, что никогда бы не захотел,
чтобы она чувствовала себя изолированной,  задыхающейся  в  золотой  клетке.
Немудрено, считал он, что она  страдает  клаустрофобией.  Она  ведь  выросла
запертая в четырех стенах, в безжизненной, эмоционально удушающей атмосфере.
Он всегда будет предоставлять ей свободу, в то же время окружая любовью.
   -  Число?  -  спросил  он,  поймав  ее   голую   лодыжку   и   поглаживая
чувствительное местечко.
   Мышцы ее икры напряглись.
   - Прекрати, Дик. Мне надо кое-что тебе сказать.
   - И мне тоже. У тебя феноменально сексапильные лодыжки.  -  Он  подкрутил
воображаемые усы. - И все прочее тоже очень сексапильно,  и  я  испытываю  к
тебе непреходящее вожделение. - Он шутливо ухватил зубами ее ухо. -  Желаете
заняться любовью прямо здесь, под деревьями?
   Рука его крепко сжала ее лодыжку. Она не отдернула ногу, но  Дик  увидел,
что она думает о чем-то другом. Он убрал руку.
   - Ты что-то хотела мне сказать? - серьезным тоном спросил он.  Порой  его
чуткое отношение к ее настроению казалось просто сверхъестественным.  И  это
была еще одна причина, по которой она его любила.
   - Сегодня у нас годовщина. Помнишь, ровно  год  назад  мы  встретились  в
лифте.
   - Как же я мог забыть! - заметил он, садясь.
   - У меня для тебя  есть  подарок.  -  Она  достала  из  корзинки  с  едой
подарочную коробку. - Не знаю, понравится ли тебе?
   Целую  бесконечную  минуту  Дик  пристально  смотрел  на   нее...   Лейни
почувствовала себя неуютно. Несколько  раз  Дик  приглашал  ее  на  судебные
заседания.  Он  обладал  потрясающим  воздействием  на  свидетелей.  В  ходе
перекрестного допроса Дик смотрел на свидетеля долгим  и  твердым  взглядом,
словно проникая сквозь все оборонительные рубежи  и  читая  самые  потаенные
мысли. Если свидетель лгал, он невольно съеживался под этим острым взглядом.
Лейни справилась со  смущением.  Она  действительно  боялась,  что  Дику  не
понравится ее подарок.
   Дик разорвал упаковку. Ни слова не говоря,  открыл  квадратную  коробочку
для ювелирных изделий - и взгляду его явилось золотое обручальное кольцо  на
бархатной подушечке.
   - Если не хочешь, не носи его, - тихо сказала Лейни, заметно нервничая. -
Просто.., я ведь ничего не привнесла в наш брак.  Даже  обручального  кольца
для тебя.
   Сердце ее екнуло, когда он молча протянул ей футляр обратно. Но  тут  она
увидела его глаза - они блестели от волнения.
   - Надень его, пожалуйста.
   Достав кольцо из коробочки, Лейни надела его Дику на безымянный палец. Он
крепко сжал ее руку.
   - Как ты можешь говорить, что ничего не привнесла в наш  брак?  Да  ты  и
есть основа, суть нашего брака. - Он притянул ее голову к себе и поцеловал.
   - Вообще-то я собирался подождать до вечера, когда мы отправимся на ужин,
но... - Он достал из кармана ветровки коробочку и протянул ей.
   - Ах ты, обманщик! - воскликнула она. - Значит, ты помнил?
   - Как я мог забыть этот самый важный день своей жизни?
   Сняв подарочную упаковку, Лейни  тоже  обнаружила  футляр  для  ювелирных
изделий, только в отличие от ее - длинный, узкий и плоский. На белом  атласе
красовался овальный золотой медальон на длинной цепочке.
   С благоговением Лейни открыла изящную вещицу. В одну из  маленьких  рамок
был вставлен уменьшенный снимок ее и Дика, сделанный одним из его братьев на
недавней семейной вечеринке: они радостно улыбались, склонив  друг  к  другу
головы, их счастье и любовь невольно пробуждали зависть.  В  другой  рамочке
была фотография трехмесячных близнецов, важно лежавших рядышком.
   От нахлынувших чувств горло Лейни сдавил спазм.
   - Там есть надпись, - негромко заметил Дик.
   На обратной стороне  медальона  было  выгравировано:  "Наша  семья,  наша
любовь. Твой Дик". Взяв медальон из ее дрожащих пальцев, он надел его  Лейни
через голову и посмотрел, как тот лег в ложбинку меж ее грудей.
   Она поднесла медальон к губам и поцеловала его, потом вновь  вернула  его
на место, словно специально для него предназначенное.
   - Я так тебя люблю, что порой даже больно становится.
   Губы их  встретились.  Они  медленно  опустились  на  одеяло.  Рука  Дика
скользнула под ее свитер и коснулась не  скованных  бюстгальтером  грудей  -
полных, теплых, трепещущих от любви. Подняв ее свитер вверх, Дик  с  любовью
смотрел  на  ее  груди.  Склонившись,  коснулся  губами  ее  тела  -  легко,
неторопливо и нежно, подобно солнечному лучу.
   - Дик, остановись. Ведь прислуга...
   - У прислуги выходной, ты забыла?
   - А дети? - Голос ее заметно утратил решительность, и виноват в этом  был
проворный язык Дика, ласкающий ее соски.
   - Уж им-то точно не до  нас.  Они  посмотрели  на  спящих  детей.  Малыши
заметно  поправились,  стали  пухленькими  и   цветущими   -   красноречивое
свидетельство окружавшей их атмосферы счастья.
   - Они такие милые, правда? - тихо сказала Лейни.
   - Да. И знаешь, что любопытно: всякий раз,  когда  в  городе  отключается
электричество,  девять  месяцев  спустя  происходит  демографический  взрыв.
Правда, на сей раз я ничего такого  не  слышал.  Впрочем,  сбой  продолжался
всего-то минут десять.
   Озорно рассмеявшись, Лейни сказала:
   - Значит, ты у нас рекордсмен. За  столь  короткий  срок  мы  определенно
внесли значительный вклад в решение проблемы рождаемости.
   На лице Дика появилась так нравившаяся ей самоуверенная усмешка. Ни слова
не говоря, он расстегнул сначала ее джинсы, затем - свои.
   Лейни чувствовала, как поднимается  в  ней  горячая  волна  желания,  как
тянется к нему каждая клеточка ее тела в предвкушении его умелых ласк.
   - Разве я не говорил тебе всегда,  что  я  человек,  достигающий  быстрых
результатов?
   Ей пришлось признать его правоту, когда она ощутила на себе  тяжесть  его
тела.
   - Лейни... Милая моя, драгоценная.., любовь моя.
   А еще он всегда умел находить нужные слова.



    Сандра БРАУН
    АЛИБИ
    ТОМ 2


ВТОРНИК

Глава 19

   Лют  Петтиджон  завещал,  чтобы  его  кремировали,  поэтому  сразу  после
вскрытия  тело  перевезли   в   городской   крематорий.   Вдова   Петтиджона
позаботилась обо всех формальностях и заполнила все необходимые бумаги. Тело
было предано огню, и уже в воскресенье утром Дэви  Петтиджон  по  лучила  на
руки урну с прахом мужа.
   На утро вторника была назначена и поминальная служба, хотя  ввиду  особых
обстоятельств  кончины  Петтиджона  кое-кто  считал,   что   вдова   излишне
торопится.
   Ровно в десять утра из боковых дверей появилась Дэви,  прошествовавшая  к
свободным местам в первом ряду. Она с головы до пят была одета в  черное,  и
лишь нитка крупного жемчуга оживляла ее траурный наряд. Волосы  она  собрала
на затылке в простой "конский хвост", а на голову надела  черную  соломенную
шляпу, широкие поля которой скрывали ее лицо - как и темные солнечные  очки,
которые она не снимала на протяжении всей службы.
   - Как ты думаешь, почему она прячет глаза? - спросила Стефи у Смайлоу.  -
Потому, что они опухли от слез, или, напротив, потому, что они сухи?
   Смайлоу сидел, наклонив голову, как будто в самом  деле  прислушивался  к
молитвам, и вопрос Стефи заставил его нахмуриться.
   - Не знаю, - коротко ответил он одними губами.
   - Извини. - Стефи покачала головой. - Вот не знала, что  ты  веришь  этим
предрассудкам.
   После этого она замолчала и  не  произнесла  ни  слова  до  самого  конца
службы, хотя и не была религиозна. Вечная жизнь интересовала  Стефи  гораздо
меньше, чем жизнь земная, главным образом потому, что  все  ее  честолюбивые
мечты были связаны именно с этим миром. Да и венец праведницы,  которым  она
могла быть награждена в загробной жизни, привлекал ее  гораздо  меньше,  чем
должность окружного прокурора.
   Поэтому,  отключившись  от  проникновенных  слов  заупокойной  молитвы  и
траурных гимнов, Стефи потратила этот час на то, чтобы еще раз обдумать  все
аспекты дела Петтиджона и в особенности то, как она  может  использовать  их
для собственной выгоды.
   Вчера вечером именно она позвонила прокурору Мейсону. Извинившись за  то,
что беспокоит его дома, Стефи рассказала ему о показаниях Юджин  Кэрти  и  о
том, как та солгала, выдумав  историю  о  поездке  в  Харбор-Таун.  Прокурор
поблагодарил ее за то, что она своевременно проинформировала его,  и  Стефи,
чувствуя, что заработала скаутское очко <Скаутское очко -  зачет  за  каждое
доброе дело.>, решилась сделать еще один шаг. Самым естественным  тоном,  на
какой только была способна, Стефи уверила  Мейсона,  что  несколько  позднее
Хэммонд, несомненно, тоже  известил  бы  начальство  о  последних  событиях.
"Хотя, - закончила она доверительно, - мне почему-то кажется, что Хэммонд не
считает это важным".
   О том, чего  она  добилась  этими  хорошо  обдуманными  словами  и  какие
дивиденды заработала, Стефи подумать не успела. Служба  закончилась,  и  все
вокруг встали ставать. Поднялась со своего места и она.
   - Как мило, не правда ли? - спросила она у Смайлоу, глядя,  как  со  всех
сторон к Дэви Петтиджон стекаются дальние и близкие  знакомые,  чтобы  лично
принести свои соболезнования. Среди них Стефи заметила и  Хэммонда,  который
по-дружески обнял вдову за плечи, а она поцеловала его в щеку.
   - Они, оказывается, так коротко знакомы? - удивилась она.
   - Хэммонд и Дэви - друзья детства, - пояснил Смайлоу.
   - Насколько близкие? - не отступала Стефи.
   - А что? - Смайлоу внимательно посмотрел на нее.
   - А то, что Хэммонд упорно отказывается включить Дэви Петтиджон  в  число
подозреваемых.
   Смайлоу ответил не сразу, и некоторое время они со Стефи смотрели, как  к
Дэви подошли мистер и миссис  Престон  Кросс,  которые  тоже  обняли  ее.  С
супругами Кросс Стефи встречалась только однажды.  Как-то  они  с  Хэммондом
отправились на  соревнования  по  гольфу,  и  там  он  представил  ее  своим
родителям. Тогда Хэммонд назвал ее просто товарищем по работе,